Все было так… непривычно. Томас помнил множество мелких вещей из прошлой жизни — что-то о еде, одежде, учебе, играх. Но все это никак не желало складываться в целостную картину. Он словно смотрел сквозь толстый слой мутной воды. И, пожалуй, сильнее всего он чувствовал… обиду.
— Твой Первый День, Шнурок, и ты выжил, — прервал Чак его раздумья.
— И что из того?
Очень хотелось сказать: «Не сейчас, Чак. Я не в настроении».
Чак приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Томаса.
— Через пару дней ты узнаешь гораздо больше. Начнешь потихоньку привыкать. Лады?
— Ну, да… кажется, лады. Кстати, откуда взялись все эти странные словечки?
Все выглядело так, будто обитатели Глэйда позаимствовали их из чужого языка.
Чак снова плюхнулся на землю.
— Не знаю. Я тут всего месяц, если помнишь.
Интересно, Чак действительно ничего не знает или просто предпочитает держать язык за зубами? Этот сообразительный и веселый мальчишка выглядел как сама невинность, но кто может за него поручиться? Как и все в Глэйде, он оставался для Томаса загадкой.
Прошло несколько минут, и Томас почувствовал, что усталость после долгого дня наконец-то взяла свое — его начало клонить в сон.
И тут Томаса словно током ударило — настолько неожиданной была пришедшая в голову мысль.
Глэйд, стены, Лабиринт — все это внезапно показалось каким-то… родным и уютным. Приятное ощущение тепла и умиротворения разлилось в груди, и впервые с тех пор, как Томас оказался здесь, он подумал, что Глэйд — не самое плохое место во Вселенной. Он замер, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Что это со мной? — подумал Томас. — Что изменилось? Удивительно, но от мысли, что все будет хорошо, стало немного не по себе.
Неожиданно он осознал, что должен делать, хотя и не понимал, откуда взялась такая уверенность. Это чувство озарения было странным — чуждым и знакомым одновременно, но принятое решение казалось единственно верным.
— Я хочу стать одним из тех парней, которые выбираются наружу, — громко сказал он. — В Лабиринт.
— Чего? — отозвался Чак.
Томас уловил в сонном голосе Чака нотки раздражения.
— Я про бегунов. Что бы они там ни делали, я хочу в этом участвовать, — пояснил он.
Интересно, — подумал он, — что это такое на меня нашло?..
— Ты понятия не имеешь, о чем толкуешь, — проворчал Чак и отвернулся. — Спи лучше.
Хотя Томас действительно не понимал, о чем говорит, настроен он был очень решительно.
— Я хочу стать бегуном.
Чак снова повернулся к нему и приподнялся на локте:
— Можешь прямо сейчас распрощаться с этой мыслью.
Реакция Чака слегка удивила Томаса, однако он не унимался:
— Не пытайся меня…
— Томас. Новичок. Друг мой. Забудь об этом!
— Ладно. Поговорю завтра с Алби.
Бегун, — подумал Томас. — Я ведь даже не знаю, кто они такие. Может, я и правда свихнулся?
Чак со смехом откинулся на спину.
— Ну ты и кусок кланка! Спи давай!
Однако Томас не сдавался:
— Что-то есть в Лабиринте такое… Все кажется до боли знакомым…
— Да спи ты, говорю!
Томас вдруг почувствовал, что в его мозгу сложились воедино несколько фрагментов мозаики. Хотя он понятия не имел, какая картина получится в итоге, но следующие слова пришли к нему будто извне, словно за него говорил кто-то посторонний:
— Чак, мне кажется, я раньше уже бывал здесь.
Он услышал, как мальчишка резко сел и как-то порывисто вздохнул, но Томас решил не продолжать разговор и повернулся на бок, опасаясь, как бы чувство душевного покоя и уверенности в себе не покинуло его.
Сон пришел гораздо быстрее, чем он предполагал.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Томас проснулся оттого, что кто-то пытался его растормошить. Он открыл глаза и увидел чье-то лицо, склонившееся над ним в предрассветном сумраке. Томас хотел что-то сказать, но холодная рука мгновенно зажала ему рот. Томас не на шутку испугался, но, поняв, кто его разбудил, сразу успокоился.
— Тс-с, Шнурок. Мы ведь не хотим разбудить Чака, верно?
Говоривший обдал его несвежим утренним дыханием.
Ньют. Он, кажется, был вторым по старшинству после Алби.
Томас был удивлен, однако страх улетучился. Стало любопытно: захотелось узнать, что от него нужно Ньюту. Он кивнул. Ньют убрал руку.
— Пойдем, Шнурок, — сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку, чтобы помочь Томасу встать. Ньют, казалось, обладал такой силой, что мог запросто оторвать ему кисть. — Хочу показать тебе кое-что до подъема.
Последние остатки сна вмиг улетучились.
— Хорошо, — с готовностью ответил Томас, понимая, что надо оставаться настороже, потому что здесь никому доверять нельзя, но любопытство брало верх.
Он быстро вскочил и надел туфли.
— А куда мы…
— Просто иди за мной и не отставай.
Они на цыпочках пошли через лужайку, переступая через тела спящих. Несколько раз Томас чуть было не споткнулся. Потом наступил на чью-то руку, заставив спящего вскрикнуть от боли, за что немедленно получил пинок в ногу.
— Извини, — прошептал он, не обращая внимания на сердитый взгляд Ньюта.
Оказавшись на бетонных плитах двора, Ньют перешел на бег, направляясь к западной стене. Какое-то время Томас колебался, не понимая, зачем ему бежать, потом махнул рукой и помчался следом.
В тусклом свете каждое препятствие на пути выделялось черной тенью, поэтому Томас мог бежать достаточно быстро. Ньют остановился прямо у высоченной стены, которая высилась над ними, словно небоскреб — еще один неясный образ из прошлого, промелькнувший в закоулках опустошенной памяти.
Томас заметил маленькие красные огоньки, вспыхивающие то тут, то там на поверхности стены: они хаотично двигались и замирали, вспыхивали и внезапно гасли.
— Что это? — громко прошептал он с дрожью в голосе.
Мигающие красные огоньки таили в себе какую-то скрытую угрозу.
Ньют стоял всего в паре футов от стены, утопающей в густых зарослях плюща.
— Блин, со временем ты все узнаешь, Шнурок!
— По-моему, глупо посылать меня туда, где все кажется непонятным, и при этом не отвечать на вопросы. — Томас умолк, удивившись собственной решительности. — Шанк, — добавил он, вкладывая в незнакомое слово весь сарказм, на какой был способен.
Ньют издал короткий смешок.
— А ты мне нравишься, Шнурок. Я собираюсь показать тебе кое-что. Ладно. Молчи и смотри.
Он шагнул к стене, запустил руки в заросли плюща и отодвинул в сторону несколько стеблей: под ними обнаружилось квадратное окно шириной в пару футов, покрытое толстым слоем пыли. Сейчас оно выглядело абсолютно черным, словно было закрашено краской.
— И куда смотреть? — прошептал Томас.
— Держи портки покрепче и постарайся не обделаться, дружок. Один из них вот-вот появится.
Прошла минута. Вторая. Потом еще несколько… Томас переминался с ноги на ногу, не понимая, почему Ньют неподвижно стоит и всматривается в окно, за которым нет ничего, кроме темноты.
Но внезапно что-то изменилось.
В окне появилось странное свечение; проникая сквозь стекло, оно переливалось всеми цветами радуги на лице и теле Ньюта, словно тот стоял у края бассейна, подсвеченного изнутри. Томас застыл и прищурился, стараясь разглядеть то, что находилось по другую сторону стекла. К горлу подступил комок.
Что это, черт возьми?!
— Там, за стенами, Лабиринт, — шепнул Ньют. Глаза его были широко раскрыты, будто он находился в состоянии транса. — Все, что мы делаем в жизни, абсолютно все, связано с Лабиринтом, Шнурок. Каждый божий день своей жизни мы посвящаем лишь одному — разгадать гребаную тайну этого гребаного Лабиринта, понимаешь? Я хочу, чтобы ты узнал, с чем имеешь дело и почему эти чертовы стены каждый вечер задвигаются. Надеюсь, после этого ты уяснишь, что тебе никогда и ни при каких обстоятельствах не стоит высовывать туда свою задницу.
Продолжая придерживать стебли плюща, Ньют отступил назад и жестом предложил Томасу стать на его место и заглянуть в окно.
Томас наклонился вперед и уткнулся носом в холодную поверхность стекла. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сквозь слой пыли и грязи различить смутный двигающийся силуэт: ради этого Ньют и привел его сюда. От увиденного у Томаса перехватило дыхание, словно ледяной ветер ворвался в легкие и сковал их льдом.
Нечто — какое-то существо — размером с корову, но без каких-либо четких очертаний, проворачиваясь и пульсируя, поползло по коридору. Взобравшись на противоположную стену, оно вдруг прыгнуло прямо на окно, ударившись о толстое стекло с громким глухим звуком. Томас невольно вскрикнул и отпрянул от окна, как ошпаренный, однако тварь отскочила назад, не нанеся стеклу ни малейшего вреда.
Томас сделал два глубоких вдоха и снова прильнул к окну. Темнота мешала рассмотреть существо подробно, однако оно излучало странное свечение, позволявшее видеть блестящую скользкую шкуру с торчащими из нее серебристыми шипами. Из тела чудовища, словно руки, выступали жутковатого вида странные механические приспособления со всякими инструментами на концах: дисковая пила, ножницы, какие-то длинные штыри, о назначении которых можно было лишь догадываться…
Тварь оказалась жуткой помесью животного и машины. Скорее всего, она понимала, что за ней наблюдают, знала, что находится за стенами Глэйда, и ей, видимо, очень хотелось проникнуть внутрь и полакомиться человеческим мясом. Страх, словно опухоль, разрастался в груди Томаса, сдавливая дыхание. Несмотря на провалы в памяти, он не сомневался, что ни с чем более страшным сталкиваться ему еще не доводилось.
Томас отошел от окна; хорошее настроение, которое он почувствовал минувшим вечером, улетучилось без следа.
— Что это такое? — спросил Томас, чувствуя, как от страха сводит живот. Он снова подумал, что никогда больше не сможет притронуться к еде.
— Мы называем их гриверами, — ответил Ньют. — Мерзкая тварь, верно? Слава богу, они вылазят только по ночам. Если бы не Ворота…
Томас сглотнул, начиная сомневаться, что когда-нибудь вообще сможет сбежать отсюда. От былой решимости стать бегуном ничегошеньки не осталось. И все-таки выбора у него не было. Так или иначе, сделать это придется.
Странная мысль, если принимать во внимание только что увиденное.
Ньют отрешенно посмотрел на окно.
— Теперь, дружище, ты знаешь, какая нечисть водится в Лабиринте. Все это не шутки. Но раз уж ты оказался в Глэйде, мы рассчитываем, что ты постараешься выжить и поможешь выполнить то, ради чего нас сюда послали.
— Что именно? — спросил Томас, не надеясь услышать ничего утешительного.
Ньют посмотрел ему прямо в глаза. Первые проблески зари падали на него, и Томас мог видеть лицо Ньюта в мельчайших подробностях — грубая кожа и изрезанный морщинами лоб.
— Найти выход отсюда, Шнурок, — произнес Ньют. — Разгадать тайну поганого Лабиринта и вернуться домой.
Спустя пару часов — к этому времени Ворота уже открылись — Томас сидел за старым кособоким столиком неподалеку от Хомстеда. Из головы никак не выходили гриверы: что они делают по ночам в Лабиринте? И каково это — быть атакованным этими чудовищными тварями?
Он попытался отбросить мысли о гриверах и сосредоточиться на чем-нибудь другом. На бегунах. Томас постоянно думал о них. Бегуны только что, не сказав никому ни слова, покинули Глэйд и помчались в Лабиринт, быстро скрывшись в его коридорах. Томас нехотя ковырял вилкой яичницу с беконом, ни с кем не разговаривая, даже с Чаком, который сидел рядом и молча ел. Бедняга изо всех сил пытался завязать с Томасом беседу, а тот упорно не отвечал. Сейчас ему хотелось лишь одного — чтобы его оставили в покое.
Разум отказывался верить в реальность происходящего. Ситуация выглядела просто невозможной. Неужели Лабиринт настолько огромен, что дюжине подростков не удалось изучить его за время многочисленных вылазок? Как вообще можно построить такое циклопическое сооружение? И что более важно — для чего? Ведь должно быть у него какое-то назначение. Кроме того, оставалось неясным, как давно существует Лабиринт и с какой целью сюда забрасывают людей.
От раздумий трещала голова.
Несмотря на все попытки не думать о гривере, мысли об отвратительном существе возвращались снова и снова. Всякий раз, как только Томас закрывал глаза, ему чудилось, будто на него набрасывается призрачный собрат омерзительной твари.
Томас знал — об этом говорило какое-то шестое чувство, — что сам он далеко не дурак. Тем не менее все здесь оставалось непонятным. За исключением одного — ему суждено стать бегуном. Интересно, подумал Томас, а почему он в этом так уверен? Особенно теперь, когда знает, какие кошмарные страшилища обитают в Лабиринте…
Кто-то хлопнул его по плечу, выведя из состояния задумчивости. Томас обернулся: за спиной, скрестив руки на груди, стоял Алби.
— Судя по твоему паршивому виду, проснулся ты рано, — произнес он. — Как тебе видок из окна? Понравилось?
Томас поднялся, надеясь, что вскоре выяснит что-нибудь важное или, как минимум, отвлечется от мрачных мыслей.
— Понравилось настолько, что захотелось узнать об этом местечке поподробнее, — ответил он, опасаясь, как бы его слова опять не вызвали у Алби приступ гнева, какой он наблюдал днем ранее.
Алби кивнул.
— Пошли со мной, шанк. Экскурсия начинается прямо сейчас. — Сделав несколько шагов, он вдруг остановился. — И никаких вопросов до самого окончания, сечешь? У меня нет времени трепаться с тобой весь день.
— Но… — Томас запнулся, увидев, что Алби нахмурил брови. Неужели этот парень не может быть хоть чуточку любезнее? — Расскажи мне. Я хочу знать все об этом месте.
Ночью он решил пока никому не признаваться в том, что чувствует себя так, будто бывал здесь раньше и многие вещи кажутся ему знакомыми. Озвучивать подобные мысли представлялось не самой хорошей идеей.
— Я расскажу только то, что посчитаю нужным, Шнурок. Пошли.
— А мне с вами можно? — спросил Чак.
Алби подошел к столу и схватил мальчика за ухо.
— Ай!.. — вскрикнул Чак.
— У тебя что, нет обязанностей, балда?! — рявкнул Алби. — Или думаешь, помои с дерьмом куда-то испарились?!
Чак поморгал, потом испуганно посмотрел на Томаса.
— Удачи…
— Спасибо.
Внезапно Томасу стало жалко Чака — к нему здесь, видимо, относились без особого уважения. Как бы то ни было, сейчас мальчишке ничем не поможешь — пора идти.
Он улыбнулся Чаку и поспешил вслед за Алби.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
«Экскурсия» началась у Ящика. Сейчас люк закрывали две металлические створки, лежащие на уровне земли. Белая краска на них давно потускнела и кое-где потрескалась. Было уже довольно светло. Тени от предметов падали теперь в другую сторону, чем вчера. Солнца еще не было видно, но казалось, что оно может появиться над восточной стеной в любую минуту.
Алби указал на створки.
— Это Ящик. Раз в месяц, строго по расписанию, он привозит одного новичка, вроде тебя. На нем же раз в неделю сюда доставляют кое-какие вещи — одежду и продукты питания. Много нам не надо. Мы в Глэйде и своим прекрасно обходимся.
Томас кивнул. Его так и подмывало снова начать спрашивать. Прямо хоть кляп в рот вставляй, подумал он.
— Как работает Ящик, откуда приезжает и кто им управляет — мы без понятия. Ни один из прибывших шанков не смог о нем ничего рассказать. У нас есть электричество, одежду нам присылают, а пищей мы в основном обеспечиваем себя сами. Однажды попробовали отправить одного новенького назад, но пока он там сидел, Ящик так и не сдвинулся с места.
Томас чуть было не спросил, что находится за створками, когда Ящика нет, но передумал. Сейчас он испытывал смешанные чувства — любопытство, растерянность, удивление; ко всему этому примешивался непреодолимый страх перед зловещими гриверами.
— Глэйд разделен на четыре участка, — продолжал тем временем Алби. На Томаса он не смотрел. — Плантация, Живодерня, Хомстед, Могильник. Ты запоминаешь?
Томас помедлил, затем неуверенно кивнул головой.
Алби поморщился, словно был здорово раздосадован тем, что у него по горло неотложных дел, а он вынужден терять время с каким-то новичком.
— Плантация. — Он указал на северо-восток, где располагались сады и огороды. — Там мы выращиваем еду. Вода поступает через проложенные под землей трубы — водопровод был тут с самого начала. Если бы не он, мы бы давно уже подохли с голода. Дождей тут не бывает. Никогда. — Он махнул рукой в сторону загонов для скота в юго-восточном углу Глэйда. — Живодерня — там мы выращиваем и забиваем скотину… А вон там — Хомстед. Сейчас эта убогая халупа раза в два больше, чем была, когда тут появились первые из нас. Мы ее достраиваем по мере того, как Ящик привозит доски и прочее строительное барахло. Выглядит, конечно, стремно, но жить там можно. Хотя большинство все равно спит под открытым небом.
От обилия информации и от незаданных вопросов у Томаса раскалывалась голова. Он никак не мог привести мысли в порядок.
Алби ткнул пальцем в юго-западный угол Глэйда, скрытый густыми зарослями. Возле хилых деревьев у самого края рощицы виднелись скамейки.
— Вон то место мы называем Могильником. Кроме кладбища — это где лес погуще — там больше нет ничего. Ты свободно можешь пойти туда посидеть, отдохнуть или просто пошляться от нефиг делать. Делаешь что хочешь, короче. — Он кашлянул и умолк, словно хотел сменить тему. — Каждый день в течение следующих двух недель ты будешь работать под руководством нескольких кураторов. Так мы узнаем, какая работа тебе подходит лучше всего — слопер, технарь, чистильщик, копач. Тут у всех есть специальность. Пошли.