— Черт, думал — прибьет холодком!
— Ладно, — буднично ответил привычный Леший. — Лучше здесь сидеть, чем у параши.
Выглядел он неважно. Да и чувствовал себя соответственно. Расцвели красные прожилки на носу, пожелтели глаза, под ними обвисли мешки на пол-лица. Щеки, покрытые жесткой черной щетиной, ввалились. Живот крутило спазмами, тошнота подступала к горлу.
— Держи! — Лис вынул из пластикового пакета две бутылки пива.
— Ух, ты! — Сорвав пробки, Леший залпом выпил их одну за другой. Потом вытер ладонью влажный рот и перевел дух, прислушиваясь к своему организму. Ему заметно полегчало.
— Ну, спасибо, Михалыч, выручил! Откуда узнал, что трубы горят?
— Я ведь все знаю, — усмехнулся Лис.
— Это точно…
Леший засуетился, похлопал себя по карманам.
— На, держи. — Он протянул купленные у Батона мобильники.
— Заряженные? Сколько отдал?
— Тысячу.
— Чего-то многовато. — Лис достал деньги. Клоп пожал плечами.
— Откуда я знаю? Тут вон даже доллар скачет вверх-вниз.
Лис усмехнулся еще раз.
— Доллар, говоришь? Ну-ну… Надо будет тебя на биржу устроить!
Леший отмахнулся.
— Хватит шутки шутить. Слушай сюда… Помнишь, ты говорил, кто-то баб насилует? Так вот Черкес вчера какую-то пургу гнал про это дело…
— Что-то конкретное?
— Не-е. Мол, приведу к тебе, разложу, криков не услышат, а если что — отправлю в Дон купаться…
— Ясно, — кивнул Лис. — Все?
— Нет. Сопляки продуктовую палатку на набережной «поставили». У них там какой-то Шкет за старшего. Водка, консервы, сыр, колбаса…
— Колбаса, это, конечно, важно… Из-за колбасы такая срочность?
— Нет, — упрямо помотал головой агент. — Есть такой Зема, он с Богатяновскими трется. Так вот у него появился ствол с глушаком. Новенький. Пушка черная, глушак белый, блестящий. Батон видел, да и в «Раке» многие видели, Зема по пьянке пацанов пугал…
— Вот это другое дело, Петруччо! — оживился Лис. — А ты мне про колбасу да всякие фантазии… Это ты молодец!
Скрывая улыбку, Леший опустил голову. Похвала куратора была ему всегда приятна.
— Да, Батон мне делюгу подогнал. Вроде с домушниками. Завтра тереть будем.
— Значит, слушай меня внимательно, — деловито произнес Лис. — По квартире я тебе даю наводку: улица Зенитная, 15, квартира 8. Запомнишь? Там много добра должно быть, бабла. А меня интресует информация в ноутбуке — знаешь, что это? Такой компьютер маленький, плоский, как книга открывается. Знаешь?
— Видал, — не очень уверенно сказал Клоп. — Только я с ними не того…
— Тебе и не надо ничего с ним делать. Просто возьми и принеси мне. И документы, какие найдешь. Это моя доля за наводку, понял?
Клоп усмехнулся.
— Понял. Затейник ты, Михалыч…
— Теперь дальше. Найди этого Зему, потрись с ним, убедись, что ствол у него действительно есть. Попроси подержать, если получится — шмальни в землю или в дерево, а потом пулю аккуратно выковыряй, только чтобы не поцарапать… Попробуй узнать — где он взял пушку. Только аккуратно…
— Не учи ученого, — сказал Леший. — Они ведь меня на куски резать будут…
— Ладно, ладно… А что про беспредельное мочилово? Леший пожал плечами.
— Ничего. Я не выспрашивал, пацаны не болтали. Да они сами не в курсах. Не их уровень…
— О как? — Лис щелкнул языком. — Красиво говоришь, Петруччо… Уровень… Надо же!
— Это мне Север сказал. Они в «Рак» собирались, ну и я подписался, а он головой покачал:
«Нет, братан, это не твой уровень. Там и люди другие, и хавка тебе непривычная, и бухло. Да и прикид твой не годится… Ты, — говорит, — в прошлом веке остался. Иди в пивняк на Крепостной, там все как раньше…»
— Ну и что? — заинтересовался Лис. — Ты обиделся? Ветер накатил очередной порцией резкой вони. Леший длинно сплюнул.
— Во-первых, не обиделся, а огорчился. Ты что, Михалыч, не знаешь, что с обиженными делают?
— Точно, это я косяк упорол, — покаялся Лис. — Но огорчился, вижу, конкретно?
— Да нет. Правду Север сказал. Раньше все воры были одинаковы. На трамваях ездили, в кильдюмах ночевали, «закон» блюли, в общак отстегивали… А теперь одни в дворцах живут, да на «мерсах» раскатывают, а другие так и ждут трамвайчика… Неправильно все это!
— Не бери в голову, Петруччо! Я тебе форму подарю, ты сразу и поднимешься! — засмеялся Лис, чтобы разрядить тягостную атмосферу. Куратор должен оказывать агенту психологическую помощь, поддержку и освобождать от угрызений совести и тягостных мыслей.
Но Леший только потряс понурой сивой головой.
— И опять не так, Михалыч! Что толку с твоей формы? Теперь даже тебя с твоей подполковничьей ксивой к Северу в дом не пустят, если без ОМОНа придешь!
— Ну-ну, меня-то пока везде пускают!
Лис потер виски и глубоко вздохнул. Сеанс психотерапии не вытанцовывался.
— А вообще ты прав, Петруччо. Все как-то наперекосяк пошло… Только давай ближе к теме, а то ты с нее все соскочить норовишь. Валят наших бизнесменов одного за другим. Кто это делает?
— Да какая разница, Михалыч? Это Тиходонец бизнесмен? Да он первый рогомет, беспредельщик! Пусть их хоть всех перемочат! Только воздух чище…
Тусклый равнодушный голос Лешего слился с ветром и улетел куда-то за забор, к гниющим рыбным отходам.
Коренев присел на корточки. Его взгляд требовательно уперся в блеклые усталые глаза осведомителя.
— Не будет воздух чище, — тихо сказал он. — Не будет. Веришь?
Леший попробовал отвернуться, но не вышло. Куда кролику отвернуться от гипнотизирующего взгляда удава? Во взгляде и голосе, во всем облике Лиса был такой магнетизм, что по его приказу опытный вор, как мальчишка, мог пойти и в огонь, и в воду. Такой волей обладали паханы старой закалки, которые взглядом и негромким голосом разгоняли толпу бунтующих, жаждущих крови зэков.
— Тебе верю. — Он потянулся к вороту старого, потертого свитера. Словно тот давил на горло, не пуская воздух в легкие. — Ты меня давно мог сдать и медальку на грудь повесить. А за тех псов, что я у ИБС мочканул, — так и орден. И что я тебе десять лет верой и правдой служил — не посмотрел бы. Наверное, любой бы сдал… Перешагнули бы через «дятла»…
Леший с натугой выдавил последние слова и уставился в землю. Будто под коркой из грязи, бутылочных осколков и раздавленных окурков скрывался философский камень, дающий ответы на любые, даже самые сложные вопросы.
— Ладно, ладно, Петруччо, ты чего? — Лис поднялся, похлопал агента по плечу.
Он помнил, как выводил Лешего из той истории: подменил личное дело, вклеил другую фотографию, подложил чужие «пальчики»… Должностной подлог — вот как это называется! Всплыло бы — и его за милую душу посадили рядом с Лешим! Но по сути агент быт прав! Он в одиночку завалил двух матерых убийц, которые хотели с ним расправиться! Они бы до сих пор жировали на свободе, да если б и залетели, то кантовались бы на пожизненной зоне, жрали, ссали, дышали, дрочили, писали жалобы и помиловки… Если бы не встретились в подворотне со старым вором, которого по беспредельной глупости и наглости не смогли правильно оценить…[22]
— Ты душу не рви. За тех уродов никого бы не посадили. К тому же — элементы самообороны, адвоката я бы тебе подогнал…
Но Леший в ответ улыбаться не стал, напротив — жестко свел брови.
— Ты мне не вкручивай. С моей биографией — двадцать лет, и к бабке не ходи! Я же сказал, тебе — верю.
И просьбу твою помню, насчет последних мокрух. Только стремно лезть в это дело за каких-то барыг. Завалили, ну и хрен с ними…
Лис не дал ему договорить, резко рубанув рукой воздух:
— Ты послушай меня, Петруччо! А то говоришь: «верю», а сам суетишься, как шлюха под клиентом! Ты не за барыг подписываешься. А против беспредела! Знаешь, как мужа с женой у стекольного завода завалили? Молчишь? А я тебе расскажу! Им обоим по сорок пять лет было. Дети хорошие, подростки, мальчик и девочка. И всю жизнь работали, пахали с утра до ночи! Не воровали, не грабили, не мошенничали. Просто талант у них был: из стекла картины делали. Такие, что сердце радовалось. На их заводе человек двести работали. Хорошо зарабатывали, семьи содержали, родителям старым помогали. Жили как люди, радовались. А потом их из автомата — раз! И все! Лежат в новых плащах, а плащи в дырках от пуль… Какие они барыги?!
Последний яростный хрип прокатился над Лешим, словно вдавливая его в землю. Он тоже поднялся, отряхнулся, почесал затылок.
— Ты, Михалыч, не кипятись. Я не за барыг, я за тебя подписываюсь. Попробую, разворошу эту тему, может, и выплывет что…
* * *В советские времена единственный в Тиходонске пивбар «Актер» был очень популярным местом, может, потому, что выгодно отличался от разбросанных тут и там открытых пивнушек. Располагался он в первом этаже изрядно обветшавшего Дома актеров, здесь были высокие цены, зато подавали неразбавленное пиво, а из-под полы и вяленую рыбу, повсеместно запрещенную по санитарным соображениям. К тому же ходили слухи, что иногда сюда заглядывают артисты драмтеатра, которые якобы все еще жили в этом доме. Неизвестно, что больше привлекало публику, но здесь всегда стояла очередь, и, хотя советскую Россию очередями не удивишь, это все же было определенным показателем. Потом наступили новые времена, шикарно отделанные пивбары расплодились, как грибы, появились пивные рестораны, и даже пивная библиотека, а «Актер» остался таким же, как раньше, только пивные кружки сменили большие пластиковые стаканы. Он превратился в заурядный недорогой пивняк, и контингент посетителей был соответствующим.
Клоп зашел сюда за пять минут до назначенного времени. Было накурено, людно и шумно. Сквозь въедливую табачную вонь пробивался рыбный запашок, смешанный с тяжелым пивным духом. В приглушенном свете тяжелых потолочных ламп краски казались темнее и гуще. Основной контингент составляли рабочие двух ближайших заводов, безработные и окрестная пьянь. Иногда залетали разномастные жулики низшего пошиба, чувствовавшие себя здесь как дома. Народ гомонил, обсуждая очередной футбольный матч, рост цен и другие насущные проблемы. В некоторых разговорах сквозил мутный криминальный оттенок.
Клоп осмотрелся, кивнул нескольким знакомым и подсел за четырехместный столик к Батону. Они обменялись рукопожатиями. Двое парней, сидящих напротив, холодно и испытующе уставились на нового человека. Судя по их небритым угрюмым рожам, ребята не отличались добродушием и прошли ту же школу, что и Клоп. Синие перстни на пальцах подтверждали этот вывод. Клоп едва заметно покосился в их сторону. Так смотрят на пустое место.
Батон коротко кивнул:
— Это — Круглый. Это — Стекло. Это Клоп.
Угрюмые парни кивнули, но рук не протянули. Клоп вообще не шевельнулся. Все же в воровской общине он был более крупной фигурой, и молодняк должен это понимать. Ему принесли пиво и сухую тарашку. Он оторвал голову, чулком спустил серебристую шкурку, разорвал рыбку пополам, выковырял и сунул в рот вязкую, соленую икру, с удовольствием глотнул пива.
— Ну, так что за тема? — наконец спросил он, в упор разглядывая будущих подельников.
— Тема простая — хату взять, — нехотя сказал Круглый. Блатные четко подмечают броские черты личности: у него были большая круглая голова, круглые глаза и круглый рот. Еще ему бы подошло погоняло «Сова».
— Люди нужны? — отхлебнув еще пива, поинтересовался Клоп.
— Нужны, — кивнул Круглый. — Только…
Он посмотрел на напарника — говорить или нет. Тот отвел взгляд.
— Что-то я вас не пойму, пацаны, — рассудительно проговорил Клоп и с силой поставил кружку на стол. — Вы что, «шестерку» собираетесь к себе пристегивать?! Или молодого «стремящегося» проверить хотите?
Он зубами вгрызся в твердую коричневую спинку, не сводя взгляда с собеседников. От его слов и взгляда веяло холодом. Жуликам стало неуютно. По сути, Клоп поставил их «на правилку». И очень умело, потому что они уже сейчас чувствовали себя виноватыми. Даже Батон отодвинулся на другой конец лавки и притих.
— Да никого мы… — попытался объясниться Стекло, навалившись грудью на стол. Его раскрасневшаяся физиономия, в многочисленных рытвинах от детской ветрянки, нависла над пивной кружкой. А глаза оправдывали прозвище — пустые, отблескивающие, как стекло.
— Ша! — Клоп ударил ладонью по столу. — С тобой козырный фраер говорит!
Стекло замолчал, а Клоп выпил полкружки пива, не сводя с уголовников холодного немигающего взгляда.
— Меня все люди знают. Батона тоже многие знают. Батон мне сказал: есть люди, есть тема. Я пришел. А где тут люди? Х…и на блюде! С гнилыми базарами!
— Прости, браток, — опустил голову Круглый. — Я тебе как на духу скажу, сомнение было… Ты ведь давно на дело не ходил. А в этой жизни всякое бывает…
— Сомневаешься, значит, во мне? — Клоп приник к столешнице и смотрел своими ледяными глазами снизу вверх, как готовая к прыжку змея. — Так проверь! Или серьезных людей спроси. Севера, например. Или Креста… Слыхали про таких?
Под тяжестью этих имен Круглый и Стекло склонили головы.
— Нет сомнений, браток. Какой базар был, так и сказали. Честно, по-пацански!
— Ну ладно, — Клоп, как ни в чем не бывало, продолжил обгладывать рыбу и запивать ее пивом. — Тогда давай свою тему. Наводка есть?
— Нет.
Клоп рассмеялся.
— Тогда какая же это тема? Хотите хату поставить — и это тема? Это не тема, это смех один! Батон, кого ты мне привел?
Окаменевший Батон наконец зашевелился.
— Ребята проверенные, Клоп, зуб даю! Ну а косяк упороли по молодости. Да и не знали они тебя. Сами не местные, откинулись недавно…
В подтверждение его слов две головы покаянно склонились.
— Ну ладно, — повторил Клоп. — Тогда слушай меня. Адрес есть. Хата богатая. Хозяин уедет, я буду знать. Но там замки хорошие. Как у вас с замками?
Стекло кивнул.
— Любой открою.
— И новые?
— Точняк.
— А по электрике? Сигнализация там… Теперь кивнул Круглый.
— Я отключал, было дело. Только раз на раз не приходится. На все сто гарантий не дам.
— Хреново, — пожевал губами Клоп. И перевел взгляд на Батона.
— А ты себе прикид солидный подбери. Я тебя научу, что говорить. Выучишь наизусть.
— Какой из меня учильщик? Лучше на атасе постою. Или в хату пойду.
Тонкие губы Клопа скривились в змеиной улыбке.
— У тебя рожа внушает доверие. Ты же раньше лохов разводил у обменников. Значит, засрать мозги умеешь… И наколок на руках нет.
Стекло и Круглый спрятали руки под стол.
— Ничего, вы в перчатках будете, — ободрил их Клоп. — Мы целый бал-маскарад разыграем. Машину для перевозки мебели одолжить можете? На два часа, с надежным водилой? Только номера поменять…
* * *Дисциплина в Речном училище когда-то была полувоенной, курсанты всегда носили флотскую форму, выходили в город строго по увольнительным, отдавали честь встречным офицерам, а за серьезные нарушения отбывали арест в гарнизонной гауптвахте. Но теперь подобные строгости захлебнулись в мутных волнах «демократии», и даже гауптвахты ликвидировали, как нарушающие права человека.
В новые времена нарушителей вызывали «на ковер» к руководству, где драли, как Сидоровых коз, потом вывешивали приказы с выговорами, строгими выговорами и даже отчислениями, что бывало крайне редко.
Когда курсанта Кваскова вызвали к завучу, он удивился. Потому что никакой особой вины за собой не чувствовал: не прогуливал, не дрался, не пьянствовал, оценки в журнале не стирал… И все же в начальственный кабинет шел настороженно, даже немного замешкался перед дверью. Потом постучался и вошел. Вопреки ожиданиям, на месте полненького Ивана Семеновича сидел совершенно незнакомый человек.
— Здрасте, — немного растерянно произнес Иван.
— Здравствуйте, молодой человек, — кивнул представительный худощавый мужчина в официальном костюме. — Проходите, присаживайтесь. Дело есть.
— А вы кто? — спросил настороженно Иван.
— Подполковник милиции Коренев. Думаю, догадались, о ком пойдет разговор?
Парень привычно ссутулился.
— Догадался. Что от меня-то нужно?
— Мы знаем, что вы не пошли по дорожке отца. Успешно учитесь, соблюдаете закон, нормально ведете себя с окружающими, не пьете, не употребляете наркотики, хотите честно работать. То есть вы обычный, порядочный молодой человек, далекий от криминала. Потому я к вам и пришел.
— Зачем?
— Затем, что нам крайне необходима информация о том, что происходит вокруг вашего отца…
Иван недоуменно покачал головой, глядя на Лиса непонимающим взглядом. Постепенно до него дошел смысл фразы.
— Хотите, чтобы я стучал на батю?! Как пионер-герой Павлик Морозов? Так он вроде уже не в моде…
Не обращая внимания на издевательскую тираду, Лис продолжил:
— Потому что в его группировке возникли большие проблемы. Ты же знаешь, что отец долго болел?
— Ну и что? Он в Америке операцию сделал и выздоровел! Теперь триста лет проживет!
— Если дадут. Пока он лечился, власть ослабла, появилось много желающих занять его место. Все думали, что Валет сам уйдет со сцены. А он остался. Как ты думаешь: что сделают те, кто нацелился стать главарем? Я тебе предлагаю помочь мне и спасти отца. Улавливаешь разницу?
Иван поднялся.
— Не улавливаю я никакой разницы! Как-то батя без помощи ментов всю жизнь справлялся. Видимо, и дальше обойдется. А я на него стучать не собираюсь!
Наградив Лиса полным презрения взглядом, он развернулся и вышел, сильно хлопнув дверью.
Подполковник Коренев устало потер виски ладонями. Что ж, и у лучшего агентуриста случаются неудачные вербовки!
* * *Красивый девятиэтажный дом из красного итальянского кирпича на Зенитной, 15, построили год назад, но уже благоустроили. Тихий центр, зеленый двор, солидные соседи. Ни хулиганствующих подростков, ни наркоманов. Железная дверь подъезда запиралась на кодовый замок, и стертые цифры на трех кнопках выдавали шифр любому наблюдательному человеку. Как и положено, подельники тщательно изучили место предстоящего дела. С девяти до двенадцати движения в подъезде практически не было. Поэтому Стекло и Круглый появились ровно в девять ноль пять. На них были синие рабочие комбинезоны, синие бейсболки и рабочие чемоданчики в руках, затянутых в белые нитяные перчатки. На одном чемоданчике было написано — «Тиходонская телефонная сеть», на втором — «Срочное вскрытие дверей». Следом за ними солидно шел Батон — в новом плаще, под которым был виден костюм с галстуком, в шляпе и новых блестящих туфлях. В руке он держал портфель. Выглядел вор и мошенник очень представительно, хотя ему и пришлось основательно поработать над ролью.