– Ил Двадцать два! Ил Двадцать два!
Это был мой новый позывной. Зачем я так срочно понадобился Советнику в самый неподходящий момент?
– Егор, – Броуди был очень взволнован, – чужаки выходят из боя с эскадрой! Видимо, получили сигнал, что атаковано их логово. Они спешат к вам!
– Да и хер с ними! – отмахнулся я. – Время еще есть, а их перехватит резерв.
– Будьте внимательны! Кто-то может прорваться.
– Хорошо, – ответил я Советнику. – Отключаюсь.
– Удачи, Егор!
Решение пришло мгновенно:
– Вольф? Прикрой!
– Не могу! – отозвался Шульц. – На хвост сели. Не оторваться.
– Сейчас подойду! – раздался голос Степана.
– Что вы, Кузнецов, намерены предпринять?! – снова вклинился в разговор Броуди.
Вот только его мне сейчас не хватало, с его вопросами, советами и рекомендациями!
– Не мешайте, Советник, – резко ответил я, чувствуя, как холодный пот струится мне за шиворот.
Он еще что-то кричал, но я не слушал. Меня интересовала та трещина, откуда на нас из-под земли вылетали чужаки. Возможно, именно там хранились их боеприпасы. Должны же чужаки где-то пополнять боезапас «крабов»? Если туда удастся сбросить бомбы, то будет шанс, что мощь взрыва достанет белесых существ, огонь выжжет внутри их логова все к едрене фене. Но как туда подобраться? Четырехглазые твари на своих «крабах» и юрких «шилах» крутятся там постоянно.
– Степан, прикрой меня!
– Давай! Захерачь по ним!
Я рванул катер к этой трещине. В принципе все было не так сложно. Бомбы шли ровно туда, куда направлял их целеуказатель. В сорок третьем нам бы такие приборы! Ведь раньше приходилось пикировать как можно ближе к земле, чтобы достичь результата. Порой надо было делать несколько заходов ради того, чтобы разбить даже небольшую вражескую автоколонну. Тут же было все просто – определил цель, и вперед! Бомбы лягут так, как надо пилоту, можно рассчитывать, чередовать количество и свойства снарядов. Можно даже изменить цель в тот момент, когда бомба уже сброшена. Она все равно упадет туда, куда нужно.
Чужаки выстроили «крабы» около трещины и зависли, готовые встретить меня во всеоружии. Я прекрасно понимал, что идея смертельно опасна, но должен был рискнуть, иначе мы никогда не добьемся ощутимого результата. Штаб пострадал только на шестьдесят процентов, и гарантии уничтожения «генералов» при таком раскладе не было. Мне требовалось, чтобы кто-то отвлек стражу, и хорошо, что Степан согласился помочь мне.
– Нате вам! – крикнул он, всаживая сразу несколько снарядов в ближайшего «краба». Тот с треском разлетелся на части. Остальные тут же ощерились ответным огнем, пытаясь поразить противника. Но Бурлака им достать не удалось. Степан сделал вираж и снова ринулся на врагов, давая мне возможность сманеврировать и подготовиться к выходу на цель.
Степан сжег еще одного «краба», крикнув мне:
– Давай, Егор!
Ситуация накалилась до предела. Из оставшихся штурмовиков я был единственным, кто оказался ближе всего к цели. Нужно только миновать катера противника и не попасть под их удары. Степан пока помогал мне, отвлекая врага, оттягивая его на себя. Чужаки видели в нем опасного соперника и набросились на него, пытаясь уничтожить. Другие наши истребители отбивали атаки «крабов» сверху, но те все наседали и наседали.
– Степа, еще немного!
– Делаю, что могу!
Я вошел в пике и успел зафиксировать цель для сброса бомб. Нужно только подойти к этой цели…
Два «краба» преградили мне путь к трещине, стреляя из всех стволов. Бурлак поравнялся со мной, но почему-то не открывал огня.
– Оружие заклинило! – раздался вдруг его крик. – Посторонись, сейчас я их пощекочу!
Он ринулся на «крабов», расчищая мне путь. Он делал это ценой своей жизни, бросая ее на алтарь предстоящей победы, не задумываясь, как и в сорок третьем году. Я уже знал, что сейчас произойдет.
Он протаранил один из «крабов» с такой силой, что чужака отбросило в сторону, и тот задел вторую машину. Мощный взрыв трех кораблей ярким пламенем лизнул бока моего катера. Путь был расчищен.
Бурлак, жертвуя собой, дал мне возможность выполнить боевую задачу. Я прошел над трещиной, отделились оставшиеся бомбы. Пот застилал глаза, я почти ничего не видел. Устремился вверх, стараясь побыстрее убраться от эпицентра взрыва. Рвануло так, что мой «Ил-XXII» завибрировал, затрещал, пойманный взрывной волной, но мне это было неважно. Главное, что заряды попали в логово инопланетных тварей и разворотили там все к чертям собачьим.
– Сто процентов!
Эти слова были самой сладкой музыкой, слышанной мной когда-либо в жизни. Глянув на экран, убедился, что все было сделано как надо. Подо мной вырастал огромный огненный гриб, курган всколыхнулся, разверзся пропастью. Никто не мог выжить в этом подземном аду. Ни человек, ни чужак.
Бой еще шел, но я больше не сомневался в нашем успехе. Хотелось посадить катер, вылезти из него, зарыться в душистую траву и лежать, глядя на чистое небо. Лежать, вспоминая своих друзей, погибших ради этой победы. Людей долга и чести.
– Они уходят! – услышал, словно издалека, голос Броуди. – Смотрите на экраны!
Мы побеждали. Сотни «крабов» беспорядочно суетились в воздухе, ни о какой организованности и речи не было. Они пытались спасти свои жалкие жизни, а наши ребята гоняли их по небу и расстреливали словно уток. На земле происходило то же самое, мы повсеместно выдавливали врага с нашей территории. Все белесые существа, «генералы» чужаков, были мертвы. Потеряв руководство, их солдаты оказались предоставлены сами себе. Они стали неуправляемым стадом, загнанными зверями.
– Неужели получилось? – спросил я, не веря в происходящее.
– Еще как! – ответил Вольфганг.
Чужаки не могли на своих «крабах» покинуть орбиту Земли. Они пытались спуститься на землю и укрыться в развалинах домов, но там их настигали наши пехотинцы. Все штабы были разрушены. Броуди сообщил, что в Австралийском секторе возникли сложности со штурмовиками, но пехота умудрилась пробить оборону противника с земли и подорвать штаб. Никто из «генералов» чужаков не спасся. Мы очистили от белесых слизняков нашу планету, и их солдаты теперь не представляли серьезной опасности. Они были мусором, который мы собирались вычистить в ближайшее время. Мы победили.
– Парни! – раздался радостный голос Командора Волкова. – Поздравляю с Победой! Зачищаем сектора и на базу, отдыхать. Но особо не расслабляйтесь. Завтра тяжелый день. Будем готовиться выбивать чужаков с планетарных колоний.
Я понял, что самое веселое у нас с Вольфом еще впереди. Теперь будем учиться на космонавтов.
– Ты как, камрад? – спросил я Шульца.
– Будем жить! – ответил он.
Не знаю почему, но я ему верил.
Звездные снайперы. Сталинград XXII века
Часть первая
Глава 1
С расстояния в семь километров это был хороший выстрел. Не лучший, но, по моей личной шкале от одного до пяти, на четверку. Хотя, пожалуй, даже с «плюсом», если учесть шквальный, порывистый ветер, на который пришлось сделать серьезную поправку.
Пуля пробила защитный шлем чужака, оставив на матовой поверхности аккуратную маленькую дырочку. Инопланетянин крутанулся на месте и рухнул мордой вниз. В оптику я видел, как существо дернуло пару раз конечностями и затихло. Выходное отверстие на задней стороне шлема оказалось огромным, размером с кулак. Если у твари в голове были мозги, пуля превратила их в месиво.
Я снял «лейтенанта». Это было удачей, ибо «лейтенанты» весьма осторожны и без большой надобности снаружи не появляются. Мы прозвали так этих особей, потому что они командовали отделениями в сорок-пятьдесят рядовых пехотинцев.
– Молодчина! – раздается в наушниках голос Вонючки. – Я уж думал, ты никогда его не снимешь. Все медлишь и медлишь, как новичок.
– Не учи папу любить маму, – спокойно отвечаю я.
Вонючка болтлив и вечно достает своими никчемными размышлениями, засоряя эфир. Толку в них никакого, информации ноль, не говоря о его дурной привычке ляпнуть что-то под руку в самый неподходящий момент.
Мы уже неделю прячемся на этом участке, изучая повадки чужаков и передавая сведения в штаб. Иногда устраиваем диверсионные вылазки или охоту, подобную сегодняшней.
На охоту выбираемся парами – снайпер и наблюдатель. Я всегда хожу с Вонючкой. Характер у него надоедливый, но глаз цепкий и верный. Вот и сегодня он первым выследил «лейтенанта». Чужак был крайне осторожен. Несмотря на то что мы засекли его по приборам, а потом установили визуальный контакт, попасть в него долго не представлялось возможным. Он прятался за руинами зданий, аккуратно передвигался между сожженными машинами, будто чувствовал опасность. «Лейтенанта» можно безошибочно определить по более темной окраске панциря. У рядовых она ядовито-зеленая.
– Уходим? – шуршит в динамике шепот Вонючки.
– Уходим? – шуршит в динамике шепот Вонючки.
– Ждем, – останавливаю его я.
В отличие от Вонючки у меня хватает опыта, чтобы сразу не покидать место. В работе снайпера нет слова «перестраховка», есть слово «осторожность». Многие ребята погибли, пытаясь сразу убраться. В прошлом такой маневр срабатывал, но не сейчас. Время другое, и война другая.
Снайперское оружие этого времени, в отличие от более привычных нам еще несколько недель назад винтовок Мосина и карабинов «Маузер 98к», не дает ни бликов, ни вспышек, не оставляет облачка порохового дыма и стреляет бесшумно. О произведенном выстреле свидетельствует лишь легкий специфический щелчок в динамике наушника снайпера и при точном попадании падающий враг. Даже заряд не оставляет теплового следа, по которому с помощью приборов можно определить место, откуда произведен выстрел. Засекают снайпера только по движению. А уж если чужаки тебя засекли, предпримут все возможное, чтобы безжалостно уничтожить.
Снайпер – опасный противник, бич для врага. Мы жалим в самые чувствительные места, в самый неожиданный момент. Из-за нас враг никогда не может чувствовать себя в безопасности. Снайпер – хладнокровный, расчетливый хищник-одиночка, способный часами таиться, выжидая подходящего момента, чтобы не оставить своей добыче ни единого шанса. Он – тень, часть пейзажа. Нужны месяцы тренировок на местности, чтобы научиться быть незаметным, сливаться с окружающей средой так, что, даже пройдя в двух шагах от тебя, враг остается в полном неведении о твоем присутствии. От этого зависит успех операции, да и сама жизнь стрелка, в конце концов.
Чужаки уже прочувствовали это на себе и всегда пытаются ликвидировать нас всеми доступными средствами, включая артиллерию и ракетные удары. В районах боевых действий чужаки могут даже подключить авиацию, которая вмиг отутюжит бомбами квадрат предполагаемого нахождения вражеского стрелка. Но здесь их территория, давно занятая и обжитая. А потому чужаки не станут действовать топорно, дабы ненароком не поубивать своих и не разрушить подземные коммуникации.
– Лежи и наблюдай, – шепчу я Вонючке. – Вдруг еще кто появится.
– Ладно, – бурчит он.
Ему не терпится вернуться к ребятам, и я его понимаю. Вода на исходе, а и без того скудный паек давно закончился. Мы торчим тут вторые сутки, и с голодухи в животе временами дико урчит. Порой кажется, что выводимые в брюхе трели слышно на многие километры.
Позицию мы выбрали замечательную – в полуразрушенных зданиях по обе стороны широкого проспекта, практически друг напротив друга. Город просматривается на многие километры вокруг. Я на уровне восемнадцатого этажа, а Вонючка со своей мощной оптикой чуть выше. В мое время здесь был большой красивый парк, где отдыхали люди и гуляли влюбленные парочки. Потом парк застроили, понатыкав множество высоченных зданий из стекла и бетона. Теперь большинство домов разрушено, их рваные обломки торчат ввысь, словно скалы.
Давно наблюдая за чужаками, я уже знаю, что они равнодушны к потерям среди рядовых. В бою не подбирают раненых, хотя иногда добивают их, чтобы облегчить страдания. Чаще они их просто не замечают и бегут вперед к цели, словно стая обезумевших псов. Но к «лейтенантам» отношение иное – рядовые прикрывают их, а в случае ранения или гибели стараются вынести тело с поля боя.
Сейчас мы далеко от трупа «лейтенанта», но я не исключаю вероятности, что нас попытаются обнаружить и уничтожить. Вышлют веером отряды для зачистки района, начнут прочесывать развалины. Ни тепловизоры, ни приборы инфракрасного излучения, никакая другая подобная хрень им не поможет. Ткань наших маскировочных комбинезонов не позволит им засечь нас. Это мы знаем по опыту. Но об осторожности забывать нельзя – черт его знает, что у них там за технологии? Вдруг какой новый прибор изобрели.
– Прошло уже десять минут, и никого, – снова ворчит Вонючка, а потом, не сдержавшись, канючит умоляющим тоном: – Леша, я жрать хочу.
– Ладно, уломал, – соглашаюсь я. – Спускаемся.
Мне самому давно осточертело валяться тут и глядеть на разбомбленную, изуродованную чужаками Москву. Ее жалкий нынешний вид навевает тоску.
По некой неясной пока причине инопланетяне очень серьезно оберегают центральную часть города. Чем ближе к центру, тем больше усиленных постов, тем многочисленнее патрули, тем легче напороться на засаду.
Это вызывало закономерные вопросы, а потому командир нашей группы Сергей Дронов хочет во что бы то ни стало пробраться в центр и разузнать, что же инопланетяне так основательно скрывают от наших глаз. Но задача чрезвычайно сложная, проскользнуть туда пока никому не удавалось. Другие разведывательные группы уже потеряли нескольких бойцов, однако даже к Садовому кольцу не подошли.
Ступая по крошкам бетона и осколкам стекла, начинаю спускаться по потрескавшимся ступеням. Тут темно и пустынно. Гражданского населения нет, а чужаки заходят редко. В одном месте лестничный пролет уничтожен снарядом, приходится прыгать, вспоминая, как корячился здесь, когда забирался наверх.
Наконец, добираюсь до второго этажа. Чем ближе к земле, тем сильнее носимые ветром смрад и запах гари. Опускаю на лицо забрало шлема, герметично защелкиваю его, включаю систему очистки воздуха. Вдыхаю полной грудью. Это тебе не допотопный противогаз. Особо извращенные натуры в течение нескольких секунд могут установить подачу свежего воздуха с легким запахом сирени, хвойного леса, лаванды или ванили. Поговаривают, что программа позволяет выбрать около полутора тысяч запахов и их оттенков. Ума не приложу, зачем эти изыски нужны солдату на поле боя. Может, именно из-за таких «мелочей» армия современного человечества оказалась неготовой противостоять появившимся из космоса чужакам? Солдат всегда должен оставаться солдатом. Кровь, пот, грязь, боль – вот его спутники. Если же из него делают дегустатора, он уже не солдат.
Однако современной форменной одежде бойцов нужно отдать должное. Она великолепна. Комбинезоны скроены из мягкого, почти невесомого материала, который выдерживает удар пистолетной пули с небольшого расстояния плюс имеет дополнительное бронирование жизненно важных частей тела. Но больше всего поражает камуфляж. Достаточно задать на скрытой нарукавной панели необходимый режим, как комбинезон тотчас принимает оттенок, соответствующий той местности, где боец в данный момент находится. Будь ты хоть в пустыне, хоть в снежной долине либо, как мы сейчас, среди городских развалин – камуфляж максимально приспособится и скроет тебя от чужих глаз.
Как бы мне пригодился такой комбинезон на фронте в 1943 году. Ведь нам самим приходилось постоянно подстраиваться под местность. Главное в искусстве снайпера не меткость, хотя она тоже, безусловно, очень важна. Никому не нужен «одноразовый» стрелок, которого засекут и уничтожат сразу после его выстрела, а то и раньше. Умение правильно занять позицию и слиться с окружающей средой – вот что главное. В моем прошлом стрелку ради цели порой приходилось часами лежать неподвижно, застыв на одном месте в неудобном положении. Он изнывал от голода и жажды, мочился под себя, его нестерпимо поедали вши, но он стоически держался. Все это я испытал на собственной шкуре.
Камуфлированные накидки мы тогда делали сами. Моя была состряпана из рыболовной сети, с вплетенными в нее листьями и пучками травы. Поверх капюшона я надевал на голову утыканный листвой проволочный каркас. Попрыгаешь на месте, проверяя, чтобы ничто из экипировки не звенело, и «ходячий куст» готов тронуться в путь. А заляжешь среди деревьев или в поле и с пяти шагов становишься неотличим от маленького, поросшего мелким кустарником холмика.
Помню, однажды получил приказ обезглавить подразделение фрицев. Разведка заранее указала маршрут и, следуя ему, я ночью отправился к немецким позициям. Стояла кромешная тьма, моросил мелкий, противный дождь, передвигаться приходилось медленно и осторожно, чаще ползти по-пластунски. Земля размокла до жидкой грязи, повсюду нескончаемые лужи. Так что вымок я быстро. Впитавшая влагу ткань липла к коже, меня пробирала дикая дрожь, но я упрямо полз вперед, мечтая о спирте и теплом одеяле.
Путь до лежки занял около пяти часов. Добрался только к рассвету. Дождь, к счастью, закончился, над землей навис густой туман. Я собрал все силы, чтобы не дрожать, – погода стояла безветренная, и трясущийся куст сразу бы привлек внимание немцев. От холода у меня зуб на зуб не попадал, и казалось, еще немного, и фрицы услышат, как клацают мои зубы. Туман может быть союзником, укрыть тебя от вражеских глаз, но может оказаться врагом, выдать – звуки он далеко разносит.
Наконец, занял удобную позицию в трехстах метрах от немецких окопов, поднес к глазам бинокль, оглядел вражеские позиции. К окулярам были прикреплены черные картонные кругляши с тонкими прорезями, чтобы не создавать бликов, по которым снайпера легко засечь. Убедился, что захваченный днем ранее нашими разведчиками «язык» не соврал, схему фрицевских траншей и укреплений нарисовал верно. Я находился в нужном месте, практически напротив офицерского блиндажа.