– Не стоит, конкуренция на этом рынке большая. – Возразил сыщик устраиваясь за стол.
– Не скажи Петро. Дамочки свою личность снимать могут часто и много. В одном платьице, в другом, а то и вовсе без платьица. Ты будешь им на уши лапшу вешать. Я принесу из дома свое чучело в генеральской форме, что кукольник Кеша вылепил и поставлю у стены. Какая красотка откажется с генералом в обнимку сняться?
– Что-то ты Иван Григорьевич сегодня слишком разговорчив. – Ерожин рассортировал снимки и выложил их на стол в том порядке, как они были сделаны.
– А эту девчонку я знаю. Ее мамаша приходила. Ты, Петро, ей слезу утирал. Помнишь, третьего дня? – Обрадовался генерал, заметив знакомое лицо.
– Вот и ошибся Григорич. Это вовсе не дочка переводчицы Табаровской, а любовница Сазонова, заместителя погибшего клиента. – Злорадно сообщил подполковник.
– Надо же. Такое сходство. – Расстроился генерал.
– Да, Сазонов нашел себе куколку, которая ему первую любовь напоминает. А его первая любовь та дамочка, что ты у меня видел – Пояснил сыщик и, вынув фотографию Елизаветы Груздь, отдал ее генералу: – Задание тебе Григорич. Эта девица летит на Кипр. Она очень долго конючила у кассы, требуя рейс семнадцать двадцать один на десятое июля. Выясни пожалуйста не собрался ли с ней наш приятель Сазонов? Думается мне, что они намылились вместе.
– Сделаем, Петро. – Пробасил генерал и записал цифры на бумажке: – Память стала иногда паскудничать. Числа забываю. – пожаловался он.
Ерожин не ответил. Он крутил в руках снимок лысоватого мужчины:
– Помнишь Глеб, где ты его щелкнул?
– Конечно помню. На Старой площади. Они вместе с Сазоновым один квартал прошагали. – Ответил помощник.
– Покарауль его у работы. Он, наверняка, раньше шести не кончает. Просеки на чем поедет домой, запиши номерок и если сможешь, доведи его до подъезда. Только не навязчего. Он человек государственный. – Наказал сыщик.
– Смотри, Петро, засекут ФСБэшники что ты за государевыми людьми слежку затеял, оторвут нам яйца. – Предостерег Иван Григорьевич.
– Жуть какая! – «Испугался» Ерожин, но приказа не отменил.
– Будет сделано. – Заверил Михеев: – Сейчас ехать?
– Сейчас рано. Сейчас мы к мадам Сазоновой поедем. Пора соломенную вдовушку навестить. – Ухмыльнулся Ерожин и потребовал чая.
– Буфетчик заказ принял. – Проворчал генерал и удалился на кухню.
– Мужики, я в магазин слетаю. Жрать охота. – Предложил Михеев и выразительно посмотрел на шефа.
– Время одиннадцать! Ты же дома завтракал? – Удивился сыщик.
– Ну, это когда было. Я с восьми утра уже об этом забыл.
– Знаешь, Глеб, я тут такое место на Тверской надыбал. Вот бы тебе с Любой сходить. «Елки Палки» называется. Сам себе в миску кладешь сколько хочешь и при тебе жарят. – Поддразнил помощника Ерожин: – И всего за двести рубчиков.
– За двести рубчиков Люба меня два дня кормит. Это для нас дорого. А потом, ребенка куда? – Ответ помощника напомнил подполковнику о Наде.
Он отправил Глеба за продуктами и позвонил в Самару.
– Ты меня еще не забыл? – Голос жены звучал обиженно.
– Не забыл, моя девочка. Как ты? Как Ленка? Как Ванечка?
– С нас пылинки сдувают. Мы тут как сыр в масле и папа Леша все свободное время с внуками возится, но мужа то нет… – Пожаловалась супруга.
– Как это нет? – Возмутился Ерожин: – Очень даже есть. Вот закончу «халтурку» и прибегу. Я тоже хочу, чтобы с меня пылинки посдували. Дома тоска. В квартире как ты уехала, все так и лежит. Меня даже спросили, не детский ли сад раньше у нас жилплощадь снимал. – Поплакался жене подполковник.
– Кто же это у тебя спросил? – Насторожилась Надя.
– Да, пацан один. По работе зашел. – Не сморгнув, соврал супруг: – Тут тебе Иван Григорьевич приветы передает и трубку у меня тянет.
– Знаю я твоих пацанов. Приеду разберусь. – Пригрозила жена: – А дядю Ваню, я часто вспоминаю. Скажи ему, что я соскучилась.
– Я сам приеду. – Пообещал Ерожин и, передал трубку генералу.
Иван Григорьевич поговорил с женой директора и, наказав беречь Ванечку, распрощался.
– Небось сыграло очко, что я о твоих похождениях доложу? – Прищурился генерал и с ехидным поклоном, пригласил Ерожина к столу:
– Чай скипел, начальник. Можете откушать.
– Сейчас Михеев жратву притащит, вместе сядем. – Ответил Ерожин, предпочитая не развивать тему своей неверности. И чтобы уйти от неприятных воспоминаний принялся разглядывать фотографии: – Чую я, Григорич, близко мы подобрались к злодею.
– Кто-то из этих Натана Марковича шлепнул? – Произнес Грыжин, глядя на фото.
– Не знаю. Тут еще один мужичонка выплыл. Я с ним в подъезде дома тринадцать, нос к носу столкнулся, да принял за жильца. А потом в офисе на Коммунистической встретил… Поживем, увидим.
– Как вообще-то следствие движется, есть свет в конце туннеля? – Иван Григорьевич очень сопереживал расследованию и был слегка обижен, на скрытность подполковника. Тот давно не делился с ним информацией.
– Свет яркий, такой, что глазам больно. – Ответил Ерожин и рассказал генералу о встрече с карликом.
– Ну и дела. Выходит Натан Маркович сам придумал водевиль с тотальным исходом. – Изрек Грыжин, почесывая темечко: – Странная история.
– Еще какая странная. – Согласился Ерожин.
– Тобой Бобров очень недоволен. Не надо бы с Петровкой отношения портить. – Посетовал генерал.
– Знаю, Григорич. Он хочет чтобы я карты раскрыл, а я не могу. Стоит ему узнать о бирюзовом опеле и соеденить два трупа в одном деле, полезет напролом и все испортит. Я и так ему Мятишкина отдал. А до Сазонова мне надо первым добраться. Владимир Игнатович мужик не простой. С ним придется говорить фактами, а у меня их пока маловато. Хотя после встречи с Бесковым кое что появилось. Денька через два я Боброва навещу и ублажу. – Пообещал Петр Григорьевич: – А вот и помощничек.
Михеев себе не изменил. Провизия из внушительного пакета была разложена и заняла целый стол.
– Сколько деньжищ потратил? – Спросил Иван Григорьевич у молодого человека и полез в сейф: – На общие харчи из казенных денег возмещу.
– Двести пятьдесят шесть рублей семьдесят пять копеек. – Отчеканил Глеб.
– Откуда такая точность? – Изумился генерал: – Ты, умник, мог бы в Бауманский поступать.
– Увы, Иван Григорьевич, не в моем счетном таланте дело. Чек в гастрономе выдали, я его и запомнил. Со зрительной памятью у меня порядок. – Больше Михеев сказать ничего не смог, потому что принялся есть. А ел Михеев молча. К еде бывший вологодский парень относился очень серьезно.
– С таким пузом уснешь, а мне нужно, чтобы ты каждое слово мадам Сазоновой запомнил. – Ворчал Ерожин, усаживаясь с Глебом в машину.
– Не усну. – Пообещал помощник: – Я только перекусил, а не объелся. Сыщик покачал головой и отвернулся. В гастрономических возможностях молодого следопыта он уже имел возможность убедиться не раз. Так уж получилось, что оба его свояка отсутствием аппетита не страдали. Но в отличии от Севы Кроткина, Михееву полнота не грозила.
Предупреждать о своем визите по телефону Инну Николаевну Ерожин не стал. Он был уверен, что Сазонова дома нет. Тот жил с девицей Груздь возле метро Бауманская и шанс, что он появиться у своей жены был невелик. А готовить женщину к своему приходу Петр Григорьевич не хотел.
Сыщик оказался прав. Инна Николаевна тосковала дома одна и была очень рада, что есть кому высказаться.
– Володя круглый идиот, но так ему и надо. Он сволочь и скотина все продал, чтобы выручить своего дружка. А тот застрелился. – В голос запричитала мадам Сазонова, едва выслушав по какому поводу явились незванные гости.
– Что продал? – Проявил участие подполковник.
– Все! Любимые марки, квартиру, небось и машину. Теперь я останусь без жилья. Пес поганый, гад ползучий. – Не могла успокоиться Инна Николаевна.
– Он продал вашу квартиру? – Изумился Ерожин: – Глеб ты что-нибудь понимаешь.
Глеб на самом деле ничего не понимал, поэтому сыграть недоумение ему было не сложно. Михеев развел руками и что-то промычал.
– Квартира на него. Я прописана у мамы. Маме восемьдесят. Мне придется носить за ней горшки, если мы вынуждены будем жить под одной крышей. – Жаловалась Сазонова.
– Ваша мама больна? – Голос подполковника звучал проникновенно.
– Она просто старая, выжившая из ума идиотка. Мама и раньше была круглая дура, а к восьмидесяти годам вовсе выжила из ума. И мне придется с этой старой дебилкой коротать свой век. За что он так со мной поступил?!
– Это, действительно, бессердечно. – поддержал сыщик: – Ты согласен со мной Глеб?
Михеев опять промычал нечто невразумительное. Он никак не мог определить свою роль в спектакле шефа и чувствовал себя неловко.
– Если я вас правильно понял, Владимир Игнатович продал коллекцию марок и квартиру. Зачем? – Подполковник столь мастерски разыграл на лице недоумение, что Глеб с трудом удержал серьезную мину. Актерские способности при помощнике шеф проявлял впервые.
– Как зачем? Натана похитили бандиты и потребовали выкуп. Разьве вы этого не знаете? – Иннна Николаевна никак не ожидала такого слабого интеллекта у сыщика. Ерожин виновато улыбнулся:
– О похищении мне известно, но Натан Маркович мертв.
– Именно мертв. А с мертвеца взятки гладки. Денежки отдавать некому. – Разъяснила несообразительному гостю Инна Николаевна: – Натан тоже подлец еще тот! Заварил кашу и пулю в лоб.
– Значит, вы верите, что Натан Маркович Веселый мог пойти на самоубийство? – Прервал речевой поток собеседницы подполковник.
– Что этот прохиндей себя прикончил? Ни минуты не сомневаюсь. – Уверенно заявила Сазонова: – Любил Веселый гаденькие шуточки, вот мой осел и попался. Но мне на это плевать. Меня все бросили. Муж бросил. Сын после свадьбы ни разу не заглянул. Я никому не нужна. Я вырастила мальчика сама. Вы думаете, этот кретин Сазонов давно стал зарабатывать?! Фигу. Он приносил из института полторы тысячи, пока его Натан не взял к себе. Я бегала с проклятым герболайфом. Унижалась, втюхивая его доверчивым болванам и на это растила Костеньку. И теперь осталась ни с чем.
– Кстати, где сейчас ваш сын? – Уцепившись за слова Сазоновой, сменил Тему Ерожин.
– У Лики. Где ж ему быть? Мальчик тоже попал как кур в ощип. Костенька думал, что Натан поможет ему открыть собственное дело. И что теперь? Дурочка Лика у него на шее и никакой помощи. – Продолжала причитать Инна Николаевна.
– Ну, Костя женился по любви. Они оба молодые, не пропадут. – Попытался ободрить женщину Ерожин.
– По какой любви!? Мальчик хотел устроить свою жизнь. Любил он Соньку Тураеву. Она дочка редактора в научном журнале. Ни двора ни кола. Знаете эту интеллигентную публику? Говорят о высоком, а на столе пельмени… Он до самой свадьбы к ней бегал.
– А где живет эта Соня? – Словно невзначай, перебил Ерожин.
– Где-то в Борисове у черта на куличиках. У них даже телефона нет. Два года назад переехали и до сих пор без телефона. А жили в соседнем подъезде.
– Почему переехали? – Навострился сыщик.
– Сына женили и хорошую квартиру на две в навостройках обменяли. У Сони еще и братик, лопух. Институт не кончил, а женился.
Ерожин достал свой блокнот и вписал туда Соню Тураеву:
– Скажите, коллекция марок вашего супруга, действительно, представляет большую ценность? – Спросил он и подмигнул Михееву: – Мой молодой друг тоже собирает марки.
– Не думаю, чтобы молодой человек мог позволить себе такую покупку. Марки Володи два года назад были оценены в сорок пять тысяч долларов.
– Да, это не по нашему карману. – «Огорчился» сыщик и, поблагодарив Инну Николаевну, направился к выходу.
– Мне так тягостно оставаться одной… Хотите чаю. – С надеждой предложила хозяйка: – Я бы вам еще рассказала какой мерзкий, неблагодарный, ползучий, ядовитый гад, мой бывший муж….
– Спасибо, но мы в офисе только что пили. – Отказался Ерожин и Михеев, обрадовавшись, что может вставить правдивое слово, его охотно поддержал:
– Мы, честно, целый чайник выдули.
Сыщики с трудом дождались лифта и, войдя в кабину, начали громко и непристойно хохотать.
* * *Анатолий Васильевич Сысоев пришел на работу, как всегда на несколько минут раньше положенного срока и проделал обычную подготовку к трудовой деятельности. Причесался, отряхнул несуществующую пыль с лацканов твидового пиджака и уселся в кресло. Но сегодня главный бухгалтер бывшей компании «Риск» никаких распоряжений о своей служебной деятельности не имел. Сысоев ждал, как решат теперешние хозяева. Остаться в прежней должности он не слишком надеялся. Каждая новая метла, как известно метет по своему и, скорее всего, пришельцы сменят всю дружину. Бухгалтер фигура значимая и хозяин обычно ставит на это место близкого, проверенного человека.
Сысоева предупредили, что сегодня ему предстоит встреча с Федоренко. Бухгалтеру не сказали прямо, что укажут на дверь, но намекнули, что от этой встречи зависит его дальнейшая карьера в новой компании.
В последние дни Сысоев много думал о странной смерти Натана Марковича. Он своими глазами видел, как Сазонов передал деньги бандитам. Почему Веселого не отпустили и он оказался мертв? Это было совершенно не понятно и ставило Анатолия Васильевича в очень тяжелое положение. Он принимал деньги от друзей генерального директора, и из его рук эти деньги забрал Сазонов. При получении каждого взноса Сысоев ставил фамилию вносившего сумму и выдавал расписки… Деньги эти он от лица компании обещал вернуть. Конечно, в тот момент никто не думал, что все закончится трагедией. Но жизнь продолжается и он, как ответственное лицо должен, по всем писанным и не писанным законам, долг людям вернуть.
В начале десятого в кабинет бухгалтера заглянула Лена Северцева.
– Давайте для кайфа, чаю с лимончиком. – Предложила она и грустно улыбнулась.
– Давай, милая. Побалуй старика напоследок. – Согласился Анатолий Васильевич. Забота девушки его тронула.
Лена, как и Сысоев не знала что ее ждет завтра. Все бывшие работники Натана Марковича находились сейчас в подвешенном состоянии. Они тенями бродили по офису, тихо переговаривались, словно покойный директор лежал в конференцзале, и гадали о своей участи.
О похоронах Веселого пока не объявляли. Его загадочная смерть требовала дополнительной экпертизы и замороженный труп до сих пор находился в специальном хранилище при институте судебной медицины.
Лена принесла чай в подстаканнике и, по обыкновению, гостинец. Сегодня это была скромная вафелька. Как и остальные работники, Лена зарплату не получила. Анатолий Васильевич не знал, готовить ли расчет по старой сетке, или новые хозяева изменят оклады.
– Ты наверное без денег? – Спросил он Лену.
– Ерунда, еще месяца на два хватит. С работой мрак. Не знаю дергаться с новым местом, или нет. – Ответила секретарша.
– К сожалению, ничего не могу тебе сказать. Сам жду. – Развел руками Сысоев и помешал ложечкой в стакане.
Прошел час. Федоренко в офисе не появлялся. Второй день не приходил и Сазонов. Отсутствие хоть и временного, но все же генерального директора Сысоева травмировало. Домой Владимиру Игнатовичу бухгалтер звонить опасался. До него дошли слухи, что Сазонов дома не живет. По логике вещей главный бухгалтер должен был из полученных за проданную компанию средств, выдать работникам расчет и найти форму, чтобы отдать долг людям, пожертвовавшим на выкуп Натана Марковича. Тридцать пять миллионов рублей такую операцию сделать позволяли. Но без санкции начальства Сысоев отважиться на это права не имел. По профессиональной привычке он очень осторожно относился к чужим деньгам.
Прошел еще час и настало время обеда. Обычно Сысоев ходил на бизнес ланч в соседний ресторан «Конь и пес». Но сейчас покидать кабинет было рискованно. Федоренко мог нагрянуть в любой момент и рассердиться, что его не дождались. А злить нового хозяина для Сазонова, в его положении, было весьма неосмотрительно. В груди заныло. Чтобы отвлечься от неприятныж мыслей, Анатолтий Васильевич сжевал вафельку, принесенную Леной и позвонил домой. К телефону подошла внучка.
– Здравствуй Катюха, как там без меня поживаешь? – Проговорил Сазонов, и облегченно вздохнул, от голоса ребенка тяжелый ком в груди рассосался.
– Папа-деда я сама на горшок сходила. Даже маму не звала. – Похвалилась внучка.
– Умница ты моя. С меня подарок. – Расплылся в улыбке любящий дед.
– Правильно. Знаешь, папа-деда, чего мне купи… – Начала внучка и замолчала в тяжких раздумиях.
– Что тебе купить Катюха. – Ободрил малышку Сысоев.
– Купи мне…. – Девочка опять замолчала и наконец надумала: – Купи мне киндер сюрприз и чтобы в нем Барби.
– Ты моя хороша, от куда же мне знать что внутри яичика. Оно и называется сюрпризом, потому, что никто не знает, что получит. – Пояснил Анатолий Васильевич.
– А ты постарайся. Ты же все можешь. – Капризно потребовал ребенок.
– Хорошо, Катюха, постораюсь. – Пообещал дед и попросил к телефону бабушку. Супруга отчиталась, что дома все в порядке, и только Катя немного кашляет. Анатолий Васильевич добился обещание о вызове врача и разговор закончил.
Дочка с зятем работали вместе в одной фирме и приходили поздно. Ребенок рос на руках бабушки, целиком заменившей девочке мать, а Анатолий Васильевич исполнял роль отца – не случайно внучка звала его «папа-деда». Он, вечером после работы, успевал погулять с Катей, души не чаял в ребенке и баловал внучку отчаянно. Родитилей девочка видела не каждый день и дед жалел ее. Чаще всего, когда отец с матерью являлись, она уже спала.
Время снова потянулось мучительно долго. Сысоев некоторое время поразмышлял о доме, подумал что ребенка надо показать специалисту, потому что кашель ее затянулся и решил проследить за этим лично. Но Федоренко все не было и понемногу тревожные мысли стали возвращаться. Анатолий Васильевич решил заняться расчетами. Он не будет ничего предпринимать, но документы подготовит и постарается сообразить, по какой схеме рассчитаться с должниками Натана Марковича. Эти деньги надо было провести мимо налоговых органов, а сумма получалась внушительная. Сысоев достал тетрадь, раскрыл ее и еще раз прошелся по списку. На беду похищенного руководителя компании «Риск» откликнулось около шестидесяти человек. Цифры стояли самые разные от пятидесяти тысяч директора фонда «Возрождение» до сотни курьера Гриши. Их предстояло обналичить и раздать людям в руки.