УСАДЬБА ЛАНИНЫХЪ.
Пьеса въ 4 дeйствіяхъ.
Бориса Зайцева.
Участвующіе:
Ланинъ, Александръ Петровичъ, помeщикъ, старикъ.
Елена, старшая дочь.
Ксенiя, младшая.
Николай Николаевичъ, мужъ Елены, инженеръ.
Тураевъ, Петръ Андреевичъ, немного земецъ.
Наташа, дочь Елены отъ перваго брака, 16 лeтъ.
Фортунатовъ, Дiодоръ Алексeевичъ, магистрантъ.
Марья Александровна, его жена.
Евгенiй, студентъ.
Коля, гимназистъ старшихъ классовъ, родственникъ Ланиныхъ.
Михаилъ Ѳедотычъ, помeщикъ, прiятель Ланиныхъ.
Гости, студенты, барышни, гимназисты, кадетъ, подростки.
І
Весеннiй день, блeдно-розовыхъ тоновъ. Очень тепло, деревья полураспустились; небо апрeльски-нeжное. На обширной террасe Ланинъ и Тураевъ сидятъ у стола: передъ ними вино.
Ланинъ. И весна, весна. Вотъ она какая благодать, батюшка мой. Конецъ апрeля.
Тураевъ. А у васъ сезонъ начался уже? Съeзжаются?
Ланинъ. Ну, понятно. Тутъ изстари заведено, и при покойной женe такъ было: я люблю юность. Пусть побeгаютъ. Ничего, на то они молоды.
Тураевъ. Значитъ, все по прежнему. Помню, былъ у васъ студентомъ одно лeто.
Ланинъ. Нынче, видите, весна пораньше, и они пораньше, хо-хо. Знаютъ, когда слетаться. Своего не упустятъ. Что-жъ, я радъ: зимой сидишь одинъ, развe на выборы… или заграницу – а лeтомъ вотъ и шумъ.
Тураевъ. А Елена Александровна надолго?
Ланинъ. На все лeто. Тутъ, я вамъ скажу, гости какъ разъ сегодня прieхали – я и самъ мелькомъ видeлъ – ушли спать, переодeваться, и все возятся.
Тураевъ. Кто-жъ такiе?
Ланинъ. Еленины друзья.
(Входитъ Елена. Она нeсколько возбуждена).
Елена. Папа, вы не говорили насчетъ самовара? Сейчасъ придутъ Фортунатовы, ничего еще нeтъ! (Звонитъ).
Ланинъ. Вотъ она знаетъ все, она. Если ея друзья, значитъ хорошiе люди.
Елена (улыбается, обнимаетъ его). Ты такой же все, папа? Фортунатовъ тебe подстать, онъ философъ, тоже.
Ланинъ. Чудачище? Я такихъ люблю.
Елена. Да. – Гдe Наташа скажите вы мнe? Пропадаютъ всe здeсь цeлыми днями.
Тураевъ. Я видeлъ Наташу у пруда, когда сюда шелъ.
Елена. Съ Николаемъ?
Тураевъ. Да… Они рыбу удятъ.
Елена. Мой мужъ записался въ Фаусты. Ну, да какъ хочетъ. Я, кажется, плохая мать. (Смeется про себя). Плохая мать. (Отходитъ къ периламъ. Блаженно, задумчиво смотритъ въ паркъ). День-то, день! Свeтъ какой! Ослeпнешь!
Ланинъ. Елена въ меня, солнышко любитъ.
Елена. Въ такiе дни кажется, что въ жизни есть что-то чудесное. Можетъ быть, природа раскрываетъ свое сердце. И чувствуешь, что и люди есть… особенные.
Ланинъ. Елена у насъ нынче возвышенно настроена.
Елена. Я хоть и мать, хоть и за тридцать мнe, все же я еще человeкъ.
Ланинъ. Браво, брависсимо.
Елена. Да и у васъ тутъ все пропитано любовью. Напримeръ, Евгенiй, Ксенiя? Тоже подъ липами гдe нибудь разводятъ о вeчной любви. Скоро свадьба-то ихъ?
Ланинъ. Хо-хо-хо! Порядочно назрeло, я ужъ вижу! (Тураеву). Здeсь рeдкое лeто безъ брака, у меня рука легкая.
Елена. Бываетъ съ вами, Петръ Андреевичъ, что вы чувствуете себя такимъ легкимъ… Точно сила какая владeетъ вами. – И все такъ свeтло, все – восторгъ!
Ланинъ Елена влюблена, хо-хо!
Елена. Папа, пустое вы говорите!
Тураевъ. Но сегодня вы особенно настроены, это вeрно.
Елена. (свeшивается внизъ). Милая весна, милая зелень!
Ланинъ. Влюблена, влюблена!
Елена. Ну, будетъ!
(Прислуга приноситъ самоваръ).
Елена. Будетъ болтать пустяки. (Садится къ столу и хозяйничаетъ).
Петръ Андреевичъ, держитесь сейчасъ вы увидите блистательную женщину. Закрутитъ она васъ!
Тураевъ (улыбаясь). Меня? Нe-eтъ.
Ланинъ (хлопаетъ Тураева по спинe). Онъ прежде твоимъ рыцаремъ считался, мать моя!
Елена. Это когда было!
Ланинъ. Что-жъ, человeкъ скромный, образованный… въ земствe на хорошемъ счету.
(Входятъ Фортунатовъ, Марья Александровна и Коля).
Елена. Наконецъ-то, мы заждались. (Улыбаясь, слегка смущена). Я ужъ думала, вы нездоровы.
Фортунатовъ. Мы задержали, кажется? Навeрно мы нарушили порядокъ жизни? Ахъ, какая оплошность печальная! Маша, какъ это мы не сообразили?
Марья Александровна. Это я виновата. (Улыбаясь, лeниво). Правду сказать, я устала отъ eзды ночью. На лошадяхъ eхать было отлично, только я какъ-то разслабла отъ этой весны, вашихъ соловьевъ… (Еленe). Это такая роскошь была ночью! запахи, звeзды, невозможно заснуть!
Ланинъ. Ничего, здeсь наверстаете. У меня молодые люди должны поправляться, набирать силъ для жизни, работы!
Елена. Дiодоръ Алексeевичъ профессоромъ скоро будетъ, онъ не такъ-то юнъ, папа!
Ланинъ. Здeсь старикъ только я. Остальные – дeти. Запомните это себe!
Марья Ал. Правда? (Мужу). Слышишь? Всe должны быть молодыми. Да въ такую весну кто не молодъ, того презирать слeдуетъ.
Фортунатовъ. Маша боится, что я буду мучить раскопками и архаической скульптурой. Но это, господа, невeрно. Я люблю искусство и археологiю, но сейчасъ я счастливъ, что попалъ въ такую славную деревню, къ молодежи. Я охотно готовъ заниматься всякими развлеченiями природы, и вотъ (Колe) молодой человeкъ…
Елена. Зовите его просто Колей.
Фортунатовъ. Мы уже знакомы. Да, я думаю, Коля покажетъ намъ способы ловли рыбы.
Марья Ал. Господинъ Коля, вы навeрно веселeй всeхъ здeсь живете. Вы меня тоже должны всему научить. Вы рыбу удите?
Коля. Немного. Это пустое занятiе.
Марья Ал. Нeтъ, ужъ пожалуйста.
Ланинъ. У насъ еще рыболовы есть, еще! Въ одномъ концe сада у насъ рыболовы, въ другомъ птицеловы, въ третьемъ сердцеловы.
Коля. Здeсь паркъ вообще прекрасный. Конечно, пережитки крeпостничества, тургеневщины.
Марья Ал. Какой тамъ тургеневщины? Есть паркъ – и чудесно. Надо Бога благодарить.
Елена. Здeсь есть отличная оранжерея. Дiодоръ Алексeевичъ, пейте чай, пойдемъ смотрeть все это.
Фортунатовъ. Да? Отлично. (Ланину). А я, знаете ли, немного близорукъ, и сейчасъ, напримeръ, не ясно вижу, что тамъ вдали. Мнe кажется – какія то пятна блeдно-зеленыя, а надъ ними бирюза. Это, очевидно, распускающіеся деревья и небо. Но зато я… (вздыхаетъ) ясно чувствую, что здeсь весна и такой милый запахъ!
Марья Ал. Вчера ночью, въ дорогe, онъ принималъ кусты за людей, вообще… (машетъ рукой).
Фортунатовъ. Да вотъ Машенька все смeется, она и вчера дразнила меня. А мнe въ полутьмe всe мeста казались фантастическими – я такъ давно не видалъ природы и деревни. Къ тому же плохое зрeніе. Такъ что подъ конецъ я думалъ, не посылаютъ ли мнe боги легкаго навожденія, видeній. Вотъ сейчасъ я различаю новыя пятна, движущіяся.
Елена. Это наши. Наташа съ моимъ мужемъ, Ксенія, Евгеній.
Фортунатовъ. Вeроятно – да!
Ланинъ (подходитъ къ периламъ). Рыболо-вы! Много-ль мнe окуньковъ наловили, желаю знать?
Наташа (весело). Дeдушка, не клюетъ! (Влетаетъ на балконъ; увидeвъ Фортунатова смущается).
Ланинъ. Ты чего-жъ это зeвала? А?
(Пришедшихъ представляютъ, всe здороваются).
Наташа. У меня, дeдушка… (вдругъ фыркаетъ, бeжитъ къ двери и высунувшись кричитъ). У меня слишкомъ строгій вотчимъ!
(Всe смeются).
Ланинъ. Ну, шельма! Чeмъ вы ее такъ запугали?
Ник. Ник. Запугаешь ее! У нея нeтъ системы. Чуть тронетъ рыба крючекъ, она тащитъ. При этомъ страшно шумна – всю рыбу разгоняетъ.
Ланинъ. А ты бы изобрeлъ для нея какой-нибудь особый такъ крючекъ, чтобы рыба сама на него шла. Это твое, вeдь, дeло – изобрeтать.
Ник. Ник. Ну, гдe тамъ изобрeтать. На то Эдиссоны есть.
Фортунатовъ. Елена Александровна, а вы покажете мнe сады? Хотя я и плохо вижу, ловля рыбы меня интересуетъ чрезвычайно.
Елена (подымаясь). Да, непремeнно. И вообще идемъ, пора. Скоро сядетъ солнце. (Проходя мимо Ксеніи, ласково щекочетъ ее. Вполголоса): Ну, а у тебя сегодня такой видъ, такой… (Смeется, грозитъ пальцемъ).
Марья Ал. Въ самомъ дeлe, идемъ. Господинъ Коля, когда-жъ вы будете показывать вашу «Тургеневщину»?
Елена. Николай, вотъ тебe стаканъ, мы уходимъ.
Ник. Ник. Куда это? Какая ты, Елена…
Елена. Никакая. Діодоръ Алексeичъ, руку.
(Уходятъ, Коля впереди съ Марьей Александровной).
Ланинъ (Тураеву). Душенька, что же вы?
Тураевъ. Я здeсь побуду. Посижу, покурю. Елена Александровна займетъ гостей.
(Изъ дому выбeгаетъ Наташа).
Наташа. Что, ушли? А то эти профессора разные! Я боюсь умныхъ! (Скачетъ и визжитъ).
Ланинъ. Чего-жъ ихъ бояться? Они ничего… Хе-хе! опасности нeтъ.
Ник. Ник. Онъ чучело какое-то. А она… д-да.
Ланинъ. Красивая бабочка.
Ник. Ник. Ну, глаза! Ну, глаза! Не будь я Еленинымъ мужемъ…
Наташа. Тебe она нравится? Такъ, вообще?
Ник. Ник. Нравится.
Наташа. Очень?
Ник. Ник. Тебe-то что?
Наташа. Очень нравится! Очень нравится! Конечно, мнe ничего. (Мeняя тонъ). По моему тоже – она прелестная. Жаль я уродъ. Оттого ты меня все ругаешь.
Ник. Ник. Ты глупая, Наташа!
Тураевъ (смeется). Наташа, поди ко мнe!
Наташа. Гдe вы тамъ, дядя Туръ?
Тураевъ. Сядь ко мнe. Ты меня разсмeшила. Ты говоришь, что ты уродъ. Это невeрно.
Наташа. Нeтъ, вeрно. Я бы хотeла быть такой красивой, какъ Марья Александровна. Чтобы меня любили. И чтобы не смeялись надо мной.
Ланинъ. Тебя еще не любить, а въ гимназіи хорошенько правописанію учить надо! Правописанію!
Тураевъ. Времена! Я тебя зналъ вотъ такой (показываетъ), а теперь ты… наполовину большая! Александръ Петровичъ, смотрите вотъ птенецъ скоро выпрыгнетъ на свeтъ Божій – куда-то ты выпрыгнешь?
Наташа. Я не маленькая, дядя Туръ. Это я такъ кривляюсь. Можетъ, я все знаю, да не говорю. Я не маленькая. (Опирается на Тураева спиной, смотритъ на Ксенію). И ничего-то вамъ обо мнe не извeстно, ничевошеньки! Ксеничка, тебe хорошо сейчасъ?
Ксенія. То-есть какъ?
Наташа. Я на тебя поглядeла, мнe показалось… Ты мнe показалась невeстой. Знаешь, бываетъ… что человeкъ полонъ чeмъ-то хорошимъ… счастьемъ!
Ксенія (Смeшавшись). Да, мнe хорошо! (Пауза). Мы съ Евгеніемъ много гуляли, были въ полe. Знаешь, прилетeли жаворонки. Въ рощe я нашла фіалки – такія чудныя. А поля блестятъ подъ солнцемъ, блестятъ!
Наташа. Ты счастливая.
Тураевъ (смотритъ на Наташу). Если васъ сравнивать такъ ты, Наташа, какая-то угластая… и объ тебя зажечься можно… а Ксенія сіяетъ ровно, весной свeтитъ. Точно принесла съ собой блескъ этихъ полей.
Наташа (обнимаетъ Ксенію). Ксенія королева!
Ксенія. Ну, вотъ, ну, вотъ! (смeется смущенно, цeлуетъ Наташу). Скажешь тоже.
Наташа. Конечно, ты золотая королева. Вонъ у тебя какія косы!
Ник. Ник. Наташа разнeжничалась теперь.
Наташа. Отчего же дeвушку и не поласкать? Она хорошая. (Снова Ксенія цeлуетъ ее).
Ник. Ник. Ну, ласкай, ласкай! А я взгляну, какъ Елена тамъ гостей водитъ. (Встаетъ). Вы не подойдете, Петръ Андреевичъ? Наташа!
Тураевъ. Они, навeрно скоро вернутся.
Наташа. Нeтъ, я не пойду. (Перебираетъ волосы Ксеніи). Мнe не хочется.
Ник. Ник. Какъ знаете. (Уходитъ. Наташа смущена).
Ксенія. Наташа, ты гостей боишься? Неужели правда? Развe ты робкая?
Наташа. Нeтъ, мнe не хочется, просто. (Вздыхаетъ). И все тутъ. Мы съ Туромъ лучше въ крокетъ сыграемъ. Туръ идетъ? (Подаетъ ему руку). Я васъ разобью при этомъ.
Тураевъ. Можно. Меня, Наташенька, столько били, что еще разъ разбить честь невелика. (Усмeхается). Ужъ такой я герой.
Ланинъ (у перилъ). Да если Елену увидите, пусть молодой садъ покажетъ. Пусть покажетъ.
Наташа (басомъ). Слушаю, ваше сіятельство. (На мгновеніе останавливается, потомъ подбeгаетъ къ балкону). Когда Ксенія замужъ будетъ выходить, чтобы мнe первой сказали. Да-съ. (Убeгаетъ).
Ланинъ. Ишь ты, шельма. Какъ ни притворяйся – раскисла. Характерецъ! То юлитъ, на шеe виснетъ, то вдругъ… А про васъ что сказала? Когда, говоритъ, замужъ будетъ выходить… Что это она болтаетъ? А?
(Ксенія молчитъ и улыбается).
Ланинъ. Угадала?
Евгеній. Я и Ксенія давно любимъ другъ друга, Александръ Петровичъ.
Ланинъ. Вонъ куда загнуло.
Ксенія (подходитъ и обнимаетъ его). Папа, милый, Наташа угадала!
Ланинъ. Ну, конечно, конечно!
Евгеній. Александръ Петровичъ, я простой студентъ, что я такое… можетъ быть, вы…
Ксенія. Молчи, Евгеній!
Ланинъ. Та-акъ. Стало быть, вы будущій Ксенинъ мужъ.
Ксенія. Да, папа. (Встаетъ.) Папа, поздравь меня. Нынче такой… дорогой для меня день.
Ланинъ. Поздравь, поздравь…
Евгеній. Вы… недовольны?
Ксенія. Папа?
Ланинъ. Хо-хо! (встаетъ и ходитъ въ волненіи). Чeмъ мнe быть недовольнымъ? Я же знаю, понимаю. У меня есть глаза. (Вдругъ останавливается, обнимаетъ Ксенію). Поди сюда, Евгеній. Ну. Поцeлуйтесь при мнe, Богъ съ вами. (Они смeются и цeлуются). Вотъ, значитъ и тово, я васъ благословилъ. Теперь видите, что не огорченъ?
Ксенія. Папочка, я такъ и знала. Вы меня такъ любили… неужели вы были бы противъ счастья моего?
Ланинъ. Вотъ тебe разъ, вотъ тебe разъ! Ты только меня не забывай. Ну, когда устанешь тамъ въ городe, или что, такъ меня чтобъ ужъ не миновать!
Ксенія. Папа, что вы! Папа… (прислоняется къ его плечу, со слезами въ голосe). Господи, мнe и васъ жаль, я и знаю, что буду васъ по прежнему любить. (Цeлуетъ руки). Вы старенькій… А все-таки плачу.
Ланинъ. Хо-хо! У насъ всe такъ… немного слабы насчетъ чувствъ. Да-съ, слабы. Вотъ и я… собственно, что же, Евгеній человeкъ хорошій, фантасмогористъ немного, но хорошій. Я люблю такихъ… въ шиллеровскомъ духe. И все таки я разволнованъ… не могу отрицать. (Улыбается, ходитъ взадъ впередъ). Ксенюшка очень на мать покойницу похожа. Она такая же была. Только тогда по другому одeвались. Все – и свeтъ въ глазахъ, и руки… Все, вeдь тоже здeсь было (Закрываетъ глаза рукой). Тридцать лeтъ было, а будтовчера. И весна была такая же, духъ шиллеровскій. Въ то время мы много читали Шиллера.
Ксенія. Мамы… нeтъ! Отчего нeтъ мамы, я бъ ее цeловала, она бы плакала со мной.
Ланинъ. Ну, это ужъ… да. Тутъ ничего не подeлаешь.
Ксенія. Я помню маму молоденькой.
Ланинъ. Она умерла сорока лeтъ.
Ксенія. Все равно, я ее помню молодой. Не знаю, сколько ей было, только она была молодая. Я помню ея волосы и какъотъ нея пахло.
Ланинъ (Евгенію). Берегите Аксюшу. Вы знаете, это очень трудное дeло, жизнь. И вы ее охраняйте. Много вы еще тяжелаго хлебнете другъ съ другомъ, это ужъ такъ положено – все несите. И только знайте, что надо… да… Богапросить, чтобы своей любви не переживать. Если уйдетъ она изъ жизни раньше васъ… ну, многое вы тогда узнаете.
(За сценой хохотъ Марьи Александровны и голоса).
Ксенія. Это наши!
(Входятъ Елена съ Фортунатовымъ. Коля ведетъ подъ руку Марью Александровну).
Фортунатовъ. Я продолжаю утверждать, что все у васъ здeсь чрезвычайно занимательно и прекрасно. (Ланину). Я въ восторгe отъ вашей усадьбы. Такъ свeтло, обширно, садъ, пруды, оранжереи. Я, знаете ли, чувствую, что здeсь была богатая жизнь… и какъ бы сказать – жизнь любви! Гдe-жъ было и любить этимъ людямъ прошлаго, какъ не въ роскошныхъ паркахъ, такими веснами, когда все, повторяю, кажется фантастичнымъ и таинственнымъ.
Марья Ал. (хохоча). Здeсь, можетъ и любятъ, а не только любили… Любятъ, любятъ, навeрно, отъ меня не скроешь!
Елена (смeется – немного пьяно). Любятъ? Вы находите, что любятъ? Діодоръ Алексeевичъ, вы тоже находите?
Фортунатовъ. Да, здeсь можно опьянeть! И мнe это чрезвычайно радостно. Мнe кажется, что здeсь человeческая душа, среди свeта и зелени, должна какъ бы распускаться и цвeсти. Знаете ли, все нeжнeйшее и лучшее, что въ ней есть, выходитъ наружу.
Ланинъ (встаетъ). Господа, теперь можно не скрывать: вы попали какъ разъ на помолвку. (Беретъ за руки Евгенія и Ксенію). Позвольте представить – женихъ и невeста.
Елена. Ксенія, невeста? Правда? Я такъ и знала. (Цeлуетъ ее).
Ксенія. Цeлуй меня, цeлуй крeпче!
Елена. Милая, милая!
Фортунатовъ. Ахъ, вотъ какъ, весьма пріятно. (Ланину, Евгенію). Позвольте поздравить отъ души, я хотя и чужой здeсь, но дружба съ Еленой Александровной…
(Вбeгаетъ Наташа).
Наташа. Цeлуются? Мама? Ксюша? Что такое? А?
Ланинъ. Свадьба, коза Ивановна, да не твоя.
Наташа. Ксюша съ Евгеніемъ? Молодцы! Свадьба, свадьба-у-у!! (Визжитъ, крутится на одной ножкe). Женька, молодецъ, подсидeлъ. (Кидается ему на шею). Ходилъ, ходилъ по аллеямъ и доходился. (Теребитъ его и какъ бы съ нимъ борется).
Евгеній. (смeясь). Наташа! Какая ты!
Наташа. Отобралъ у меня тетушку, противный!