И пусть они боялись грядущей конфронтации, их также раздражало то обстоятельство, что пришельцы еще не объявились, во всяком случае в Черном Озере. Они хотели сражаться и полностью отдавали себе отчет в том, что бой этот может стать для них последним, но не могли воевать с невидимым противником.
Среди них Молли чувствовала себя как дома и радовалась, что у нее и Нейла есть братья и сестры по духу.
Неофициальным лидером, группы «Свобода или смерть» был Такер Мэдисон, бывший морской пехотинец, а в настоящее время помощник шерифа округа Сан-Бернардцио. Сдержанностью, спокойным голосом, прямым взглядом он напоминал Молли Нейла.
— Больше всего меня волнует одно, — говорил Такер, похоже, прекрасно понимая, в чем проблема, — а появятся ли они там, где мы сможем их увидеть? Учитывая, что они могут контролировать погоду на всей планете, какой им смысл подставляться под наши винтовки, даже если винтовки эти примитивны по их стандартам?
— Некоторые из этих безбожных мерзавцев, похоже, показывались в больших городах, — женщина лет шестидесяти с небольшим, с выдубленной солнцем кожей, напомнила Такеру о некоторых информационных сообщениях. — Так что со временем они придут и сюда.
— Но пока никто из нас не видел пришельца, — резонно заметил Такер. — А в новостях могли показывать разведывательные машины, роботов, зонды.
Винс Хойт, учитель истории и тренер футбольной команды региональной средней школы, чертами лица напоминал запечатленных в мраморных бюстах древних римских императоров, отличающихся железной волей. Его челюсти выглядели достаточно крепкими, чтобы разгрызать грецкие орехи, а когда он говорил, каждое слово весом могло соперничать с чугунным ядром.
— Главный вопрос — что произойдет, если дождь будет продолжаться неделю, две, месяц? Наши дома не рассчитаны на такой потоп. В моем уже течет крыша, а починить ее, пока льет с такой силой, нет никакой возможности. Возможно, они думают что смогут утопить нашу волю к сопротивлению, вымыть из нас желание сражаться.
— Если дождь, почему не ветер? — спросил молодой мужчина с вьющимися светлыми волосами, с пухлыми алыми женскими губами, с золотой серьгой в левом ухе и татуировкой на шее. — Торнадо, ураганы.
— Направленные молнии, — добавила загорелая женщина. — Такое возможно? Могут они это сделать?
Молли подумала об огромных и, судя по всему, искусственно созданных водяных смерчах в Тихом океане, ежеминутно засасывающих в себя сотни тысяч галлонов воды. В таком ракурсе направленные молнии уже не казались фантастикой.
— Может, даже землетрясения, — расширил список Винс Хойт. — Прежде чем это произойдет, мы должны определиться с местоположением нашей штаб-квартиры, где мы сможем создать запасы оружия, продовольствия, лекарств, средств оказания первой помощи…
— В нашем магазине уже полно еды, — напомнил Норман Линг, — но он расположен слишком близко от озера. Если дождь будет продолжаться, к вечеру завтрашнего дня его может затопить.
— А кроме того, — Такер Мэдисон вспомнил свой боевой опыт, — магазин — не оборонительное сооружение, со всеми егo большущими витринами. Не хотелось бы об этом упоминать, но тревожиться мы должны не только из-за инопланетян. С коммуникационным коллапсом рушится и гражданская власть. Возможно, ее уже нет. Я не смог связаться с управлением шерифа в административном центре нашего округа. Полиции нет. Возможно, нет и Национальной гвардии, нет и командной структуры, которая, может обеспечить использование армии…
— Хаос, анархия, — прошептала Ли Линг.
А Такер продолжил, более чем спокойно, хотя обсуждалось, как ни крути, крушение человеческой цивилизации:
— Поверьте мне, есть множество плохих людей, которые воспользуются возникшим хаосом. И я говорю не о тех, кто может приехать в наш город издалека. У нас хватает своих грабителей и подонков, воров, насильников и наркоманов, которые подумают, что анархия — это рай. Они будут брать то, что хотят, делать с любым то, что хотят, и чем глубже они станут погружаться в свои фантазии, тем сильнее будет проявляться их жестокость. Если мы не подготовимся к встрече с ними, они убьют нас и наших близких задолго до того, как нам удастся встретиться лицом к лицу с пришельцами с другого конца галактики.
Над столами повисло тяжелое молчание, а Ли Линг выглядела так, словно вновь мечтала о падении Луны.
Молли подумала о Рендере, убийце пятерых детей и отце одного, о маньяке, которого она недавно видела шагающим по горной дороге.
Он не мог быть единственным монстром, освободившимся из заключения этой ночью. Когда сотрудники тюрем и закрытых психиатрических лечебниц покидали свои посты, они, возможно, сами открыли все двери, то ли из-за безалаберности, то ли из жалости к заключенным. А может, воспользовавшись хаосом, заключенные, установили контроль над этими заведениями и освободились сами.
Это был Хэллоуин Хэллоуинов, наступивший шестью неделями раньше календарного срока, и в эту жуткую ночь не было никакой необходимости ни в фонарях из тыкв, ни в маскарадных костюмах привидений, сшитых из простыней.
— Банк, — предложил Нейл.
Все взгляды сошлись на нем, словно его слова вырвали всех из кошмарного сна наяву, вернули к действительности.
— Банк, — повторил Нейл, — это здание из монолитного железобетона, облицованное известняком, построенное в 1936 или 37-м году, когда в строительные нормы, действующие в штате, впервые ввели требования по сейсмоустойчивости.
— И в последующие годы они много чего сделали для повышения защиты здания от внешних воздействий, — добавила Молли.
Такеру идея понравилась.
— При проектировании банка вопросы безопасности имеют едва ли не первоочередное значение. Один или два входа. Не слишком много окон, и все они узкие.
— И забраны решетками, — напомнил Нейл.
Такер кивнул.
— Опять же достаточно места и для людей, и для припасов.
— Я ни разу не выводил команду на игру, думая, что поражение неизбежно, — сказал Винс Хойт, — даже на последнюю четверть, когда соперник опережал нас на четыре заноса в «город». Так что и теперь у меня нет никакого желания заранее признавать свое поражение. Не будет этого. А у банка есть еще одно преимущество. Хранилище. Бронированные стены, толстая стальная дверь. Отличное место, чтобы дать им последний бой. Если они попытаются взорвать дверь и добраться до нас, мы расстреляем их, как в тире, и заберем с собой предостаточно этих мерзавцев.
Глава 20
С расчетливостью бывалого матроса, пытающегося пройти по палубе кренящегося с борта на борт корабля и не опозориться, Дерек Сотель, покинувший лагерь пьяниц, добрался-таки, устояв на ногах, до стула Молли, которая сидела среди тех, кто настраивался на борьбу. Наклонился к ее уху.
— Дорогая леди, даже при сложившихся обстоятельствах ты выглядишь восхитительно.
— А ты даже в сложившихся обстоятельствах битком набит дерьмом, — с теплой улыбкой ответила она.
— Могу я перекинуться с тобой и Нейлом парой слов? — спросил Дерек. — Конфиденциально.
Он был тихим пьяницей. С каждым стаканом джина, сдобренного тоником, галантности у него только прибавлялось.
Профессор литературы в университете штата в Сан-Бернардино, которому оставалось совсем ничего до шестидесятипятилетия и выхода на пенсию, Дерек специализировался на американских писателях двадцатого столетия.
Его любимыми героями были сильно пьющие задиры-мачо, от Эрнеста Хемингуэя до Нормана Мейлера. Он не только восхищался их литературным талантом. Его отношение к ним чем-то напоминало тайную любовь школьницы — серой мышки к звезде школьной футбольной команды.
Не наделенный природой физической мощью, слишком, добрый, чтобы бить людей в пьяной драке, наслаждаться кровавой корридой или «вывешивать» жену за окно, держа за лодыжки, Дерек мог представлять себя в образе своих героев, лишь погружаясь в литературу и в джин. Так и проходила вся его жизнь, в компании книг и бутылок.
Из некоторых профессоров могут получаться отличные актеры, поскольку чтение и процесс обучения они воспринимают как один большой спектакль. Дерек был из таких.
По его просьбе Молли несколько раз выступала перед студентами Дерека и видела, как он ведет себя на избранной им сцене. Педагогом он был прекрасным, не говоря уж о том, что его лекции и семинары студентам не были в тягость.
И вот теперь, когда барабаны Армагеддона барабанили по крыше, Дерек был одет так, словно в самом скором времени ему предстояло войти в набитую студентами аудиторию или поприсутствовать на торжественном заседании кафедры. Возможно, писатели-классики середины двадцатого столетия никогда не жаловали, брюки из шерстяной ткани, твидовые пиджаки, вязаные жилетки, фуляровые носовые платки и связанные вручную галстуки-бабочки, но Дерек не только написал себе роль в жизни, но и подобрал к ней соответствующий костюм, который с достоинством и носил.
Когда Молли поднялась из-за стола, чтобы вместе с Нейлом последовать за Дереком, к дальней стене таверны, она вновь увидела, что все собаки пристально смотрят на нее.
Три из них: черный Лабрадор, золотистый ретривер и «дворянин» неопределенного происхождения — бродили по залу, обнюхивали пол, дразня себя запахами упавшей на пол в последние несколько дней, но давно уже убранной капельки салата из гуакате или ломтика картофеля фри.
С того момента, как зарядил дождь, Молли впервые видела животных, занятых привычным им делом. Тем не менее, тыкаясь влажными носами в половицы, они то и дело поглядывали на нее из-под опущенных бровей.
В пустующем конце стойки, где их не могли подслушать, Дерек прошептал: «Я никого не хочу пугать. В смысле больше, чем они уже напуганы. Но я знаю, что происходит, и сопротивляться этому смысла нет».
— Дерек, дорогой, ты уж не обижайся, — ответила ему Молли, — но скажи, есть ли в твоей жизни что-то такое, чему у тебя может возникнуть желание посопротивляться?
Дерек улыбнулся.
— Единственное, о чем я могу подумать, так это растущая популярность отвратительного коктейля, который они называют «Фантазия Гарви». В семидесятых эту мерзкую смесь подавали на каждой вечеринке, но я всякий раз героически от нее отказывался.
— В любом случае мы все знаем, что происходит, — заметил Нейл. — В общем, разумеется, без мелких подробностей.
Джин, похоже, служил Дереку средством для промывки глаз, которое, правда, принималось внутрь, потому что глаза у него были кристально чистые, не налитые кровью, как были у большинства пьяниц, и взгляд не блуждал, он смотрел прямо на собеседника.
— Прежде чем перейти к объяснениям, я должен сознаться в пагубной привычке, о которой вы ничего не знаете. Многие годы, в уединении собственного дома, я запоем читал научную фантастику.
Молли подумала, что он пьян сильнее, чем она себе представляла, если полагал, будто его секрет требует исповеди и покаяния.
— Фантастика бывает и неплохой, — вставила она.
Дерек просиял.
— Да, бывает. К сожалению, это греховное удовольствие. Никому из фантастов не сравниться с Хемингуэем или Фолкнером, но многие из них пишут гораздо лучше Гора Видала или Джеймса Джонса.
— Нынче научная фантастика — это научный факт, — добавил Нейл, — но какое отношение имеет она к тому, что происходит с нами сегодня?
— В нескольких научно-фантастических романах я сталкивался с идеей терраформинга, — продолжил Дерек. — Вы знаете, что это такое?
Проанализировав составляющие слова, Молли ответила:
— Сделать землю… или создать на некой планете условия, полностью соответствующие земным.
— Да, именно так, — воскликнул Дерек с энтузиазмом поклонника «Стар трека», вспоминающего изящный поворот сюжета в самой любимой серии. — Терраформинг — изменение природной среды планеты, отличающейся от земной, с тем, чтобы приспособить ее под земные формы жизни. Теоретически, к примеру, можно построить огромные машины, атмосферные процессоры, создать пригодную для дыхания атмосферу, скажем, из песков и скал Марса, превратить практически безвоздушный мир в планету, на которой смогут прекрасно себя чувствовать и люди, и представители земной флоры и фауны. В этих научно-фантастических романах терраформинг планеты занимает десятилетия, даже столетия.
Молли сразу поняла его гипотезу.
— Ты хочешь сказать, они не используют погоду как оружие.
— Изначально — нет, — ответил Дерек. — Это не война миров. Ничего такого нет и в помине. Для этих существ, откуда бы они ни прилетели, мы столь же ничтожны, что и комары.
— С комарами не воюют, — указал Нейл.
— Совершенно верно. Вы просто осушаете болото, лишаете комаров окружающей среды, в которой они могут существовать, строите свой новый дом на земле, где этим насекомым ловить нечего. То, что, мы сейчас видим, обратный терраформинг, превращение природных условий Земли в окружающую среду, в большей степени соответствующую их родной планете. Уничтожение нашей цивилизации для них — несущественный побочный эффект колонизации.
Молли верила, что жизнь — это дар с предназначением и целью, и в сотворенном мире, каким она его понимала, просто не могло быть места той абсолютной жестокости и ужасу, о которых говорил Дерек.
— Нет. Нет, это невозможно!
— Их наука и техника на сотни, если не на тысячи лет опережает нашу, — гнул свое Дерек. — Их технические достижения в прямом смысле выше нашего понимания. Вместо десятилетий на трансформирование нашей планеты им может потребоваться год, месяц, неделя.
Если гипотеза Дерека соответствовала действительности, человечество ждало нечто худшее, чем война, — у людей отнимали даже статус врага. Их воспринимали как тараканов, даже не тараканов, а словно какую-то плесень, от которой следовало избавиться с помощью дезинфицирующего раствора.
Когда у Молли перехватило горло и дышать стало намного труднее, когда сердце резко ускорило бег, она сказала себе, что ее реакция на предположение Дерека не может считаться доказательством признания ею истинности его слов. Она не верила, что мир можно отнять у человечества с такой наглостью и совершенно не боясь последствий. Она отказывалась в такое поверить.
Вероятно, почувствовав, что Молли всем своим существом отвергает его гипотезу, Дерек сказал:
— У меня есть доказательство.
— Доказательство? — пренебрежительно фыркнул Нейл. — Да какое у тебя может быть доказательство?
— Не просто доказательство, а очень даже убедительное, — настаивал Дерек. — Пойдемте со мной. Я вам покажу.
Он повернулся к дальней стене таверны, а потом, не сделав и шага, вновь посмотрел на них.
— Молли, Нейл… я делюсь этим с вами, потому что волнуюсь за вас. Не для того, чтобы причинить вам страдания.
— Слишком поздно, — ответила Молли.
— Вы — мои друзья, — продолжил Дерек. — Я не хочу, чтобы вы потратили последние часы или дни своей жизни на фатальное сопротивление неизбежному.
— У нас свобода воли. Мы сами творцы своей судьбы, даже если ее можно определить по звездам, — ответил Нейл. Так его когда-то учили, и мы по-прежнему в это верим.
Дерек покачал головой.
— Лучше наслаждайтесь жизнью, пока eсть такая возможность. Займитесь любовью. Наберите в магазине Нормана Линга ваших любимых продуктов, пока его не залило водой. Поднимите настроение джином. Если другие хотят сражаться непонятно с кем… не мешайте им. Но сами наслаждайтесь теми удовольствиями, которые еще доступны, пока нас с головой не накрыла долгая холодная тьма, в которой не будет ни джина, ни любви.
Он снова отвернулся от них и теперь уже шел к дальней стене.
Наблюдая за ним, не решаясь двинуться следом, Молли увидела Дерека Сотеля совсем в ином свете. Он по-прежнему оставался другом, но обрел и другую ипостась: стал физическим воплощением чрезвычайно опасного искушения — искушения отчаянием.
Она не хотела видеть того, что он собирался им показать. Однако отказ явился бы молчаливым признанием страха перед тем, что представленное им доказательство окажется убедительным, отказ стал бы первым шагом на трудной дороге к отчаянию.
Только увидев его доказательство, она сможет испытать свою веру и получить шанс еще крепче ухватиться за надежду.
Она встретилась взглядом с Нейлом. Он понимал, какая перед ней встала дилемма, потому что находился точно в таком же положении.
Задержавшись у арки, которая вела в короткий коридор и к туалетам, Дерек оглянулся и повторил: «Доказательство».
Молли посмотрела на трех лениво бродящих по таверне собак, которые тут же отвернулись от нее, сделав вид, что им по-прежнему очень интересно, какая именно еда попадала на заляпанный деревянный пол.
Дерек миновал арку, скрылся в коридоре.
Молли и Нейл, подавив последние колебания, последовали за ним.
Глава 21
Убедившись, что в мужском туалете никого нет, Дерек приставил к двери корзинку для мусора, чтобы она не закрывалась, и пригласил Молли и Нейла войти.
Сильный запах сосны шел от ароматических таблеток, закрепленных в двух писсуарах. Тем не менее этот резкий запах не мог полностью перебить вонь мочи.
В помещении было три внутренних двери. Две вели в кабинки, третья — в чулан.
— Я помыл руки, — объяснил Дерек, — и обнаружил, что в контейнере закончились бумажные полотенца. Открыл дверь чулана, чтобы найти там рулон.
Как только открывалась дверь, свет в чулане зажигался автоматически и так же гас, стоило двери закрыться.
В чулане они увидели металлические полки, заставленные рулонами бумажных полотенец, туалетной бумаги, коробками ароматических таблеток, моющими и дезинфицирующими средствами, швабру, тряпки, ведро на колесиках.