Афанасьев Александр Бремя Империи — 6 Отягощенные злом, часть 1
Ночь на 20 августа 2014 года. Священная Римская Империя
Не было и речи о том, чтобы оставить все как есть. Просто — не было речи.
Из Швейцарии, где мне ярким светом светило пожизненное заключение — я выбрался в Священную Римскую Империю. Тупо взял автобусный билет на Базель, из Базеля позвонил по нужному телефону. Резидентура — направила мне экспресс-почтой документы, с которыми я миновал границу, находящуюся всего в нескольких сотнях метров от границы города Базель. Всего пара часов ожидания — и я был уже на земле потомков варваров, разоривших Рим. Теперь, получается — дважды разоривших.
В Мюльхайме, городке, известном тем, что это единственный город с числом населения меньше двадцати тысяч, в котором есть пятизвездочный отель — я сделал две вещи: нанял машину и купил свежий выпуск Зюд Дойче Цайтунг. В прессе (наверное, всего мира) — на первых полосах тема одна — ядерный взрыв в Риме. Приблизительная мощность около пятидесяти килотонн в тротиле, эпицентр — в самом центре Рима. Эксперты указали на чрезвычайно высокий уровень радиации и огромный выброс долгоживущих радиоактивных элементов. Как бывший Наместник в Персии я хорошо знал, что это означает — приходилось, знаете ли, столкнуться. Первое — взорван не армейский заряд последнего поколения, а самодельная бомба, возможно, что и с кобальтовой рубашкой. Второе — Риму конец. История древнейшего, возможно, самого древнего города на Земле — завершилась. Какой-то новый Нерон — спалил его дотла и теперь уже навсегда. Больше там никто жить не будет. Все, точка. Зона отчуждения.
Германские парашютисты высаживались в городе, чтобы оцепить зону заражения, не допустить просачивания пострадавшего населения, а так же артефактов из зоны поражения в благополучные районы. Зная немцев, можно было не сомневаться в методах, какие они для этого изберут.
Раскол Италии был практически неизбежен. Вопрос лишь в том — на две или на три части. Промышленно развитый Север, скорее всего под названием «Падания» примет столицей Милан и станет вассалом Священной Римской Империи Германской Нации. Или даже войдет в нее как вошла Франция. Южная Италия, скорее всего, примет столицей не слишком близко расположенный к зоне заражения Неаполь, из которого может быть, придется людей эвакуировать — а намного меньший по размерам Таранто, главную базу ВМФ Италии. Вопрос будет в том, с кем останется Сицилия — предпочтет остаться в унии с Южной Италией — или отделится? Опыт отдельного существования у Сицилии был очень большой, плюс обида на Муссолини, его рейды не были забыты — там вообще ничего не забывают. И если отделится — то с кем будет Сицилия? Можем попробовать даже мы — и с Сицилией и с Южной Италией. Опыт противорадиационных мероприятий, лечения заболевших лучевой болезнью после Персии у нас большой, на юге Италии явно будут искать противовес Германии — и мы подходим как нельзя лучше. Монархическая страна — на юге Италии всегда тяготели к монархии, к тому же у итальянцев осталась добрая память о русских моряках, сто лет назад первыми пришедших к ним на помощь после землетрясения. Да и Австро-Венгрия, давний враг Италии — и наш враг тоже. Для нас же — еще один курорт, наподобие Крыма, пара десятков миллионов подданных, довольно приличный флот с четырьмя, пусть не самыми большими авианосцами и несколькими очень приличными десантными кораблями, плюс возможность серьезно поговорить за колонии. Да, еще вопрос в том, что будет с колониями. Сомали переходит к Священной Римской Империи, больше некуда, да и не возьмет никто. Думаю, германцы быстро наведут там должный порядок. А вот из-за Триполитании — возможна жестокая война Священной Римской Империи и Франции. Мирного договора у них до сих пор нет, итальянские силы в Триполитании склонятся скорее к французам, а Франция достаточно сильна, чтобы не упустить шанса[1]...
И эта история — не завершилась для нас. Точка — и здесь не поставлена
Мрачные мысли о геополитике и о будущем европейского континента — занимали меня все время, пока я добирался до Штутгарта. Там проходил скоростной автобан, на котором не существовало ограничений скорости по нему я намеревался добраться до Берлина. Оттуда — или в Санкт-Петербург, или... надо подумать, куда.
Отец...
Я ведь так и не узнал, что он делал в Риме перед тем, как произошло покушение на Папу, с кем он встречался и зачем. Наверное, и не узнаю никогда — Рима больше не существует. Существуют руины — и не те, на которые можно водить туристов — а радиоактивные. Как минимум на несколько десятков лет — там будет зона отчуждения, если мы, люди — не придумаем, как загнать обратно в подземелья дракона, которого до этого по собственному зломыслию выпустили.
Мысль о том, что смерть барона Карло Полети и взрыв в Риме связаны между собой не давала мне покоя — и не будет давать весь отпущенный мне провидением остаток жизни. Слишком серьезное совпадение, чтобы на него обращать внимания — а насколько я знал барона Карло, он вполне способен был и на такое. Этот человек мстил всему миру за свою страшную судьбу и добился в мести немалых успехов. И хоть его убил не я — от этого не легче...
До Берлина — я добрался под ночь, загнав нанятый Даймлер на предельных скоростях. Город был оцеплен, проверяли документы — реакция вполне понятная, никому не хочется быть следующим. На улицах — усиленные патрули, вывели даже добровольных помощников из Югендвера. То, что меня не задержали по пути в посольство на Унтер ден Линден — не более чем везение. Перевязанного человека, выглядящего как герой Шипки — просто должны были задержать, хотя бы по закону подлости...
В посольстве — я полностью переменил одежду, попросил сжечь все, что на ней было. Черт знает, что на ней может быть — от радиоактивной пыли до последнего поколения жучка, которым меня «наградили» германские спецслужбы, желая посмотреть, куда я направлюсь. Посольский доктор осмотрел меня, наложил новую повязку и сказал, что лучше бы мне лечь в больницу для возможно более полного обследования. Вместо этого — я переоделся в хлопчатобумажный спортивный костюм, которые тут были расходным материалом[2] и спустился в «пузырь» — защищенный от прослушивания центр связи в подвале посольства.
Конечно же, в Санкт Петербурге, как и в Лондоне, как и в Берлине, как и в Вене, как и в Токио, как и в столицах всех держав мира работал оперативный штаб. Не мог не работать. Ядерный взрыв в центре крупного города — есть угроза самой наивысшей степени, какая только может быть, и пока не разберутся, что произошло — никто не может быть спокоен.
С облегчением — среди собравшихся я увидел Юлию. Надеюсь и она — увидела меня с облегчением...
Председательствовал Путилов.
— Рады вас видеть, господин вице-адмирал — поздоровался он — вас сочли погибшим.
— Значит, долго буду жить, господин действительный тайный советник — сказал я
— Мы прочли ваш доклад, сударь. Возникли вопросы.
Даже несмотря на то, что линия защищенная — я не такой дурак, чтобы говорить по ней. Доклад я надиктовал на цифровой диктофон, затем полученный файл перегнали на шифровку, зашифровали, после чего специальной программой разрезали на несколько частей и отправили каждую из них по отдельности. Алгоритм сшивания — отправили отдельно, совершенно другим путем. Даже если немцам удастся перехватить все части файла — чтобы понять, как именно надо его сшивать — придется потратить время. А его то, как раз нет. Ни у них, ни у нас.
— Готов ответить, коли будет такая возможность.
— Прежде всего, относительно ваших обвинений. Вы уверены в них?
— На девяносто девять процентов.
— Девяносто девять?
— На сто нельзя быть уверенным ни в чем.
— Принятыми мерами — заговорил старший офицер ВВС со знаком спутника на погонах[3] — удалось установить присутствие в Средиземном море одного из двух сохранившихся ударных авианосцев ВМФ Великобритании, а так же королевской яхты Британия с Его Величеством, Королем Англии на борту. Вы продолжаете настаивать на своих выводах?
— Я указал — сказал я — на тех, кто создал почву и все это время вел серьезную закулисную игру, многие детали которой мне неизвестны. Что произошло в точности — я не знаю, о чем и написал в отчете.
— Германское правительство — помедлив, сказал Путилов — обвинило во всем нас. Они публично заявили, что мы скрыли от всего мира правду о том, что происходило в Персии, о ядерных экспериментах и о результатах, которых добились персидские ученые, и о том, что ядерное оружие вышло из-под нашего контроля. Они предъявили доказательства того, что взрыв в Риме по своим характеристикам во многом схож со взрывом в Бендер-Аббасе. Они требуют создания международной комиссии под эгидой МАГАТЭ и раскрытия всей полноты информации по персидской ядерной программе.
— Они требуют?! — психанул я — плевать, что именно они требуют! Эти ублюдки облажались дальше некуда! Это они вели там какую-то игру! Это они играли с Ватиканом, пытаясь поставить туда своего Папу. Это они — достоверно знали о том, что происходит в Африке — но вместо того, чтобы пресечь это что-то скрывали и тянули до последнего. Господи, я просто поверить не могу! Они разлили там не одну канистру бензина — а теперь обвиняют нас в том, что произошел пожар?!
— Вообще то, сударь — рассудительно сказал сидящий рядом с Путиловым невысокий, похожий на финна или немца человек в мундире САК[4] — лучшей защитой всегда было нападение. Обвини противника в том, в чем виноват сам.
— У нас немцы уже «противник»? — успокаиваясь, сказал я — как бы то ни было, я прошу санкцию на активную операцию в зоне Средиземного моря. Существует единственный известный мне человек, который имеет немало информации о произошедшем. Его я упомянул отдельно в своем отчете. Считаю необходимым срочно провести операцию по его изъятию. Если нам удастся взять под контроль этого человека — мы выиграем дважды. Вполне вероятно — узнаем о том, что произошло, и более чем вероятно — заставим заткнуться Берлин. Этот человек знает многое о грязных делишках РСХА.
— Этим уже занимаются.
— Прошу позволения лично принять участие в операции.
Путилов покачал головой
— Вы же сами понимаете — вы не в том состоянии, чтобы принимать участие в подобной операции.
— Я не собираюсь высаживаться на берег. Но если я приму участие в его допросе — он расколется быстрее. Я знаю кое-какие имена, даты, факты — которые не знает никто. Он быстрее расколется.
Путилов быстро сдался
— Хорошо. Возможно, это и в самом деле не будет лишним. В рапорте изложена вся известная вам информация?
— Да.
— Хорошо. Очень хорошо. Приведите себя в порядок, сударь. Игра не закончилась...
14 августа 2014 года. Северная Италия. Виа Мадонна деи Прати
— Башня, Башня, я Вертикаль — три, Вертикаль — три, мы на подходе. Прошу обстановку по секторам два, три и четыре...
Позывной Башня принадлежал самолету ДРЛОУ, дальней радиолокации и управления, барражирующему над Альпами, примерно в том месте, где сходится граница Швейцарской Конфедерации и Итальянской Республики. Позванной Вертикаль — три — группе из двух спасательных вертолетов Юнкерс в специальной комплектации. Эти вертолеты взлетели меньше часа назад с площадки южнее Мюнхена, они принадлежали к пятьсот одиннадцатой учебной эскадрилье Люфтваффе. В районе Гармиша располагался один из центров подготовки горнострелковых подразделений Рейхсвера.
Люди с Гармиша были в резерве, их не планировали привлекать к операции. Но операция Пламя, направленная на то, чтобы ликвидировать угрозу ядерного террора и одновременно — взять под контроль Итальянскую Республику вместе с ее достаточно привлекательными колониями и триполитанскими запасами нефти — пошла несколько не по сценарию. Германские силы были атакованы, штаб уничтожен, руководителя операции попытались убить. Попытка сыграть на противоречиях между римской диктатурой и Ватиканом обернулась провалом — при непонятном посредничестве две стороны примирились и сообща выступили против Германии. Чудом оставшийся в живых руководитель операции, доктор Манфред Ирлмайер с опозданием связался с Берлином и сообщил об экстренной ситуации. Генерал-полковник сил полиции Элих, начальник РСХА приказал немедленно действовать, опираясь на те силы, которые доступны в данный момент. Но прежде чем был разработан удовлетворительный план действий — грянул взрыв в Риме и все пошло к чертям собачьим...
Первым делом — надо было вытащить оказавшегося вне контроля Ирлмайера, который многое знал и мог попросту погибнуть...
В каждом из двух вертолетов было по восемь бойцов — два штурма. В основном — инструкторы, золотой запас любой армии, люди с пятнадцати, двадцатилетним опытом ведения боевых действий, регулярно тренирующиеся сами, занимающиеся с личным составом, своими глазами видевшие ошибки в десятках самых разных тактических ситуаций. Если их бросают в бой — значит, дела обстоят совсем скверно...
Долина показалась под брюхом неожиданно, они на скорости проскочили альпийский хребет и вертолеты заскользили вниз, стараясь не стать мишенью для ракетчиков и зенитных установок, которые здесь вполне могли быть. Здесь, на склонах Альп снег сошел, территория вечных снегов была намного выше...
— Вертикаль, я Башня. Прошли точку два, снижайтесь
— Вас понял, ухожу с канала. Конец связи...
Два вертолета — резко снизились, буквально стелясь над землей, пошли направлением на юго-юго-восток. Внизу — тусклые огни костров, едва светящиеся змеи дорог с застрявшими на них машинами, темнота. Беженцы. Пулеметчики за пулеметами, штурман — не отрываясь смотрит на доплеровский радар. Все — не понарошку, всерьез.
В берлинском оперативном центре, расположенном в бывшем бункере штаба ПВО «Берлин» (сам штаб переехал в куда более защищенное место) — на основном экране была загружена карта северной и центральной Италии. Карта была интерактивной, она создавалась из миллионов снимков, передаваемых на землю в оцифрованном виде. Расположение цели, возможные угрозы, дружественные и враждебные силы — все налагалось прямо на картинку. На боковых экранах, намного меньшим размером — транслировалось изображение с нашлемных камер бойцов и с систем ориентирования вертолетов, превращая происходящее в некий аналог интерактивной компьютерной игры.
Картинка задергалась...
— Вышли к цели. Начинают десантирование — сказал один из офицеров.
Как и положено по правилам — один вертолет сел, другой — остался в воздухе, нарезая широкие медленные круги над местом посадки, чтобы при необходимости поддержать собрата огнем пулеметов и ракет.
— Десант на земле!
Пулеметчик прикрытия остался у вертолета, нацелив ствол ручного пулемета на едва теплящиеся огни костров вдали — селение. Бойцы спасательной группы рванулись вперед, ориентируясь на засеченный маяк. В качестве маяка использовался пойманный некоторое время назад сигнал от сотового телефона.
Ферма. Скотный двор. Тени животных, тепло. Непонятно, где хозяева...
— Стрелять только в ответ — приказал старший из парашютистов — начинаем поиск...
Доктор Манфред Ирлмайер лежал в рощице у дороги, трясясь от холода, страха и ненависти. Именно такое, совершенно неизвестному его ранее сочетание чувств поработило его. Не помня страха много лет — сейчас он испытывал именно его и оттого был готов убить...
Секеш был рядом — и Ирлмайер больше всего почему-то ненавидел его. Возможно, зам спокойствие, возможно — за храбрость. Возможно — за то, что он стал свидетелем его, Ирлмайера, унижения. Его, генерал-лейтенанта полиции провели как мальчишку.
Но еще страшнее он ненавидел Коперника и всех римских кардиналов.
Ублюдки, прелюбодеи, мужеложники, воры, подонки всех мастей! Они не просто провели его — они бросили вызов всей Германии. Твари, присвоившие себе право ДАВАТЬ ИСКУПЛЕНИЕ. Не прощать, не давать прощение — а именно давать искупление. Торговцы пустотой, приватизировавшие право высшего суда — суда совести.
Ничего. Только бы выбраться отсюда...
— Идут! — негромко сказал Секеш
Ирлмайер вслушался — и услышал едва слышный рокот, более похожий на шум далекого водопада
— Лежите...
Ирлмайер понимал, что без Секеша — он бы не добрался сюда, и вообще, погиб бы в том доме в Болонье. Но это не мешало ненавидеть...
Секеш внимательно всматривался в темноту...
С севера. Скорее всего, наши...
Гул нарастал уже по экспоненте, вертолеты были совсем рядом. Не гул, а назойливый, почти монотонный шум, что указывало на применение специальных технологий подавления шумов.
Источники шума разделились.
— Идем?
— Нет, подождем...
Секеш выжидал чего-то еще минут десять, потом — поднялся, держа руки над головой.
— Держите руки выше, экселленц. У этих людей легкая гашетка...
15 августа 2014 года. Средиземное море
Летающая лодка фирмы Дорнье, устаревшее, но все еще надежное средство передвижения — взлетела с озера Липензее, расположенного к северу от Берлина, примерно в два часа ночи по берлинскому времени. Лодка — была переполнена пассажирами, буквально ногу было некуда поставить. Но те, кто летел на ней — знавали и худшие виды пыток...
Одна из них — докладывать высшему начальству о провале. Да еще — в присутствии своего непосредственного начальника. В японской культуре есть такое понятие, как сеппуку — разрешать живот — в европейском переводе это харакири. Делая сеппуку после провала — японец избавляет себя от позора и уходит на тот свет с гордо поднятой головой. В европейской культуре — такая форма самонаказания как ритуальное самоубийство — практически отсутствуют, только офицеры — раньше стрелялись, если не могли выполнить приказ. Ирлмайер считал это глупостью: нужно жить для того, чтобы иметь возможность отомстить, нанести ответный удар. Но иногда — как в этот день к примеру — Ирлмайер понял, почему люди все таки стрелялись. Ему еще никогда в жизни не было так стыдно.