- Не, не заметил. По-моему, как раз он играет с душой.
- А я? Как я пою? С душой?
- По правде? Ты дурака валяешь.
Сказанув такое, Дикий съежился. Но по шее не получил.
- Когда что-то важное к тебе вообще не приходит - это еще полбеды. А беда - когда оно приходит с большим опозданием. Вот как ко мне - голос.
- В твоем возрасте так петь еще не полагается, - убежденно возразил Дикий. - У меня одна знакомая в музучилище преподает, она объясняла голос должен созреть.
- Очень она разбирается, твоя знакомая... Слушай, мне впервые в жизни хочется надраться.
- Я вижу. Это только кажется, что надерешься - и все навсегда забудешь. Потом опять вспоминаешь.
Дикий не видел, что рядом со столиком образовался стул, а на стуле пуговичный мужчина с папкой и пером.
- Желание надраться? - уточнил он. - Только и всего?
- Нет! - воскликнула певица. - Это не считается! Надраться я и без посторонней помощи сумею.
- Что ты все про какие-то желания? - удивился Дикий.
Певица отпила водки и поморщилась.
- Какая все-таки дрянь! Ты сказки тысяча и одной ночи читал?
- Нет, - честно сознался Дикий.
- Ну, кино про Аладина и волшебную лампу смотрел?
- Давно когда-то.
- Спасибо и на этом. Помнишь, там нужно потереть лампу, появляется джинн и исполняет твои желания?
- Ну, помню.
- Так вот, я лампу не терла, но сделала случайно одно доброе дело. И мне тоже предложили назвать три желания. Первое я сказала сразу - петь лучше, чем Монсеррат Кабалье. Лучше всех в мире! И тут же почувствовала, что смогу. Потом подумала - если такая старуха вдруг вылезет с голосом, кто ее пустит на сцену? Разве что преподавать в консерваторию...
- Ка-какая старуха?.. - без голоса спросил Дикий.
- Вера Александровна Шелехова, вот какая.
Тут Ликий покачнулся на стуле и чуть не рухнул.
- А ты думал, я ее пришибла и квартиру отобрала? Вот дурак. Значит, голос есть, чего еще? И тогда я захотела стать охренительной двадцатилетней блондинкой, - продолжала певица, как бы не замечая ужаса на лице собеседника.
- Блондинкам больше не наливать, - пробормотал Дикий.
- Будешь меня воспитывать - не обрадуешься, - предупредила певица. Так на чем мы остановились?
- Ты лучше действительно нажрись в хлам и засни, - посоветовал Дикий. - А то, когда ты так говоришь, мне кажется, будто это правда.
- Еще бы не казалось... - проворчал пуговичный мужчина. - Ну так будет мне сегодня третье желание?
- Я нажрусь, - пообещала она. - А с третьим желанием вот что. У меня хватило ума не использовать третье желание немедленно! Я его отложила на будущее. Как конфетку! Так что могу превратить в лягушку. И будешь всю жизнь на болоте квакать - причем интеллект у тебя сохранится человеческий. Как оно? Привлекает?
- Врешь ты все, - сказал, кое-как опомнившись, Дикий. - Голос у тебя от природы. А Шелехову кто-то убил. И ты знаешь, кто, потому что он тебя поселил в ее квартире. И ты убегала из города как раз от него!
- А зачем бы убивать старую дуру? - удивилась певица. - Денег она не скопила, опасной информацией не владела, никому дорогу не перебежала. Жила себе и жила... только вот вдруг заметила, что пока воспитывала сына, внука и еще каких-то чужих детей, жизнь взяла да и кончилась... А ты знаешь, как она жила? Погоди... дай вспомнить...
- Может, не стоит? - спросил пуговичный мужчина.
- Сперва она боялась вылететь из музучилища. Потом ее распределили черт знает куда, полтора часа на автобусе, в сельской школе, в Бердниках этих занюханных, пение преподавать. И она смертельно боялась опоздать на этот проклятый автобус! Ей все время внушали - ты должна, должна, должна! Должна работать, должна быть замужем, должна родить ребенка! И она до чертиков боялась что-то сделать не так! Она боялась петь в ванной, когда стирала и машира выла на полную мощность! Боялась мужа потерять! Боялась остаться одна, потому что ей сказали - нехорошо оставаться одной. Господи, ну почему она им всем верила? А ты знаешь, как она боялась правды?
- Знаю, - подтвердил Дикий. - Сам ее до смерти боюсь.
- Молодец. И вот нашелся человек, позвал... Ну, не всерьез, понарошку позвал, так, играл... А у нее муж, у нее ребенок, у нее кастрюли, у нее свекровь сумасшедшая... Да ничего же и не было! Целовались только... Да он еще и моложе был, на пять лет... Ну, выпивал... Она струсила - и он струсил... Думала - никогда ему не прощу! Мог же настоять, увести, все было бы по-другому! Дикий, я очень много об этом думала. У меня было время, я сидела одна в этой однокомнатной квартирешке и думала. И поняла, что виной всему - этот дурацкий страх. Мне его внушили. И вот однажды...
- Стоп, - сказал пуговичный мужчина. - А вот подробностей как раз не надо. Или ты говоришь наконец, какое у тебя третье желание, или пьешь до дна и засыпаешь, как пьяница на свадьбе - рожей в салат.
- Не-ет! Я третье женанье приберегу! Как конфетку! Я ведь теперь делаю все, чего захочу! Хочу - арии под мостами пою. Хочу - по кабакам гастролирую!
- Ну, что ты, в самом деле... Ну, попроси ты денег и успокойся. Голос есть, молодость - есть, я тебе счет в банке открою и расстанемся по-хорошему, - вдруг заныл пуговичный мужчина.
- Нет, я сказала! Нет! Нет!
Певица треснула кулаком по столу, посуда прыгнула.
- Давай я тебя отведу куда-нибудь, - перепуганно предложил Дикий. - А то придется в ментовке ночевать. Повяжут - только так!
- А я их - в Африку!
- Кого?
- Ментов! Скажу: хочу, чтобы вы в Африке оказались! И - фр-р-р! Полетели!
Певица изобразила руками ментовский полет над Средиземным морем и для выразительности даже вскочила на табуретку.
Дикий в охапке поволок ее прочь из станционного буфета.
- Может, мне ей денег просто так дать? Впридачу? - сам себя спросил мужчина и поежился в своем мундирчике. - Чтобы не гастролировала и не искала приключений на свою задницу? А? Ведь побьют дуру, обязательно когда-нибудь побьют...
* * *
Автобус остановился в Барсуковке. Дикий помог певице выйти.
- Ну, спасибо, дальше я сама, - сказала она.
- И на чай не позовешь?
- А зачем? Ты пойми - уломать меня петь эту вашу дрянь у тебя все равно не получится. Всерьез я не хочу... Не хочу делать из музыки работу, понял? Я и так всю жизнь горбатилась! Буду петь для своего удовольствия.
- Вот интересно, какое у тебя будет третье жаление... - в пространство произнес Дикий.
- А я его приберегаю. Я - хитрая. Помнишь, когда нас в подсобке заперли? Когда я в окно лезть хотела? Я знаю, если чего - скажу...
Пуговичный мужчина со своей папочкой тут же образовался.
- Чур, не считается! Скажу примерно так: пусть все будет по-прежнему! Вернусь туда, откуда вся эта дребедень началась. Если бы мне угрожало что-то серьезное...
- Удачи, - сказал Дикий, повесил ей на плечо сумку, развернулся и пошел прочь.
Она побежала следом, ухватила за руку, развернула к себе.
- Ты чего?
- Ничего.
Он стряхнул руку и побежал к остановке - туда как раз прибыл обратный автобус.
* * *
Дикий сидел у Кольки и взахлеб жаловался.
- То, что мне в торец заехали - это ей как два пальца об асфальт! Главное... - и тут он очень похоже передразнил, - "мне же ничего не угрожало"! Побьют ее когда-нибудь, вот увидишь! Она, конечно, хитрая, она по всей области ездит, шлюха клофелиновая! Она по меньшей мере раз в месяц так выезжает! На заработка! Деньги воровать - это ей не страшно! А на сцену выйти - страшно! Ну, разве не дура?!?
- То, что дура, еще полбеды. Беда, что у нее действительно уникальный голос, - заметил Колька. - Не ты один с ней натерпишься...
- И врет, как сивый мерин!
- Будто она - старуха Шелехова? Очень странный способ, тебе не кажется?
- Способ чего?
- Способ спрятать убийство.
- Ой, еще и это...
Зазвонил телефон. Колька взял трубку.
- Смольный на проводе.
- Николай, это я, - казенным голосом сказала Настя. - Я с ребенком была в поликлинике, ребенку нужен массаж, это стоит денег. Ты можешь помочь?
- Не вопрос, - ответил Колька. - Сколько?
- Первые пять сеансов - шестьсот рублей. Потом я получу зарплату и буду платить сама.
- Твоя зарплата! - воскликнул он. - Ладно, деньги будут. Сегодня вечером. Пока.
Он положил трубку первым.
- Еще одна дура, - пожаловался, сопя. - Медом ей в этом музучилище намазано! Пошла бы концертмейстером к Эдьке! Нет! Она, видите ли, не может! Там, видите ли, условия неподходящие! Дикий, вот тысяча, занеси ей. Видеть ее не могу.
- Сдачу взять?
- Кретин.
- Ты чего?
- Да ну тебя...
Приятели замолчали, и каждый уставился в свою точку.
* * *
- Ну придумай же что-нибудь, - попросил пуговичный мужчина.
Он стоял у окна, а напротив, - певица.
- У меня дел невпроворот, а я каждую минуту из-за тебя дергаюсь вдруг оно наконец тебя озарит, это последнее желание! Ну, решись на что-нибудь в конце концов и отпусти меня!
Певица помотала головой. Ей было тяжко.
- Я же понимаю - ты боишься прогадать. Голос и красота оказались пустыми игрушками. Может, все-таки деньги?
- Ну да, боюсь. Боюсь! - и вдруг голос певицы сделался умоляющим. Ну, подожди еще немножко, Кадлиэль! Подожди еще чуточку!
- Может, тебе замуж хочется? - очень осторожно предположил он.
- Я два раза была замужем, хватит.
- А ведь могла бы отхватить лучшего жениха. С твоими-то ножками...
- Вот то-то и оно, что с ножками. Кому нужна жена с внешностью кинозвезды, подумай сам? Хорошему человеку такая жена не нужна!
- Так найди хорошего человека - остальное я сделаю сам! - Кадлиэль даже обрадовался. - Договорились? Твердо?
- Кадлиэль! - вдруг позвала она.
- Я!
- Ты - черт?
- Нет, Верочка, я не черт. Я просто обладаю кое-какой силой. Скажем так немалой силой. Я владею основами трасформации - скажи, тебе было очень больно, когда менялась фигура, когда менялось лицо?
- Сперва все чесалось.
- А горлышко?
- Нет, связки не болели.
- Ну вот, видишь? В конце концов, это даже некорректно. Ты мне оказала услугу, я обязан расплатиться...
- По-моему, ты ее придумал, эту услугу, - помолчав, сказала певица. Я только не понимаю, зачем.
- Ты дкйствительно спасла меня от смерти.
- Да? Так за что мне это наказание?! Кадлиэль, я не понимаю, что мне теперь с собой делать! Я не хочу на сцену! Это - не мое! Не мое! Я просто всю жизнь мечтала петь, просто громко петь, и чтобы никто не стучал в стенку...
- Ты так боялась этого стука в стенку?
- Кадлиэль, ты пытаешься понять, а это понять невозможно. Для этого нужно хотя бы на две недели стать женщиной, которая боится быть не как все. Ей кажется, будто быть как все - это путь к счастью. У нее это плохо получается, но она очень старается... Какого черта я во второй раз вышла замуж?! За это убожество?! - певица треснула кулаком по подоконнику.
- Когда что-нибудь придумаешь, позови, - Кадлиэль зашел за оконную штору, несколько секунд она сохраняла контуры его тела, потом ткань обвисла и вернулись ровные складки.
* * *
Дикий и Настя шли по улице, с ними был Настин ребенок - едва научившаяся как следует ходить девочка. Малышку с двух сторон вели за руки.
- Врешь ты все, - сказала Настя. - Таких людей не бывает.
- Три желания, значит, бывают, а чтобы человек сам в себе запутался не бывает? Мужиков клофелином травить и бумажники чистить она, видите ли, не боится! А выйти на сцену и запеть - боится!
- А чего ты злишься? - вдруг спросила Настя. - Что она тебе не дала?
- С тобой вообще можно разговаривать по-человечески? - спросил смертельно обиженный Дикий. - Или у тебя одно на уме?
- Это у тебя одно на уме, - отрубила Настя. - Насчет клофелина все понятно. Это она так сама себя воспитывает.
- Жрать ей нечего - вот и воспитывает. Красоту - попросила, голос попросила, а попросить денег не догадалась!
- Значит, ты веришь в эти три желания?
- Да ну тебя... Не верю, конечно! Она поддала и начала сказки рассказывать! Идет направо - песнь заводит, налево - сказку говорит! Ну прям про нее писано.
Настя посмотрела на Дикого с интересом и вдруг негромко и внятно произнесла:
- Миау...
* * *
Настя вышла из автобуса и направилась к крайней многоэтажке. В руке у нее был торт на веревочке.
* * *
И вот они с певицей уже сидели за чаем.
- Все время хочется сказать вам "ты", - произнесла Настя, нарезая торт.
- Ну так и говори.
- Можно?
Певица расхохоталась.
- Ничего, ничего, это я не над тобой смеюсь... Просто я давно уже не слышала такого "ты". Лет сорок, наверно...
- Да смейся на здоровье, - позволила Настя. - Я же понимаю. Вернее, стараюсь понять. Когда мне Дикий все рассказал, я первым делом подумала: блин, да она же там, в своей Барсуковке, совсем одна! Нельзя, чтобы человек оставался солвсем один... как я, когда мелкую родила... Я мигом из тусовки выпала. Они все почему-то решили, будто я забеременела, чтобы Кольку на себе женить. Я у нас уже давно были документы поданы, просто он никому не рассказывал.
- Ты умница, - сказала певица. - Ты говоришь именно то, что нужно, про свадьбы, про мужиков, про детей. Хочешь, я тебе про свою вторую свекровь расскажу? Как она замок к холодильнику приспособила? Погоди!
Певица вскочила, аинулась со стулом к шкафу, полезла на антресоли.
- Держи, лови!
Вниз полетели пакеты.
- Там где-то мое гипюровое платье, сейчас опять такие носят! Там должны быть туфли с острыми носами! Мы сейчас устроим показ мод!
- Мы сейчас вынесем все это на помойку, - строго ответила Настя. Почему ты сама это все не выбросила? Боялась, что свекровь с того света будет тебя ругать? На черный день берегла?
Певица так и застыла на стуле.
- Ты права. Ты на сто процентов права. Ну, раз пошла такая пьянка! ..
Пакеты летели, и Настя тащила их в прихожую, и на лестницу, и к мусоропроводу.
Сидя на подоконнике, за ней наблюдал Кадлиэль.
- Вот это уже интереснее, - сказал он.
Сверху слетела сумка.
- Погоди! - певица открыла ее и вытряхнула на пол содержимое.
- Это что, пудреница? - удивилась Настя.
Певица подняла с пола старый блокнот.
- Все, все на мусорку! И это тоже! - Настя попыталась и блокнот прихватить, но певица не дала.
- Да постой ты! Тут же все мои однокурсницы!
Настя потащила к мусоропроводу охапку рухляди и сумку впридачу. А певица села посреди всего развала в кресло, нашла нужную страницу и тут же захлопнула блокнот.
Когда Настя вернулась, он был уже спрятан под диванную подушку.
* * *
Настя, как всегда, занималась стиркой, в ванной стоял на табуретке чайник.
- Мама, поставь на огонь большую кастрюлю! - крикнула она. - Вода в кране чуть теплая.
- Опять трубу прорвало, - откликнулась мать. - Повесишь белье на балконе! За ночь должно высохнуть!
* * *
Дикий стоял под железнодорожным мостом и поглядывал на часы. Темнело.
Белое мелькнуло в полумраке, он кинулся через дорогу наперерез.
Но это была совсем другая девушка. Даже не одна, а с парнем.
Дикий присел в нише.
Музыкальная фраза донеслась - как будто серебряный голос все еще гулял под гулкими сводами.
Дикий поднял голову - голос исчез.
* * *
Настя стояла на балконе, среди висящих на веревках детских вещей. На соседнем балконе стоял Кадлиэль.
- Послушайте, вы должны мне помочь! - воскликнул Кадлиэль. - Уговорите ее как-нибудь! Пусть она наконец хоть чего-то пожелает!
- Но как? - Настя растерялась. - Она же взрослый человек... Она сама все про себя знает...
- Она старая, выжившая из ума рухлядь! Она уже не знает, чего хотеть! Настенька, она любит молодежь, она вас послушает!
- Вот это вы правильно сказали. Она не знает, чего хотеть. Я с ней по городу гуляла - мы столько всего видели! А ей неинтересно.
- А вы с ней еще погуляйте, - Кадлиэль протянул бумажник. - Берите, берите, это на мелкие расходы. Помогите ей что-нибудь выбрать. А я отблагодарю, честное слово!
- Сколько? - вдруг спросила Настя.
- Денег?
- Да.
- Настенька, вы не совсем поняли. Я не имею права предлагать. У меня есть права, много прав! Но надо мной висят запреты. Вот когда у вас родится желание, возникнет мыслеобраз - я могу дать ему плоть. Даже если вы увидите внутренним взором бриллиант в тысячу каратов - я тут же вручу его вам с поклоном.
Кадлиэль действительно поклонился, но вместо бриллианта поцеловал Настину руку.
- Кто вы? - спросила Настя.
- Да не бойтесь, ради всего святого. Я не черт, не бес, я вообще к этому отношения не имею, я просто обладаю некоторой силой, и эта сила вне добра и зла...
- Не имеете отношения к добру и злу? Разве это возможно?
- Разумеется, возможно.
- А если я захочу чьей-то смерти? Вот представлю себе, как я убиваю этого человека! Тогда - что? Мое желание исполнится.
- Должен вас огорчить, - Кадлиэль развел руками. - Оно таки действительно исполнится. Только вам же, Настенька, за него потом и отвечать. Вы представьте себе чего попроще. Чемодан с деньгами, скажем... И скажите вслух, громко: хочу чемодан с деньгами! Ну, договорились?
- Значит, так. Я добиваюсь от нее третьего желания, а вы - исполняете три моих желания!
- Три?
- Три! - Настя протянула перед собой руки. - Посмотрите, на что они стали похожи! У нас стиральная машина сломалась, на новую денег нет! Горячая вода сломалась! Я же в училище первая была, с красным дипломом окончила! Мне в консерваторию поступать надо было, в Московскую! Мне и теперь не поздно! Я догоню, я успею! Три желания - и точка! Все! Иначе...
- Ладно, ладно, уговорились... - Кадлиэль даже замахал на нее руками. - И какие, если не секрет?
- Первое - чтобы моей Наташке уже было семь... нет, десять лет.
- Ого!
- Чтобы ее уже можно было спокойно оставлять одну дома. Второе... второе...
Настя задумалась.
- Не торопитесь, Настенька, время еще есть. Вон Верочка Шелехова поторопилась, не подумала... - заворковал было над ней Кадлиэль, и вдруг насторожился. - Ого! Что-то новенькое!
Настя подняла голову - но он уже таял в воздухе.
* * *
Певица сидела в прихожей на краю телефонного столика, держа трубку возле уха.