– Я не хочу слушать этот диск, – я пожала плечами, и вернулась в свой телефон.
– Включи песню, которая играла, когда ты забрала меня из клуба, – тихо попросил он.
Я уставилась на него в удивлении, а потом нашла нужную композицию.
– Только у меня кавер. Авторские права и все такое. Оригинал удалили, – я вздохнула и нажала на play.
В салон стала проникать мелодичная гитарная музыка и звуки виолончели. А потом динамики запели голосом Райана Теддера.
– Круто, – протянул Саша, когда я тронулась с места и выехала с парковки, – Звучит лучше.
It's unforgivable, I stole and burnt your soul
Is that what demons do?
They rule the worst of me destroy everything,
They bring down angels like you[8]
Как и в пятницу, мы принялись петь припев вместе. Признаться честно, боссу нужно было стать певцом, а не бизнесменом. У него волшебный голос. Да и сам он, как Мерлин, временами творит чудеса.
Когда я встала на светофоре у перекрестка между Питерским и Вессе, я повернулась к Саше. Он принялся стучать ладонью по двери в ритм музыке. Я закусила губу от удовольствия, наблюдая за ним. Я давно не видела его таким расслабленным.
Если честно, я вообще никогда не видела его таким.
– Что? – спросил он, перекрикивая музыку.
– Ничего, – я покачала головой и вернулась к дороге.
Он пожал плечами и принялся подпевать моим динамикам:
I need to know now, know now
Can you love me again? [9]
Я подъехала к своему дому и припарковала машину на площадке возле подъезда. Выйдя на улицу, я довольно улыбнулась, глядя, как Саша натягивает шапку на голову.
– Ты спасла мои мозги, – улыбнулся он в ответ, – Спасибо за подарок.
– Не хочешь подняться? – неожиданно для самой себя спросила я, – Поздороваешься с мамой.
Он нахмурился:
– Думаешь, стоит?
– Почему нет?
Я направилась к подъезду, не дожидаясь ответа, и открыла дверь ключом–таблеткой. За спиной послышались шаги, хрустящие на снегу.
Мы вошли в подъезд, и я вызвала лифт, который недавно обновили, покрыв металлической пленкой и повесив большое зеркало напротив дверей. Уставившись на свое отражение, я потерла нос и развернулась лицом к боссу. Он как–то странно улыбнулся и оперся плечом на стенку кабины.
– Тебе идет такая прическа, – сказал он, – Не жалко было?
– Не зубы, отрастут, – буркнула я, и он задумчиво хмыкнул.
Лифт остановился, двери разъехались в разные стороны. Я открыла квартиру и пропустила его внутрь. Он стряхнул снег с туфлей, и снял черное пальто, открывая мне прекрасный вид его тела в мягком темно–синем джемпере. Этот цвет резко контрастировал с его глазами, и теперь они просто осветили крошечную прихожую своим красивым темным цветом.
Я дернулась, и сняла с себя верхнюю одежду, последовав его примеру. Саша протянул руку, и забрал ее у меня, водружая на вешалку. Я указала ему рукой на кухню, а сама разулась и заглянула в гостиную. Не найдя там маму, я поплелась в ее спальню.
– Мам, привет, – она отвлеклась от телевизора и улыбнулась, – У нас гости.
– Кто? – с удивлением спросила она, приподнимаясь на руках и усаживаясь на кровати поудобнее.
– Саша.
Ее глаза округлились и загорелись любопытством, а потом она махнула рукой:
– Ну–ка, дай мне мой костыль. Хочу поскорее на него посмотреть и облизнуться.
Я невольно рассмеялась, и помогла ей подняться. Доковыляв до кухни, она застыла в дверях.
– Александр! Какая приятная встреча, – радостно выпалила она.
Я выглянула из–за ее спины, и увидела, что босс направился к ней. Поддерживая ее за локоть, он помог ей усесться на стул и проворковал:
– Анна Павловна, сколько лет, сколько зим.
Я, молча, подошла к чайнику и привычными жестами приготовила все для кофе.
– Как ваши дела? – спросила мама.
– Сравнительно неплохо. Рад вас видеть, – мягкие и теплые нотки, звучащие в его голосе просто взорвали меня мысленно.
Никита всегда держался сдержанно с моей мамой, несмотря на то, что она старалась относиться к нему с теплом. Он признался мне, что он считает ее виноватой в том, что я так рано родила. Мол, не уследила. Мы тогда сильно поругались и не разговаривали два дня. Он, конечно, извинился, но осадочек остался.
Я приготовила три чашки кофе, себе и маме с молочной пенкой, а боссу по традиции черный. Поставив все на кухонный стол, я посмотрела на Сашу.
– Ты голоден?
– Нет, – ответил он, – Я все еще перевариваю гамбургер.
Я расхохоталась, а мама уставилась на меня осуждающим взглядом.
– Что? – спросила я.
– Ты заставила его съесть эту гадость?
– Ага. И ему понравилось, – я подмигнула ей, и мама улыбнулась.
– Неправда, – буркнул Саша.
– Правда, правда, – бросила я, усаживаясь за стол.
– Какие у вас планы на Новый год? – спросила у босса мама, отпивая свой кофе.
Он устало вздохнул и протянул:
– Работа.
– Вы будете работать? – лицо у мамы вытянулось.
– Да, нужно отчеты доделать.
– А Ваша семья? Родители? – продолжила она допрос с пристрастием.
– Я вырос в детдоме, – улыбнулся Саша, и я нервно тряхнула головой, – Моя мать умерла, когда мне было десять лет.
В воздухе повисла неловкая пауза. Я переваривала эту информацию, но, наверное, для этого мне понадобиться недели три, как удаву, проглотившему кролика. А потом моя мама тихо произнесла:
– Приходите к нам. Новый год – семейный праздник. Негоже встречать его наедине с бумагами.
Моя кружка стукнула по столу, и я уставилась на свою мать. Такого я не ожидала. Затем я перевела взгляд на босса. Он пристально посмотрел на меня своими глазищами и сухо бросил:
– Если Алиса не будет против.
– Алиса пока что не хозяйка в этом доме, – парировала мама, и я вздрогнула, – Я вас приглашаю.
Саша замолчал, изучая мое лицо. А потом, не отрывая взгляда от меня, спокойно сказал:
– Хорошо. Я приду.
ГЛАВА 18
– Лиса–Алиса, привет! Я соскучился, – проворковал Никита из моего ноутбука.
Я уставилась на него невидящим взглядом и попыталась выдавить из себя улыбку. Вышло паршиво, но он, как всегда, не заметил.
– Привет. Как сборы?
– Как обычно, – он вздохнул и пошевелился, отчего изображение на экране задрожало, – Как ты? Какие планы?
– Сегодня Новый год, – напомнила я с укором.
– Да, малыш, я знаю, – он качнул головой и его кудри подпрыгнули, – Прости, что я не рядом.
– Я все понимаю, – сухо бросила я, пытаясь сконцентрироваться на его изображении.
– Я обещаю, что мы отпразднуем, когда я вернусь.
– Угу.
– Люблю тебя, – сказал он своим обыденным тоном.
– Я тебя тоже, – ответила я так же обыденно.
– Мам, зачем ты его пригласила? – вырвалось у меня, когда я покончила с нарезкой оливье.
Мама шумно вздохнула за моей спиной.
– Мне кажется, здесь его место.
– В смысле? – я развернулась к ней, держа пластиковую миску в одной руке, а другой перемешивая майонез с салатом.
– Алиса, ты не обижайся, – начала мама, потупив взгляд, – Но мне не нравятся твои отношения с Никитой.
Я хотела что–то возразить, но она подняла руку с ножом, останавливая меня.
– Подожди. Дай договорить и ничего не отвечай, – она вздохнула, и вернулась к свежему огурцу, который под движением ее рук превращался в мелкие кубики, – Алиса, я редко лезу в твою жизнь и стараюсь тебя не трогать. Но сейчас я хочу поговорить с тобой откровенно.
– Мам, я, между прочим, замужем… А ты пригласила моего бывшег…
– Дочка, я прекрасно понимаю, что это не правильно, – она перебила меня, и я захлопнула рот, – Но я вижу, что ты с ним совсем другая. Ты вся светишься, когда он рядом.
Я замолчала, а потом честно спросила:
– Ты хочешь, чтобы я встречалась с Сашей?
– Алиса, неважно чего я хочу. Важно то, чего хочешь ты, – спокойно ответила она, поднимая глаза на меня и останавливая руку с ножом, – Пора определиться и сделать свой выбор.
Я отставила миску на столешницу за спину и закрыла глаза. Сделав глубокий вдох, я подошла к столу и села напротив нее на стул с серой кожаной обивкой. Согнув одно ногу, я обхватила ее руками.
– Мам, я не знаю, чего я хочу, – я покачала головой и положила подбородок на колено, – Мне хорошо с ним, это правда. И за последние дни он открылся и стал совсем другим. Но эти отношения никуда не приведут.
– Почему ты так решила? – мама отложила нож и уставилась на меня непонимающими глазами
– У нас все не правильно, – я закрыла глаза, – Все это началось не правильно. И продолжается так же. Сейчас я чувствую, что кое–как я смогла выстроить свое поведение с ним. Мы просто друзья. Мне кажется, что так и должно быть.
Неожиданно мама рассмеялась. Я открыла глаза и посмотрела на нее нахмурившись.
– Алиса, вы смотрите друг на друга так, как будто в мире больше никого не существует.
– Это так заметно? – буркнула я.
– Конечно. Он любит тебя, и ты его тоже. Мне кажется, что решение выйти замуж за Никиту было не правильным. Тебе надо было подождать и дать Александру сказать свое слово.
– Он все сказал, когда я застала в его номере Кристину, – процедила я сквозь зубы, переводя взгляд на стену.
– Он ошибся, с кем не бывает, – мама дернулась на стуле, – Ты тоже совершала ошибки, – с укором сказала она, – Не тебе его судить.
Я посмотрела на нее и залилась краской. Она абсолютно права, только я этого не понимала.
Как я могла винить его в том, то он обманул меня? Он сделал то, что сделал, потому что так получилось. У него были свои методы, чтобы бороться с болью. У меня, в мои семнадцать, были другие, и доказательство этому сейчас играет с конструктором в соседней комнате, постоянно напоминая мне о том, какой я была.
Блин, да я же изменяла мужу, пока он работал. Кто я такая, чтобы осуждать людей?
– Алиса, в твоей жизни только ты принимаешь решения, – сказала мама, смягчив голос, – Только ты отвечаешь за свой выбор.
– Я знаю, мам. Но как сделать все правильно?
– Кто сказал, что выбор обязательно должен быть правильным? – улыбнулась мама, – Выбор должен исходить из твоего сердца. А каким он будет – покажет жизнь.
После этого разговора, мы вернулись к приготовлению праздничного ужина. Я загрузила кровяные колбаски с клюквой в духовку, положив на каждую по кусочку сливочного масла. Почищенный картофель уже кипел на плите. Стол придется тащить в гостиную, но без помощи я не справлюсь. Мама у меня сейчас одноногая, так что накрывать придется, когда появится Саша.
Приняв душ и высушив волосы, я уложила длинную челку за ухо, открывая лицо и, немного подкрасилась. Потом я надела серые брюки от костюма мамы и черную рубашку, в которых я была в свой первый день в «Палаццо». Вставив в уши маленькие гвоздики с топазом, я оценивающе посмотрела на свое отражение и улыбнулась.
Неплохо.
Потом я помогла переодеться маме, спрятав ее загипсованную ногу под широкими шелковыми брюками изумрудного цвета и натянув на нее белоснежный шифоновый топ. Заплетя ее светлые волосы в косы, я собрала их в пучок. Одну, самую тоненькую, я закрутила вокруг него.
– Класс, – проворковала мама, крутя головой в зеркале.
– Я видела эту прическу в «Голодных играх». Красиво, правда? – спросила с улыбкой я, разглядывая переплетение на ее голове.
– Очень. И просто. Надо взять на вооружение.
Зазвонил домофон, и я пошла открывать дверь. Когда на пороге появился босс с большим подарочным пакетом в руках, я удивленно заморгала. Он снял пальто и остался в серых брюках и черной рубашке, плотно обхватывающей его руки и плечи, а мои глаза медленно поползли из орбит.
– Вы что, сговорились? – спросила мама, опираясь на костыль.
Саша удивленно моргнул, окидывая меня фирменным взглядом с ног до головы, а потом лукаво улыбнулся.
– Нет, мы просто читаем мысли друг друга даже на расстоянии.
Я фыркнула, а босс с мамой разразились смехом.
– Нужно стол в гостиную перенести, – сообщила я ему.
– Без проблем.
Мы направились на кухню и, встав в противоположные концы стола, одновременно взялись за его края.
– В проем пролезет? – спросил Саша.
– Да.
Мы подняли стол и перетащили его в комнату, где горела праздничная елка. Тео ходил около нее, бросая любопытные взгляды на подарки. Я забрала их накануне, когда отвела его в садик. Упаковка переливалась под крошечными огоньками гирлянд, и удачно завершала праздничную атмосферу.
Саша принялся помогать мне, расставляя посуду и приборы на столе, и притащив из кухни два стула. Он поставил их рядом, так же, как и две тарелки с вилками и ножами. Водрузив бокалы для шампанского и воды на стол, он довольно оглядел комнату, задержав взгляд на елке.
– Я сто лет не встречал Новый год в домашней обстановке, – вырвалось у него.
Он отодвинул стул и жестом пригласил меня за стол. Я села, а он опустился рядом. Я не смогла упустить тот факт, что он поставил стулья немного ближе, чем можно было. Его плечо то и дело задевало мое, пока он накладывал салаты по тарелкам. Но я не испытывала неловкость. Напротив, мне казалось, что сейчас все на своих местах.
Мама устроилась на диване. Удивительно, но даже несмотря на гипс, она не утратила свою грацию и изящность. Положив здоровую ногу поверх другой, она включила телевизор и широко улыбнулась.
– «Ирония судьбы». Какой же все–таки хороший фильм.
Босс перевел взгляд на экран и улыбнулся.
– Ваш любимый момент? – спросил он у мамы.
– Финал. Мне нравится фраза, сказанная мамой Жени. И нравится баллада.
Он сделал глоток воды, а потом прочитал:
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг.
Мама бросила короткий взгляд на меня и ее губы тронула легкая улыбка. Я принялась есть салаты. Они последовали моему примеру.
– Мама, когда подалки? – нетерпеливо спросил Тео, ерзая на диване.
Для него я сделала простой овощной салат, потому что, по моему мнению, ему еще рано есть майонезные блюда. Хотя сама я частенько грешу вредной пищей, я стараюсь привить ему нормальные привычки в питании. Он поковырял вилкой помидоры черри в тарелке и съел несколько горошин. К остальному он не притронулся, но и не просил то, что ели мы.
– Скоро, – ответила я, и он просиял, заерзав еще больше.
Потом он перевел свои голубые глаза влево, и уставился на Сашу. Я проследила за его взглядом и увидела, что босс ему подмигнул. Тео залился краской и улыбнулся.
– Я Тео, – сказал он.
Тут до меня дошло, что я не познакомила их. Как бы заново, но все же. Сгорая от стыда, я уже было хотела исправить свою оплошность, но босс все сделал сам.
Он поднялся со своего места, обошел стол и сел на диван рядом с моим сыном. Потом он протянул ему свою пятерню, и с улыбкой произнес:
– Саша.
Тео вложил свою крошечную ладошку ему в руку, и я с силой сжала вилку в своей руке. От моего лица отлила кровь, и я судорожно сглотнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать.
Когда Никита знакомился с моим сыном, он держался очень напряженно, и это не ускользнуло от внимания Тео. Ему было чуть больше года на тот момент, но дети всегда чувствуют эмоции других людей. Никита тоже протянул ему руку, но Тео спрятался за мою спину, а потом убежал в комнату и не выходил оттуда почти два часа.
Я отложила прибор и поднялась из–за стола.
– Пойду за горячим, – выдавила из себя я, и вышла из гостиной.
Подойдя к кухонной мойке, я вцепилась в ее края и затрясла головой.
От ощущения правильности всего происходящего, я еще отчетливей осознала, что все это не правильно. Он не должен быть здесь, вместо него тут должен быть мой муж. Именно Никита должен был вызвать улыбку Тео и моей мамы, именно с ним мы должны были чувствовать себя так раскованно и свободно. Именно с ним у меня должна быть семья.
– Алиса? – тихо сказал Саша за моей спиной, – Что случилось?
Я тряхнула головой и закрыла глаза, чтобы растворить подступившие слезы. Потом я повернулась к нему, но осталась стоять на месте, держа дистанцию.
Его темные глаза забегами по моему лицу, и он сделал два шага, преодолев расстояние, которое было между нами. Погладив меня по щеке, он наклонился и прикоснулся мягкими губами к моему лбу.
– Если ты хочешь, чтобы я ушел, только скажи, – шепнул он.
Я отрицательно помотала головой. Потом я подняла голову, и посмотрела в его красивые глаза, переливающимися всеми оттенками темного дерева.
– Я хочу, чтобы ты был здесь. Просто… – я запнулась, – Это мой первый настоящий праздник после смерти папы.
Он вскинул бровь и слегка улыбнулся.
– Спасибо за честь, – сделав короткий кивок головой, он продолжил, – Давай откроем подарки, чтобы Тео не сошел с ума от ожидания.
Я кивнула и вспомнила о пакете, с которым он вошел в квартиру.
– Ты пришел не с пустыми руками.
– Нет, – ответил он, отступая на шаг, – Пошли.
Он потянул меня за руку, и мы оказались в прихожей. Подхватив свой пакет, он втянул меня в гостиную.
– А теперь, подарки, – радостно сказал он, Тео подпрыгнул на диване, его голова исчезла под столом, и вылез он из–под скатерти.
– Ула! – заверещал он, – Я пелвый!
– Конечно, – босс залез в пакет и достал оттуда коробку, обтянутую золотистой бумагой, и протянул ее Тео, – Держи.