Выбираюсь из палатки, вижу только спины. Он и АСУ с приборными ящиками прут по тропе. Малов, глядя им вслед, скребет затылок: кем-то или чем-то недоволен. И в такое-то утро! Тишина оглашенная, воздух - хоть пей!
19
Следователь. Он знал, что вы наблюдаете за ним?
Монастырская. Не думаю. Эдуард Павлович предупредил: полная конспирация, иначе вся затея насмарку.
Следователь. Ему мог сказать кто другой, та же Лариса.
Монастырская. А что ей было говорить? Кто такой Полосов, в отряде знала только я, для остальных он - статист, рабочий.
Следователь. Но шила в мешке не утаишь, все видели - вы что-то записываете.
Монастырская. В экспедиции каждый ведет полевой дневник. К тому же справки, отчеты. Писанины у нас хватает.
Следователь. Так у вас было два дневника?
Монастырская. Внешне они выглядели одинаково. Старалась сразу оба не доставать. Второй тут же прятала.
Следователь. Прятали куда?
Монастырская. У каждого свой лабораторный ящик, своего рода дорожный сундук.
Следователь. Он запирался?
Монастырская. Только при переезде. В палатке держат открытым. Начни я запирать, возникло бы подозрение. Все свои, от кого прятать?
Следователь. Выходит, при желании дневник можно было взять.
Монастырская. У нас не принято заглядывать в чужие ящики. И вообще...
Следователь. Тем не менее.
Монастырская. Мы с Эдуардом Павловичем предусмотрели и это. Я вела записи в форме личного дневника. Попадись он кому на глаза - ничего страшного. Кому какое дело, о чем я пишу, - не для других же, для себя.
Следователь. Бог с ним, с дневником. Пойдем дальше.
Монастырская. Вы скажите, что вас интересует, мне легче будет отвечать. А то бредем, как слепые.
Следователь. Верно, слепые. И без поводыря, если хотите. А вы в своих исследованиях всегда знаете, куда и как идти? Наука не обходится без метода проб и ошибок. И не мне вам говорить, сколько открытий сделано благодаря именно этому методу. В моем деле тоже - тут попробуешь, там копнешь, смотришь - и откроется что-то. Терпение, Ирина Константиновна, терпение... Помнится, вы говорили, что отношения с Полосовым у вас наладились лишь на третий - четвертый день.
Монастырская. Мы перестали сторониться друг друга. Можно, я закурю?
Следователь. Курите. А до этого что - избегали встречаться, не разговаривали?
Монастырская. Что-то в этом роде. Какая-то была настороженность, натянутость. Здравствуйте, до свидания - вот и весь разговор.
Следователь. Любопытно, хотя и трудно представить, если учесть, что жили на крохотном пятачке, постоянно вместе, на виду.
Монастырская. Как раз поэтому - у всех на виду. Стоит с кем-то постоять, пошушукаться - разговоров на весь сезон.
Следователь. Однако другие сошлись с ним быстрее.
Монастырская. Другие - это другие. У меня же была особая роль, боялась, что он догадается. Так что дело только во мне. Я пыталась держаться подальше, незаметнее. Он, естественно, вел себя так же.
Следователь. Это посоветовал вам Нечаев?
Монастырская. Да. Эдуард Павлович настоятельно просил быть нейтральной, никаких симпатий или антипатий, не требовать внимания к себе и самой не выделять Полосова среди других. Словом, оставаться в тени, на расстоянии.
Следователь. Но вы нарушили...
Монастырская. Еще бы! А кто бы выдержал? Вначале я решила: буду равнодушной. И старалась, очень старалась. Только это выше всяких сил, да и невозможно. Человек не может быть нейтральным, это все равно, что стать никаким. Нелепость, абсурд. Мы только так говорим: я к кому-то равнодушен или равнодушна. На деле это - самое элементарное неуважение, точнее, пренебрежение, никакой нейтральности здесь нет. Не обращать внимания - хуже неприязни, хуже откровенной вражды. Возможно, бывают истуканы, только в жизни я их не встречала. Во всяком случае, я на роль истукана не подхожу.
Следователь. А Полосов?
Монастырская. Ему было проще. Моих забот он не знал.
Следователь. Так ли? Он наверняка заметил, что у вас по отношению к нему какие-то затруднения, своего рода внутренний конфликт.
Монастырская. Проще объяснить моим скверным характером. Я действительно фурия. Меня многие терпеть не могут, как, впрочем, и я многих.
Следователь. К Полосову это не относилось.
Монастырская. Почему вы так уверены? Если хотите знать, у меня были причины его ненавидеть. Правда, они появились позднее.
Следователь. За то, что он ночью полез к вам в палатку?
Монастырская. Ну, что вы! Об этом не стоит и говорить. Я не могу простить другое.
20
О. В. Малов.
Попал он к нам, можно сказать, случайно. С сезонниками почти всегда так. Легче найти с ученой степенью, чем статиста. Говорю "статист", потому что так значится по штатному расписанию, а по существу - разнорабочий. Отряд, значит, давно укомплектован, а статист - вакансия. Обычно берем из студентов, реже - отпускников, всегда находятся желающие подзаработать. Попадаются вообще неизвестно кто. Мы особенно и не присматриваемся, паспорт есть - и ладно.
В этот раз я изрядно поволновался. Выезд ранний, начало июня, у студентов сессия, отпускников еще мало. Объявления и в горсправке, и в газете - ну, никого. И искать уже некогда, хлопот невпроворот. Вечная история: готовиться начинаем с зимы, а решается все в последний день. Оборудование, снаряжение, продовольствие, транспорт - и все найти, утрясти, согласовать. Забываешь, кто ты - начальник отряда или завхоз.
Буквально перед отъездом звонят из отдела кадров: нашли! Я ведь не знал, что Полосова рекомендовал Илья Сергеевич. Это выяснилось уже в ходе следствия. А тогда у меня как гора с плеч. Только, говорю, не упустите, пусть наскоро оформляется и догоняет. Даже взглянуть не удалось, встретились уже в лагере.
И знаете, он мне сразу понравился. Бывает же: берешь кота в мешке и оказывается в самый раз, лучше и не надо. Думал, явится какой-нибудь забулдыга, пропойца, у которого одно на уме - где бы приложиться. Были такие. Или, что еще хуже, полный недотепа. Ему десять раз объяснишь, он все равно сделает не так и не то. Сколько они мне нервов попортили... А тут смотрю: молодой, подтянутый, глаза понимающие, рука крепкая, сила, значит, есть. И на вид - интеллигентней любого моего сотрудника. Я даже засомневался - вдруг ошибка какая. Вы представляете, спрашиваю, чем будете заниматься? Он с улыбкой: в общих чертах объяснили, думаю, что справлюсь.
В пять минут обо всем договорились, схватывал он с ходу. Чтобы окончательно рассеять мои сомнения, он признался, что работает в НИИ, но сейчас у него интерес такой - побывать в роли образцового статиста. Мне запомнилось это слово "образцового" и удивило, поскольку я сам не знаю, каким он должен быть, образцовый статист. Вдаваться в подробности я не стал, его "интерес" меня вполне устраивал. Пусть хоть романы пишет, лишь бы дело делал.
21
Малов. Мне не в чем его упрекнуть, за все время ни единого повода для замечания. В полезых условиях, сами знаете, всякое бывает. Устаешь, нервы напряжены, порой сам себе противен, того и гляди взорвешься, вспылишь. Но на него я даже голоса не повысил. Ни разу.
Следователь. Не будем идеализировать. Обстановку в лагере я примерно представляю. Вы, кажется, не первый раз возглавляете экспедицию?
Малов. Семнадцатый сезон подряд. И никакого ЧП, можете справиться в профкоме.
Следователь. Скажите, если сравнить прошлые экспедиции и эту, - какая разница? В плане личных взаимоотношений. Может, люди подобрались не совсем удачно. Или возникла какая-то нервозность, натянутость.
Малов. Понимаю. Вас интересует, не стал ли Полосов жертвой склок, скандалов, травли?
Следователь. Да нет же, забудьте пока о Полосове. Я о микроклимате. Вас как руководителя не могли не волновать отношения внутри отряда...
Малов. Заявляю вполне официально: у нас не было ничего такого, что могло бы меня волновать. Абсолютно ничего! И пожалуйста, не улыбайтесь.
Следователь. Хорошо, не было так не было, хотя, на мой взгляд, было. Ваши показания важны для следствия. Руководитель, как правило, знает больше других, во всяком случае, должен знать больше.
Малов. Вы хотите сказать, что я плохо выполнял свои обязанности?
Следователь. Что вы! Это вовсе не мое дело - давать вам оценку.
Малов. Ну да, пока все гладко - ты хорош, а случись что во всем виноват начальник. Думаете, я не вижу, куда вы клоните?
Следователь. Успокойтесь, ни в чем я вас не виню и никуда не клоню. С чего вы взяли?
Малов. Не надо, я не мальчик, не играйте со мной в кошки-мышки. Так и ждете, на чем бы подловить. Давайте прямо, рубить так рубить.
Следователь. Странный вы, однако... Но будь по-вашему, начнем рубить. Вы, Олег Викторович, как руководитель вверенного вам коллектива, допустили ряд ошибок...
Малов. Позвольте, позвольте...
Следователь. Причем элементарных, и потому их можно квалифицировать как грубейшие, повлиявшие на обстановку в лагере.
Малов. Примеры, доказательства?
Следователь. Будут, сейчас будут. Во-первых, с тем же Полосовым. Совершенно не зная человека, кто он, откуда, с какой целью внедрился в экспедицию...
Малов. Отдел кадров, его направил отдел кадров, у них спрашивайте.
Следователь. И спросим, не сомневайтесь, а вы отвечайте за свои действия. Даже когда он признался, что нанялся к вам, преследуя определенную цель, вы не удосужились...
Малов. Удосужился. Познакомьтесь с моим отчетом. Я вел индивидуальную работу с каждым, в том числе с Полосовым, с ним даже больше. Он приходил ко мне по пятницам, с семи до восьми. Каждый сотрудник знал свой день и час, расписание висело на доске объявлений. График соблюдался безукоснительно.
Следователь. Каждую пятницу?
Малов. Начиная с первой недели, хотя она была неполной. Полосов являлся без напоминаний, в назначенный срок. Другие, случалось, опаздывали, но он - ни разу. Был исключительно точен.
Следователь. Наверное, ничего страшного, если кто и опаздывал. Не на самолет же, не на поезд... Постойте, а в тот день, когда они с Уховым... Кажется, это было в пятницу?
Малов. Вы же сами знаете, что у нас тогда стряслось.
Следователь. Вот видите, а говорите, без ЧП...
22
Из дневника И. К. Монастырской
Малов ворчит: спать дома будете. Без замечаний не может. Я с ним в поле четвертый сезон, не меняется. Исповедует одну веру: Ordnung. Уверен, что без него мы все увязли бы в болоте анархии. От одних наставлений родить можно. Чего стоят его приказы! Ежедневно два-три, по всякому поводу, на все случаи жизни. Чихнул громко или в неположенном месте - приказ, все будут знать, где и как чихать. Увидел, что я ноги сбила, наставлением не ограничился. Нашел в своих запасниках инструкцию по уходу за ногами в походе, вывесил на всеобщее обозрение. Тут же пустил по кругу бегунок: распишись, что с инструкцией ознакомлен.
На доске объявлений среди прочих появился приказ:
тов. Полосов Валентин Андреевич зачислен и пр. Для Малова он - товарищ Полосов, для АСУ - бодрячок, для Ларисы - Валек. А для меня?
Что-то он стал меня слишком уж занимать, с утра в голове. Что же будет дальше? Ну, спасибо вам, Эдуард Павлович, подкинули вы мне заботенку.
Куда это они чуть свет? вероятно, на ледник. Это надолго. Не завидую Валентину. Я бы с АСУ и часа не выдержала.
Время обедать, их нет. Малов на взводе. Вообще-то мы редко садимся за стол в полном составе. Кому надо, уходят на целый день. Разумеется, по договоренности и с сухим пайком. Эти ушли без пайка, к двенадцати обещали вернуться. Сейчас пять второго. Малов достал карманные часы, положил перед собой, рядом с хлебницей. Накаляется, шипит, раз-другой промахнулся ложкой, подбородок в борще. Наши ухмыляются. Я смотрю то на Малова, то на его часы, и жуть берет: схватит он их вместо хлеба и сглотнет сгоряча, даже не заметит, потом искать будет.
Показался АСУ, один. Идет не торопится, посвистывает. В хорошем, значит, настроении. Дурная примета: ему хорошо, когда другим плохо. Малов вырос над столом, онемел. Заготовил, видимо, одни слова, а они оказались не к месту. Надо прежде выяснить, где Полосов.
АСУ улыбается нам улыбкой кота,, только что съевшего мышь. Проходит мимо, вначале к себе в палатку, потом мыть руки. Малов все высится над столом, только головой вертит: куда АСУ, туда и он.
АСУ сменил мелодию, засвистал выходной марш из "Аиды". Встречайте, мол, вашего пропавшего. Точно, показался Валентин. Вид не такой бодрый, как у АСУ, но тоже, можно понять, в настроении. Лицо красное, распаренное. Бедняжка взмок под ящиками.
Малов прячет, не успев проглотить, часы. "Опоздание - час десять. Чтобы в первый и последний раз. И по одному не ходить. Ушли двое - возвращаться в том же составе. Категорически". К вечеру, наверняка, появятся приказ и инструкция.
* * *
Лариса мучается какой-то тайной, ждет не дождется, когда уляжемся, чтобы вышептать. Тайны - только шепотом, в шепоте - всегда тайна. Я догадываюсь: опять что-то о Валентине. Он ходил к реке, таскал воду на кухню. Она перехватила на полпути, заговорила. У него вены на руках вздулись, пока решился поставить ведра. Откуда ему знать, что встреча с Ларисой короткой не бывает... Ну, давай выкладывай, что там у тебя, я слушаю.
Ого, действительно новость! Такого у нас еще не было. Дословно Ларису не перескажешь, не хватит бумаги. Она ему расписала, как мы их ждали к обеду, думали уже, не случилось ли что. Ну, он ей и выложил: задержались, потому что выясняли отношения. Словом, между ним и АСУ состоялся мужской разговор. Обошлось без тяжких телесных повреждений: синяки, возможно, будут.
Лариса возбуждена, будто сама дралась. "Ты только никому, слышишь, он это одной мне, не для передачи. До Малова дойдет - такое будет..."
Есть над чем поразмыслить. Он что - задира? Вряд ли. Это АСУ его подогрел, с тем разговаривать можно только так - на кулаках. Но зачем было распинаться перед Ларисой? Не по-мужски как-то. Вот уж не думала, что он трепло. Или оттого, что урод? Спрошу у Эдуарда Павловича.
23
Следователь. К этому мы еще вернемся, Аркадий Степанович. Что вы все-таки имели против Полосова?
Ухов. Перекреститесь! Кто вам такое наплел? Я к нему не против, а за. Из всей нашей шатии, если кто и был стоящий, так это он.
Следователь. Тем не менее в разговоре с ним вы выражений не выбирали.
Ухов. Ну и что? Кто он такой, чтобы стесняться? Говорил, что думал.
Следователь. Но думали не очень-то лестно.
Ухов. А, бросьте! Лестно - не лестно... Чушь собачья. Думаю я всегда одинаково. Вижу, человек начинает из себя кого-то корчить, так и говорю: не корчь, не будь кокетом.
Следователь. Сильно, однако. Можно понять как оскорбление. Есть же другие слова, не обязательно "кокет".
Ухов. Это для ясности, чтобы не сомневался. Скажешь вяло, еще не так поймет, решит, что я его недостаточно хорошо вижу.
Следователь. Что произошло между вами в первый совместный выход на ледник? Вы тогда опоздали к обеду. Вспомните, было это, кажется, пятого июня.
Ухов. Возможно, и пятого. Мусора в голове не держу.
Следователь. Из-за чего вы повздорили? И кто начал - он или вы?
Ухов. Зачем вам все это? Его уже нет, свидетелей не было. Что бы я сейчас ни наговорил, останется в области сплетен. Проверить не сможете, к делу не подошьете. Кстати, откуда вам известно?
Следователь. У вас синяк появился под ухом, все заметили. Полосов рассказал Ларисе Мальцевой, в тот же день.
Ухов. Нет, не мог он, не такой уж он сволота... И что, бахвалился? Вот, мол, какой я герой, ему в ухо съездил?
Следователь. Не бахвалился, просто сказал, что вы повздорили, сцепились.
Ухов. Жаль, что я тогда не знал. Я бы научил его держать язык за зубами. А вы говорите "нелестно думал". Таких к ногтю надо. Я, между прочим, сразу его на мушку взял.
Следователь. Как же так - только что сказали: из всех был самый стоящий?
Ухов. Диалектика. Гада тоже уважать можно. Но он не гад. Он вообще черт-те что, выродок какой-то. Я только глянул на него - у меня вот здесь так и засосало. Ну, думаю, паря, ты у меня покрутишься, я из тебя выбью. Сам не знаю, что собирался выбить, не спрашивайте. Себя испугался - откуда у меня такое. И не злоба, не ненависть, без названия-нечто слепое, пещерное, утробное. Не терплю - и все! Он ко мне, чувствую, так же - готов в глотку вцепиться. Мы ведь, когда оставались одни, ближе пяти шагов друг к другу не подходили, все время на дистанции. Как на дуэли, еще шаг - и выстрел... К концу сезона я уже стал подумывать, не убраться ли из лагеря, от греха подальше. Заявление даже написал, до того подперло. Все могло случиться. Подкараулил бы где-нибудь на тропе... Или он меня.
Следователь. Для вас это было бы самое лучшее - уехать. Тогда, возможно, мы и не встретились бы здесь. А сейчас обстоятельства против вас. Полосов исчез, вы в тот день не пошли на объект, нарушили график, и вас видели вместе буквально за полчаса...
24
Из дневника И. К. Монастырской
Пишу вчерашним числом... Надо бы о нем, а я о Малове. Что бы мы делали без его душеспасительных бесед. Солнце бы не всходило, трава бы не росла. Целую неделю колом в голове тогда-то и во столько-то надо быть. Сегодня пятница, мой день. И его. Наши фамилии на маловском графике рядом. Знамение? Он с семи, я следом.
Он уже там, вошел минута в минуту. Знает, чем начальству угодить. А я из принципа опоздаю. У меня часы отстают.
Наш табор словно вымер. Только Лариса под кухонным навесом суетится, гремит посудой. Дежурит. Я с ней с утра двух слов не сказала. Она свое возьмет, отыграется перед сном... В соседней палатке возня. Наверняка, режутся в карты. Не боятся, черти, знают: Малов не заглянет, занят. Еще в городе, на общем собрании, строжайший запрет - ни карт, ни вина, ни женщин. Малов: "Гусарские замашки, у кого они есть, оставьте дома. Категорически". Встречный вопрос: "А цыгане будут?" Мы сами - цыгане.
Картежники заспорили. АСУ выигрывает или проигрывает? Синяк его красит. Если бы под глазом, было бы совсем хорошо. После обеда отобрал у меня микроскоп, общался со своими амебами. Самая ему компания!