Я тоже пристально смотрел на него и ждал.
— Я просто люблю своих друзей, — заключил он. — И не хочу, чтобы к ним вязались сыщики.
— Мердок должен вам деньги, не так ли?
Морни нахмурился:
— На такие вопросы я не отвечаю.
Он допил бренди, кивнул и встал:
— Сейчас пришлю к вам Линду. Забирайте деньги.
Он направился к двери и вышел. Эдди Прю расправил свое долговязое тело, встал, вяло и бессмысленно улыбнулся мне и поплелся за Морни.
Я закурил еще одну сигарету и опять взглянул на счет компании по поставке стоматологического оборудования. Что-то слабо шевельнулось в памяти. Подошел к окну и посмотрел на долину. По направлению к большому дому с освещенной башней из стекла и бетона взбиралась в гору, петляя на поворотах, машина. Освещенная фарами дорога сворачивала к гаражу. Фары погасли, и в долине стало как будто бы еще темнее.
Было очень тихо и довольно прохладно. Оркестр находился, по-видимому, где-то у меня под ногами. Музыка звучала приглушенно, и расслышать мелодию я не мог.
У меня за спиной на пороге появилась Линда Конквест. Закрыла за собой дверь, остановилась и посмотрела на меня холодными темными глазами.
19
Она была похожа и не похожа на свою фотографию. Круглый наглый рот, короткий нос, большие нахальные глаза, темные волосы с четкой белой линией пробора посредине. Поверх платья белая куртка с поднятым воротником. Руки в карманах куртки, во рту сигарета.
Выглядит старше, чем на фотографии, взгляд жестче, а губы, кажется, забыли, что значит улыбаться. Они улыбались, когда пели — искусственной, фальшивой улыбкой. А в жизни были тонкими, поджатыми и злыми.
Она подошла к столу и остановилась, опустив голову, как будто считала медные безделушки. Увидела хрустальный графин, вынула пробку, налила себе бренди и неуловимым движением запястья отправила содержимое в рот.
— Вы Марло? — спросила она, взглянув на меня. Прижалась бедром к столу и скрестила ноги.
— Я Марло.
— Сразу говорю, у вас со мной ничего не выйдет. Так что выкладывайте свое дело и проваливайте.
— Типичный ночной клуб! — не выдержал я. — У ворот фараон, в дверях негр в золотых эполетах, полуголые разносчицы сигарет и гардеробщицы; толстый, сальный, похотливый еврей с высокой скучающей шлюхой; одетый с иголочки, пьяный, грубый босс, ругающий бармена последними словами; верзила с пистолетом за пазухой; владелец клуба с мягкими седыми волосами и ухватками второразрядного киноактера, а теперь вы: высокая смуглая дива с небрежной ухмылкой, хриплым голосом и крепкими выражениями.
— Вот как? — Линда вставила в рот сигарету и медленно затянулась. — Вы еще забыли назвать языкастого сыщика с прошлогодними хохмами и сладкой улыбочкой.
— Хотите знать, почему я решил поговорить с вами?
— Умираю от любопытства.
— Она хочет, чтобы его ей вернули. И поскорей. Иначе будут неприятности.
— Я думала… — Девушка хотела что-то сказать, но осеклась. Я заметил, как, теребя сигарету и опустив голову, она спросила с любопытством. — Что вернули, мистер Марло?
— Дублон Брешера.
Линда подняла на меня глаза и кивнула, вспоминая что-то — делая вид, что вспоминает.
— Ах, дублон Брешера.
— По-моему, вы совершенно забыли о нем.
— Да нет. Я его несколько раз видела. Говорите, старуха хочет, чтобы его ей вернули? Значит, она думает, что дублон взяла я?
— Вот именно.
— Мерзкая врунья.
— Думать — еще не значит врать. Вот ошибаться иногда случается. Она не права?
— Зачем мне ее дурацкая старая монета?
— Как зачем? Она стоит больших денег. Старуха предполагает, что вам понадобились деньги. Ведь она не из щедрых.
— Это точно. — Линда язвительно хмыкнула. — Миссис Элизабет Брайт Мердок очень щедрой никак не назовешь.
— Может, вы взяли монету назло, а? — спросил я с надеждой в голосе.
— Может, дать вам по физиономии, а? — Она затушила сигарету о медный аквариум, ножом для бумаги рассеянно проткнула окурок и бросила его в мусорную корзину.
— А теперь перейдем к более важному делу. Вы дадите ему развод?
— За двадцать пять тысяч, — ответила она, не глядя на меня. — С превеликим удовольствием.
— Вы его не любите?
— Сгораю от любви.
— А ведь он вас любит. В конце концов, вы же вышли за него замуж.
Линда лениво посмотрела на меня:
— Послушайте, мистер, неужели вы думаете, что я не заплатила за эту ошибку? — Она опять закурила. — Девушка ведь должна как-то жить. И это совсем не всегда так просто, как кажется. Вот она и ошибается, неудачно выходит замуж, надеется, что брак даст ей положение и все прочее, а ничего не выходит.
— Надеется, а сама не любит.
— Не сочтите меня циничной, Марло. Но знали бы вы, сколько девушек выходит замуж, только чтобы иметь свой дом, особенно если нет больше сил отбиваться от самоуверенных бездельников, которые шатаются по притонам вроде «Веселой долины»!
— У вас же был свой дом, вы сами от него отказались.
— Он мне слишком дорого обходился. С этой старой проспиртованной аферисткой трудно иметь дело. Как она вам?
— Бывали и хуже.
Линда стряхнула с губы крошку табака:
— Вы обратили внимание, как она обращается с этой девушкой?
— С Мерл? Проходу ей не дает.
— Мало того. Играет с ней, как с куклой. У девушки было какое-то тяжелое нервное потрясение, вот старая ведьма этим и воспользовалась. Полностью ее себе подчинила. На людях кричит на нее, а наедине, бывает, гладит по голове и шепчет что-то на ухо. Девчонка прямо вся трясется от ужаса.
— Этого я не заметил.
— Она влюблена в Лесли и сама об этом не подозревает. Мерл еще совсем ребенок. Мне кажется, в их семье на днях что-то произойдет. Слава богу, меня там не будет.
— Вы неглупая девушка, Линда. Волевая, предусмотрительная. Наверно, выходя замуж, вы рассчитывали разбогатеть.
Она скривила губы.
— Какое там — хотя бы перевести дух. И того не получилось. Она хитрая, жестокая женщина, Марло. Говорит одно, а делает совсем другое. Темная личность. Будьте с ней поосторожней.
— Может убить пару человек?
Она засмеялась.
— Я не шучу. Уже убито двое, и по крайней мере один из них имел дело с редкими монетами.
— Не поняла. — Линда внимательно посмотрела на меня. — Правда убиты?
Я кивнул.
— Вы сказали он этом Морни?
— Только об одном из убитых.
— А полиции?
— Об одном. Том же самом.
Она внимательно смотрела на меня, а я — на нее. Лицо немного бледное или просто усталое. По-моему, теперь еще бледнее, чем раньше.
— Все выдумали, — сказала она сквозь зубы. Я хмыкнул и кивнул. Она вроде бы успокоилась.
— Стало быть, дублон Брешера вы не брали. Допустим. А с разводом?
— Не ваше дело.
— Согласен. Что ж, спасибо. Кстати, знаете человека по имени Венниер?
— Да. — Ее лицо застыло. — Видела пару раз. Он знакомый Лоис.
— Причем — очень близкий.
— Ему тоже на днях не поздоровится?
— Очень может быть, если судить по некоторым намекам в его адрес. Что-то в нем есть. Всякий раз, когда упоминаешь его имя, собеседник почему-то теряется.
Линда смотрела на меня и молчала. Мне показалось, что у нее в глазах мелькнула какая-то мысль, но какая — я так и не понял.
— Морни его точно убьет, если он не отвяжется от Лоис.
— Будет вам. Ваша Лоис виснет на первом встречном. Слепому ясно.
— Может, Алексу-то как раз и неясно.
— Неважно. Венниер к моему делу отношения не имеет. С Мердоками он никак не связан.
Она криво усмехнулась:
— Правда? Давайте я вам кое-что расскажу. Просто так. По простоте душевной. Венниер знает Элизабет Брайт Мердок. Хорошо знает. Когда я еще жила у них, он заходил всего раз, зато звонил довольно часто. Иногда трубку брала я. Он всегда просил к телефону Мерл.
— Гм, забавно. Мерл, говорите?
Линда наклонилась погасить сигарету, опять проткнула окурок и бросила его в мусорную корзину.
— Я ужасно устала, — неожиданно сказала она. — Пожалуйста, уходите.
Задумавшись и глядя на нее, я постоял с минуту, а потом сказал:
— Спокойной ночи, и спасибо. Желаю удачи.
Я вышел, а она осталась. Руки в карманах белой куртки, голова опущена, глаза устремлены в пол.
Когда я вернулся в Голливуд, поставил машину в гараж и поднялся к себе, было уже два часа ночи. Ветра не было, но в воздухе по-прежнему ощущалось сухое и легкое дыхание пустыни. В квартире нечем было дышать, разве что запахом сигары Бриза. Я открыл окно и проветрил комнату. Разделся и вывернул карманы пиджака.
В них среди прочего мне попался и счет компании по поставке стоматологического оборудования. Счет как счет, выписан какому-то X. Р. Тигеру на 30 фунтов кристобилина и 25 фунтов альбастона.
В них среди прочего мне попался и счет компании по поставке стоматологического оборудования. Счет как счет, выписан какому-то X. Р. Тигеру на 30 фунтов кристобилина и 25 фунтов альбастона.
Я притащил на письменный стол в гостиной телефонную книгу и отыскал в ней Тигера. И тут все встало на свои места. Его адрес: Западная Девятая улица, 422. Белфонт-билдинг.
Из конторы Морнингстара я ретировался по черной лестнице и на одной из дверей шестого этажа увидел табличку: «Зубоврачебная лаборатория. X. Р. Тигер».
Но даже Пинкертонам нужен сон, а уж Марло — и подавно. Я отправился спать.
20
В Пасадене было так же жарко, как и накануне, большой мрачный дом из красного кирпича на Дрезден-авеню выглядел таким же неприветливым, а негритенок на тумбе — таким же грустным. На куст гортензии села та же бабочка — или ее родственница, утренний воздух был так же раскален, а дверь открыла та же самая грымза с грубым голосом американских первопроходцев.
Она повела меня по тем же коридорам в ту же мрачную комнату. Там в том же самом плетеном кресле сидела миссис Элизабет Брайт Мердок, и, когда я вошел, она наливала себе портвейн из вчерашней бутылки, а точнее, из ее внучки.
Служанка закрыла дверь, я сел, положив, как и вчера, шляпу на пол, и миссис Мердок смерила меня таким же суровым, пристальным взглядом:
— Итак?
— Дело плохо. За мной следит полиция.
Она испугалась не больше, чем говяжья грудинка.
— Вот как. А я считала вас более опытным.
Я пропустил ее слова мимо ушей:
— Когда вчера вечером я уехал от вас, за мной увязался какой-то тип в двухместной машине. Что он здесь делал и как сюда попал, я не знаю. Может быть, он выследил меня еще по пути сюда, но в этом я не уверен. Мне удалось уйти от него, но он возник опять, на этот раз у дверей моей конторы. Опять поехал за мной, и тогда я поинтересовался, что ему надо. Он ответил, что знает меня, что ему нужна помощь, и позвал меня к себе домой, в Банкер-Хилл. Побывав у мистера Морнингстара, я поехал туда и нашел его труп на полу в ванной.
Миссис Мердок отпила глоток портвейна. Мне показалось, что у нее слегка дрожит рука, но в комнате было темно, и я мог ошибиться. Прочистила горло:
— Дальше.
— Звали его Джордж Энсон Филлипс. Молодой блондин, довольно бестолковый. Считал себя частным сыщиком.
— Первый раз слышу, — холодно заметила миссис Мердок. — Если мне не изменяет память, я никогда его не видела и ничего о нем не знаю. Вы решили, что я наняла его следить за вами?
— Ничего я не решил. Он сказал, что нам с ним надо объясниться, и дал понять, что работает на кого-то из вашей семьи. Но уточнять не стал.
— На нас он не работает. В этом можете не сомневаться. — Низкий голос, твердый, как скала.
— По-моему, вы знаете о своей семье меньше, чем вам кажется, миссис Мердок.
— Я знаю, вы допрашивали моего сына — вопреки моим указаниям, — сухо сказала она.
— Не я его допрашивал, а он меня. Пытался по крайней мере…
— К этому мы еще вернемся, — резко оборвала меня старуха. — Так вы говорите, что нашли труп молодого человека? Из-за чего у вас и возникли сложности с полицией? Так?
— Так. Они хотят знать, почему он следил за мной, на кого я работаю, почему он обратился ко мне, почему позвал к себе и почему я поехал. Но это еще не все.
Миссис Мердок допила бокал и опять его наполнила.
— Как ваша астма? — спросил я.
— Плохо, — ответила она. — Продолжайте.
— Я был у Морнингстара. Я уже говорил вам по телефону. Он сделал вид, что у него нет дублона Брешера, но не стал скрывать, что монету ему предлагали, и сказал, что может достать ее. О чем я вам и сообщил. На это вы ответили, что вам монету уже вернули. Вот так.
Я сделал паузу, рассчитывая, что старуха сама расскажет, как она получила назад монету, но миссис Мердок молчала, с мрачным, видом уставившись на меня сквозь стекло бокала.
— Так вот, поскольку я договорился с Морнингстаром, что заплачу ему за монету тысячу долларов…
— На это вы не имели никакого права! — рявкнула она.
Я кивнул в знак согласия.
— Может быть, я его и обманывал. Себя-то я точно обманывал. Во всяком случае, после нашего разговора по телефону: я попытался связаться с ним, чтобы сказать, что… сделка отменяется. В телефонной книге есть только его служебный номер. Я поехал к нему в контору. Было уже довольно поздно. Лифтер сказал, что он еще не спускался. Морнингстар лежал на полу, мертвый. Умер от удара во голове и, вероятно, от шока. Старики вообще легко умирают. Возможно, удар и не был смертельным. Я позвонил в больницу «скорой помощи», но не назвался.
— Правильно сделали.
— Не уверен. Я поступил предусмотрительно, но едва ли правильно. Я не хочу портить себе репутацию, миссис Мердок. Вы, очевидно, превратно истолкуете мои слова. Но ведь на протяжении всего нескольких часов произошло два убийства, и оба тела нашел я. И обе жертвы каким-то образом связаны с дублоном Брешера.
— Не понимаю. Что, молодой человек тоже?
— Да. Разве я не говорил но телефону? Мне казалось, что говорил. — Я наморщил лоб, пытаясь припомнить наш телефонный разговор. — Конечно, говорил.
— Очень может быть, — совершенно равнодушно сказала старуха. — По правде говоря, я не очень-то к вашим словам прислушивалась. Ведь дублон уже был у меня. Да и ваш голос показался мне нетрезвым…
— Я был трезв. У меня мог быть легкий шок, но пьяным я не был. Уж очень вы ко всему спокойно относитесь.
— Что вы от меня хотите?
Я глубоко вздохнул.
— В одном убийстве я уже замешан, так как нашел тело и сообщил в полицию. Теперь могу оказаться замешанным во втором, поскольку нашел тело, но не сообщил в полицию. Что для меня гораздо серьезнее. Пока же меня обязали не позже полудня сообщить имя моего клиента.
— Это называется злоупотреблением доверия, — с той же невозмутимостью возразила она. — На это вы не пойдете, я уверена.
— Слушайте, оторвитесь вы наконец от вашего проклятого портвейна и постарайтесь вникнуть в ситуацию! — огрызнулся я.
Старуха немного удивилась и отодвинула от себя бокал — дюйма на четыре, не больше.
— У Филлипса была лицензия частного детектива. Как получилось, что я нашел его тело? Он следил за мной, я заговорил с ним, и он позвал меня к себе. Когда я приехал, его уже не было в живых. Все это полиция знает. И, возможно, даже верит, что так оно, и было. Но в случайность нашего, знакомства они не верят. Они считают, что между нами существовала тесная связь, и хотят знать, чем я сейчас занимаюсь, на кого, работаю. Ясно?
— Полагаю, вы найдете возможность выйти из создавшегося положения. Разумеется, это будет стоить мне еще денег.
Я чувствовал, что меня водят за нос. Во рту пересохло. Нечем было дышать. Я опять набрал воздуха и нырнул в лохань ворвани, которая находилась напротив меня в плетеном шезлонге. Ее невозмутимости мог бы позавидовать отказывающий в ссуде директор банка.
— Сейчас, на этой неделе, сегодня, я работаю на вас. На следующей неделе надеюсь работать на другого клиента. А через две недели на кого-то еще. Для этого я должен сохранять приличные отношения с полицией. Они не обязаны любить меня, но должны быть уверены, что я их ее обманываю. Предположим даже, Филлипс ничего не знал про дублон Брешера. Или же знал, но его убийство с монетой никак не связано. Однако и тогда я обязан сообщить полиции то, что мне о нем известно. А они обязаны допрашивать тех, кого сочтут нужным. Неужели не понятно?
— Разве по закону вы не имеете права защищать своего клиента? — буркнула старуха. — Если нет, то какой вообще смысл нанимать частных детективов?
Я встал, обошел свой стул и опять сел. Подался вперед и с такой силой сдавил пальцами колени, что побелели суставы:
— Закон, какой бы он ни был, строится на взаимных уступках, миссис Мердок. Как, собственно, и все в жизни. Даже если бы по закону я и имел право молчать, даже если бы один раз мне это сошло с рук, больше работать я бы не смог. Меня бы взяли на заметку, а уличить всегда бы нашли возможность. Я ценю работу, которую вы мне предложили, но не настолько, чтобы ради вас перерезать себе горло и обливаться кровью, уткнувшись в ваши колени.
Она потянулась к бокалу и осушила его:
— Получается, что вы провалили все дело. Мою невестку вы не нашли, дублон Брешера — тоже. Зато нашли парочку трупов, к которым я не имею никакого отношения, и представили дело так, будто я должна сообщить в полицию о своих сугубо личных делах, чтобы защитить вас от вашей же некомпетентности. Такое у меня создалось впечатление. Если я ошибаюсь, можете меня поправить.
Она налила себе еще портвейна, сделала, как видно, слишком большой глоток и поперхнулась. Дрожащей рукой поставила бокал на стол, расплескав вино. Резко подалась вперед и густо покраснела.