Глава 7
Покинув резиденцию Борисова, господин Ледбитер велел шоферу ехать к особняку Левицкого, расположенному, кстати, неподалеку. По прошествии получаса он уже восседал важно в кабинете Якова Натановича и с удовольствием поглощал кошерный ужин, запивая еду крохотными глоточками коллекционного вина. Курчавый, рыжеватый олигарх лично прислуживал высокому гостю: с ловкостью профессионального лакея на-резал мелкими кусочками мясо, подливал в бокал ви-но, смахивал салфеткой со стола несуществующие пылинки…
— Садись, — покончив с трапезой, сытно рыгнул Ариэль, указывая Левицкому на стул.
— Что вы! Что вы! — холуйски залебезил тот. — Слишком большая честь! Лучше постою!
— Молодец! Уважаешь старших, — одобрительно усмехнулся масонский «генерал». — Ладно, Яша, слушай сюда. В принципе, ты неплохо работал последний год, хотя есть определенные недочеты, упущения…
Ледбитер не спеша перечислил, какие именно. Олигарх не возражал, не оправдывался и только часто, угодливо кивал, демонстрируя богатой мимикой сального угреватого лица: «Вы абсолютно правы, хозяин! Виноват! Всенепременно исправлюсь! Спасибо вам за мудрые наставления!!!»
Подобная покладистость пришлась Ариэлю по душе. «Куда приятнее вести дела с братьями по крови, чем с гойями, хоть и ручными, дрессированными, подумал старый масон. — Они (дрессированные гойи, в смысле), конечно, предали свой народ, осознанно или неосознанно отреклись от Христианства, усердно служат нам, из кожи вон лезут, но… кровь есть кровь![22] И нет на свете уз прочнее. Я, естественно, и раньше это знал, но сегодня получил дополнительное подтверждение. Надо как-то поощрять Яшеньку. В принципе, я догадываюсь как, но пускай сам скажет!»
— Полагаю, ты исправишь допущенные ошибки, — милостиво обратился он к Левицкому. — В кратчайшие сроки, без дополнительных напоминаний. А исправив, получишь достойную награду! Пока же, в качестве аванса… Гм! Говори без утайки: что тебя в данный момент особенно тревожит, мешает в жизни?!
— Витька Борисов! — с ненавистью выпалил олигарх. — Вечно поперек дороги стоит! Дышать спокойно не дает!!! Гни-и-и-да!!!
И без того малоприятная физиономия Якова Натановича перекосилась в гримасе сатанинской злобы. Толстые губы зверски ощерились, открыв два ряда длинных заячьих зубов. Блеклые глаза полыхнули адским пламенем. Покрытые розовым пухом веснушчатые кулаки яростно стиснулись.
— Значит, Борисов? — приподняв левую бровь, с напускным безразличием уточнил Ледбитер.
— Да-а-а-а!!! — истекая ядовитыми слюнями, подтвердил Левицкий.
— Так избавься от засранца, — небрежно уронил масонский «генерал».
Олигарх сначала разинул ошалело рот, спустя секунд двадцать окончательно осмыслил услышанное; пронзительно кудахтнул, подпрыгнул в восторге, бухнулся на колени и порывисто чмокнул сморщенную, узкопалую руку Ариэля.
— Я, натурально, преклоняюсь перед вами! — горячечно прошептал он. Вы великий, могучий, справедливый!!!
— Не суетись под клиентом! — пошутил господин Ледбитер, отечески потрепал Левицкого по курчавой шевелюре и поднялся с кресла. — Я пойду, Яша. Заберу в гостинице вещи — и на самолет. Проводи до машины…
После отъезда заокеанского хозяина Яков Натанович дал полную волю распиравшим его чувствам: победно хохотал, неуклюже взбрыкивая ногами, танцевал «Семь-сорок» и горланил похабную одесскую песенку об изнасилованной старушке, коей означенное надругательство почему-то весьма понравилось.
— разносился по дому назойливый, фальшивый припев. Радость Левицкого объяснялась просто: для него, в отличие от Борисова, масонская тактика «ставить на разных» не являлась тайной за семью печатями. Олигарх понимал: пока в ответ на постоянные жалобы Ледбитер уклончиво обещает «подумать, решить со временем» — трогать Виктора Семеновича нельзя. За самодеятельность рога пообломают! Зато сегодняшние слова: «Так избавься от засранца» — прямое разрешение убить заклятого врага. Выходит, облажался Витька-подлец, проштрафился крупно, списали Борисова со счетов! Ух-ха-ха!!!
Готс, тотс перевертотс — бабушка здорова!..
Наплясавшись до изнеможения и напевшись до хрипоты, Яков Натанович залпом осушил бокал вина, плюхнулся на диван, последний раз гнусно всхихикнул и начал досконально обмозговывать план ликвидации.
На улице погода резко испортилась: свирепо барабанил недавно начавшийся ливень, раскатисто громыхал гром. В темном, сумрачном небе вспыхивали бледно-голубые молнии. Однако в комнате, где устроился Левицкий, было сухо, тепло и уютно. В камине горел огонь, мягко светила хрустальная люстра, настенные часы монотонно отсчитывали секунды. Глаза осчастливленного олигарха садистски щурились, по губам блуждала дьявольская улыбка…
* * *В тот самый момент, когда Ледбитер дал Левицкому «добро» на устранение Борисова, Виктор Семенович (перебазировавшийся из разгромленного кабинета в гостиную) внезапно вспомнил весну 1990-го года, ночной визит к нему, начинающему кооператору, смрадного демона; процедуру продажи души дьяволу, красочную картину ожидающих его за гробом вечных мук, а также обещание нечистого духа: «После заключения договора ты сразу обо всем забудешь и вспомнишь лишь перед смертью». Голова олигарха закружилась от ужаса, сердце судорожно заколотилось, тело обмякло. Он пошатнулся, упал на карачки и зарыдал навзрыд. Перед мысленным взором Борисова замаячило кошмарное видение геенны огненной; черные, обгорелые, искаженные страданием лица жарящихся там людей, обезумевшие от запредельной боли глаза, распахнутые в жутком, беззвучном вопле рты…
Вместе с тем проданная душа «известного предпринимателя» не чувствовала ни малейшего раскаяния: ни за сделку с сатаной, ни за бесчисленные совершенные в жизни преступления. Виктор Семенович ощущал только панический страх, безграничное отчаяние и еще злобу. Неистовую злобу ко всем и вся!..
Минут через десять рыдания сменились потоком грязной, остервенелой ругани. (Цитировать, извините, не буду. Противно! — И.Д.)
— Ну, чего шумишь? — лениво спросила зашедшая в гостиную супруга Борисова, Валентина Васильевна, холеная, вальяжная сорокачетырехлетняя дама в расшитом жемчугом домашнем халате.
Олигарх медленно поднял мутные, как у бешеной собаки, глаза. Потом встал на ноги и взял со стола увесистую бронзовую пепельницу. Женщина испуганно попятилась, хотела убежать, но не успела. Размашистый удар пришелся точно в висок. Валентина Васильевна рухнула на пол, словно подрубленное дерево.
— Сдохла, профура липкая, — проверив у неподвижной жены пульс, без тени сожаления констатировал Виктор Семенович.
Поздно ночью Евневичев и Темирбулатов тайком закопали труп в подвале особняка…
* * *В салоне первого класса «Боинга-747» американской авиакомпании было комфортно, тихо и малолюдно. Одного из пассажиров сильно пучило, но добротные кондиционеры быстро и качественно очищали воздух. Кое-кто, включив наушники, смотрел телевизор. На первом экране кривлялись дурацкие персонажи диснеевских мультиков. На втором — окровавленный, оскаленный вампир со смаком вгрызался в человечью шею. Молодая стюардесса с ослепительной, фарфоровой улыбкой на кукольном личике бесшумно скользила в проходе, поднося желающим еду и напитки. Ариэль Ледбитер удобно устроился в мягком кресле, потягивал апельсиновый сок со льдом и предавался приятным размышлениям. Старый масон припоминал подробности смерти колдуна Барченко и одновременно с эгоистическим удовольствием отмечал — сам он недавно обследовался в лучшей клинике Нью-Йорка, и врачи не нашли в организме Ариэля ни единого заболевания! «У вас железное здоровье, сэр, — сказал ему тогда маститый профессор Клод Ландау и добавил с непрекрытой завистью: Еще лет сто проживете. Как минимум!» Сто лет… Непостижимо долгий срок! И, главное-то, жизнь у Ледбитера не чета простым смертным!!! Он входит в узкий круг посвященных в мировую закулису, незримо властвует над сотнями миллионов людей. В том числе и над богатейшими, могущественными, являющимися, с точки зрения обывателя, вершителями судеб человечества, а в действительности служащими всего-навсего пестрой ширмой для таких, как Ариэль.
«Богатейшие! Могущественные! Вершители! Ха-ха!» — надменно усмехнулся высокопоставленный масон. Несколько часов назад он походя, короткой небрежной фразой обрек на смерть подобного «вершителя». Тонкие губы «посвященного» растянулись в горделивой, торжествующей улыбке: «Не менее ста лет безграничной, тайной власти! Суперкайф!!!»
Господин Ледбитер ошибался насчет сроков. Жить масонскому «генералу» оставалось вовсе не сто лет. И даже не сто дней.
Ровно через пять минут самолет по неизвестной причине взорвался в воздухе и ссыпался горящими обломками в воды Атлантического океана. Власти Соединенных Штатов обвинили в организации катастрофы арабских террористов и незамедлительно предприняли очередную ракетную атаку на Ирак…
Глава 8
Четыре дня спустя. Г. Москва.
Ввиду неумолимо надвигающейся смерти (и соответственно грядущих адских мук) Борисов впал в состояние, близкое к умопомешательству. Он уже догадался: убийство произойдет с подачи Ледбитера (причем наверняка при участии Левицкого), и в безумной надежде обмануть судьбу совершенно перестал выходить из особняка. Дни и ночи напролет Виктор Семенович проводил в лишенном окон подвальном помещении с толстыми бетонными стенам. (Между прочим, неподалеку от того места, где охранники зарыли останки убитой им жены.) «По крайней мере, тут снайпер не подстрелит, машину не взорвут!!!» — лихорадочно думал очумелый от страха и бессонницы «известный предприниматель». Более того, поскольку и Ледбитер и Левицкий были евреями, наш олигарх вдруг заделался ярым антисемитом и учинил среди домочадцев тщательнейшую проверку на предмет выявления «замаскированных жидов», руками которых, по мнению Борисова, его могли ликвидировать. В отличие от умников гитлеровской Германии, Виктор Семенович не занимался измерением черепов слуг и охранников, не проверял форму ушных раковин и тому подобное. (В антропологии он ни бельмеса не смыслил.) По выражению недоброй памяти товарища Ленина, олигарх «пошел другим путем», а именно: считая себя незаурядным психологом, устраивал каждому подробный допрос об этнической принадлежности предков, вплоть до седьмого колена. При этом он старательно фиксировал мельчайшие нюансы поведения испытуемого, и стоило кому замешкаться с ответом, проявить страх или неуверенность, как несчастный объявлялся «жидовской мордой», заковывался в наручники, ножные кандалы и запирался в тесной подвальной комнатушке, служившей ранее кладовой для садового инвентаря. По завершении расовой проверки, длившейся четыре дня подряд, Виктор Семенович оставил Константина Евневичева сторожить арестованных и пригласил на инструктаж Гасана Темирбулатова. Последнее время чеченец Гасан пользовался у Борисова особым доверием, и вот почему: «Мусульмане — заклятые враги евреев, — глубокомысленно рассуждал „известный предприниматель“, — эвон как схлестнулись в Палестине. Глотки друг другу рвут!!! Следовательно, чечен не продаст меня пархатым. Не из преданности, нет! Просто из ненависти к тем, кто убивает и преследует его единоверцев!!!»
— Присаживайся, брат, — приветливо предложил Темирбулатову олигарх.
Поджарый, усатый, горбоносый чеченец послушно опустился на табуретку.
Обстановка в подземном убежище господина Борисова была более чем скромной: голые бетонные стены, деревянный топчан (умягченный, правда, подушками и периной), обшарпанный стол да три грубо сколоченных табурета. Массивная железная дверь и лампочка без абажура придавали помещению сходство с тюремной камерой. А сам Виктор Семенович, осунувшийся, небритый, со слезящимися, воспаленными бессонницей глазами, живо напоминал узника ШИЗО…[23]
— Подведем итоги! — нервически подергивая то левой, то правой щекой, глухо сказал он.
— Подведем, — согласился Гасан и заговорил с заметным кавказским акцентом: — Шестерых жидов вы разоблачили. Среди них две горничные, два охранника, ваш личный повар Лебедкин и шофер Вовка. Остались вне подозрений — садовник Петрович, второй шофер Васька да официантка Людмила.
— Ты забыл о Евневичеве! — напомнил олигарх.
— Понимаете ли, хозяин, — замялся Темирбулатов. — Костя, конечно, мой давний товарищ, но… но…
— Выкладывай, не томи! — рявкнул Борисов, вперившись в телохранителя диким, налитым кровью взглядом.
— Хорошо, хозяин! — сокрушенно вздохнул Темирбулатов. — Я тут вспомнил одну вещь… В общем, месяца три назад Евневичев проболтался, что когда получит отпуск — непременно поедет отдохнуть в Израиль. У него там живет бабка по материнской линии. Зовут вроде бы Дора Соломоновна…
— Все ясно! — заскрежетал зубами Виктор Семенович. — Можешь не продолжать! Проморгал я, старый дурень, вражину! От переутомления, наверное. Четвертые сутки почти не сплю. Спасибо, брат! Огромное спасибо! Вовремя предупредил об опасности!!! Я тебя, Гасанчик, озолочу! Клянусь! Но сперва необходимо покончить с агентами сионистов. И с находящимися под арестом, и с хитро вывернутым змеем Евневичевым! О сокрытии трупов не беспокойся. С ними разберемся после. Не велика проблема! Вот только сумеешь ли ты справиться в одиночку?!
— Сумею! — горделиво приосанился чеченец. — Мы, вайнахи, генетические воины! Перережу пархатых, как баранов! Пикнуть не успеют!!!
— Молодец, — похлопал его по плечу олигарх. — Действуй, джигит!
* * *По распоряжению господина Борисова арестованным «жидам» (среди которых не было, кстати, ни одного еврея) не давали ни есть, ни пить. И в туалет никого не выводили. Скованным бедолагам приходилось испражняться под себя. Из камеры-кладовки тянуло зловонием и доносились горькие стоны, плач, мольбы: «Бо-о-ольно! Руки затекли! Ой, не могу больше!! Костя, у тебя есть сердце? Принеси хоть глоток воды!! За что нас так?! От-пус-ти-и-те!!!» Периодически в этот жалобный, разноголосый хор врезывались хриплые крики сошедшего с ума охранника Геры Серебрякова: «Карамба!!! Тру-ля-ля!!! Ух ты, ах ты, все мы космо-навты!!!»
Евневичев сидел около двери на перевернутом фанерном ящике, придерживал правой рукой поставленный на пол дулом вверх автомат Калашникова и насвистывал незатейливый мотивчик. Страдания заточенных в тесную каморку людей его ничуть не трогали. Двадцативосьмилетний Константин отличался редкостным эгоизмом и бездушием. «Вляпались мудилы конкретно, вяло думал амбал. — Да хрен с ними. Не я же там в говне купаюсь, от жажды подыхаю! Наше дело маленькое. Приказали стеречь — стерегу. Прикажут замочить — замочу. А виноваты, не виноваты — без разницы. Раз Виктор Семенович платит, стало быть, он и заказывает музыку! Захочет, допустим, кожу с них содрать заживо — пожалуйста! Лишь бы денежки отстегивал!»
Циничные размышления Евневичева прервал подошедший Темирбулатов с автоматом через плечо.
— Велено сейчас же расстрелять арестованных, — тихо сообщил чеченец, приводя оружие в боевую готовность.
— А жмуриков куда? — сняв «калашников» с предохранителя, поинтересовался Константин.
— Оставим пока здесь. Дальше сообразим по ходу, — лениво зевнул Гасан. — Ну, начнем?
— Начнем, — Евневичев щелкнул выключателем, зажигая свет в бывшей кладовой, отпер дверь, широко распахнул, и оба борисовских холуя начали щедро поливать свинцом сбитых в тесную кучу, измученных пленников. Грохот автоматных очередей слился с отчаянными воплями умирающих. Спустя короткий отрезок времени все было кончено. К вони, исходящей из камеры, прибавились запахи пороховой гари и крови.
— Глянь, Костя, — поменяв опустевший рожок на новый, небрежно сказал Темирбулатов. — У Герки Серебрякова цепь золотая. Вырядился, дурак, перед смертью!
— Где цепь?! — оживился жадный Евневичев.
— Да на шее.
— Не-а, не вижу! — внимательно всмотревшись в покойников, разочарованно протянул охранник. — Тебе, наверное, померещилось!
— Ничего подобного, — возразил чеченец. — Есть цепь. Вон поблескивает! У меня глаз орлиный. Недаром в горах вырос. Впрочем — ладно. Закрываем!
— Погодь, погодь! — засуетился обуянный алчностью Константин. Может, и впрямь… Если ты прав, надо прибрать золотишко! Зачем добру пропадать?! Пойду-ка проверю. Дело-то минутное!
Прислонив к стене автомат, он решительно шагнул в бывшую кладовую, поскальзываясь на окровавленных телах, приблизился к Серебрякову, и в следующую секунду пуля Гасана раскроила ему затылок. Ударившись лбом о ближайшую стену, Евневичев повалился на общую груду мертвецов.
— Жадность фраера сгубила! — хохотнул «горный орел», захлопывая дверь и задвигая тяжелый засов. — Убивать тупиц вроде тебя проще, чем овец пасти!
Продолжая внутренне посмеиваться над недотепой Костей, Гасан деловито направился наверх, в столовую. Там он застал растрепанную, дрожащую, полностью деморализованную недавними событиями официантку Людмилу.
— Куда подевались остальные?! — властно обратился к ней чеченец.
— В-вася в г-гараже. П-пет-трович в с-саду, — заикаясь прошептала женщина.
— Зови их сюда! — скомандовал Темирбулатов. — Хозяин хочет выдать вам премию. За преданность! Давай пошевеливайся. Мне некогда долго ждать!!!