Это люди, которые приехали из Ас-Суэйры...
Ты уверен, что из Ас-Суэйры...
Абсолютно....
Я лихорадочно вспоминал. Ас-Суэйра — город на побережье Атлантического океана. В туристических справочниках ему отведен всего лишь один абзац, город небольшой, бывшая пиратская гавань, сейчас там рыбаки. И арабы.
— Ас-Суэйра. Этот город... что-то вроде нейтральной зоны. На побережье Атлантического океана, господин вице-адмирал.
— Что значит — нейтральная зона?
— Наркотики, Ваше Высокопревосходительство. Отсюда начинается их путь в Европу
— Понятно, благодарю...
— Что они делают в этом городе?
— Они приехали с товаром, амир! Попросили у меня разрешения распродать его. Я взял четверть, как и положено.
— Тогда зачем, черт возьми, им нужен был русский?
— Я не знаю, амир! Клянусь Аллахом, не знаю!
В любом случае — по меркам криминального мира это было беспределом и Фатих — был вполне в своем праве, если бы с них спросил.
— Ты знаешь, где они сейчас?
— Да, эфенди! Есть место в горах!
— Вахадж! — заорал амир — Вахадж! Иди сюда!
В кабинет протиснулся молодой здоровяк, чем-то неуловимо похожий на короля Касбы.
— Собирай всех! С оружием! Мы едем! Прямо сейчас!
— Да, отец...
— Ты поедешь с нами... — распорядился Фатих
— Кажется, началось движение... — сказал оператор на Александре Втором, отслеживая обстановку.
— Что у нас с группами в Танжере?
— Двенадцать человек на Авроре.
— Пусть выдвигаются в западную часть города. Две группы по шесть человек. Машины арендовали?
— Так точно.
— Отлично. Пусть занимают позиции... скажем, на Сан-Франциско и здесь, на Рю д'Атлас. Тихо и быстро.
Меньше чем через час — пять одинаковых черных внедорожников Датсун — выехали из района Шарф, набирая скорость, рванулись к Арабской площади. Среди тех, кто сидел в машинах — были только родственники и даже сыновья Фатиха. А всего у Фатиха — было двадцать детей, девять сыновей и одиннадцать дочерей. Двое из сыновей — следовали в конвое.
Сам Фатех следовал в третьей машинке, он был единственный, у кого с собой не было автомата. План был простой — найти этих сукиных детей и показать им, где раки зимуют. Вопрос даже не русском. А в отсутствие уважения...
Сам Фатех относился к числу тех мусульман, которые соблюдали и требовали соблюдать лишь те нормы Корана, соблюдать которые было приятно или выгодно, а во всем остальном — на Коран, на шариат они плевали. Фатеху был нужен шариат лишь как средство запугивания всех остальных. Мусульмане — как и сицилийцы держались вместе и поддерживали кровную месть — но в них было и кое что иное, и это иное — напрямую вытекало из Корана. Особая спайка, поддержка друг друга и презрение ко всем остальным — ведь они были правоверными, а все остальные были неверными. Уверенность в том, что жизнь неверного, его имущество, его женщины разрешены — в отличие от лицемерных католиков они творили преступления, полностью уверенные в своей правоте. Они грабили чужих, неверных, которых даже за людей не считали. Особый, присущий мусульманам фанатизм — многие считали, что участвуя в преступной группировке и ведя преступный образ жизни — они становятся не уголовниками, а воинами Аллаха, которые борются против неверных. А венец жизни правоверного — шахада, то есть смерть в бою с неверными. Именно этот сплав качеств — позволил их группировке, не такой уж и многочисленной — завоевать и удерживать самый лакомый кусок города Танжера — порт и припортовую территорию. Но сейчас — Фатех понимал, что мафия попытается разобраться с ним не его руками. Они просто натравят на него русских. А это — игра совсем другого уровня, ему в ней не выиграть...
Проскочили Арабскую площадь. Дальше — дорога шла в Атласные горы, непредсказуемые и опасные, в которых суровые горцы выращивали на продажу марихуану. Дорога, которая вела к ним — так и называлась — Рю де Л'Атлас...
Выехали за город. Темнело.
— Куда?
— Прямо...
Машины неслись по отличной бетонке к блок-посту, отделяющему территорию Вольного города от территории африканской Испании...
На таможенном посту — на них даже и не взглянули. В принципе правильно — вряд ли Мухаммед Фатех будет марать руки, лично занимаясь контрабандными операциями, а оружие, даже автоматическое — вряд ли было контрабандой, его было вдоволь и с той и с другой стороны. Дорога шла в горы, качество ее было хуже, потому что выделяемые в Мадриде на дорожное строительство деньги благополучно уходили налево. Солнце садилось в горы, окрашивая их в богатый оттенками — от почти розового до охряного — желто-красный цвет...
Внезапно — Мухаммеду Фатеху пришла в голову мысль, что он напрасно поехал в ночь, в эту глушь, даже с двадцатью вооруженными и преданными людьми. Горная дорога, дикие поселения Атласных гор — горцы здесь полные, конкретные отморозки, как, наверное, и любые другие горцы в мире. Но с другой стороны — он хозяин порта, и если горцы с ним поссорятся — то могут своей коноплей дома отапливать...
Шайтан их забери как не вовремя...
Шайтан их забери...
Они свернули с главной дороги. Прошли мимо заправочной станции, достаточно большой, чтобы вместить те восемнадцатиколесные трансафриканские фуры, которые здесь начинают свой путь к Мысу Доброй надежды. Заправка с двенадцатиметровой высоты навесом была ярко освещена, но на ней никого не было...
Сразу после заправки нормальная дорога оборвалась. Пошел раскручиваться выстроенный в семидесятые обнимающий горы серпантин. Прихотливая, извивающаяся дорога, обнимающая иссушенные солнцем и ветром горы, ныряющая в провалы и тоннели, ветром взлетающая вверх чтобы перевалить через гребни. Местные горы были невысокими, полуразрушенными — Урал, а не Кавказ. Но и здесь — жили горцы, упрямые и гордые люди, которые никому не позволяли помыкать собой и молились одному лишь Аллаху...
По этой дороге почти никто не ездил. В одном месте — несколько крупных камней обвалились на дорогу. Охранникам пришлось выйти и сбросить их под откос.
Мухаммед Фатех нервничал, но не показывал этого.
За одним из поворотов — была площадка, на которой могли разъехаться даже восемнадцатиколесные фуры. При прокладке дороги — нашли относительно ровное место, и сделали такую площадку, на которой можно разъехаться — других таких мест не было. Сейчас — на площадке стояли два старых внедорожника CJ5 с закрытыми кузовами и старый, «носатый» полноприводный трехосный Мерседес с наращенными бортами. Вооруженные винтовками и автоматами люди — занимали позиции за ними и перед ними...
Светили фары...
Внедорожники остановились полукругом. Захлопали дверцы машин...
Мухаммед Фатех прошептал Фатиху, первую сунну Корана — как он всегда делал перед каким то важным делом, даже не задумываясь над тем, что Фатиху обычно читают над покойными. Затем — толкнул дверь машины. Один из охранников поспешно протянул ему его оружие — Вальтер МПК, который Фатех повесил себе на шею.
Трое — амир и по двое из личной стражи — медленно двинулись друг другу навстречу...
Они сошлись на освещенном фарами пятачке ровной, высушенной солнцем земли, не дойдя друг до друга всего нескольких метров. Остановились, смотря друг на друга как самцы буйвола во время гона — придумывая, как половчее сбить с ног и опрокинуть друг друга...
Горцев — представлял шейх аш-Шави. Не уступающий и даже превосходящий габаритами Фатеха здоровяк с короткими усами и без бороды. Он пользовался уважением своего и соседнего племени, несмотря на возраст часто ложился со своими четырьмя молодыми женами (жен у него было намного больше, но с стареющими он разводился) и имел патент сержанта Иностранного легиона Испании. Именно шейх аш-Шафи разрешил молодым людям из племен служить в армии, даже во французском Иностранном Легионе. Возвращаясь, они учили тактике современной войны своих соплеменников, на службе они узнавали, где и почем можно купить оружие и боеприпасы, сводили знакомства с торговцами и контрабандистами — все это были очень полезные навыки, связи и знакомства. Но побережьем и портом — владел Фатех и отправку марихуаны и опиумной пасты — прочно держал в руках он. Племена завидели от Фатеха и знали это...
— Ас Салам Алейкум... — сказал Фатех
— Ва Алейкум ас Салам — ответил шейх — какая нужда заставила тебя ступить на земли моего народа, тем более в такой поздний час?
Вопрос — был грубостью. По обычаям — несколько минут надо было уделить «светским» вопросам о здоровье самого гостя, его жен, детей и скота. Пожелать, чтобы Аллах дал благополучия в делах, и только потом переходить к обсуждению того, ради чего, собственно, они и собрались здесь. Но шейх сразу перешел к делу, показав, что он сильно недоволен визитом ночных гостей...
— Аллах свидетель, я не стронулся бы с места, не будь в том насущной нужды, шейх... — Фатех не пошел на ответную грубость.
— Законы нашего народа, путник, приказывают встретить тебя с распростертыми объятьями и поделиться последним, что у нас есть. Скажи, в чем твоя нужда, и видит Аллах, если у меня есть это, я поделюсь с тобой, как с братом...
— Аллах свидетель, моя нужда в справедливости и правосудии. Знаешь ли ты, что утворил нечестивый Малик со своими людьми в моем городе?
— Скажи, и я поступлю по справедливости — пообещал шейх
— Так слушай: этот молодой нечестивец пришел к моим людям с товаром. И они приняли его как брата, приняли у него товар и дали ему за него справедливую цену. Видит Аллах, мы не сделали лихвы, точно так же, как не делаем лихвы с тобой, ибо Аллах все видит, и спросит с нас, когда настанет День.
— Аллаху Акбар! — синхронно сказали все пятеро, и совершили вуду, ритуальное малое омовение без воды.
— И чем же нечестивый Малик ответил на нашу справедливость, на наше доброе отношение к нему!? Да будет Аллах свидетелем моим словам, да сгинуть мне на этом месте, да отсохнет мой язык, если я лгу. В этот же день нечестивец ворвался в припортовое заведение, и разбил его! Он никогда не просил разрешения на такое, и я не дал бы никогда такого разрешения. Так пусть же справедливый суд — укажет Малику на его ошибку и назначит наказание. Скажи мне, шейх — Малик прячется на землях твоего племени?
Шейх мог солгать. Несколько слов — и все, здесь не приято было что-то выяснять и уточнять, не принято было и шпионить. Но шейх знал, что слова его лжи — ветер донесет до людей его племени — и люди его племени утратят уважения к нему. Ибо уста, извергнувшие ложь — извергнут ее с легкостью и во второй и в третий раз — а как может быть шейхом тот, кто лжет. Как может племя идти за человеком, утратившим доверие людей...
И потому шейх сказал правду
— Да, это земля Малика в той же степени, в какой она принадлежит любому из моего народа , и Малик находится здесь.
— В таком случае, отдай его мне, и клянусь Аллахом, суд над ним будет скорым и справедливым.
Шейх нахмурился
— Да отсохнет моя рука, если я сделаю это. Ты давно живешь на берегу, Фатех. Ты пропах рыбой и делами городских людей — но тебе никто не ставит это в вину, и каждое племя, большое или малое принимает тебя на своей земле, не требуя с тебя платы. Но никто из нас не знал, что ты забыл наши законы и воспринял законы неверных. Разве ты не знаешь, что судить Малика могу лишь я, а выдав его тебе — я покрою позором не только себя самого, но и любого совершеннолетнего мужчину моего народа?
Шейх пригладил усы
— К тому же Малик сказал мне, что разбил это заведение потому, что там торговали харамом и делали харам. Неужели ты пришел ко мне, чтобы просить суда над справедливыми? Неужели ты забыл Шариат?
Ничего не получалось. С одной стороны — была мафия, Копполо, боевики — с другой стороны шейх и его люди, упертые и твердолобые как эти горы. Черное отчаяние вползало в душу...
— Малик солгал вам! — выкрикнул Фатех — он солгал вам!
— Скажи в чем же — и я накажу его за ложь — невозмутимо ответил шейх
— Он разбил это заведение не потому, что там торговали харамом, совсем по другим причинам! Он пришел туда для того, чтобы похитить русского! Русского моряка с одного из кораблей, которые стоят в гавани! И он сделал это! Нас всех уничтожат, понимаете?! Этого нельзя было делать, это объявление войны!
— Неужели, ты боишься кого-то кроме Аллаха? — презрительно сказал шейх — да, Фатех, ты и в самом деле пропах рыбой. Скажи — достаточно с меня Аллаха, он — прекрасный хранитель и укрепись в душе своей, как это делаю я и мои люди...
Про себя шейх заметил, что надо во всем разобраться. Малик привез с собой раненых, в том числе одного, которого в племени не знали. Но он сказал, что это его брат, которого он встретил в странствиях по миру. Если бы он сказал, что это русский — шейх и его люди приняли бы это нормально. Похищение людей за выкуп здесь не считалось за преступление, этакие дела воспевали в песнях и легендах. Но если Малик солгал, если он злоупотребил гостеприимством своего народа...
— Ты так ничего и не понял! — сказал Фатех — я не про русских. Я про других людей, которые главные в городе. Они...
Что они могут сделать — Фатех так и не поведал, просто не успел. Потому что в ночной тиши щелчком кнута раскатисто треснул выстрел — и лицо шейха аш-Шафи, воина и предводителя своего народа взорвалось фонтаном кровавых брызг...
И тут же — еще один выстрел сразил одного из боевиков, занимавших позицию у машин. Боевиков племен.
— Стреляют! — истошно крикнул кто-то
— Не стрелять! — закричал Фатех, первым поняв, в какую ловушку они попали.
— Аллаху Акбар! — пронеслось над горами.
И огненная буря — разразилась на пятачке.
Неизвестный снайпер солировал — его выстрелы, хлесткие и всегда безошибочные — заглушали стакатто автоматов. То один, то другой стрелок — падали под шквальным огнем другой стороны, охотиться за снайпером было некому и некогда — смерть была здесь, рядом, в нескольких метрах. Почти одновременно погасли фары машин, разбитые пулями, с хлопками лопались шины, стальной град барабанил по кузовам, делая их похожими на решето. Дело было ночью, ни у той ни у другой стороны не было ни прицелов ни приборов ночного видения — но стрелять можно было ориентируясь по вспышкам дульного пламени. Еще освещение давали горящие и загорающиеся машины. Смерть гуляла повсюду — и спасения от нее не было...
Одного из боевиков, которых привез с собой Мухаммед Фатех звали Руби, но среди своих он был известен как Крысеныш. Он был совсем молодым — всего шестнадцать лет, и по молодости — ему мало что доверяли. В этой бойне — он оказался случайно, просто хозяин собирал всех и он оказался под рукой. Только и всего...
Крысеныш не был профессиональным солдатом, которого учили выживать в любых, самых страшных обстоятельствах — но у него было кое-что другое. Звериная хитрость, воспитанная в самых дурных районах Танжера, где могут убить за пачку сигарет. Дети в таких районах — лет в одиннадцать — двенадцать становятся профессиональными убийцами. По законам большинства стран — до четырнадцати лет ребенок вообще не подсуден, его нельзя приговорить к уголовному наказанию ни за какое, за самое страшное преступление. Очевидно, те кто писали эти глупые законы не знали про Танжер и про то, что там творится. Десятилетний ребенок — вполне может нажать на спусковой крючок, с этим нет никаких проблем. Десятилетний ребенок невысок — прекрасно скроется в толпе, кроме того от ребенка не ждут никакого подвоха. Такие вот малолетние убийцы, обученные циничными и жестокими воспитателями — перебрасывались на континент и к четырнадцати годам имели за спиной «багаж» в несколько десятков заказных убийств. После возвращения на Родину -их нередко убивали свои же, опасаясь маленьких монстров, которых они создали...
Когда началась перестрелка — Крысеныш не стал палить, как остальные мозги у него работали не хуже, чем у любого иного спецназовца. Кто стреляет — тот и мишень, дульную вспышку не спрячешь... Вместо этого — он откатился в сторону и застыл, став невидимым для всех...
Силы были примерно равны — по численности и огневой мощи — но горцы выигрывали. По очкам — но выигрывали. Многие были профессиональными солдатами, они были сильнее, жестче, жизнеспособнее уголовных ублюдков с побережья, которые вкусно жрали за хозяйский счет, почти не тренировались и максимум, что могли сделать — с грозным видом постоять на разборке. Или поджечь магазинчик, владелец которого отказывается платить. В Танжере — давно не было междоусобных войн и авторитет того или иного бандита — определялся по количеству людей в его банде. По количеству — но отнюдь не по качеству...
А горцы — жили в горах, где им приходилось охотиться на скудную в этих местах дичь, и каждый патрон — был на счет. Так что — промахиваться они не умели...
Огонь стих, когда боевики Фатеха были выбиты полностью. Горцы потеряли около половины своих людей, но вместе с этим — они потеряли и своего шейха...
Старший из оставшихся в живых — подошел к тому месту, где происходили переговоры, включил фонарь. Луч света пробежался по разбитой голове шейха, потом перескочил на опрокинутого навзничь Фатеха. Его рубашку можно было выжимать от крови...
Подошел еще один боевик
— Что будем делать, эфенди Салим? — сказал он
Словом «эфенди» — он признал нового вождя племени.
Салим указал на Фатеха.
— Отрежьте ему голову. И положите в мешок...
Да, шейх погиб и по законам племен — все кто должны были сохранить его, но не сохранили — караются смертью. Но голова убийцы — сильно меняет ситуацию. Да, шейх погиб — но мужчины племени отомстили за него и принесли голову убийцы на Совет племени. Тот, кто это сделал — имеет хорошие шансы стать следующим шейхом...