Мозарин спустился с управляющим в контору домоуправления, чтобы позвонить Егорову и сказать, что Соколов ждет его. Если Егоров спросит, кто говорит, он решил назвать фамилию артиста, фотография которого красуется на одной из свежих афиш. Скоро лейтенант вернулся: телефон Егорова не отвечал.
Соседи по квартире рассказали, что администратор поселился в квартире около полугода назад. Он - человек вежливый, но необщительный. По утрам изредка к нему приходят артисты, представители клубов. Обычно он уходит часов в одиннадцать утра и возвращается не раньше полуночи. Часто уезжает. Последние трое суток он домой совсем не заходил…
В комнате не было фотографии Соколова. И соседи обрисовали его: среднего роста, худощавый. Недавно отпустил тонкие усики. Ходит в кремовых габардиновых брюках и синем пиджаке. Иногда в зеленой шляпе, иногда в кепке. В дождливый день надевает заграничный непромокаемый плащ. Почти всегда таскает с собой тяжелые портфели с бесчисленными ремешками и пряжками. Их у него несколько: желтый, красный, черный… На отвороте пиджака какой-то театральный значок: лира и маска.
В прихожей раздался звонок.
- Не наш ли Егоров пожаловал? - сказал лейтенант и пошел открывать дверь.
Он увидел румяную молочницу с бидонами, в ситцевом платочке.
- Я Соколову молока принесла! - бойко скороговоркой сказала она. - Дома?
- Дома, заходите, - пригласил ее Мозарин. - Соколов нас предупредил. Он в ванной, купается.
- На здоровье! - воскликнула женщина, входя в переднюю. - Он сам мне наказал принести сегодня полтора литра.
- Когда?
- Да вчера еще!
Вчера? Но, по словам соседей, Соколова уже три дня не было дома… Офицер переглянулся с майором.
- Вот видите, - обратился лейтенант к Градову, разводя руками, - а Соколов божился, что вчера его не было дома.
- Может, кто из его друзей, вроде нас, грешных, разыграл эту женщину и от его имени заказал молоко?
- Ну я этому не поверю! - возмутился Мозарин и спросил молочницу, нарочно неправильно описывая внешность администратора: - Соколов пузатый, круглолицый, с седой бородой?
- Точь-в-точь! Он! - подтвердила молочница, быстро наливая молоко в подставленный кувшин. - До свиданья!
Значит, она и в глаза не видала Соколова! Лейтенант остановил ее и попросил показать документы. Молочница оказалась жительницей подмосковного поселка. Плача, она пояснила, что во дворе какой-то человек дал ей денег, попросил отнести молоко его больному приятелю Соколову и, если он дома один, спуститься вниз и сообщить об этом. Этот человек ждет ее во дворе.
Мозарин выпустил молочницу и велел сказать ожидавшему ее человеку, что Соколов принимал ванну и она задержалась.
Через несколько секунд оперативный сотрудник быстро спустился во двор по черному ходу. Там, поглядывая на ворота, прохаживался человек. Молочница, выйдя с парадного хода, что-то сказала ему. Тот вынул из кармана кредитку и вручил женщине, потом вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице.
У дверей квартиры он постоял, прислушиваясь, и позвонил два раза. Сосед открыл дверь, сказал, как пройти к Соколову. Не снимая шляпы, человек прошагал по коридору и вошел в указанную ему дверь.
В ту же минуту Мозарин воскликнул:
- Гражданин Грунин! Какими судьбами?
На пороге стоял франтоватый экономист Новосибирского строительного треста.
- Товарищ Мозарин! Наконец-то! - с плохо скрываемым волнением проговорил он. - Фу-у! - сняв зеленую шляпу, он опустился на ближайший стул.
- Встаньте! - сказал Градов и сделал знак вошедшему оперативному сотруднику: - Обыскать!
Из карманов Грунина извлекли паспорт, несколько использованных билетов пригородных поездов, пузырек с пилюлями, бумажник, записную книжку.
Майор велел Грунину снять обувь и стал над газетой соскабливать ножом глину и песок с подошв, извлекать их из-под железных подковок на каблуках.
- Я вынужден подчиниться! - пробормотал ошеломленный экономист. - Но вы за это ответите!
- Прежде вы нам ответите! - сказал майор. - Давно знаете Соколова?
- Я совсем его не знаю.
- А как же вы, не зная его, пришли к нему на квартиру?
- Это так просто, как пройти по сухой дорожке, не замочив ног. - Тут Грунин подтянул на коленях заутюженные брюки и продолжал: - Я вчера не смог уехать в Новосибирск, а все время, пока живу в Москве, хотел попасть на концерт Вертинского. В очереди одна девушка, которой тоже не достался билет, сказала, что можно обратиться к администратору Соколову по этому адресу. Он выполняет подобные поручения.
- Зачем же вы посылали на разведку молочницу?
- Это очень громкое слово: разведка! - возразил Грунин. - Просто не хотел зря подниматься на пятый этаж. Сердце!
- Почему вы вчера не закончили разговора по телефону с лейтенантом?
- Вчера мой разговор с товарищем Мозариным прервали… Подтверждаете? - спросил он лейтенанта.
- Прервали, или вы положили трубку… - ответил офицер и стал писать протокол.
- Ну знаете, если так рассуждать…
- Гражданин Грунин, - прервал его Градов, - потрудитесь отвечать только на вопросы.
- Заявляю: меня с лейтенантом разъединили. Я хотел позвонить ему еще раз, но автомат перестал работать. Да, да! Во всем Быкове связь с Москвой была прервана. Я не поленился - отправился на «Сорок второй» километр. То же самое! Тогда я решил поговорить с товарищем Мозариным сегодня, из московского автомата. Я не счел себя вправе уклониться от исполнения гражданского долга. Тем более, что шофера, задавившего женщину, видел в лицо только один я.
- Где вы живете в Быкове? - с подчеркнутой вежливостью спросил майор.
- Улица Садовая, дача Федорова.
- Прописаны?
- Нет. Остановился у приятеля. В «Москве» номера так и не получил. Спросите у администратора гостиницы, сколько раз надоедал ему Егоров.
- При чем тут Егоров?
- У меня двойная фамилия: Грунин-Егоров.
Мозарин раскрыл паспорт и убедился в том, что задержанный говорит правду.
Паспорт взял Градов и стал рассматривать его через лупу на свет.
Потом он отдал паспорт оперативному работнику:
- Проверьте!
- Слушаюсь! - Работник вышел из комнаты.
Градов попросил понятых сесть поближе к столу, подошел к Грунину и велел показать ладони. Он навел лупу на кончики пальцев и стал их рассматривать. Потом уверенно и жестко сказал:
- Это вы на даче Миронова открывали дверь шкафа, покрытого белой эмалевой краской?
Грунин слегка откинулся назад, широко раскрыл глаза.
- Ничего я не открывал!
- Стало быть, это сделал Башлыков?
- Никакого Башлыкова не знаю.
- Это мог сделать или он, или вы!
- Да что вы меня на пушку берете, гражданин начальник! - вырвалось у экономиста.
Градов поднялся и спокойно, тихо проговорил:
- Вы имеете право не отвечать на мои вопросы. Но вы назвали меня гражданином начальником. А так обращаются к офицерам только правонарушители, отбывающие наказание в исправительно-трудовых лагерях. За какое преступление, в каком лагере и сколько времени вы просидели?
- Я на такие вопросы не буду отвечать! - выпалил Грунин.
- Запишите это, лейтенант. Значит, с Соколовым вы незнакомы? - продолжал майор.
- Нет!
Майор взял со стола календарь и показал запись на нем: «9 утра у меня Егоров…»
- А это что означает? - спросил он.
- Не знаю, может быть, однофамилец… - уже пересохшими губами пролепетал задержанный.
Градов прошелся по комнате.
- Скажите, когда вы должны были уехать в Новосибирск? - задал он новый вопрос. - Когда кончается ваша командировка?
- Должен был уехать вчера, но вот… концерт Вертинского… и надо было зайти к лейтенанту… задержался на два-три дня…
- Так-с… Но заместитель начальника вашего треста сообщил, что командировка вам продлена почти до конца месяца. Зачем же собрались уезжать?
Майор подошел к «экономисту» вплотную:
- Бросьте так глупо запираться! Концы с концами не сходятся… Ведь все ваши ответы можно немедленно проверить в течение получаса: и адрес в Быкове, и командировку в министерстве. На что вы надеетесь?
Грунин-Егоров молчал.
Через несколько минут оперативный работник пришел из домоуправления, откуда он звонил в Уголовный розыск. Градов вышел с ним в коридор, поговорил и вернулся с паспортом Грунина в руках.
- Приобщите этот документ к делу! - сказал он Мозарину и обратился к задержанному: - Этот паспорт действительно принадлежит экономисту Новосибирского строительного треста Петру Ивановичу Грунину. Двенадцатого июля у него в скором поезде «Новосибирск-Москва», в вагоне номер шесть, купе первое, место третье, в десять-одиннадцать вечера из кармана пиджака, висящего в купе на крючке, был похищен бумажник с документами и деньгами. Каким образом паспорт и другие документы гражданина Грунина очутились у вас?
- Не буду отвечать!
- Скажите, кто снял фотографию Грунина на паспорте, заменил вашей? И кто к фамилии Грунин искусно приписал фамилию Егоров?
- Не буду отвечать!
- Ладно. На эти вопросы мы и без вас ответим. Но все же кое-что придется выяснить поточнее и обязательно в вашем присутствии. - Повернувшись, майор сказал Мозарину. - Когда закончите протокол, проводите этого неизвестного гражданина в нашу машину.
- Слушаюсь! - ответил лейтенант, вставая. - Прошу подписать протокол! - попросил он разоблаченного «экономиста».
- Не подпишу! - вдруг закричал Грунин. - Клевета! Это насилие над советским человеком! Вы за это ответите по закону!…
…В Управлении Градову сообщили, что доктор Иркутов каждые полчаса справляется о дочери. Но автомобиль номер 82-35 с девушкой и ее «женихом» как в воду канул.
Майор заинтересовался пузырьком с пилюлями, взятым у Грунина. Судя по новенькому рецепту, стянутому тонкой резинкой, свежей этикетке и туго затянутому гофрированному колпачку, лекарство было только что получено. Но в пузырьке находилось всего одиннадцать пилюль, а на рецепте вместо сегодняшней даты - четвертое августа - почему-то значилось восьмое августа! Если из пузырька уже брали пилюли, то кто же ухитрился его снова так профессионально завязать? И главное, почему поставлена дата, которая наступит лишь через четыре дня? Цифры «4» и «8» мало схожи, описка невероятна, тем более в аптеке.
Когда Грунин из камеры предварительного заключения потребовал свои пилюли, Градов вызвал дежурного врача и показал ему пузырек и рецепт. Врач определил, что это пилюли от малокровия, но майор все же послал их на экспертизу и поручил Мозарину выяснить, в какой аптеке и кто отпускал лекарство.
16
Потревоженная чем-то серенькая мухоловка металась над гнездом, бранясь на звонком птичьем языке. Оливковые, висящие головой вниз чижи, услышав мухоловку, испугались за свое гнездо и подняли пронзительный щебет. Им ответили красноголовые озорные щеглы и розовогрудые драчливые зяблики.
Людмила открыла глаза, прислушалась к птичьему гомону за оконцем. Она находилась в той же заброшенной лесной сторожке, куда ночью привез ее Башлыков. Еще по пути у Людмилы мелькнула мысль: «Агент ли он в самом деле?» Когда они подъехали к опушке, Башлыков объяснил:
- Мы пройдем в сторожку. Там вы увидите человека, который угнал вашу машину. Вы только скажите нам, знаете его или нет, и я сейчас же провожу вас к машине.
Людмила заколебалась. Потом подумала: «Кем бы ни был Башлыков, он, наверное, имеет при себе огнестрельное оружие». Она не стала спорить и пошла за ним.
Окна сторожки были темны. Башлыков открыл дверь, быстро зажег керосиновую лампу и провел Иркутову в какую-то клетушку. Девушке хотелось пить. Башлыков нацедил в жестяную кружку воду из давно не чищеного самовара, подал девушке. Из кружки пахнуло затхлостью. На столе мерцала в свете лампочки высокая банка с водой. В ней резвились юркие сине-серебристые мальки. Людмила выплеснула содержимое кружки, налила в нее воду из банки и выпила. Она ощутила во рту неприятный сладковатый вкус. Мелькнула мысль, что, наверное, на дне кружки остался какой-то яд. Почему она не сполоснула ее? Но тут голова стала тяжелой и потянула ее куда-то вниз…
Людмила встала с клеенчатого диванчика, посмотрела на обнесенное железной решеткой оконце. Для чего Башлыков привез ее сюда? Усыпил и сам исчез. А если он появится, то как теперь вести себя с ним? Как вырваться из лесной сторожки?
Девушка подошла к двери, дернула ее. Заперто! Она постучала и тотчас услышала шаги. В замочной скважине повернулся ключ, дверь раскрылась. На пороге стоял Башлыков. Он настороженно смотрел на Людмилу, держа правую руку в кармане.
- Почему вы не разбудили меня? - будто ничего не понимая, спросила она. - Наверное, товарищ Мозарин рассердился? А я так устала, что меня сразу в сон свалило. Даже неудобно…
- Обошлось без вашего участия, - ответил Башлыков. - А вас, как проснетесь, приказано доставить домой.
Девушка вышла из сторожки, огляделась. Идя вперед, она старалась запомнить тропинку, петлявшую мимо поваленной березы с обрубленными сучьями и широкого старого пня, окруженного тонконогими опенками, мимо канавки, где ветвилась волосатая череда, покрытая крупными золотистыми цветами. Пройдя еще несколько шагов, Людмила вздрогнула: почему самозванец не завязал ей глаза? Или он больше не вернется в сторожку? Или он уверен, что она, Людмила Иркутова, уже никому не сможет рассказать о происшедшем? Неужели эта поездка - последняя в ее жизни?
Подходя к своей машине, она заметила, что номерной знак заменен другим. Башлыков опустился на заднее сиденье. Людмила села за руль и повела машину на шоссе. Она чувствовала за спиной вооруженного человека и ломала голову, придумывая спасительный выход.
Вздымая пыль, мчались навстречу грузовики, важно проплывали высокие возы с сеном. Изредка мелькали на обочине велосипедисты.
Впереди показался мост. Людмила узнавала местность: ей приходилось бывать здесь. Отсюда не более семидесяти километров до столицы. В ее голове созревал план спасения, но, точно догадавшись об этом, Башлыков приказал девушке, не доезжая до ремонтируемого моста, свернуть направо: надо заехать к сослуживцу. Людмила знала, что направо тянется густой лес, за ним болотистый осинник - пустынное место, где легко расправиться с ней. Девушка посмотрела вперед - метрах в тридцати перед мостом стоял столбик с дощечкой: «Объезд слева». На мосту она заметила трактор, рабочих и двух беседующих в сторонке милиционеров. Прежде чем она отчетливо сообразила, что делает, ее нога нажала на педаль, прибавила газ, и машина еще быстрее рванулась вперед.
- Куда? - яростно крикнул Башлыков. - Куда?
Людмила сшибла крылом автомобиля столбик с дощечкой и влетела на ремонтирующийся мост. Рабочие бросились врассыпную, милиционеры бежали вслед за машиной, крича: «Стой! Стой!» Автомобиль качало и подбрасывало на балках. На заднем сиденье мотался и подскакивал Башлыков. Он тщетно пытался схватить девушку за горло.
- Гони вперед! - заорал он, сильно стукнувшись головой о потолок кабины.
«Какое счастье, что он не умеет управлять машиной!» - подумала Людмила и, круто повернув руль влево, резко затормозила. Башлыков по инерции качнулся вправо, ударился головой о стекло. Девушка открыла дверцу, вывалилась из нее и крикнула милиционерам:
- Товарищи! Помогите! В машине - бандит!…
Милиционеры уже знали приказ о розыске преступника на синей «Победе». Они обезоружили слегка оглушенного самозванца. Один из милиционеров сел рядом с ним на заднее сиденье.
Был третий час дня, когда Людмила остановила машину возле ворот Управления милиции. Башлыков вышел из автомобиля, исподлобья поглядел на девушку. Через сад милиционеры повели его в комендатуру.
Людмилу пропустили наверх, к Градову. В приемной она увидела своего отца. Они бросились друг к другу. Выйдя из кабинета, майор пригласил Иркутовых к себе. Едва сдерживая озноб от волнения, девушка рассказала все, что с ней произошло. Стало ясно, что Башлыков намеревался искусственно создать против Людмилы новые улики и подсунуть Уголовному розыску «факты», убеждающие в том, что она тесно связана с преступниками, была соучастницей в покушении на жизнь Мозарина.
- Я, товарищ майор, и сама не знаю, что бы предприняла, если бы не заметила на мосту милиционеров, - призналась Людмила, держа на коленях руку отца и легонько поглаживая ее.
- Ну вот и вы милицию жалуете! - сказал Градов. - Однако меня удивляет: как это вы сразу не догадались, кто Башлыков?
- Я поверила, что меня действительно вызывают в Томилино по приказанию товарища Мозарина. Кстати, Башлыков сначала очень прилично вел себя. Любезный человек, что и говорить.
- Однако вы ему понравились больше, чем он вам, - пошутил майор. - По крайней мере, он сказал лейтенанту, что давно любит вас и намерен зарегистрироваться с вами!
- А знаете! - Людмила взглянула в глаза майору. - В тот день, когда я у вас в кабинете пустила слезу, я поверила, что вы чуткий человек и во всем разберетесь!
- Это почему же? - усмехнулся майор.
- Помните веточки флоксов? Вы так бережно держали их, что я подумала: «Нет, этот человек не обидит меня».
Проводив Иркутовых, Градов долго шагал по кабинету из угла в угол. Теперь его еще сильнее волновал все тот же неотступный вопрос: кто же та молодая женщина в белом платье, которая сидела за рулем «Победы» ЭЗ 82-35 в тот грозовой вечер и так расчетливо и хитро замаскировалась под Людмилу Иркутову? «Несомненно мы имеем дело с преступной шайкой, - думал он. - Башлыков и Лжегрунин пойманы с поличным: с оружием, фальшивыми документами. Потом покушение на жизнь Мозарина, увоз Людмилы Иркутовой, ограбление в поезде! Любой преступник на их месте поймет, что его карта бита, улики неотвратимы. Однако эти упрямо и глупо скрывают еще что-то, видимо, более серьезное. Конечно, это связано с фигурой таинственной женщины в белом платье…»