– Но к чему все-таки пришел мир?!
– Прогрессивный мир пришел к единению. Это было главным шагом после Третьей мировой войны. А до этого была борьба за ресурсы, за власть над миром. Самым тяжелым и поворотным моментом в истории была борьба мусульманской и христианской религий. Мы дошли до того, что люди были готовы рвать глотки иноверцам и, поверьте, успешно делали это. Кровь ни в чем не повинных людей заливала планету. Самое ужасное, что и те и другие, по их же утверждениям, служили одному Богу. К счастью, разум в итоге восторжествовал. Потом была Третья мировая война, после которой приняли решение о необходимости всеобщего единства. На это потребовалось время, силы, средства. Но мы все-таки создали утопический мир, мечту человечества. И этот мир теперь падает к ногам инопланетных тварей.
Профессор вздохнул. Моя радость от того, что Советский Союз выиграл войну, рассеялась, словно папиросный дым. Если Левин не врал, да и какой ему был в этом смысл, наша победа, о которой мы так мечтали, впоследствии оказалась поражением. Я отказывался верить Левину, но понимал, что это глупо. Вольфганг, слышавший весь наш разговор, подошел ко мне и ободряюще похлопал по плечу. Я кивнул.
Вспомнил, как говорила мама: «Будешь вечно гореть в адском пламени со своим бесом усатым». Она воистину оказалась права. Сейчас я находился именно в аду. Подтверждением тому был нарастающий рокот со стороны заваленного входа в пещеру. Он становился громче с каждой минутой. Чужаки не желали оставлять нас в покое.
– Пора! – хлопнул в ладоши Советник. – Парни нашли проход. Он узковат, но потом расширяется. Выдвигаемся.
Глава 8
Сборы были недолгими. Судя по всему, у чужаков имелись в наличии некие приборы, показывающие подземные пустоты, и все мы понимали, что рано или поздно они разгребут камни, пророют дыру в подземные ходы и начнут нас вылавливать. Нам с ними не справиться.
По одному мы полезли в узкий проход. Протискиваться приходилось боком, и сквозь ткань комбинезона я чувствовал холодные влажные камни. Лучи бегали по стенам, создавая причудливые тени. Воздух тут был сырым и затхлым. Возможно, где-то рядом протекала подземная речка.
– Давайте сюда, – раздался голос идущего впереди гвардейца. – Дальше гораздо свободнее.
Мы последовали за ним. В этом месте действительно оказалось шире, но невозможно было идти в полный рост. Если мне потолок нависал над самой макушкой, то высокий Советник двигался согнувшись, втянув голову в плечи. Мы походили на шахтеров, выбирающихся из забоя. Лица наши были перемазаны, отчего в свете фонарей казались исхудавшими, изможденными. Хотя, наверное, именно такими мы и были.
– Жалко, больше гранат нет, – вдруг проронил Вольфганг Шульц. – Ох, пригодились бы сейчас!
– Зачем? – поинтересовался Советник.
– Установили бы большую задержку времени и спрятали в щели тварям гостинец.
– А если там дальше тупик? Мы и так себя почти замуровали.
– Все равно умирать, – невозмутимо парировал Шульц.
– Пустой разговор, – вмешался я. – Последняя граната у меня была. Ею проход и подорвали.
– Так у меня есть, – раздалось тихое бормотание за нашими спинами.
– Эй! – воскликнул Советник, оборачиваясь на голос. – Кто сказал?
– Я, – ответил сухощавый низкорослый гвардеец. – У меня есть. Забыл про нее совсем в суматохе. Одну я кинул, а эта осталась.
– Ох уж эти солдаты! – пробурчал Броуди. Кто-то из гвардейцев хмыкнул, но Советник повысил голос: – Прекратить смех! Дай-ка мне ее, мальчик. Пусть она у меня побудет.
Парень протиснулся к Броуди и с виноватым видом передал гранату.
– Ну что? – спросил у Советника Вольфганг. – Заложим подарочек?
– Нет. Прибережем на крайний случай.
Я был с ним полностью согласен. Впереди ждала полнейшая неизвестность, и граната могла оказаться нелишней.
Гвардеец-разведчик оповестил нас, что дальше туннель сужается. Перед нами вырисовывалась неширокая щель на уровне колен. По виду если в нее и мог протиснуться взрослый человек, то с великим трудом. Советник подошел к щели, нагнулся, послюнявил тыльную сторону ладони и поднес к проходу.
– Есть тяга, – удовлетворенно сообщил он. – Ветерком обдувает.
– Что делаем? – спросил я, подавляя в себе приступ клаустрофобии и вспоминая рассказы о застрявших в горах спелеологах.
– Снимаем все лишнее, оставляем тут и лезем, – приказал Броуди, стаскивая с себя китель.
Лишнего у нас, по счастью, было немного, но гвардейцам пришлось снять с себя каски и защитные куртки. На вид мягкие, хотя и плотные, они не сковывали движений солдат, но при этом я сам видел, как заряд, пущенный чужаком гвардейцу в грудь с небольшого расстояния, не причинил ему вреда. Ясно, что расставались с такой защитой солдаты с сожалением, но тут уж ничего не поделаешь. Оружие и отсоединенные от касок фонари, конечно, взяли с собой.
Первыми в проход полезли двое разведчиков. Пока они по одному аккуратно протискивались в щель, мы замерли в ожидании. Я до этого момента и не подозревал, что замкнутое пространство так тяжело подействует на меня.
Видимо, нам, летчикам, привыкшим к свободе небесного простора, подземные норы противопоказаны. А что еще можно ожидать от людей, в распоряжении которых было целое небо, и они купались в нем, словно в море? Высоты я никогда не боялся и даже в первом полете с инструктором не испытал ничего, кроме жгучего любопытства и восторга. Я наблюдал, как самолет набирал скорость, как взлетная полоса неожиданно оказалась далеко внизу, словно земля выпустила нас из своих объятий. Я испытал сладостное ощущение победы человека над природой. Упоительное чувство! Я не боялся рухнуть вниз. Знал, что если суждено упасть, то это произойдет быстро. А здесь стало по-настоящему страшно. Камни давили на меня, словно грозили сомкнуться, сжать и размазать, воздуху не хватало. На секунду представил, что застрял среди этих страшных холодных камней, что грудная клетка сдавлена, переломана и никто не может уже мне помочь. Страшно умирать медленно от жажды и недостатка воздуха, умирать долго и мучительно.
Дыхание мое участилось, на лбу выступила испарина. Я с трудом подавил желание отступить и украдкой посмотрел на немца. Тому тоже явно было не по себе.
Кто-то хлопнул меня по спине. Резко вздрогнув, я затравленно обернулся. Советник жестом указал мне на щель, давая понять, что настала моя очередь. Ничего не поделаешь, надо лезть. Где-то слышал, что, если плечи прошли, значит, не застрянешь. Проверять придется на собственной шкуре. Просунув голову в щель, спросил разведчиков:
– Как вы там?
– Ползите, – раздался глухой голос. – Дальше будет попроще.
Снова стало не по себе, но, переборов страх, я протиснулся в дыру. Шершавые камни через комбинезон царапали спину и грудь. Полз я медленно, с трудом перебирая ногами и руками. Слишком узко. Единственной радостью в этой могиле был свет, струившийся от снятых с касок фонарей.
Мы ползли и ползли. Иногда мы делали небольшие передышки, а потом снова двигались в путь. Казалось, что прошла целая вечность. Лаз иногда расширялся, потом снова сужался, и так до бесконечности.
Я гнал от себя мысль о том, что, если этот проход тупиковый, назад выползать будет еще тяжелее. Да и что тогда? Возвращаться в лапы четырехглазых монстров? А если твари пророют лаз и погонятся за нами? С их маленьким ростом они быстро настигнут нас и перебьют поодиночке. Мы даже не сможем защищаться – воспользоваться в такой тесноте оружием невозможно. Эти мысли давили посильнее стен.
Парень, двигавшийся впереди меня, неожиданно остановился.
– Что там? – тихо спросил я. Шептать не было никакого смысла, но, видимо, сама атмосфера подземелья действовала на нас так.
– Там что-то впереди, – был ответ.
– Что? – зашипел я.
– Говорят, вода шумит.
Я напряг слух и действительно услышал всплеск воды. Или показалось? А вдруг мы нашли выход? Хотя это мог быть обыкновенный горный ручей, сочившийся в скале между каменных плит и уходящий дальше в недра земли.
Все затихли, прислушиваясь. Судя по звуку, где-то там протекал мощный поток. Затем передовой разведчик пополз поглядеть, что ожидает нашу группу впереди. Вскоре мы услышали его голос:
– Здесь спуск в большую пещеру, заполненную водой.
Последовал громкий всплеск. Парень явно рисковал, прыгая в воду, и мы затаили дыхание. Но тут снова раздался голос разведчика:
– Я в порядке. Тут не высоко прыгать, и воды по пояс.
Он смолк на несколько секунд и вдруг радостно воскликнул:
– Я чувствую ветерок, и дышать стало намного легче!
В сердце вновь затеплилась надежда на спасение, и я ткнул в пятку ползущего передо мной гвардейца:
– Давай, не задерживайся.
Но никого не было надобности подгонять. Каждый хотел поскорее освежиться, вдохнуть полной грудью. Мы по одному подползали к краю обрыва и спускались вниз.
Он смолк на несколько секунд и вдруг радостно воскликнул:
– Я чувствую ветерок, и дышать стало намного легче!
В сердце вновь затеплилась надежда на спасение, и я ткнул в пятку ползущего передо мной гвардейца:
– Давай, не задерживайся.
Но никого не было надобности подгонять. Каждый хотел поскорее освежиться, вдохнуть полной грудью. Мы по одному подползали к краю обрыва и спускались вниз.
Несмотря на слова разведчика о «большой пещере», она таковой не являлась. Ясное дело, что после узких нор, по которым мы ползали несколько часов, любое пространство, где можно было встать прямо и не удариться макушкой в потолок, могло показаться царскими хоромами.
К тому времени, как вся наша группа, озираясь, стояла по пояс в ледяной воде, разведчик уже скрылся в одном из дальних проходов. Лучи фонарей освещали мокрые, потрескавшиеся стены, торчащие из воды сталагмиты и свешивающиеся сверху сталактиты. Они переливались всеми цветами радуги, мерцали вспыхивающими на свету хрусталиками, и оттого пещера напоминала теперь сказочное царство. Самое место для доброй феи, которая выведет нас наружу.
И фея явилась нам в лице разведчика. Он высунулся совсем из другой дыры и прокричал звучно и торжествующе. Его голос эхом пронесся под сводами пещеры:
– Я видел небо и облака!
От громогласного выражения своих чувств толпившихся людей остановил предупредительный окрик Броуди.
– Тихо! Прекратить балаган! – строго приказал он и первым рванул к призывно машущему рукой разведчику.
Толпа помчалась за ним, высоко поднимая колени и разбрызгивая воду. Лица у всех сияли от радости. Наверное, в тот момент мы напоминали толпу детей, которых позвали к столу есть вкуснейший пломбир.
Поймал себя на странных ассоциациях, которые лезли в голову: сказочное царство, фея, пломбир… В детство впадаю или, как читал в журнале «Смена», спертый воздух подземелья странным образом действует на мозги, вызывает видения и помрачение рассудка? Черт с ним, с моим рассудком, главное, чтобы у разведчика с ним было в порядке и его «небо и облака» не оказались миражом помутненного сознания.
Опасения были напрасными. Пробежав метров пятнадцать по закоулистому проходу, мы увидели отверстие, куда с шумом уходила вода, превращаясь в пенящийся водопад. Обрыв был невысоким, не больше двух метров, а внизу виднелась освещенная солнцем бухта с узким каменистым берегом, ограниченная крутыми скалистыми склонами. Увидев свет, я сразу понял, что нашим страданиям пришел конец.
– Тут невысоко. Можно спуститься, – восторженно сообщил разведчик.
Советник присел на корточки, внимательно осмотрел спуск. Мне же до того осточертело наше подземное червячье существование, что я не стал ждать. Отодвинул Броуди и махнул вниз, подхватываемый ледяным, бурлящим потоком. Вынырнул на поверхность и поплыл к берегу. Вылезая на каменистый пологий берег, я взглянул наверх и от радости ахнул. Я видел небо!
– Ну, как там?! – пробасил Советник, пытаясь перекричать шум воды.
– Порядок. Тут небольшая бухта. Только она закрыта отвесными скалами со всех сторон.
– Не выбраться?
– Нет! – подтвердил я. – Но если помирать, так лучше здесь, под открытым небом.
К моему удивлению, такая перспектива никого не испугала. Уговаривать их не пришлось. Один за другим люди соскальзывали по водяной горке вниз и плюхались в озеро. Предпоследним спустился раненый пилот, за ним прыгнул Вольфганг.
– Не переживай, Егор, не помрем, – проговорил Броуди, выбираясь на берег возле меня. Он улыбался во всю ширину своего рта, глаза его сияли.
– Связь появилась! – радостно воскликнул Левин. – Есть сигнал!
Советник тут же проделал некие манипуляции со своей пластиной, довольно хмыкнул и улегся на спину, подложив под голову руки. Только сейчас я заметил, что вся одежда на нем изодрана. Тяжко таким здоровякам ползать по узким подземельям.
– Дейв, что там? – потряс его за плечо Левин. – Не томи, расскажи, что сообщили?
Люди тут же обступили Броуди, желая услышать новости. Он выдержал паузу, после чего наигранно вяло объявил:
– Минут десять, и они нас заберут. Сектор чист, чужаков нет.
– Господи, – с облегчением прошептал профессор, – неужели выбрались?
– Выбрались, – подтвердил Броуди и снова расплылся в широкой улыбке.
– Как там у них дела с экспериментом? – с нескрываемой надеждой спросил Левин.
– Порядок, – довольно проговорил Броуди. – Работа идет полным ходом. Данные стоят на потоке. Ты еще удивишься, когда мы прибудем.
– Эх, – вдруг вздохнул Левин и посетовал: – Жаль, меня там нет. Боюсь, сбоя бы не вышло.
– Скоро доберемся, – успокоил его Броуди, пытаясь выжать мокрые насквозь брюки, не снимая их. – Диспетчер передал, что показатели в норме. Захват людей из прошлого идет в постоянном режиме. Индекс нелинейных преобразований почти равен нулю.
Эта совершенно непонятная для меня информация явно очень радовала их обоих.
Мы одержали маленькую победу, но она была нашей, и наверняка каждый сейчас верил и надеялся, что она не последняя. Главное, мы были живы. Не знаю, как остальным, а мне хотелось лишь одного – наесться до отвала и выспаться. Странная ткань комбинезона уже не липла к телу – к моему удивлению, она высохла практически за пару минут. Но мышцы болели так, будто меня долго избивали палками. Я смертельно устал, вымотался окончательно. Ведь, если вдуматься, я не ел и не спал сто шестьдесят девять лет.
Все мы распластались на горячих камнях, нежась под ярким, ласковым солнцем. Гвардейцы развалились, как попало, некоторые тут же уснули.
Не передать, что я испытал, глядя на небо. Солнце вставало, небосвод был чуть розоватым, и на нем все еще виднелись звезды. Получалось, что мы проползали по узким проходам и страшным расщелинам всю ночь, даже не заметив того. Но теперь все чувствовали себя в безопасности. Казалось, что свистопляска с инопланетными тварями лишь сон, ночной кошмар, который постепенно растворялся в небытии, забываясь навсегда. Я знал, что это не так, но не хотел думать сейчас о чужаках, мечтавших уничтожить нас, стереть с лица земли. Просто дико устал. Прошли почти сутки с момента, как нас с немцем выудили из контейнеров и кинули в этот ад. И только сейчас я смог немного расслабиться. Очень хотелось курить, и я обратился к гвардейцам:
– Ребята, ни у кого нет папироски?
Солдаты непонимающе посмотрели на меня.
– Закурить, – сказал я и изобразил, что курю невидимую сигарету и выдыхаю табачный дым. Никто по-прежнему меня не понимал.
– Егор, – позвал Левин. – Ваше курение уже долгое время искоренено полностью. Люди отказались от вредной и пагубной привычки, не желая уродовать свой организм.
– Может, у вас и водки нет? – я непонимающе вскинул брови.
– Нет, – отрицательно покачал головой профессор и чуть улыбнулся: – Но я понимаю, о чем вы говорите. Ввиду своей деятельности, а также просто из моей природной любознательности я достаточно хорошо изучал ваше время. Тогда, как вы говорите, «па-пи-ро-са» и сто граммов были для вас чем-то вроде отдушины. Мы же давно отказались от алкоголя и никотина, поскольку они разрушают печень и легкие.
– Даже спирта нет медицинского? – Этот мир все больше переставал мне нравиться.
– Нет, – отрицательно покачал головой Левин, хитро прищурившись. – Мы теперь используем другие средства.
– Вот это да-а, – угрюмо протянул Вольфганг. – А я бы не отказался сейчас от доброй бутылочки шнапса, после всего, что мы пережили.
– Не волнуйтесь, – хитрый прищур профессорских глаз стал еще выразительнее. – Я же не зря сказал вам о своей природной любознательности. Неужто вы подумали, что человеку, сумевшему вытащить вас из сорок третьего года, не по силам воссоздать папиросу или столь простой по формуле напиток, как водка? – Левин заговорщически понизил голос, чтобы не слышал Броуди: – Мы с вами еще как-нибудь пропустим по стаканчику.
Мне пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться, а Вольф едва не полез к Левину обниматься. Судя по восторгу в его глазах, он бы на радостях задушил щуплого профессора в крепких объятьях. Спас Левина резкий писк нарукавной пластины Советника. Броуди тут же вскочил на ноги, задрал голову вверх и заорал:
– Катер на подходе! Всем приготовиться!
Мы поднялись и стали ждать.
Спасательный катер неслышно появился над бухтой, завис, а потом медленно опустился над водой возле берега. Отошла панель, выдвинулась лестница. Выглянувший из недр катера гвардеец заметил Советника, отдал ему честь, а потом махнул рукой:
– Грузитесь быстрее!
Второго приглашения не потребовалось. Мы мигом заскочили внутрь летательного аппарата и расселись по свободным местам. Находящиеся на катере гвардейцы смотрели на нас с нескрываемым интересом. Грязные, небритые, изодранные, мы были похожи на отбросы общества, а не на солдат.