– Я предложу обменять себя на нескольких заложников. – Шейнин тяжело опустился на стул. Хотя рассиживаться не позволяло время.
– Ой! – сморщился Федоров. – Вот только не надо инициативного героизма.
Все это слова, поза, показуха, думал он, глядя на чуть одутловатое лицо собеседника. Ленивая бравада слетит с лица «жида махрового», когда он начнет переговоры, стоя на трапе и разглядывая оружие в руках террористов. В салон его точно не потянет. К тому же в первую очередь ему придется перешагнуть через труп заложника, который продолжал жариться на раскаленном трапе.
– Вот черт! – выругался Федоров. – Ребята серьезные, показали решительный настрой.
– Однако они отпустили часть заложников, – заметил Шейнин. – Мне думается, не захотели травмировать детей в первую очередь, а уж потом...
– Какие травмы! – перебил его глава службы безопасности. – Обычный трюк: мы можем быть жестокими, но согласны и на конструктивный диалог. Все просто.
Он передал Шейнину трубку «Сименс».
– Спецтелефон. Скажите, что это ваша личная трубка.
Лев Давыдович кивнул: да, я понял.
– Далековато идти, – неумело и не к месту посочувствовал Федоров, бросив взгляд за окно, на авиалайнер, отстоящий от здания аэропорта метров на триста.
– Дойду. – Шейнин тяжело поднялся и, глядя себе под ноги, вышел из кабинета.
Федоров поспешил за ним. Основные звонки он сделал, теперь его место среди личного состава.
А в аэропорт уже начали прибывать омоновцы на автобусах и городские начальники на машинах с проблесковыми маячками. Последние соберутся в конференц-зале. Несомненно, они нужны здесь хотя бы потому, что вскоре может возникнуть необходимость оперативной работы вне аэропорта.
* * *Лица человека, лежащего на ступенях трапа, Шейнин не разглядел. Наверное, к счастью, ибо впечатлительный Лев Давыдович увидел бы выходное отверстие от пули, точнее, безобразную дыру в районе переносицы.
Два сотрудника службы охраны встали в нескольких метрах от трапа, провожая директора глазами.
Лев Давыдович перешагнул через тело Равиля Яфарова, поднялся еще на две ступени.
Из глубины салона на площадку шагнул высокий человек, вооруженный коротким автоматом. Врач. Анестезиолог, усыпивший бдительность бойцов «Кобры». Сейчас он стоял без халата, но осталась на лице марлевая повязка.
Шейнин поздоровался первым, не зная, правда, уместно ли его приветствие.
– Здравствуйте. Вы хотели говорить со мной. Я – тоже.
По радиосвязи он не различил в голосе террориста никакого намека на акцент. Надеялся определиться на этот счет сейчас. Но ни характерного чеченского, ни интернационального в голосе главаря не чувствовалось. Говорил он по-русски чисто, легкая ирония придавала его речи уверенность.
В отличие от директора аэропорта, Марковцев опустил приветствие и начал разговор с вопроса:
– Вы хотели услышать мои требования? Пока рановато. Как мне вас называть?
– Называть, – усмехнулся Шейнин, почувствовав вдруг прилив энергии. – Это больше относится к вам. Меня зовут Лев Давыдович.
– Меня называйте... – Марковцев сделал небольшую паузу. – Возьмем что-нибудь библейское. Лука, к примеру. Хотя нет, остановимся на Марке. «Марка возьми и приведи с собой, ибо он мне нужен для служения», – сказал апостол Павел.
Неплохая игра, заметил Шейнин. Однако это не экспромт. Наверняка заучено и отрепетировано. Лев Давыдович не догадывался о том, что стоящий перед ним террорист мог процитировать не только апостола Павла, но того же Марка, добавив к высказываниям святого свои мысли, с поправками и не боясь согрешить.
– У меня есть пара условий, – возобновил разговор Сергей. – Одно услышите вы, другое я сообщу специалисту по переговорам из группы «Альфа». Думаю, часа через полтора они будут здесь. А вы пока сообщите в штаб о сумме в пять миллионов долларов. Пока вы удивляетесь, почему я затребовал так мало, я освобожу одного заложника, который пойдет с вами. Он расскажет вам о некоторых мерах, предпринятых мною на случай штурма самолета. Николай Васильевич, – позвал Марковцев, повернув голову.
За его спиной возникла фигура тучного человека. Сергей пропустил его вперед.
– Николай Васильевич плохо переносит духоту. Всех, кто почувствует себя скверно, я отпущу. Однако симулянтов буду наказывать.
– Ваша цель – деньги? – спросил Шейнин, бегло оглядев пассажира.
– Не только.
– Политика?
– Скорее претензии к уголовно-процессуальному и судебному производству. – Марковцев сморщился. – Меня нервирует снайпер на крыше. Попросите его уйти в тень. На солнце блики от оптики, как солнечные зайчики.
– Мне бы хотелось узнать больше, – настаивал Шейнин. – Наверняка вы захотите покинуть страну.
– Лев Давыдович, смотрите на вещи просто, – посоветовал Сергей. – Самолеты угоняют психи, умные люди, музыканты – целыми семьями. У кого-то есть на то основание, кто-то совершает преступления без причин. У меня же причин достаточно, и все они более чем весомые. Разумеется, здесь я долго не задержусь.
Директор переступил с ноги на ногу и вытащил из кармана спецтелефон. Думая, что отвечает ролью на роль, сказал:
– Возьмите мой сотовый – для экстренной связи.
– А, телефон с радиомаяком для прослушивания... Давайте.
Шейнин покраснел. Марковцев рассмеялся.
– Не утруждайте себя, Лев Давыдович. Я знаю все тонкости работы спецслужб. Иначе не взялся бы за это дело. Я думаю не только о том, как сделать что-то, но и почему это может не получиться. Такой вот секрет.
– Разрешите служащим аэропорта забрать тело убитого.
– Пока рано. Я скажу, когда настанет пора.
«Он прав, – думал о Марковцеве директор на обратном пути, – переговоры должен вести специалист».
Деньги...
Деньги, конечно, найдут. На пути сюда высшие чины Генпрокуратуры, МВД, ФСБ. Традиционно, как это принято в других странах, руководители подобных ведомств не имеют права вести переговоры с террористами. Чем выше чин, тем больше возрастает значимость самих террористов – в их же глазах. На несговорчивость могут ответить выстрелом в заложника. Но у спецслужб – опять же во всем мире – существует подобие тарифной сетки. Уложились в процент погибших заложников – получи оценку «отлично». Чуть превысили – только «хорошо».
Из ряда вон случай, морщился Шейнин, слушая за спиной тяжелое дыхание освобожденного заложника. Пока тот не проронил ни слова. Ему потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя, отдышаться наконец.
Пока особого любопытства по поводу приготовлений террористов на борту лайнера Шейнин не испытывал. Сейчас его больше заботило впечатление от разговора с главным захватчиком. Как ни странно, ничего плохого о нем директор сказать не мог. Труп заложника не произвел того впечатления, к которому внутренне готовился Шейнин, отправляясь на переговоры. Те не дали никакого результата. Директор будто предложил свои услуги поводыря и вот ведет за собой заложника.
И это хорошо. Однако не путем переговоров был освобожден этот Николай Васильевич, а по личной инициативе террориста. Толстяку наговорили и показали все, что нужно, и он должен передать это в штаб.
Труп заложника не произвел впечатления...
Почему?
Ответ находился где-то рядом.
Так же близко подступило другое откровение: террористов на борту не два, а три. Якобы инфекционный больной – не кто иной, как подсадная утка. Именно на нем и строился расчет террористов, поскольку проникли они на борт в качестве медицинских работников.
Все расставил на свои места заговоривший в конференц-зале, временно ставшем штабом по освобождению заложников, Николай Васильевич. Захватчики убили своего товарища. Для чего? Пусть первое время эта акция виделась актом устрашения, но ведь ей не суждено долго жить. А может, это действительно акт устрашения, только как бы с обратным знаком? Убили своего, чего стоит убить чужого.
Убили...
Теперь настала пора главе службы безопасности аэропорта рассуждать логически.
– Что, если они его убрали? – спросил Федоров.
Вроде два одинаковых по смыслу слова, недействительно с разными оттенками.
Оперативно-розыскная работа вступила в новую фазу. С помощью освобожденных женщин оперативники точно выяснили, на каком месте сидел мнимый больной, получили подробное описание его внешности и, не дожидаясь высших руководителей силовых ведомств, подключили к работе региональное управление ФСБ Казани. Согласно паспортным данным, указанным в авиабилете покойного террориста «номер один», по его месту жительства выехала казанская группа чекистов.
А здесь, в Новограде, уже какое-то время шли поиски водителя санитарной машины и всей настоящей бригады медиков. Эпидемиологи, как и положено, выехали по вызову незамедлительно, но к месту назначения прибыли совсем другие. Только по этому факту можно было сделать вывод: вспышка инфекции на борту лайнера – и есть начало теракта; «палочник» – непосредственный участник захвата самолета.
А здесь, в Новограде, уже какое-то время шли поиски водителя санитарной машины и всей настоящей бригады медиков. Эпидемиологи, как и положено, выехали по вызову незамедлительно, но к месту назначения прибыли совсем другие. Только по этому факту можно было сделать вывод: вспышка инфекции на борту лайнера – и есть начало теракта; «палочник» – непосредственный участник захвата самолета.
Но чуть-чуть не хватило воображения – ни службе безопасности аэропорта, ни оперативникам местных силовых структур.
Водитель словно испарился. Вообще на него перестали обращать внимание, как только санитарная машина въехала на летное поле. Один из бойцов «Кобры» вспомнил, что тот прошел в здание аэропорта. Улетел? Если да, то мог вылететь в двух направлениях. За то короткое время аэропорт покинули два борта. Один рейсом до Москвы, другой до Сочи.
Описание водителя передали в Москву и Сочи, и оперативники на местах готовились провести селекцию пассажиров.
Костя действительно заходил в здание аэропорта – для того, чтобы в туалете скинуть рубашку, оставаясь в серо-зеленой майке, и брюки, под которыми были надеты эластиковые трико с тремя полосками под «адидас». Скрывая глаза за солнцезащитными очками, он вышел из аэропорта совсем другим человеком.
У него в запасе оставалось два часа, чтобы приступить к очередной фазе операции. Когда казанские оперативники выехали по адресу Равиля Яфарова, Костя на «Ауди» давил на газ, пока не остановился недалеко от того места, где, связанные, томились эпидемиологи инфекционного отделения городской клинической больницы.
29
Казань
Сводная оперативная группа из МВД и ФСБ, не теряя времени и не имея пока санкции прокурора на обыск, встретила яростный протест со стороны старшей сестры Равиля Яфарова. Фаина Бильданова мертвой хваткой вцепилась в дверные косяки, сзади ей помогал муж, Марат Бильданов.
Побелевшие пальцы женщины, напряженные руки и покрасневшая шея с вздувшимися венами никак не вязались с ее словно ленивым голосом:
– Я никого не пущу в квартиру. Равиль прописан здесь, но живет в общежитии.
– Адрес общежития, – потребовал капитан ФСБ Щербаков, возвышающийся на голову над женщиной.
– Не знаю, он не говорил.
– Скажи! – хрипел позади муж. – Они уберутся отсюда.
– Я тебе уберу! – не выдержал оперативник из городского управления внутренних дел. Он бросил нервничать и начал психовать. Эта бешеная пара уже пять минут сдерживает осаду. Соседи по подъезду стандартной пятиэтажки выглядывали из-за приоткрытых дверей, просто вслушивались в нарастающий шум, наложив цепочки и закрыв все замки.
– Обломаю руки и тебе, и твоей бабе! – продолжал горячиться оперативник.
– Своей бабе обломай!
Ситуация выглядела комичной, получалась какая-то бессмысленная перебранка. А время шло. От оперативной группы ждали результатов обыска и допроса четы Бильдановых.
– Сука! – выругался все тот же опер. – «Альфу» надо сюда вызвать. А нас отправить в аэропорт на штурм самолета. Квартиру взять не можем...
Так всегда бывает при захвате заложников: «Альфа» – не главное подразделение, но стоит в центре клина силовых подразделений, принимающих участие в операции по освобождению. К вершине и стекаются все добытые путем оперативно-розыскных мероприятий данные.
«Ну все, пора кончать этот цирк, – решил Щербаков. – Не хочет эта дура добровольно пропустить в квартиру, придется использовать силовой метод».
Силовой метод Щербакова заключался в сдавливании большим и указательным пальцем запястья упорствующей женщины. Сам Щербаков, физически сильный и выносливый, как скакун, от такого приема джиу-джитсу заорал бы от боли, но Фаина лишь слегка поморщилась.
Хорошо, что сзади на капитана навалилась вся оперативная свора и смела наконец-то живую преграду и самого Щербакова. Комитетчику стало больно, когда кто-то из своих, врываясь в квартиру, наступил ему на руку.
«Вот и свояк у меня такой же, – сострил про себя капитан. – Пока домой с работы доберется, ему все руки в трамвае оттопчут».
– Ордер! – кричал в глубине квартиры хозяин.
– Ордер будет, – отвечали ему. – Тебе выдадут ордер на коммуналку в СИЗО. Гарантированно. Где комната Равиля?
Вошедший последним Щербаков окинул взглядом комнату и снова оказался напротив Фаины.
– Хочешь, я на весь подъезд заору, что твой брат принял непосредственное участие в захвате заложников? Хочешь?.. Ты можешь и дальше молчать, но рано или поздно самолет возьмут штурмом, живыми террористов брать не будут. У тебя есть еще время помочь брату. Начали, – отдал он команду, и оперативники приступили к обыску.
Интерес представляли едва ли не все личные вещи Равиля Яфарова, особенно записные книжки, записи, сделанные на отдельных листках, билеты на транспорт, счета оплаты за междугородные переговоры с домашнего телефона и квитанции с переговорных пунктов и прочие мелочи, которые могли облегчить задачу и сократить сроки всей силовой операции.
– А ордер действительно скоро привезут, – уже мягче добавил Щербаков, глядя на поникшую вдруг женщину. Жалости он к ней не испытывал, пожалел о другом, что он – не татарин, быстрее бы нашел с четой Бильдановых общий язык.
– Равиль учится и живет в мусульманской школе, – отвечала на вопросы хозяйка квартиры. Фаина могла добавить, что за последние полтора года Равиль дважды пропадал на три-четыре месяца. Возвращался он исхудавшим, как после тяжелой болезни. Женщина догадывалась, где Равиль цеплял заразу и где находился очаг – в Чечне. И в доме несколько раз вспыхивали скандалы, когда Равиль не обнаруживал в своей комнате ваххабитской литературы – Фаина сжигала брошюры, а брату говорила: «Я донесу на тебя».
А муж терпел, потому что боялся шурина, людей, с которыми тот был связан. А защищал порог своей квартиры с таким упорством по той же причине: боялся ответственности, что и его могут привлечь к ответу как соучастника. Усугублял свое положение, но такова уж природа человека – биться до последнего.
К Щербакову подошел оперативник и передал сложенную в несколько раз карту. «Новоградская область» – шли сверху крупные зеленоватые буквы.
Щербаков усмехнулся и на всякий случай спросил:
– У вас есть родственники или знакомые в Новограде?
Фаина отрицательно покачала головой.
* * *Новоград
Билан Чагитов, карауля пленных эпидемиологов, строго придерживался данных ему инструкций. Хотя искренне недоумевал: к чему сторожить медиков, когда их можно прикончить на месте.
Он взвесил на ладони пистолет: газовый, переделанный под патрон «Макарова». Новый – если и стреляли из него, то лишь для проверки работоспособности.
Билан приблизил ствол к лицу и потянул носом воздух: пахнет порохом, да и внутри ствола можно разглядеть едва приметную гарь.
В отличие от Равиля Яфарова, Билана не трогало, что он едва ли не последний человек в этом деле, – главное не это. Неважно, принимают в нем участие наемники или коренные чеченцы. А наемники – русские. Наверное, из-за того, что наемники и медики одной национальности, и получил он приказ не трогать этих костоправов, просто подержать их под прицелом до очередного распоряжения. И усматривал в этом несправедливость.
Эпидемиологов поместили в заброшенном домике дачного массива, находившегося на пути к аэропорту. Четвертый дом от дороги. Все участки в начале аллеи брошены с самой весны. Ранний обильный паводок плюс частые дожди и сейчас давали знать о себе лужами, больше похожими на трясину. Не уходит вода, такого не было, старожилы авторитетно утверждали, лет сто. Край нетленных аборигенов-земледельцев.
Отряд омоновцев, насчитывающий четырнадцать человек, незаметно окружил дачный домик. Лейтенант милиции Михаил Парамонов все еще не верил в искренность доброжелателя, позвонившего по «02» и сообщившего о том, что в дачном домике номер четыре, аллея 16, находятся четыре человека: трое связанных, один с пистолетом. Такие сообщения милицией обычно интерпретируются по-своему: «Двое с носилками, один с топором». Или с лопатой. Однако, посмеиваясь, разнообразя будничную рутинную полудрему, на место все же выезжает оперативная группа.
Сегодняшний день стал исключением. Никаких смешков на лицах милиционеров. Весь личный состав Прибрежного ОВД был брошен на прочесывание местности, начиная от городской клинической больницы и... пока не найдут. Искали именно трех человек, предположительно связанных, медиков инфекционного отделения. Террористы, скорее всего, избавились от них по пути в аэропорт.
Два часа прошло с начала розысков, и только сейчас появилась хоть какая-то зацепка.
Командир ОМОНа не верил в удачу до тех пор, пока взгляд его не уткнулся в четкие следы от протектора. Полугрузовая резина, определился он, следуя своей терминологии и «читая» свежие отпечатки на влажной грунтовой дороге. Здесь, у домика номер четыре, машина со спаренными задними колесами (наверняка «ГАЗель», не «бычок», у того колеса того же диаметра, но шире) проделала недвусмысленный маневр: подъехала к домику, развернулась и взяла курс в обратном направлении.