— Ладно, все в порядке. Амбарцумян почему-то не отвечает.
— Он здесь… — В голосе Балабанюка зазвенели смешливые нотки. — Парализовало парня от страха.
— Понятно… В Крым все еще собираетесь?
— Мы, собственно, в аэропорту…
— Где конкретно собираетесь отдыхать?
— А что? — насторожился Балабанюк. Что-то не понравилось ему в вопросе. — В Ялту хотели, в Судак… В этот, как его… в Партенит. У Амбарцумяна там бывшая жена живет, соскучился, навестить хочет… — А ты в Сибирь, командир?
— В Сибирь, в Сибирь. Еду сопли морозить. Ну, бывайте, мужики, не скучайте там.
— Ну, ты и сказанул, — усмехнулся Балабанюк и мгновенно отключился.
Это было невероятно! Он радовался, как ослик Иа своему дню рождения. Дождался! У него не просто несколько дней, когда можно не работать, а самый настоящий отпуск! Он едет к морю, рядом любимая женщина, никакой стрельбы, оружия, рискованных мероприятий в надоевшем бронежилете. Скоро подъедет дочь, он будет отдыхать, как нормальный белый человек! Пять лет прошло со смерти жены, и только сегодня он понял, насколько прекрасной бывает жизнь!
Перестроенный аэропорт Симферополя, ласковый теплый воздух, редкие облачка на небе. Все элементарно просто — не надо ожидать багаж (за неимением последнего), никакого паспортного контроля, заполнения деклараций. Стайка таксистов, зазывающих клиентов во все концы полуострова. Щепетильный «фейс-контроль» с целью выбрать наиболее приличную физиономию: «Шеф, встречаем еще один рейс через час и едем в Портабель. Счетчик разумный, но чаевые гарантированы. Если интересно предложение — жди». Таксист терпеливо ждал, такими клиентами здесь не разбрасываются.
Самолет из Сибири прилетел по расписанию. Пассажиров было немного, и багаж выдали без задержки. Симпатичная темноволосая девчонка со вздернутым носиком, отдуваясь, волокла тяжелую сумку на колесиках. Она вымахала еще больше! Дылда, скоро до отца дорастет! Ноги точно в маму. Вадим с суровым видом, но весь дрожа от радости, заступил дорогу:
— Гражданка такая-то? Просьба остановиться и обнять отца.
Она завизжала и кинулась ему на шею…
— Ты в кого такая выросла, дочь? — Он недоверчиво ощупывал ее, вертел в разные стороны.
— Что сделаешь, пап, время берет свое…
— А это что такое? — ткнул Вадим пальцем в набитую сумку. — Ты в своем уме? Зачем это барахло на юг притащила?
— А это я? — возмутилась Маринка. — Это твоя сестрица разлюбезная. Тетя Люда то бишь. Она глубоко убеждена, что в Крыму голод — потому что он повсюду блокирован: с суши, с моря, из космоса, и существует лишь тоненькая «дорога жизни», по которой сюда поступают продукты, которых на всех не хватает. Там, кажется, варенье, квашеная капуста, грибы. Еще одежда теплая… Ты же понимаешь, папа, все это барахло проще взять, чем объяснить тете Люде, почему не надо это делать.
Потом она исподлобья разглядывала Лену, скептически поджимала губы, порывалась высказать критическую оценку, но удержалась. Лена выглядела лучше всех в этом аэропорту. Белые джинсы, каблучки, легкая блузка, облегающая фигуру. Она улыбалась. Маринка тоже выдавила что-то похожее на улыбку и проворчала:
— Ну, примерно это я и ожидала увидеть… Ладно, разберемся.
Вадим с Леной переглянулись, и он сделал ей знак, мол, все в порядке, могло быть хуже.
— Люди, вы поедете или дальше будете обниматься? — взмолился таксист. — До Портабеля, между прочим, полтора часа гнать…
Эти полтора часа пролетели незаметно. Трасса Симферополь — Феодосия была отличного качества, машинами не загружена. Дорога расстилалась на восток в обрамлении шеренг подтянутых пирамидальных тополей.
— Вы из какого города, ребята? — спросил шофер.
Начали объяснять и, запутавшись, рассмеялась. Он отмахнулся — ладно, все понятно с вами. В России вы, друзья, как бы причудливо это ни звучало. Крымские степи оказались не такими уж пустынными. Пролетали опрятные деревеньки, небольшие городки, мелькали перелески с незнакомой растительностью. «Здесь много эндемиков, папа, — популярно объяснила Маринка, никогда не выезжавшая из своего Центрального района, — то есть растений, которые растут только здесь. А в горах они будут вообще друг на дружке расти».
Степи скоро кончились, пошли густые леса. За Белогорском дорога повернула южнее, и справа по борту обозначились горы. Они имели причудливые формы и сверху донизу были покрыты лесами. Снова въехали в буковый лес. А когда вынырнули из него, горы уже были рядом — не очень высокие, но величественные. Дорога петляла по седловинам, проваливалась в ущелья. Распахивались долины, испещренные лентами речушек и разноцветными домиками. За Старым Крымом водитель съехал с трассы на второстепенную дорогу, которая тоже оказалась вполне приличной. Становилось жарче. Умеренно континентальный климат на глазах сменялся субтропическим. Менялась флора. Вдоль дороги мелькали кустарники, усыпанные гирляндами цветов, вставали пушистые остроконечные кипарисы, маячили «спиленные» макушки ливанских кедров. За горой появлялась гора, дорога петляла змейкой — и вдруг оборвались возвышенности, дорога пошла на понижение, и перед глазами в полной красе распахнулось море! От этого зрелища запершило в горле. Море было необычайной красоты, у берега бирюзовое, дальше — темно-синее. По неподвижной глади сновали белые точки — катера, лодочки, парусные яхты. На расстоянии пары километров от берега просматривались каменистые острова. Дорога змеилась между невысоких кряжей, спускаясь с горных уступов. Зазеленели виноградники. Показался большой поселок — видимо, это и был Портабель. Он раскинулся по берегам обширной бухты — километра на три вдоль моря. Невысокий — одноэтажные, кое-где двухэтажные дома, были и повыше — видимо, санатории и гостиницы. Просматривалась вытянутая набережная, утопающая в парках. Дома в поселке стояли неравномерно — где-то их было меньше, где-то они теснились. На участках, свободных от строений, зеленели деревья, белели пустыри. Справа, на юго-западе, поселок подпирала массивная зубчатая гора причудливой формы, налево убегали безлесные холмы, похожие на барханы. А далеко на северо-востоке к морю снова подступали горы. Дорога становилась ровнее, поселок приближался. Проехали заправку Газпрома, на которой не было ни одной машины.
— Я жила там, — показала подбородком направо Лена, — почти на самой окраине. Это Крокодилова гора — признайся, похоже? В горах заповедник, закрытая зона. Просто так на вершину не подняться, надо записаться на экскурсию. Здесь заканчиваются отроги Карадага, это самая высокая в округе возвышенность. За ней скала в море — знаменитые Серебряные ворота, похожие на арку. Считается, что проплыть под ней — к большой удаче. А больше в тех местах ничего интересного, нагромождения скал, к берегу не подойти — можно только подплыть на суденышке. Дальше вдоль берега — Курортное, Солнечная Долина, Судак… Везде хорошо — тут везде Южный берег…
— Ошибочка, мадам, — засмеялся водитель, — за Карадагом уже не Южный берег. Формально он здесь обрывается, но климат тот же, красоты те же, что на ЮБК, тут вы правы. В Портабеле, кстати, замечательные пляжи. Набережная тянется на несколько верст. Есть песчаные пляжи, есть галечные. Повсюду торговля и кафе — европейские, татарские, заведения восточной кухни. Обязательно попробуйте шаурму на «Восточном базаре»…
— Ага, стоило поехать к морю, чтобы поесть шаурмы… — проворчала Маринка. Вадим пихнул ее локтем, она ойкнула.
— Согласен, шаурмой в этой стране всех накормили и отравили, — усмехнулся водитель, — но на «Восточном базаре» она действительно необычная… Видите шапку в самом центре у моря? Это дельфинарий, обязательно посетите. Представления каждый вечер в 6.30, до середины октября, и всегда аншлаги. Можете посетить музей Волошина, если интересно, скоро начнется фестиваль «Бархатное танго»… А больше в этом поселке из достопримечательностей ничего выдающегося. На том конце, — кивнул он влево, — автостанция — можно доехать до Феодосии и Керчи, там же маршрутка до Тихой бухты — это безлюдное место с ровным пляжем. Вон та кучка зданий, что за границей поселка, — местный завод коньяков и марочных вин. А ближе к Тихой бухте, тоже за границей поселка, — замечательные нудистские пляжи, гм…
— Замечательные? — встрепенулась Маринка. — А чем они замечательные?
— Ты словно из машины собралась выскочить, — заметил Вадим. — Рано тебе еще. Да и потом не надо будет. Неприлично это.
— Папа у нас моралист? — изумилась дочь, искоса глянув на Лену, которая вдруг начала усердно растирать переносицу.
— Замечательные… в смысле, знаменитые, — поправился водитель. — После французского Сен-Тропе являются самыми популярными… у этих людей. Впрочем, все это, конечно, на любителя. Не забывайте, что в нудистские пляжи плавно перетекают обычные. Если долго идти вдоль берега, на что-нибудь отвлечься, а потом поднять голову, можно обнаружить вокруг себя много интересного…
Такси въезжало в городок. Вблизи все оказалось куда прозаичнее, хотя и не без расслабляющего южного флера. Асфальт на дорогах был не лучшего качества, многие дома и заборы выглядели ободранными, правда, они чередовались с нарядными особняками с буйно цветущими палисадниками. Вдоль дороги, спускавшейся по прямой к морю, росли дикие абрикосы, грецкие орехи.
— Едем по улице Державина, — объявил водитель, — она тут самая широкая, делит городок пополам и упирается в набережную. С набережной несколько спусков к морю. Вообще тут трудно заблудиться…
— Мы знаем, — перебила его Лена. — Первая улица от моря — Береговая, вторая — Абрикосовая, третья — Виноградная…
— Серьезно? — изумилась Маринка. — Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную?
Все засмеялись.
— Это совпадение, — покачал головой водитель. — Хотя кто его знает — может, именно тут певцу и пришли в голову эти строки… Совершенно верно, мадам. А перпендикулярно — улица Державина, по которой мы едем. Есть еще куча мелких улочек, переулков. На Береговой — административные здания, торговый центр, и вообще вся жизнь сосредоточена там. Район на северо-востоке, там, где винный завод, называется Щебенка. Не поверите, все население поселка — меньше семи тысяч жителей, а в высокий сезон, когда наплывают отдыхающие, доходит до ста! Ну, сейчас поменьше, уже осень…
— Не похоже что-то на осень, — проворчал Вадим, открывая шире окно. — Парит, как в июле.
— Такая осень, — пожал плечами водитель, — Что такое осень? В Крыму это то же лето. В море 25 по Цельсию, в воздухе тоже 25. Красота! Еще две недели точно будет тепло. А там посмотрим, может, и дальше повезет… А вы, мадам, уже здесь отдыхали?
— Работала, — поправила Лена, — много лет назад. Интерном была в глазном отделении районной больницы.
— Круто, — обрадовался водитель, — я тоже «Интерны» иногда смотрю…
Он начал пропускать ползущий навстречу фургон, чтобы свернуть влево на перпендикулярную улицу. Фургон неторопливо осваивал перекресток, и спешить ему было некуда. Таксист изнывал, нетерпеливо постукивал по рулю. Терпение у него лопнуло, он резко выжал газ, вывернул баранку, машина рванулась так, что ветер засвистел в ушах, — и проскочил буквально под носом у фургона! Еще немного, и его бы завертело от удара! Мужик в фургоне яростно давил на клаксон, ругался благим матом, но такси уже катило на восток по Абрикосовой улице.
— Зачем ругаться и гудеть? — пожимал плечами водитель. — Надо же, какие нервные все. Когда украинцами были, так не спешили никуда, пропускали всех подряд, а россиянами стали — так все теперь такие дерганые, занятые…
— Мог бы и подождать, — с укором заметил Вадим, когда к нему вернулся дар речи.
— Да ладно, главное, что проскочили, — отмахнулся таксист. — Простите, если что… — покосившись в зеркало на слегка обалдевшую Маринку, добавил он.
Улица была опрятная, утопала в зелени, среди частных домов выделялись дизайном гостиницы и пансионаты. Водитель сместился к обочине и встал у края тротуара:
— Дерибасовская, сэр! Ну, в смысле, то, что вам надо…
— Держи, Шумахер! — Вадим протянул ему несколько скомканных купюр.
Такси уехало, а они, стоя на тротуаре, задумчиво созерцали отель, в котором им посчастливилось выкупить номера. Он был трехэтажный, имел крышу, как у гриба, причудливые окна разнообразных конфигураций и весь слагался из плавных изогнутых линий — создавалось впечатление, будто он отражается в кривом зеркале. Здание абсолютно не гармонировало с соседними домами и как-то стыдливо пряталось от них за шапками буков и вязов. Но с клумбами и декоративными кустами перед входом все было нормально. Гостевой дом окружал декоративный забор, через который могла перепрыгнуть и собака. Он был тоже весьма необычен и у людей с неустойчивой психикой мог вызвать головокружение.
— Забор Мебиуса какой-то, — пробормотала Лена.
— И это называется «Королевская вилла»? — недоверчиво произнесла Маринка. — Да это «Королевский мухомор». И тот, кто его строил, мухоморов объелся.
— Давайте не будем придираться, — миролюбиво предложил Вадим. — Дом как дом, просто архитектор так видел. Мы же не собираемся искать что-то другое? Дочь, что ты делаешь? — повернулся он к Маринке. — Выбрось грецкий орех, он же зеленый…
Впрочем, внутри все оказалось традиционно. Обои, панели, зевающая администрация — составная часть «ненавязчивого» крымского сервиса. Девушка по имени Маргарита, которая могла бы быть постройнее, посимпатичнее и опрятнее, изобразила аналог улыбки, проверила у туристов документы, сверила их с записями в компьютере. Протянула ключи и кивнула на лестницу — туда. «Кормить будут?» — деловито осведомилась Маринка. «У вас только завтраки, — отрезала работница гостиницы и показала на дверь за стойкой: — Там терраса, с восьми до десяти утра».
Все было отлично, совершенно не хотелось придираться. Ворчала лишь Маринка, остальные посмеивались, украдкой наблюдая за ней. Ребенок впервые в жизни куда-то вырвался! Постояльцев в гостинице было немного, лестница на второй этаж почти не скрипела. Аляповатые панели на стенах в коридоре, в принципе, держались, и лампы кое-где светили. «Какой разительный контраст между экстерьером и содержанием», — шептала Лена. Маринка услышала и энергично закивала. Из 21-го номера доносился невнятный бубнеж — работал телевизор. 22-й был Маринкин, 23-й предназначался для «молодых».
— Боже, я опять буду жить одна, — проворчала девочка, входя в номер и отбирая у отца тяжелую сумку. — Всегда одна, даже на море одна…
— Имеются варианты? — насторожился Вадим и чмокнул дочку в висок: — Отдыхай! Помойся, разбери сумку, поспи — мы тебя разбудим. Капусту, — ткнул он пальцем в сумку на колесиках, — разрешаю выбросить. И горничную надо бы добыть, если в этом богоугодном заведении имеется, конечно, горничная…
Ничто в этот день не могло испортить настроение! Он аккуратно прикрыл дверь 22-го номера и повернул сияющую физиономию к Лене:
— Пройдемте в апартаменты, мадам?
— Давно уже пора, — проворчала она, повисая у него на шее.
Настроение не испортил даже грузный, основательно в годах, мужик в майке и шортах, вышедший из 24-го номера. На носу у него красовались очки в позолоченной оправе. Он что-то залопотал на непонятном языке, расплылся до ушей и устремился к Вадиму, протягивая руку. Долго тряс ее, что-то говорил, любезно улыбнулся Лене, и ей пришлось улыбаться в ответ. Вадим показал знаками — мол, не полиглот. Но отдыхающий продолжал гундеть, потом опять тряс его руку. Вадим насилу высвободился, открыл дверь.
— На каком это он?
— Загадка, — отозвалась Лена, продолжая по инерции улыбаться и кивать. — Как-то гортанно, не вполне благозвучно… Не знаю я такого языка. Я вообще очень мало языков знаю. Думаю, датский или голландский.
Они прошли в свой номер и сразу направились к балкону, откуда открывался вид и на городок, и на море.
Местность у берега шла на понижение. За изогнутыми перилами парили крыши домов Береговой улицы, кроны деревьев, среди которых выделялись остроконечные верхушки кипарисов, просматривалась набережная, лавочки, торгующие сувенирами. А за всем перечисленным расстилалась безбрежная синь воды. Она мерно вздымалась — на море начиналось волнение. Покачивались лодочки. Солнце уходило за Крокодилову гору, но пока освещало поселок рассеянным светом. С балкона было слышно, как смеются на пляже люди, кричат голодные чайки, носясь над водой. Они облокотились на перила, Вадим обнял Лену, она прижалась к нему плечом и прошептала:
— Скоро солнце зайдет.
— И мы выйдем на тропу, — улыбнулся он. — Посидим в кафе, поужинаем, сходим на море, искупаемся… Как тебе моя дочь?
— Она хорошая девочка… Воспитывали ее, возможно, ужасно, но все равно хорошая. Когда-нибудь и ты познакомишься с моим верзилой. Если захочешь, конечно. Он тоже хороший парень. Только нервный немного, в папу…
— У него был сумасшедший папа? — Вадим почувствовал необъяснимый укол ревности. Нашел к чему ревновать — к делам давно забытых лет…
— Да нет, нормальный, — пожала плечами Лена. — Правда, немного с «гусями», срывался пару раз, руку на меня поднимал, из дома сбегал, потом возвращался, выгонял меня с ребенком на мороз и целые сутки не пускал обратно… Все нормально, навсегда избавилась от этого великовозрастного чуда…
— Эй, вы о чем там шепчетесь? — прозвучало вдруг слева. Оба вздрогнули, повернули головы. На соседнем, точно таком же балконе стояла Маринка. Она сменила джинсы на короткие шорты, кроссовки на тапки, вымыла голову. А вот рот у нее такой, что они не выдержав, расхохотались.
— Эй, люди, чего ржете, как ненормальные? — изумленно уставилась на них Маринка. — У меня кокарда на лбу выросла?