Гости ушли. Директор остался стоять, как соляной столп.
— Что за бакланов ты нам привел?! — тут же наехал на него Тиходонец.
Скворцов пожал плечами.
— Они пришли ко мне, я сказал, что не решаю. Они сказали: сведи с теми, кто решает. Я и свел.
— Помните «Консорциум»? — возбужденно спросил Гуссейнов. — Это они Тахира завалили. И Кондрата. И других ребят…
— Да, тогда немерено братвы положили, — кивнул Валет.
— И банкиров, — добавил Гуссейн. — Все руководство «Тихдонпромбанка»…
— Об чем базар? — раздраженно спросил Тиходонец. — Когда я бабло вкладывал, этих хмырей здесь не было. И о продаже базара не шло!
Компаньоны молчали.
— Что метлы привязали? — ярился Гоша. — Одному мне впрягаться?!
— Слушай, друг, я тебе говорю: за ними серьезная контора, сильная! — размахивая руками, обратился к нему Гуссейн. — И другие тебе говорят! Почему не понимаешь? Почему слушать не хочешь?
— Короче, я этих ваших раскладов не знаю! Меня здесь тогда не было, я девять лет на лесной зоне в Коми отмотал! Только скажу так: под Москву нам ложиться западло! Пусть они у себя банкуют! А здесь мы сами будем бабло делать! Теперь давайте, слово за вами!
— «Консорциум» — сильная контора, — медленно произнес Антон. — Но почему они на меня не вышли? Я Москву знаю, и Москва меня знает…
Он выглядел очень задумчивым, если не сказать — озадаченным.
— Да с какого перепуга мы должны что-то продавать залетным бакланам?! — заорал Тиходонец. — Хоть бы они и через тебя просили! Ты что, главней меня?
Антон смотрел на него молча, не меняя выражения лица. Он явно быт умнее. И никогда не использовал бандитских замашек. Трезвым. Пьяный — это быт другой человек.
— И какое нам дело, кто за ними стоит? — процедил Ким. — Это наш город!
Он знал, что говорит.
— Правильно, пусть у себя в Москве банкуют! — присоединился к ним Карпет. — Неделю нам дают, суки! Вконец обнаглели!
Гуссейн Гуссейнов улыбнулся вкрадчивой восточной улыбкой:
— Только на рожон лезть не надо, кричать не надо, спешить не надо… Чем дольше мясо тушится, тем оно вкуснее…
— Я больше шашлык люблю! — скривил губы Валет. — Чего кота за хвост тянуть!
— Значит, посылаем их на хер? — подвел итог Тиходонец.
— Посылаем, — согласился Ким.
— Только ты, Гоша, им сам объяви, — доверительно посоветовал Гуссейн. — Ты пацан авторитетный, и вид у тебя крутой, солидный…
— Да нет проблем! — Гигант встал. И спросил у Скворцова: — Они здесь живут?
Тот кивнул.
— Этот, главный, в двадцатом люксе на последнем этаже. У него охрана. Серьезная.
Тиходонец только скривился и направился к лифтам.
Внушительных габаритов бритоголовый бородатый мужчина в элегантном бежевом костюме поднялся на двенадцатый этаж и направился в конец длинного коридора, в торце которого находилась двустворчатая полированная дверь с цифрой двадцать. Ковровая дорожка гасила тяжелые шаги, но неожиданных посетителей здесь ждали — внезапно из холла вышли и преградили дорогу два похожих, как близнецы, молодых человека. Невысокие, не больше метра семидесяти, коротко стриженные, крепко сбитые, они напоминали пистолетные патроны.
— К кому? — негромко спросил один, очевидно, старший.
Он не смотрел визитеру в лицо, уставившись в выемку на горле между ключицами. Второй внимательно контролировал руки. Интуиция травленого волка подсказала Тиходонцу что перед ним те, кто специально натаскан травить таких, как он. Какой-нибудь спецназ: СОБР, ОМОН или другие костоломы. Вон, как щурятся, будто целятся. Да, это боевые псы… Видно, обкатались на кавказской войне!
Гоша даже не стал выступать, тем более что зрителей, способных оценить такое геройство, здесь не было. А риск получить пару переломов — быт.
— Зови хозяина! — процедил он, что было верхом вежливости и обходительности.
— Хозяева у собак, — тем же тоном ответил крепыш. — К кому?
Это был предельно наглый ответ. Но Гоша сдержался. Достал золотистую визитку, показал.
— К этому.
— К Максиму Викторовичу? А он вас вызывал? Терпение Гоши Тиходонца лопнуло.
— Слышь, ты, муфлон, ты базар-то фильтруй! Это тебя хозяин вызывает! Беги и скажи: Тиходонец пришел!
Но грозный тон не произвел впечатления на охранника. А грубости он просто пропустил мимо ушей.
— Если не вызывал, то может и не принять. Но я доложу. Старший достал телефон, неторопливо набрал номер.
Его напарник чуть заметно улыбался. Было видно, что он не воспринимает Тиходонца всерьез и, если понадобится, легко выбьет ему зубы.
— К вам посетитель, Максим Викторович. Назвался Тиходонцем.
Москвич вышел почти сразу. Он был в белом гостиничном халате, а в руке держал надкусанное яблоко. Перекошенные губы неестественно шевелились. Неожиданный визит его не удивил.
— Хотите что-то уточнить? — спокойно спросил он.
— Чего тут уточнять, и так все ясно, — прогудел Гоша. — Короче. Мы с пацанами перетерли, как и что. «Аксинью» никто продавать не будет.
— Так быстро? — Максим Викторович с хрустом откусил яблоко. Брызнул сок. — Ну ладно.
Он повернулся и скрылся в номере.
«Наверное, у него там телка», — подумал Тиходонец. Безразличие москвича его задело. Но, в конце концов, он сказал, что хотел.
Вернувшись в бар, Гоша, значительно приукрасив события, рассказал компаньонам, как поставил на место наглого москвича.
— У него аж челюсть отвалилась! Думали — нашли лохов! — под громкий смех завершил он свое повествование.
— Молоток, пацан! — больше всех веселился Карпет. — Опустил козлов по полной!
— Выпей, Гоша, я угощаю, — широким жестом Гуссейн Гуссейнов подозвал испуганного официанта — худенького молодого человека в униформе. — Чего хочешь?
Гоша загоготал.
— Там у тебя коньяк есть за тридцать тысяч… Неси бутылку!
— Пей брат, на здоровье, пей, хоть за сто тысяч! — кивал Гуссейн, но улыбка его утратила естественность.
— Тогда неси за сто тысяч! — распорядился Тиходонец.
Официант зажмурился и виновато замотал головой.
— Извините, такого нет. За тридцать тысяч самый дорогой…
Гуссейн перевел дух. Все громко рассмеялись. У компаньонов было хорошее настроение. Они пили и смеялись весь вечер. Напоследок все повеселились: когда стали разъезжаться, изрядно набравшийся Гоша никак не мог забраться в свой «монстр хаоса» по длинной железной лестнице. Это действительно было смешно — животики надорвешь!
Потом он все же вскарабкался в кабину и, разворачиваясь, раздавил багажник «Мазератти» Карпета. Веселый вечер, за малым, не кончился перестрелкой. Но все обошлось.
* * *Супруги Тучковы были работягами, в хорошем смысле этого слова. Они могли трудиться по двенадцать часов в день, имели по несколько специальностей и не ленились получать новые. У них были умелые руки, к тому же и головы работали неплохо, они постоянно учились, неудивительно, что их портреты висели на Доске почета родного стекольного завода. Владислав из рядового стеклодува дорос до замдиректора, а Лариса из браковщицы стала главным бухгалтером. Если бы не грянула перестройка, приватизация и всеобщий грабеж, они так бы и оставались наемными работниками до гробовой доски. Но неразбериха первоначального накопления капитала вынесла их на другой уровень.
Заводик быт планово-убыточным, типичный «красный директор» Матвей Фомич возможностей акционирования не понимал и, когда убытки перестали считать нормальным явлением, а главное, перестали списывать, мирно ушел на пенсию. Зарождавшиеся акулы нового времени откусывали от тела государства жирные куски и вмиг становились миллионерами. А Тучковы, проделав обычные нехитрые манипуляции, превратились в хозяев не приносящего дохода предприятия, не привлекающего ничьего внимания.
Производство агонизировало, оборудование было вконец изношено, толстое волнистое стекло и тяжелый мутный «хрусталь» никаким спросом не пользовались. Нужны были новые подходы и современная стратегия. Тут в полной мере и проявились коммерческие способности и художественные таланты супругов. Взяли кредиты, закупили новую печь и линию по производству цветного стекла, нашли молодых художников и принялись выпускать яркие, современные цветные панно и художественные витражи. Как раз начался строительный бум — нажравшиеся акулы стали строить коттеджи и обустраивать огромные квартиры, а проснувшаяся тяга к прекрасному требовала художественных ценностей. Новая продукция пользовалась колоссальным спросом и разлеталась, как горячие пирожки в голодный год.
Дела пошли в гору, и через несколько лет Тучковы украсили своими панно уже собственный двухэтажный дом, устроили детей-погодков, мальчика и девочку, в престижный институт, стали выезжать за границу, словом, вкушать ранее недоступные радости жизни. Теперь можно было нанять директора, управляющего и переложить на них всю работу, но, к удивлению многих, они этого не сделали и продолжали «вкалывать» лично.
В конце рабочего дня супруги любили сидеть в новом кабинете Владислава и смотреть с крутого берега на серую ленту Дона, по которой время от времени разноцветными щепками проплывали баржи, сухогрузы, речные танкеры и пассажирские теплоходы.
— Территория большая, можно еще пару цехов построить, — сказала как-то Лариса.
Прозвучал гудок, извещающий об окончании работы. Остановилась конвейерная линия, погасли форсунки печи. Завод засыпал. Через проходную вереницей потянулся рабочий люд.
— Почему именно цехов? — Супруг затянулся сигарой. Горький дым ему не нравился, но привычку к сигарному табаку он вырабатывал для солидности. — Лучше поставить внизу гостиницу или дом отдыха — как раз на берегу. Или яхт-клуб устроить. Или…
Телефонный звонок прервал его размышления.
— Владислав Николаевич? Здравствуйте, — раздался в трубке голос уверенного делового человека. — Меня зовут Максим Викторович, я с коллегами приехал из Москвы. Можно зайти к вам на десять минут? Есть интересное предложение.
— Да, конечно, — немного удивленно ответил Владислав. — Можно завтра, прямо с утра…
— А если прямо сейчас? Мы уже подъезжаем.
— Ну… пожалуйста…
Он положил трубку и ответил на вопросительный взгляд жены:
— Какие-то люди из Москвы. Наверное, хотят сделать заказ!
Лариса покачала головой.
— Вряд ли. Неужели из Москвы надо ехать за тысячу километров, чтобы заказать панно? Тут что-то другое… Ой, Владик, а вдруг это рейдеры?
— Сейчас узнаем, — сказал Владислав. — Но для рейдеров мы слишком мелкая добыча. У нас не те обороты.
Через несколько минут в дверь постучали. В кабинет вошли четверо. Трое мужчин и одна женщина. Несмотря на вечернее время, вид у гостей был свежий, бодрый и энергичный. Мужчины в деловых, идеально сидящих костюмах и галстуках выглядели крайне представительно. Так же, как и женщина. В черном костюме, черных колготках, черных туфлях, неброский макияж, подчеркивающий правильность черт, — настоящая бизнес-леди.
— Максим Викторович, — представился один из мужчин, с тонкой полоской старого шрама на правой щеке и перекошенным ртом. — Московская инвестиционная компания «Консорциум». Это мои коллеги.
Его спутники синхронно кивнули. Владислав Николаевич радушно показал на кресла, расставленные у стены кабинета.
— Здравствуйте, присаживайтесь. Чем обязаны?
Вошедшие присели, развернули папки с бумагами. Дама раскрыта и включила ноутбук. Оказывается, это обыкновенная секретарша!
— Вы, наверное, по поводу заказов? — спросил Тучков.
— Нет, — внушительно произнес Максим Викторович. — Мы хотим купить ваш завод. Дело в том…
Недослушав, Владислав Николаевич поднял руку:
— Тут какое-то недоразумение. Мы не собираемся ничего продавать.
— Дело в том, — невозмутимо продолжил Максим Викторович, — что дела у вас идут далеко не блестяще. Нужны радикальные меры. Но с вашими инвестиционными возможностями существенная перестройка производства затруднительна.
— Если не сказать — невозможна, — добавил его спутник.
— Позвольте, откуда вы все это взяли? — агрессивно спросила Лариса. — Дела у нас идут очень хорошо!
Секретарша извлекла из папки несколько скрепленных вместе листков и передала Максиму.
— Конечно, явных признаков неблагополучия пока нет, но темпы продаж во втором квартале снизились на шесть процентов по сравнению с прошлым годом. А в третьем — еще на восемь процентов, — сказал тот и передал бумаги Тучкову. — Вот, ознакомьтесь.
Владислав просмотрел таблицы цифр и растерянно передал листок супруге.
Лариса тоже выглядела обескураженно.
— Год на год не приходится, — пожала плечами она. Но прозвучало это не очень убедительно. — И зачем вам убыточный завод?
Перекошенный рот скривился в неестественной улыбке.
— Инвестиции всегда основаны на нестандартных решениях. Спрос на хрусталь упал, а на броню — возрос, и в Гусь-Хрустальном теперь делают бронированные стекла…
Лариса покачала головой.
— Мы предлагаем вам три миллиона долларов, — сказал Максим.
Тучков развел руками.
— Эта цифра завышена. Завод столько не стоит. У нас ведь мелкие партии… И потом, я же сказал, мы не собираемся ничего продавать! Мы ведь подняли предприятие с нуля. Это наша жизнь!
— Тем более, — Максим Викторович почему-то усмехнулся. — Подумайте две недели. Проконсультируйтесь со специалистами. У нас очень серьезная компания, она не меняет своих планов. Лучше будет, если вы согласитесь…
Последние лучи заходящего солнца преломились в витраже, украшающем окно кабинета. Лица москвичей приобрели красноватый оттенок с неприятными синими пятнами, как у вурдалаков. Этот новый облик обострил восприятие каждого слова, тона, жеста. Лариса по-женски, интуитивно, уловила… если не прямую угрозу, то намек. Очень прозрачный намек на угрозу. Она привстала и обвела незваных гостей взглядом:
— Лучше для кого?
— Для всех, — спокойно ответил Максим Викторович. — Извините за беспокойство. Вот моя карточка, жду звонка. Две недели. Но можно и раньше. До свидания.
Визит завершился. Тучковы вышли в коридор и наблюдали через широкое окно, как москвичи рассаживались в большие черные внедорожники. Машины рванули с места. В сумерках их габаритные огни казались горящими глазами злобных механических зверей.
— Странно это все, — Владислав Николаевич тряхнул головой. — Зачем им наш завод? И почему дают такую большую цену? И почему они решили, что завод продается?
— Ох, не знаю, — Лариса вздохнула. — Не нравится мне все это.
— Ерунда! Поехали домой…
О заманчивом коммерческом предложении Тучковы забыли через два дня.
* * *С одной стороны, иметь телохранителей престижно: сразу видно, что ты не простой человек, а Богатый Мэн — важный, могущественный и надежно защищенный. С другой, быть телохранителем — круто! И платят нормально, и пушка по закону, и к шефу приближен, и телкам легко мозги запудрить… Поэтому телохранителей в России с каждым годом становится все больше и больше. Хотя профессионалов среди них не прибавляется. Ведь откуда их взять? Профессионалы — штучный товар. Основная масса «бодигардов» — это просто здоровенные парни, окончившие двухнедельные курсы и получившие лицензию. Они носят за хозяином портфель, открывают ему двери и выполняют мелкие поручения. Кстати, телохранителям такое прямо запрещено — это работа прислуги. Но широкоплечие «шкафы» тактику охраны практически не знают. Как не знают и того, что в мире удается предотвратить только восемь процентов покушений. Не знают они и об основной обязанности охранника — закрыть «объект» своим телом.
Охранники Георгия Ивановича Краско также не были отягощены подобными знаниями и не задумывались над профессиональными проблемами. Потому что вероятность покушений на их шефа приближалась к нулю, ибо в определенных кругах господина Краско знали как Гошу Тиходонца. Таких людей репутация защищает гораздо надежней, чем крупногабаритные парни со стволами под мышкой. А охрана — это так, дань приличиям, показатель солидности, понты, если хотите.
Около пятнадцати часов Гоша вышел из четырехквартирного коттеджа красного итальянского кирпича — одной из первых новостроек Лысой горы, в которой он купил просторную трехкомнатку с прекрасным видом на Дон — для Любки Блондинки, с которой жил уже полтора года. Ездить по городу на «монстре хаоса» оказалось практически невозможно, поэтому у подъезда его, как и прежде, ждал черный «Мерседес» с шестилитровым двигателем.
Явно умиротворенный Тиходонец шел широким шагом, сверкали лаковые туфли, бежевый пиджак расстегнут с небрежной элегантностью, открывая легкий кремовый гольф, левая рука засунута в карман брюк, на запястье блестят огромные золотые часы. Надвинутая на глаза шляпа, каплеобразные темные очки «Феррари» и сигара, воинственно торчащая из бороды, придавали ему сходство с кинематографическим гангстером. Чего он, собственно, и добивался.
Завидев хозяина, один охранник живо выскочил из машины и распахнул дверцу, а вооруженный водитель запустил двигатель.
Внезапно из-за забора строящегося рядом дома вынырнули двое в заляпанных известкой черных рабочих комбинезонах, желтых пластиковых касках и зеленых респираторах. Для Гоши Тиходонца они были пустым местом, так как стоили меньше, чем его золотые часы или костюм, и даже меньше, чем штучные башмаки из страусиной кожи. Но в руках у них вдруг появились пистолеты с глушителями, и это резко меняло дело и коренным образом изменяло прейскурант стоимости каждого человека, фигурировавшего в данной ситуации.
— Пс-с! Пс-с! Пс-с! Пс-с! — раздались четыре негромких хлопка. С такими звуками открывались бутылки шампанского «Вдова Клико», которым Гоша совсем недавно поливал в ванне роскошное Любкино тело.