— Разный народ — как и везде, — отозвался я. — Значит, на взломщика непохоже? Нет, вряд ли, ведь только профессионал может незаметно выкрасть одну ценную монету. И все же, может быть, есть смысл осмотреть комнату?
Она выставила челюсть, жилы на шее вздулись, как канаты.
— Я же сказала вам, мистер Марло, что дублон Брешера взяла моя невестка, миссис Лесли Мердок.
Я уставился на нее, а она — на меня. Взгляд у нее был тяжелый, как кирпичи на дорожке ее сада. Я отвел глаза и сказал:
— Предположим, так оно и есть, но что вы тогда хотите?
— Во-первых, монету. Во-вторых, развод для сына. И платить я ей по разводу не собираюсь. Полагаю, вы с этой процедурой знакомы.
Допила очередную порцию портвейна и грубо рассмеялась.
— Понаслышке, — сказал я. — Так, говорите, ваша невестка не оставила своего нового адреса. И вы понятия не имеете, куда она делась?
— Именно.
— Бесследно исчезла? Может, ваш сын что-то знает и не говорит вам. Надо будет повидать его.
Грубые черты ее большого серого лица огрубились еще больше.
— Мой сын ничего не знает. Не знает даже, что украден дублон. И хорошо, что не знает. Со временем дойдет очередь и до него. А пока оставим его в покое. Он сделает абсолютно все, что я захочу.
— Он не всегда был таким покладистым.
— Его брак, — с раздражением сказала она, — был результатом, минутного увлечения. В дальнейшем он старался вести себя как джентльмен. На этот счет у меня нет сомнений.
— В Калифорнии, миссис Мердок, не бывает минутных увлечений.
— Молодой человек, вы хотите работать на меня или нет?
— Хочу, если от меня не будут ничего скрывать и дадут вести дело так, как я сочту нужным. И не хочу, если вы будете придумывать бесконечные правила и оговорки, которые только мешают и сбивают с толку.
— Это деликатное семейное дело, мистер Марло, — хрипло рассмеялась она, — и его надо вести с тактом.
— Если вы меня нанимаете, то можете рассчитывать на мой такт. Если же вы считаете, что я недостаточно тактичен, то, может, лучше вообще меня не нанимать? Вы ведь, насколько я понимаю, не хотите засадить вашу невестку за решетку? Простите за нетактичный вопрос.
Она побагровела и разинула пасть, собираясь завопить. Потом передумала, подняла бокал с портвейном и приняла очередную дозу своего «лекарства».
— Вы мне подходите, — сухо сказала она. — Жаль, что мы не встретились два года назад, до того, как он на ней женился.
Я не вполне понял, что она хотела этим сказать, но вникать не стал. Она наклонилась, нашарила кнопку селектора и что-то прорычала в трубку. Послышались шаги, и, опустив подбородок, словно опасаясь удара в челюсть, в комнату вбежала маленькая блондинка.
— Выпишите этому человеку чек на 250 долларов, — рявкнула ей старая ведьма. — И помалкивайте об этом.
Девушка покраснела до корней волос.
— Вы же знаете, миссис Мердок, я никогда не говорю о ваших делах, — заблеяла она. — Никогда. Чтобы я когда-нибудь…
Опустила голову, повернулась и выбежала из комнаты. Когда она закрывала дверь, я посмотрел на нее. Губы дрожат, но в глазах бешенство.
— Мне понадобится фотография вашей невестки и кое-какие сведения о ней, — сказал я, когда дверь опять закрылась.
— Посмотрите в ящике стола. — Миссис Мердок повела рукой, и на ее толстом сером указательном пальце в полумраке вспыхнули кольца.
Я подошел к плетеному письменному столу, выдвинул единственный ящик и достал фотографию, которая в гордом одиночестве лежала на дне и смотрела на меня холодными темными глазами. Держа фотографию в руках, я опять сел и принялся ее разглядывать. Над крупным лбом темные распущенные волосы с нечетким пробором посередине. Широкий, невозмутимый наглый рот с вполне аппетитными губками. Правильной формы нос — не большой и не маленький. Довольно красивые черты лица. Чего-то этому лицу не хватало. Раньше бы сказали — породы, а теперь — даже не знаю, чего именно. Для ее возраста оно выглядело чересчур разумным и осмотрительным. Слишком многие зарились на это лицо, вот оно и стало таким настороженным. Но за настороженностью проглядывало простодушие маленькой девочки, которая до сих пор верит в Деда Мороза.
Я покачал головой и сунул карточку в карман, решив, что она не стоит таких умственных усилий, тем более в темноте.
Дверь открылась, вошла маленькая блондинка в полотняном платье с объемистой чековой книжкой и авторучкой и, подложив руку под книжку, дала миссис Мердок подписать чек. Потом, напряженно улыбаясь, выпрямилась, миссис Мердок резким движением указала ей на меня, и девушка, оторвав чек, вручила его мне. Порхнула к двери и выжидательно застыла. Поскольку дальнейших указаний не последовало, она опять бесшумно вышла и прикрыла за собой дверь.
Я помахал чеком, чтобы высохли чернила, сложил его и сжал в руке.
— Что вы можете рассказать мне про Линду?
— Пожалуй, ничего. Прежде чем выйти замуж за сына, она снимала квартиру вместе с одной актриской, Лоис Мэджик. Они работали в ночном клубе «Веселая долина», по шоссе за бульваром Вентура. Мой сын Лесли отлично знает это местечко. О семье Линды и ее происхождении мне ничего не известно. Как-то она обмолвилась, что родилась в Суксфоллсе. Надо думать, у нее были родители. Я не выясняла — не все ли мне равно.
Как же, не выясняла она! Я представил себе, как старуха с остервенением копается в родословной невестки, словно ищет глубоко зарытый клад.
— Вы не знаете адреса мисс Мэджик?
— Нет. И никогда не знала.
— Может, ваш сын знает? Или мисс Дэвис?
— Спрошу сына, когда он зайдет. Но только вряд ли он в курсе. Мисс Дэвис можете спросить сами. Она-то и подавно не знает.
— Ясно. С другими друзьями Линды вы не знакомы?
— Нет.
— Миссис Мердок, может быть, все-таки ваш сын поддерживает с ней связь — а от вас скрывает?
Опять побагровела. Я поднял руку и изобразил на лице кроткую улыбку.
— В конце концов, они прожили вместе целый год. Что-то же о ней он должен знать.
— Вы моего сына сюда не путайте, — рявкнула она. Я пожал плечами и разочарованно хмыкнул:
— Очень хорошо. Она, вероятно, уехала на машине. На той самой, которую вы ей подарили? Что это за машина?
— Двухместный «меркьюри» мышиного цвета, модель 1940 года. Если нужно, мисс Дэвис даст вам номер машины. Не знаю, забрала она ее или нет.
— Вы случайно не знаете, сколько у нее могло быть с собой денег, какие туалеты, драгоценности?
— Денег немного. Самое большее несколько сот долларов. — Ее нос и рот скривились в сальной ухмылке. — Если, конечно, у нее не завелся новый дружок.
— Конечно, — поддакнул я. — А драгоценности?
— Не слишком ценное кольцо с изумрудом и бриллиантом, платиновые часы «Лонжин» с рубинами, очень красивое янтарное дымчатое ожерелье, которое я по глупости сама ей подарила. У него алмазный фермуар с двадцатью шестью мелкими камнями в форме бубновой масти. Есть, разумеется, и другие вещи. Я в это никогда особенно не вникала. Линда любила тряпки, но одевалась неброско. И на том спасибо!
Наполнила бокал, отпила из него и опять непринужденно рыгнула.
— Вам больше нечего рассказать мне, миссис Мердок?
— Вам мало?
— Маловато. Что ж, придется пока довольствоваться тем, что есть. Если окажется, что она не брала монеты, то на этом моя миссия заканчивается, верно?
— Посмотрим, — отрезала она. — Монету украла Линда, больше некому. И мириться с этим я не собираюсь. Зарубите это себе на носу, молодой человек. Надеюсь, на деле вы окажетесь таким же лихим, как и на словах: у этих девиц из ночных клубов бывают очень опасные друзья.
Сложенный чек я по-прежнему держал за уголок в опущенной руке. Достал бумажник, убрал чек и встал, подобрав с пола шляпу.
— Ну и что, — сказал я. — Чем они опаснее, тем глупее. Дам вам знать, если будет о чем, миссис Мердок. Думаю для начала заняться перекупщиком. Похоже, он того стоит.
Когда я был уже в дверях, она прорычала мне в спину:
— Я вам не очень понравилась, да?
Взявшись за ручку двери, я ухмыльнулся через плечо:
— Странно, правда?
Она откинула голову, широко разинула рот и захохотала. Под ее хохот я открыл дверь, вышел и прихлопнул дверью грубые мужеподобные раскаты. Затем вернулся по коридору, постучал в приоткрытую дверь, распахнул ее и заглянул в комнату секретарши.
Сидит у себя за столом, опустив голову на сложенные руки, и рыдает. Покрутила головой и подняла на меня воспаленные от слез глаза. Я закрыл дверь, подошел к ней и положил руку на ее худенькие плечи.
— Не расстраивайтесь, — сказал я. — Ее ведь тоже надо понять. Возомнила себя хозяйкой жизни и изо всех сил старается не выйти из роли.
Девушка резко выпрямилась, высвобождаясь из-под моей руки.
— Не прикасайтесь ко мне, — задыхаясь, сказала она. — Очень вас прошу. Я не разрешаю мужчинам к себе прикасаться. И не говорите гадости про миссис Мердок.
— Не расстраивайтесь, — сказал я. — Ее ведь тоже надо понять. Возомнила себя хозяйкой жизни и изо всех сил старается не выйти из роли.
Девушка резко выпрямилась, высвобождаясь из-под моей руки.
— Не прикасайтесь ко мне, — задыхаясь, сказала она. — Очень вас прошу. Я не разрешаю мужчинам к себе прикасаться. И не говорите гадости про миссис Мердок.
Лицо розовое, мокрое от слез. Очень красивые глаза — без очков.
Я сунул в рот давно заждавшуюся сигарету и закурил.
— Простите, что сорвалась, — всхлипнула девушка, — но она меня так унижает. Я же стараюсь как лучше. — Еще что-то пробормотала, потом достала из ящика стола мужской носовой платок, встряхнула его и вытерла слезы. На свисающем уголке платка я увидел вышитые красными нитками инициалы «Л. М.». Уставился на них и выпустил дым в сторону, подальше от ее волос.
— Вы что-то хотели? — спросила блондинка.
— Номер машины миссис Лесли Мердок.
— 2X1111, серого цвета «меркьюри» с откидным верхом, модель 1940 года.
— Но миссис Мердок говорила про какой-то другой, двухместный.
— Это машина мистера Лесли. Они одной марки, года и цвета. Ее Линда не брала.
— Ясно. Что вы знаете о мисс Лоис Мэджик?
— Я видела ее всего один раз. В свое время они вместе с Линдой снимали квартиру. Она приходила сюда с мистером… мистером Венниером.
— Кто это?
Она уставилась в стол.
— Я… он приходил с ней. Его я не знаю.
— Допустим. А как выглядит мисс Лоис Мэджик?
— Высокая красивая блондинка. Очень… очень интересная.
— Сексуальная, что ли?
— Да… — девушка ужасно покраснела, — но вполне приличная, хорошо держится, понимаете?
— Понимаю, но от этого мне не легче.
— Охотно верю, — съязвила она.
— Где живет мисс Мэджик, знаете?
Блондинка отрицательно покачала головой, тщательно сложила носовой платок и убрала его в ящик стола, тот самый, где был пистолет.
— Можете стянуть другой, когда этот испачкается, — сказал я.
Она откинулась на стуле, сложила маленькие изящные ручки на столе и пристально посмотрела на меня:
— Советовала бы вам, мистер Марло, держать свое хамство при себе. Со мной по крайней мере.
— Спасибо за совет.
— Пожалуйста. И я не стану больше отвечать на ваши вопросы без специальных указаний. Мне это категорически запрещено.
— Я не хам. Просто сильный мужчина.
Она взяла карандаш и черкнула им в блокноте. Потом, успокоившись, слабо мне улыбнулась:
— А может, я не люблю сильных мужчин?
— Первый раз вижу такую зануду. До свидания.
Я вышел, плотно закрыл за собой дверь и направился к выходу пустыми коридорами, через большую, безмолвную, мрачную, траурную комнату.
Солнце резвилось на разогретой лужайке. Я надел темные очки, подошел вплотную к негритенку и опять потрепал его по голове.
— Хуже некуда, брат, — доверительно сообщил я ему. Каменные ступеньки жгли ноги через подошвы. Я сел в машину, включил мотор и отъехал от тротуара.
Стоявший за мной небольшой двухместный автомобиль песочного цвета тоже отъехал от тротуара. Я не придал этому никакого значения. Водитель был в темной соломенной шляпе с загнутыми полями и пестрой ситцевой лентой. В темных очках, как и я.
Проехав несколько кварталов в сторону города и остановившись у светофора, я увидел, что двухместный автомобиль песочного цвета по-прежнему держится за мной. Тогда я решил — смеха ради — покружить между домами. Двухместный не отставал. Тогда я свернул на улицу, обсаженную огромными пальмами, резко развернулся и встал у тротуара.
Двухместный медленно проехал мимо. Светловолосая голова под шоколадной соломенной шляпой с ситцевой лентой даже не повернулась в мою сторону. Машина проплыла, а я поехал в Арройо-Секо и дальше, в Голливуд. Дорогой я несколько раз внимательно смотрел назад, но двухместного больше не было.
3
Моя контора размещалась в двух небольших комнатах окнами во двор, на седьмом этаже Кахуэнга-билдинг. Первую, приемную, я держал незапертой для своих «пациентов», если, конечно, таковые были. На двери кабинета висел звонок, который я мог включать и отключать, не вставая из-за стола, чтобы не отвлекаться от своих гениальных мыслей.
Я заглянул в приемную. Ничего, кроме пыли. Открыл окно, отпер вторую дверь и вошел в заднюю комнату — кабинет. Три жестких стула и вращающееся кресло, узкий письменный стол под стеклом, пять зеленых шкафов с картотекой, из них три пустых; на стене календарь и лицензия частного детектива в рамке; телефон, умывальник в крашеном деревянном стенном шкафу, вешалка, ковер — чем-то же надо было прикрыть пол — и два открытых окна с чистенькими занавесками, которые собирались в складки и расправлялись, точно губы беззубого старика во сне.
Та же самая обстановка, что и в прошлом году. И в позапрошлом. Некрасиво, уныло — но все лучше, чем навес на пляже.
Я повесил шляпу и пальто на вешалку, вымыл лицо и руки холодной водой, закурил и взвалил на стол телефонную книгу. Элиша Морнингстар значился по адресу: Белфонт-билдинг, 824, Западная Девятая улица, 422. Я переписал адрес и прилагавшийся к нему телефон и уже хотел было набрать номер, как вспомнил, что не включил звонок в приемной. Потянулся на край стола, включил его — и очень вовремя. Кто-то только что открыл дверь в первую комнату.
Я перевернул блокнот обложкой вверх и пошел посмотреть, кто это. Это был стройный, высокий, самодовольный на вид субъект в летнем шерстяном костюме стального цвета, в черно-белых туфлях, в светлой матовой рубашке с галстуком и с темно-красным носовым платком в нагрудном кармане. В руке, обтянутой белой перчаткой из свиной кожи, он держал длинный черный мундштук и, морщась, смотрел на старые журналы, валявшиеся на столе и стульях, на стертый пол — на все, что деньгами и не пахло.
Когда я открыл дверь в кабинет, он повернулся вполоборота и устремил на меня взгляд довольно задумчивых, близко посаженных светло-голубых глаз. Нос тонкий, лицо загорелое, на узком черепе зачесанные назад рыжеватые волосы и узкая полоска усов, гораздо более рыжих, чем волосы.
Оглядел он меня без спешки и без особого удовольствия. Тактично выпустил изо рта тонкую струйку дыма и сказал с едва заметной усмешкой:
— Вы Марло?
Я кивнул.
— Я, признаться, несколько разочарован, — сказал он. — Ожидал увидеть что-нибудь эдакое, с грязными ногтями.
— Заходите, — сказал я. — Острить можете и сидя.
Я придержал дверь, и он прошел мимо меня, стряхивая пепел на пол ногтем среднего пальца свободной руки. Подсел к столу, стянул с правой руки перчатку и положил ее на стол вместе с другой, уже снятой. Выбил окурок из длинного черного мундштука, потыкал его спичкой, пока не погасил, вставил в мундштук другую сигарету и, прикурив ее от толстой темно-красной спички, откинулся на спинку стула с улыбкой утомленного аристократа.
— Все в порядке? — осведомился я. — Пульс и дыхание нормальные? Влажное полотенце на голову не желаете?
Он не скривил губы только потому, что сделал это раньше, еще когда вошел.
— Частный детектив, — процедил он. — Первый раз вижу. Хлопотное, надо полагать, дело: в замочную скважину подглядывать. Грязное белье ворошить и все прочее.
— Вы ко мне по делу пришли? — спросил я. — Или языком болтать?
Он состроил кислую мину, словно графиня на балу у пожарника.
— Меня зовут Мердок. Надеюсь, мое имя вам что-нибудь говорит?
— Не заставили себя ждать, — заметил я и начал набивать трубку.
Мердок внимательно следил за мной.
— Насколько я понимаю, — медленно проговорил он, — вас наняла моя мать. Она дала вам чек.
Я набил трубку, зажег ее, раскурил и, откинувшись назад, выпустил дым через правое плечо в открытое окно. И ничего не ответил.
Он еще сильнее подался вперед и серьезно сказал:
— Я понимаю, скрытность — ваша профессиональная черта, но я не гадаю. Сорока на хвосте принесла. Видавшая виды сорока — вроде меня. Так что я знаю не меньше вашего. Теперь ясно?
— Допустим. И что дальше?
— Вас наняли найти мою жену, верно?
Я фыркнул и усмехнулся.
— Марло, — сказал он еще серьезнее, — мне очень жаль, но, боюсь, мы не поладим.
— Я этого не перенесу.
— Простите, но вы ведете себя как последний хам.
— А вы как первый.
Он опять откинулся назад, не спуская с меня бесцветных глаз. Поерзал, пытаясь сесть поудобнее. Сколько посетителей безуспешно пыталось устроиться на этом стуле. Надо будет как-нибудь самому попробовать. Может быть, я теряю из-за него клиентов.
— Не понимаю, зачем матери искать Линду? — медленно спросил он. — Она ее на дух не переносит. Мать — Линду, я имею в виду. Как раз Линда к матери относилась нормально. Что вы о ней скажете?
— О вашей матери?