Правильно говорил Данил, что для того, чтобы познать себя и найти свое место на глобусе, нужно стать гражданином мира. Избавиться от гражданства, от средневековых национальностей и принять человечество единым и неделимым целым. Понять, что Родина – вся наша планета. Такое знание поможет в любом из кризисов.
Такие мысли оставляли тень полуулыбки на ее лице, заставляли сердце биться чаще. И сейчас, закончив очередной рабочий день, она с головокружительной радостью устроила себе экскурсию по Токио. Благо новая работа оставляла только положительные эмоции. Все служащие корпорации «MYM» напоминали ей одну большую семью, несмотря на сильную ранговость, которая здесь работала во благо. Да и теневой конкуренции, как в «Синем джинне», в этой фирме нет.
Новый директор отнесся к ней и ее трудовому опыту с чрезвычайным уважением, что сразу сказалось на личном отношении и на гонорарах. А будущая деятельность в Москве вообще предоставляла сказочные возможности! Уже были подписаны договоры и доверенности, агенты искали место для офиса. Внимательно выслушав Далины требования, взялись за работу дизайнеры и рекламщики. Подыскивались молодые, талантливые и трудолюбивые помощники.
Жалела Даля лишь об одном, что Данила нет рядом. Ей по-настоящему не хватало его общества, чуточку занудных, но познавательных и интересных комментариев на практически любые темы; его чуть циничного, но такого тонкого чувства юмора, трогательной заботы и внимания…
«Ничего, – ободрила она себя, – социопатия проходит. Все это лишь дело привычки и навыков. Социальные навыки восстановятся, и скоро мы будем всегда вдвоем…»
* * *Бесшумный сверхскоростной лифт возносил Далю на смотровую площадку здания токийской мэрии, Тоте, со скоростью семьсот метров в минуту. Дух захватывало, когда стеклянная капсула мчалась к небу с неукротимой мощью суперкара.
«Семьсот метров в минуту, – подумала Даля с восторгом, – это же почти четыреста двадцать километров в час!»
Токийское столичное правительственное здание – самое высокое в Синдзюку и второе по высоте в Токио. Две башни сорокавосьмиэтажного небоскреба (с тремя этажами под землей) напоминали католический собор. Готические формы сочетаются с высокотехнологичными решениями, рассчитан каждый дюйм, начиная от силы ветра, заканчивая натяжением на тонких мостах, протянутых между башнями. Снаружи и внутри чувствовалась японская любовь к компьютеризации, любоваться узором, стилизованным под вид дорожек на микросхемах можно было бесконечно.
Двери лифта распахнулись, вместе с другими туристами Даля шагнула на крышу. Налетевший ветер заставил сердце затрепетать по-заячьи, а от открывшейся глазам картины захватило дух.
Токио предстал во всем своем азиатском великолепии. Плотно жмущиеся друг к другу небоскребы, лабиринты улочек и росчерки эстакад. Каждое здание причудливо вплеталось в общую композицию, но при этом оставалось индивидуальным. Может быть, это из-за обилия рекламных плакатов, экранов и щитов?
Но стоило отвести взгляд от стекольно-бетонных утесов, как сразу замечаешь ухоженные парки и буддистские храмы с красными крышами. Эти места всегда глубоко поражали Далю предельной гармонией.
Страна «тайных садов» и технологической романтики…
В очках дополненной реальности контраст японской столицы только усиливался. Были видны цветные маркеры реалтаймовых игр, рекламы, даже трейлеры новых фильмов или аниме. На последние можно было смотреть часами. Вместо привычных для всех нарезок из самых ярких сцен, в небе над Токио плавали персонажи. Летающие парусники устраивали воздушные сражения над площадями, затмевая солнце пороховыми облаками и посыпая землю обломками деревянных корпусов. В другом месте, у центрального парка, зависла громадная летающая тарелка, из ее днища периодически ударял луч света.
Даля мысленно отметила тот факт, что любительские граффити дополненной реальности, занимающие порой всю стену небоскреба, уже потеснили официальные. Так на стене токийской мэрии был начертан светящийся график работы тех или иных отделов, последние новости, даже было окошко с прямой трансляцией какого-то заседания. Можно было сфокусировать «взгляд» очков дополненной реальности на конкретном окне, и после коннекта оно станет приоритетным, усилится звук, улучшится качество изображения. И так по всему городу! Рестораны хвастались меню, дзайбацу – продукцией; в небе парили шестигранники с трансляцией топовых телеканалов. От такой картины сердце замирало!
Чувствуя, что глаза разбегаются от яркости двойной реальности, Даля сняла очки. Огляделась.
Насколько она помнила из многочисленных ремарок Данила – треть Токио находилась на насыпной территории. То есть на подводных грунтах сооружали искусственный остров из блоков прессованного мусора.
Трудно было поверить, что это бетонное море зданий, уходящее за горизонт, не только произведение рук людских, но еще и построенное на воде! А когда уверишься в этом – приходит знание, что человечеству все по плечу!
После Москвы, с ее огромными территориями и масштабами, совершенно не воспринимается гигантомания японцев, стремящихся создать на родине только самое-самое. Крупнейший в мире Диснейленд, самый загруженный перекресток, и загружен он не машинами, но пешеходами. Сразу вспомнились величественные эстакады по дороге из аэропорта, расположенного почти за семьдесят километров от центра города. Ехали на такси, что влетело в довольно приличную сумму, но иначе было нельзя – сказывалась социопатия Данила.
Их автомобиль несся на высоте шести-семи этажей, часто мелькали акустические стены, защищающие от шума шоссе жителей окрестных домов. Сердце сжимал восторг от многочисленных парящих над землей дорог, переплетенных художественным узлом. Уровней эстакады и новых ответвлений шоссе столько, что их невозможно сосчитать. И потом, когда уже начинаешь верить в общий стереотип хай-тековской урбанизации Японии, такси вдруг опускается на землю и влетает в царство зелени!
«Каждое дерево в Токио, – слышится сквозь адреналиновую свежесть и головокружительные эмоции голос Данила, – абсолютно каждое дерево имеет свой паспорт в городской администрации. Все зафиксировано и постоянно учитывается: дата посадки, ухода, подрезания и полива. А за обломанную ветку здесь вкатят нехилый штраф, так что на икебану ничего тут не собирай без спросу…»
Обилие гибридных автомобилей и популярность метро, поездов и велосипедов, миллионы дорожных датчиков и «умных» светофоров, регулирующих движение в режиме реального времени, просто не позволяли создать пробки.
Несмотря на сильный ветер, в груди появился теплый клубочек. Когда ты день за днем работаешь, с головой погружаешься в бытовые проблемы, попросту не замечаешь красоты мира. А ведь это стоит того, чтобы хотя бы раз увидеть! Сколько позитива, какая масштабность! Сколько сил сразу вливается в мышцы, заставляя душу плясать от нетерпения. Сразу хочется и самой взяться за работу, чтобы еще чуть-чуть улучшить этот прекрасный мир!
Даля вдруг подумала, что патриотизм, в том значении, какое сейчас преподносят в дешевых агитках – полумилитаризированная готовность атаковать и соперничать, – изжил себя. Когда за окнами двадцать первый век и человечество, род, племя или семья больше не воюют с природой за место под солнцем, все должно измениться. Пусть патриотизмом теперь станет называться лишь ответственность за любимый уголок земного шара, ответственность за улучшение и сохранение его природных и культурных памятников. Пусть в мире исчезнут гражданства, чтобы каждый мог жить там, где захотел, и любить то, к чему лежит его душа. Возможно, тогда исчезнут вековые и бестолковые распри между людьми… Да и вообще, втайне Даля была согласна с Данилом, что Интернет навсегда изменил судьбу человечества, и что теперь мир нуждается в позитивной реорганизации.
Правда, в чем она заключается, эта реорганизация, сказать не могла. Просто хотелось, чтобы мир вдруг стал бы лучше, доступным каждому, что ли…
Даля подошла к перилам, волосы рванул и взъерошил порыв городского турбулентного ветра. При взгляде на далекую пропасть внизу Даля ощутила вдруг чисто детское желание то ли плюнуть туда, то ли бросить что-нибудь. Интересно же! Но тут же стыдливо покраснела и отвернулась.
Даля надела очки, перевела их в режим панорамной видеосъемки, обернулась, в надежде рассмотреть цветистое полотно знаменитого японского ботанического сада, когда неожиданно заметила фигуру здоровенного парня, показавшегося ей смутной знакомым.
Высокий, плотный, с косолапой по-медвежьи походкой. Их взгляды пересеклись, и его глаза под очками с толстыми стеклами обрели смущенное выражение.
Парень двинулся навстречу.
На нем потертые джинсы и черная футболка с серебристой голографической надписью, сменяющей одни слова другими: «Истинная смерть наступает тогда, когда мы перестаем стремиться к лучшему». При этом последние два слова постоянно менялись на «творить лучшее».
Высокий, плотный, с косолапой по-медвежьи походкой. Их взгляды пересеклись, и его глаза под очками с толстыми стеклами обрели смущенное выражение.
Парень двинулся навстречу.
На нем потертые джинсы и черная футболка с серебристой голографической надписью, сменяющей одни слова другими: «Истинная смерть наступает тогда, когда мы перестаем стремиться к лучшему». При этом последние два слова постоянно менялись на «творить лучшее».
Но все внимание приковывала к себе чудная красная борода, с волосками, торчащими в разные стороны. Казалось, что к лицу парня прилип морской еж.
Бугай приблизился и, краснея от смущения, жестом фокусника содрал накладную бороду. И сразу Даля вспомнила и этого парня, и промышленный контейнер на окраине Москвы, и ужасные события двухлетней давности…
– Здравствуй, Даля, – произнес Дикарь кротко.
В этот момент она почти физически ощутила грядущие неприятности. И, к своему стыду, в ответ на приветствие лишь простонала:
– Опять?!
Глава 16 Благословенные дьяволом
Annihilator file, 9/64
Сегодня ему снился сон.
Высокий и длинный мост, уводящий под самый звездный купол неба. И, шагнув по нему ввысь, Аннигилятор увидел, как мост обернулся радугой. И бродил он над миром, и поражался его разнообразной серости, ведь его радуга-мост, лишь на первый взгляд семицветная, была в триллион раз красочней…
Но потом его душу заполнили тоска и отвращение. Оказалось, что шагал он не по радуге, а по чешуйчатой спине ядовитой твари. По лоснящимся ячейкам-восьмигранникам, остро пахнущим змеиными феромонами. Летучие хемосигналы давили, забивали легкие!!
И тогда он понял – под ним все грехи человечества…
Все грехи людские обратились в чешую, в кусочки змеиной плоти, в яд и холодную кровь, в мерзкий, то и дело ощупывающий воздух язык, в безжизненные всевидящие глаза. И имя этой твари – Интернет. Очаровывающий жертву мнимыми красками, завлекающий в свои кольца, называющий реальный мир суррогатом – многоглавый питон-убийца!
Когда наступило спасительное пробуждение, он долго не открывал глаз. Старался запечатлеть в памяти каждую деталь, каждую черточку отвратительного порождения ада. Напитывал подробностями ненависть, чтобы она кипела, чтобы ее ядовитый пар отравлял кровь и раздирал сердце! Чтобы не давал все спустить на тормозах!! Чтобы заставлял отречься от всепрощения и вновь и вновь находить благословленных на безумие самим дьяволом слепцов, называющих себя Internet Hate Machine!!!
Находить и убивать…
* * *Он плавал в фатально бесконечной для его сознания информации. В структурированном хаосе из домыслов, фактов, искажений и откровенной в своей простоте человеческой лжи.
Где-то в ином, почти идеальном, но практически уже чуждом ему мире сейчас упорно трудились медицинские роботы, чтобы не допустить атрофирования и отеков в его слабой плоти. Он чувствовал их напряженную работу по отголоскам нервных всполохов и мышечным спазмам в теле. Точнее, в тех частях тела, что еще не имели бионических имплантатов. Медботы стимулировали обмен веществ, тренировали мускулы, разминали кожный покров, пока отрешенное сознание витало в Сети.
Он давно привык к двойственному восприятию мира и теперь не отвлекался. Значение для него имели только фрактальная графика, постоянная связь и непрерывный поток данных. Информационная сингулярность – страшный сон и сладкая реальность в одном флаконе. Когда-то, еще на заре карьеры, он и мечтать о таком не мог. Теперь же не может принять иной жизни.
Хоть его тело, как могло показаться многим, и мертво, он продолжал следить за внешним миром. Миром Проявлений, как он его называл. Физическая реальность теперь чутко связана с реальностью виртуальной. Они соперничают за право быть основополагающей сущностью. Всегда выигрывал рилайф… теперь, когда идеи и медиавирусы, порожденные киберпространством, находят отражение и влияют на общественную жизнь на планете, первенство уже не так явно. Недаром Мир Проявлений обрел такое название: мир, где проявляются идеи, зарожденные в Сети, сделавшись при этом вторичным.
Все ярче становится аналогия с телом и мозгом: мозг решает, тело проявляет. Эти две физические величины – единое целое Божественного творения, а Сеть – порождение ада. Это и есть цифровой ад. Место, породившее демонов Машины Ненависти!
Его пальцы скребли прорезиненную клавиатуру, открывая одну цифровую дверь за другой. Может быть, это слабость, но он пока не был готов уйти только в Сеть полностью, превратиться в часть информационной вселенной и стать проводником Его воли, паладином, уничтожающим сатанинских тварей. Что-то пока удерживало его от этого шага. Какое-то смутное чувство, что перед уходом еще придется вынырнуть, глотнуть на прощание воздуха… Может быть, это жажда крови его Зверя, еще не утолившего голод.
Перед глазами проносились картины: всполохи данных, нейронные цепочки событий, шифры и коды. Он видел в них вселенную. Лабиринт Минотавра, воссозданный до самой крошечной детали. Он мог прочувствовать в нем даже движение атомов. Это дар Его, чтобы остановить и воздать по заслугам тем проклятым… проклятым…
Р-р-р!!!
«Боже всемогущий, как же мало слов, чтобы выразить всю гамму его чувств!.. Но ничего, близок уже финал черного пиршества. С каждым его решением все меньше остается голов у адской змеи Internet Hate Machine».
И, подавляя злобу, он продолжал следить и искать…
Глава 17 Романтика анонимности
Япония, Токио, офис Интерпола
Только оказавшись в офисе японского Интерпола, Леонид стал приходить в себя. Фактически это было едва ли не первое его оперативное вмешательство в дело. Обычно он и из кресла не вставал, проводя расследования, а тут…
До сих пор в голове не укладывалось: как люди могут стоять под пулями, когда даже поездка в автомобиле с сиреной так будоражит?!
А вообще, в целом, сегодняшний день можно было назвать удачным. Это редкость во времена бодрствования Дракона. Хотя и сейчас нельзя расслабляться, в путанице хаоса можно иногда принять поражение за удачу…
Решив связаться с администрацией отеля, где остановился русский, они с Беннетом услышали в телефонной трубке испуганный и растерянный голос управляющего. Тот заявил, что не может ни проверить базы данных отеля, чтобы найти постояльца по имени Данил Суворов, ни даже связаться с ним по телефону. Что-то нарушилось в системе…
«Аннигилятор! – сказал тогда Беннет с удовлетворением. – Можно вызывать экспертов».
А дальше: вызов группы компьютерных спецов, оперативников, полиции; выброс адреналина в кровь во время гонки по токийским улочкам, непривычно ярким, где тротуары забиты прохожими, и создавалось ощущение словно автомобиль мчался по живому коридору. Да и левостороннее движение вгоняло в ступор. Впрочем, нужно признать, после французских автодорог местные – образец дисциплинированности. Все доведено до автоматизма, даже такса за проезд по платной дороге снималась виртуально с банковского счета, когда система сканировала номер машины при въезде. А если кого поймают за рулем в подпитии – оштрафуют и водителя, и пассажиров, и даже кабак, где набрался непутевый драйвер. За подобный кампай[17] могут и прав лишить, еще чего похуже…
Но спешка себя оправдала. Им удалось застать хакера живым! От удивления физиономия Беннета тогда прямо-таки вытянулась! Первый случай, когда Аннигилятор дал маху.
В кабинет Леонида, пинком распахнув дверь, ворвался Беннет. На его лице застыло странное выражение, словно маску вежливости перекосили скука, отвращение и раздражение в одном флаконе – так виниловую пластинку корежит от жара.
Беннет провел рукой по льняным волосам, шумно засопел, будто мысленно произносил ругательства. Буркнул:
– Проклятие! – и в ответ на взгляд Леонида добавил: – Местная власть меня до инфаркта доведет своим этикетом. Они просто не могут сказать в лицо оппоненту все, что думают. Такое ощущение, что они переговариваются даже не полунамеками, а с помощью, мать ее, какой-то телепатии! И все это на фоне того, что японцы подсознательно стремятся к стандартам западной цивилизации!
– Не хотели отдавать Суворова? – догадался Леонид.
Джон кивнул, упал в кресло рядом со столом, состроил мученическую гримасу. Леониду опять показалось, что он вызывает в американце непонятную симпатию. По крайней мере с остальными Беннет не ведет себя так непринужденно.
– Говорят, что уровень преступности в их стране равен или около нуля, мол, все оттого, что у населения одинаковый средний достаток. Врут, конечно. Знаем мы и о дзайбацу, и о якудза, и о смертниках в тюрьмах, ожидающих исполнения приговора. Но, тем не менее, Neo Dolphin’а мне едва удалось отбить – сами хотели вершить правосудие.
– Или испугались того, что произошло в гостиничном номере, – добавил Леонид резонно.