Люди приходили и говорили ему: «Если ты будешь продолжать учить этому, никто не последует за тобой. Кому нужна тьма, ужасная тьма? Ты сошел с ума. Ты говоришь, что предельное переживание – это окончательная смерть. Люди хотят вечной жизни, а ты говоришь об окончательной смерти».
Но он был очень последовательным человеком, и можно увидеть, что на протяжении сорока двух лет он колотил молотом по духу Востока, но никогда не шел на компромисс с эго.
Он также знает, что то, что он называет тьмой, – это слишком яркий свет; вот почему это выглядит как тьма. Если внутри вас взойдут тысячи солнц, то – что вы думаете? – вы будете ощущать яркий свет? Вы будете ощущать кромешную тьму – настолько ослепительным будет свет. Просто посмотрите несколько секунд на одно солнце – и вы почувствуете, что ваши глаза слепнут. Если же внутри вас, внутри вашего ума засияют тысячи солнц, то ощущать вы будете темноту, а не свет.
Потребуется много времени для того, чтобы вы привыкли, чтобы ваши глаза стали достаточно сильными и смогли увидеть, как постепенно тьма превращается в свет, смерть превращается в жизнь, пустота превращается в полноту.
Но Будда никогда не говорил об этом. Он никогда не говорил, что тьма когда-нибудь превратится в свет. И он никогда не говорил, что смерть в какой-то момент станет воскресением, потому что он знал, каким хитрым является ваше эго. Если так сказать, то эго решит: «Тогда нет никаких проблем! Наша цель остается прежней, нам просто нужно пережить короткую ночь души. Но в конце концов у нас будет ярчайший свет, тысячи солнц».
Гаутаме Будде пришлось отрицать существование бога – не потому, что он был против бога, такой человек не может быть против бога. Если уж и Гаутама Будда против бога, тогда любому человеку бесполезно быть за бога. Его отношение к богу имеет решающее значение для всего человечества, он представляет саму нашу душу. Но он не был против бога. Он был против вашего эго, и он все время внимательно следил за тем, чтобы не оставить вашему эго никакой опоры. Если бог может стать опорой для эго, тогда никакого бога нет.
Ясно одно: несмотря на то, что он использовал только негативные термины, все же этот человек обладал потрясающими харизматическими качествами. Он оказал влияние на миллионы людей. Его философия такова, что любой человек, слушая его, начинал волноваться. Какой смысл во всех этих медитациях и во всем этом аскетизме, зачем отрекаться от мира, принимать пищу один раз в день… Ведь в конце концов вашим достижением будет ничто, вы станете нулями! «Нам и так хорошо – пусть мы несчастные нули, но мы по крайней мере существуем». Конечно, когда вы оказываетесь абсолютными нулями, не может быть никаких страданий, нули ничего не знают о страдании. В чем же выгода?
Но он убеждал людей – и не своей философией, а своей индивидуальностью, своим присутствием. Он давал людям само переживание, так что они могли понять: это та пустота, которая имеет отношение к миру, это та пустота, которая относится к эго. А это полнота бытия.
Есть много причин тому, почему учение Будды исчезло из Индии, но главная причина в том, что все другие мистики, философы и провидцы пользовались позитивными терминами. И за много веков до появления Будды вся Индия привыкла к мышлению в позитивных терминах, негативный подход был чем-то неслыханным. Пока влияние Гаутамы Будды имело силу, за ним шли, но когда он умер, его последователи стали исчезать – потому что его последователи не были его интеллектуальными приверженцами, их убеждало само присутствие Будды.
По глазам Будды они видели: «Этот человек пребывает в ничто, значит, нам нечего бояться, мы с удовольствием станем ничто. Если это то место, куда приходят, становясь нулем, если при превращении в ничто в глазах расцветают такие лотосы и излучается такая благодать, то мы готовы идти за этим человеком. Этот человек обладает некой магией».
Но одна только его философия не убедит вас, потому что она не привлекательна для эго.
Буддизм выжил в Китае, на Цейлоне, в Бирме, в Японии, в Корее, в Индокитае, в Индонезии – во всей Азии, кроме Индии, – потому что буддисты, которые проникли туда, отказались от негативных терминов. Они начали употреблять позитивные термины. Тогда вернулись слова, которые использовались раньше: «предельное», «абсолют», «совершенство». Это был компромисс.
Поэтому я считаю, что буддизм умер вместе с Гаутамой Буддой.
То, что сейчас существует как буддизм, не имеет ничего общего с Буддой, потому что его последователи отказались от его основного вклада, а этим вкладом был негативный подход.
Мне известны обе традиции. Я, несомненно, нахожусь в более выгодном положении, чем Будда. Будда пришел к осознанию, что эго может использовать позитивное в своих интересах. И это его великий вклад, его очень смелый вклад – то, что он отбросил позитивную терминологию и настаивал на негативной, придавал ей особое значение, прекрасно зная, что люди не будут следовать этому, поскольку это не устраивает эго.
Что касается меня, то мне сейчас доступны обе традиции. Я знаю, что случилось с позитивным подходом – его стало эксплуатировать эго. Я знаю, что случилось с негативным подходом. После смерти Будды его ученикам пришлось пойти на компромисс – на компромисс с тем, против чего восставал Будда.
Поэтому я пытаюсь объяснить вам оба подхода – я говорю о пустоте, в том что касается мирского, и полноте, целостности, в том что касается внутреннего переживания. И это – тотальный подход, он принимает во внимание обе традиции: то, что должно быть оставлено позади, и то, что должно быть обретено.
Я называю мой подход исключительно священным подходом.
До сих пор все остальные подходы были половинчатыми. Махавира, Шанкара, Моисей, Магомет – все они использовали позитивный подход. Будда использовал негативный подход. Я же использую и тот, и другой подходы, и я не вижу в этом никакого противоречия.
Если вы правильно меня понимаете, то вы сможете наслаждаться красотой обеих точек зрения, и вам нет нужды быть эксплуатируемым вашим эго или бояться смерти, тьмы и небытия.
Наполненность и пустота – это не две разные вещи. Представьте себе, что я поставил перед вами полстакана воды и спросил бы вас: стакан наполовину пуст или наполовину полон? Любой ответ был бы неправильным, потому что стакан и наполовину пуст, и наполовину полон. С одной стороны, он наполовину пуст, с другой стороны, он наполовину полон.
Половина вашей жизни – это мирская часть, другая половина – часть божественная. К сожалению, это так, по-другому и быть не может – нам приходится пользоваться одним и тем же языком для описания и мирского, и божественного. Поэтому нужно быть очень бдительными. Выбирая мирское, вы теряете, если вы будете думать о мирском, вы обнаружите, что ваша духовная жизнь становится пустой. Если вы будете думать о божественном, вы обнаружите, что оно переполняет вас.
Второй вопрос:
Ошо,
Когда ты говорил об индийских и западных саньясинах, я почувствовал, что все так и есть, как ты говоришь, – иногда у индийцев слишком много сердечности. Им трудно сказать «нет» и вместе с тем невозможно сказать «да» их ожиданиям и теориям. Они глухи.
Пожалуйста, объясни, почему это так?
Этот вопрос состоит из нескольких частей.
Во-первых, то, что иногда у индусов бывает слишком много сердечности… Это утверждение ошибочно. Сердечности не может быть слишком много, это экзистенциально невозможно.
Сердце и его качества таковы, что вы всегда можете иметь их еще больше. И нет никакого предела – даже небо не предел.
Но я понимаю, в чем твоя проблема. Ты говоришь, что в определенные моменты тебе приходится нелегко: восточные люди слишком любящие, ты не можешь сказать им «нет» и не можешь сказать «да».
Помню, когда я впервые приехал в Бомбей, меня пригласили на ланч… Я никого не знал в Бомбее, и люди, пригласившие меня, тоже были там впервые. Никто из нас никого не знал.
Глава семьи приехал в Бомбей на два или три дня раньше. Он был одним из самых прекрасных людей, которых мне доводилось встречать в моей жизни. Вместе со мной он пригласил еще по меньшей мере двадцать человек. Еда была прекрасной, но то, как они заставляли всех есть, было невообразимым. Их было трое братьев; два брата держали человека, а третий заставлял гостя есть:
– Ну еще одно пирожное.
А гость пытался отказаться:
– Я умру! Оставьте меня в покое!
Но они говорили:
– Только одно…
И этому не было конца.
Помогали даже женщины этого семейства. Люди пытались выбежать из комнаты, а женщины стояли в дверях и не выпускали их.
Я сказал старшему брату:
– Ваша любовь прекрасна, и ваши сладости хороши, но всему есть предел. Этот человек сказал, что умрет, – а вам и дела нет до его смерти, вы думаете только о том, как бы побольше впихнуть в него еды.
Я сказал старшему брату:
– Ваша любовь прекрасна, и ваши сладости хороши, но всему есть предел. Этот человек сказал, что умрет, – а вам и дела нет до его смерти, вы думаете только о том, как бы побольше впихнуть в него еды.
То, что он мне ответил, я никогда не забуду:
– Если мы не будем делать это, душа нашего отца будет несчастной.
– Боже мой! – воскликнул я. – Душа вашего отца тоже находится здесь?
– Нет, дело не в этом, – сказал он. – Это наша традиция. В день рождения моего отца было принято не оставлять гостя в покое до тех пор, пока он не начнет сопротивляться и драться. Дело должно быть доведено именно до такого конца.
Я сказал:
– Послушайте, не проделывайте этого со мной, потому что я не могу вас ударить и я не хочу драться.
– Но душа нашего отца… – возразили они.
– Вы – идиоты! – сказал я. – Душа вашего отца, должно быть, уже снова родилась. Когда умер ваш отец?
– Лет двадцать назад, – ответили они.
Я сказал:
– Сейчас он наверняка учится где-нибудь в колледже. Забудьте о нем, ему совершенно нет до этого дела.
– Ну, если вы так говорите… – сказал старший брат. – Но мы будем чувствовать себя очень виноватыми.
– Если вы будете заставлять меня есть, я больше не приеду в Бомбей, – заявил я.
Со слезами на глазах он ухватился за мои ноги.
– Хорошо. Я не буду принуждать вас. Только одно пирожное, без всякой драки, и, пожалуйста, приезжайте еще. И пообещайте мне, что каждый раз, когда вы будете приезжать… вы придете к нам по крайней мере на один ланч, и мы никогда не будем принуждать вас. Вот только съешьте еще одно пирожное.
Я сказал:
– Но вы снова принуждаете меня! Это просто другая стратегия – слезы, хватание меня за ноги, это ничем не лучше, чем держать меня за горло. Это даже хуже, я знаю, что хотя мне и будет потом плохо – вы заставили меня съесть так много сладостей, – но глядя на ваши слезы…
– Но что мне делать? – спросил он. – Как только я подумаю о душе моего отца…
Я сказал:
– Оставьте душу вашего отца в покое! Вы обещаете мне, что, если я возьму это пирожное, вы больше не будете просить меня съесть что-нибудь еще?
– Даю честное слово, – сказал он.
Но я не осознавал всей стратегии. Это было обещание одного брата – а братьев было трое, и еще три жены…
Я сказал:
– Боже мой, кажется, скоро моя душа встретится с душой вашего отца! Если у вас есть какое-то послание для него, я передам. И я никогда больше сюда не приду.
А они сидели на полу, держали меня за ноги и говорили:
– Вы должны прийти.
Любовь – это совсем другое… А это не любовь.
Если бы они любили меня, они бы проявили заботу обо мне, побеспокоились бы, чтобы я не заболел. Они же беспокоились о душе своего отца, до меня им не было никакого дела.
Поэтому я могу понять твой вопрос. Да, иногда их любовь чрезмерна, их сердечность чрезмерна. Ты не можешь сказать им «нет», и ты не можешь сказать им «да».
С восточными людьми нужно вести себя предельно четко. Принимайте их любовь, будьте благодарны за их любовь, но когда она противоречит здравому смыслу, почему бы и не сказать «нет». Это вовсе не вступает в противоречие с любовью. Вы просто защищаете себя, и у вас есть право защищать себя. И если вы не можете сказать «да», не говорите «да».
И запомните: то, что эти люди делают, – это не любовь, это лишь некая формальность, некая традиция, некая условность. Это не имеет отношения к любви. Они просто следуют своим традиционным, ортодоксальным убеждениям.
Если бы это была любовь, тогда бы еда не навязывалась, тогда бы гостю предлагали еду и позволяли ему есть то, что ему хочется, и столько, сколько ему хочется. Любовь предполагает свободу.
Это не сердечность. Различие очень тонкое – вот почему вы не можете понять, как сказать «нет». Человек такой любящий, что кажется, лучше немного помучиться, чем сказать ему «нет». Но это не любовь.
Любовь никогда никому ничего не навязывает.
Любовь никогда не пытается доминировать, диктовать.
Разве это можно назвать любовью? Два человека держат гостя за руки, а третий запихивает ему в рот пирожное, и гость кричит: «Я умру! Что вы делаете? Если бы вы сказали мне, что тут будет такое, я бы никогда сюда не пришел».
Но у них есть определенная идея. Это происходило у них в семье на протяжении столетий: пока гость не начнет отбиваться от вас, вы недостойны называться хозяином, вы не заслуживаете так называться. Странная идея!
Вы должны сказать «нет». А если хозяева нуждаются в том, чтобы их побили, тогда лучше начать их бить до того, как они запихнут в вас еду. Если это единственное, что их остановит и удовлетворит их и душу их отца, тогда бейте их, пока они не довели вас до болезни.
Будьте бдительны и четко понимайте идею любви. Это не вмешательство. Это не принуждение – к чему бы то ни было.
Любовь подлинна только тогда, когда она предоставляет вам свободу.
Я вспомнил одну странную восточную историю, которая даст вам представление о том, что такое любовь.
Один мужчина сильно влюбился в женщину. Женщина сказала ему:
– Я готова выйти за тебя замуж, но есть одно условие.
Если бы этот человек осознавал тот простой факт, что любовь никогда не ставит условий, он в тот же миг сказал бы этой женщине: «Прощай».
Но он сходил с ума от любви, любовь сделала его слепым. Он был готов на все.
– Любое условие – я выполню его.
– Мое условие трудное, – сказала женщина.
– Каким бы ни было твое условие, не беспокойся, – сказал мужчина. – Только назови его.
Женщина сказала:
– Ступай домой и убей свою мать. Принеси на блюде ее сердце и подари его мне. Я выйду за тебя замуж, если ты выполнишь это условие, потому что только тогда я поверю, что ты действительно меня любишь.
Ослепленные любовью люди могут сделать что угодно. Такое происходит во всем мире, не только в этой истории.
Он пошел домой, убил свою мать, положил ее сердце на блюдо… и поспешил назад. Он так торопился встретиться с женщиной, что споткнулся и упал. Блюдо раскололось, а сердце разлетелось по всей улице мелкими кусочками.
И из этих кусочков раздался голос: «Сынок, ты не ушибся? Мне очень жаль, но это не моя вина. Попробуй собрать эти кусочки. Вернись домой, возьми другое блюдо и отправляйся к своей возлюбленной».
Слушая эти слова, он словно внезапно пробудился ото сна. Что он делает? Что он натворил? А его мать даже не жалуется, даже не сердится. Наоборот, она спросила: «Ты не ушибся? Ведь ты упал. Я всегда говорила, чтобы ты ходил медленно, но ты никогда не слушал меня. Теперь собери все эти кусочки и возвращайся домой».
Он собрал все кусочки, вернулся домой и забыл о той женщине.
А женщина все ждала и ждала. Прошел один день, другой. Женщина заволновалась: «Что же случилось?» Она пришла к этому человеку домой и обнаружила, что он убил свою мать. Она спросила:
– В чем же дело? Где сердце?
Кусочки сердца лежали на блюде. Мужчина сказал:
– Вот сердце, но по дороге к тебе кое-что произошло, и это заставило меня вернуться. Я впервые понял, что такое любовь. Я благодарен тебе, ведь иначе я никогда не узнал бы, как сильно моя мать беспокоилась о моем благополучии. И я не смогу простить себя за то, что я убил ее своими собственными руками. А ты, поставившая такое условие…
Любовь не ставит никаких условий.
Любовь предоставляет вам свободу быть самими собой, помогает вам быть самими собой.
Любящий человек скорее будет страдать сам, чем заставит страдать того, кого он любит, даже если это идет вразрез с его собственными интересами.
Еще одна древняя история…
Одна женщина любила своего мужа, но муж никогда не уделял ей никакого внимания. Он был влюблен в проститутку, прекрасно зная, что проститутки не могут любить – ведь у них много других клиентов. Он был всего лишь клиентом, а не возлюбленным. И он видел, что в тот день, когда у клиента кончаются деньги, двери проститутки перед ним закрываются.
Он подорвал свое здоровье, он растратил все свои деньги, и теперь он умирал. И когда он оказался при смерти, его жена спросила у него:
– Есть ли у тебя какое-нибудь последнее желание, чтобы ты мог умереть удовлетворенным…
– Да, у меня есть желание, – произнес он, – но мне стыдно сказать тебе об этом.
– Не стыдись, – успокоила она его. – Сейчас не время стыдиться. Я люблю тебя таким, какой ты есть, – тебе нечего стыдиться меня.
Он сказал:
– Мое единственное желание – еще раз увидеть ту проститутку, прежде чем я умру.
– Хорошо, – сказала женщина.
Он растратил все их деньги, в доме совсем не было денег. Ей пришлось нести умирающего мужа на своих плечах к дому проститутки. Она постучала в дверь.
Проститутка открыла дверь и не могла поверить своим глазам. Она сказала:
– Не привиделось ли мне это? Этого не может быть! Ты – жена этого человека…