Бородачи энергично закивали, а их старшой выдохнул:
— Синьор Диас, теперь ты хозяин Медвежьего Леса, а он ведь тянется до самого Зелёного Двуречья, хвостом к нему загибается сразу за Кионарскими болотами, так что мы обязаны исполнить твою волю. И молодой барон Август тоже должен подчиниться твоему приказу, но вот беда, он и сам гол, как сокол, и только что не голодает.
— Это от того, что молод и потому не разумеет, какими богатствами владеет, — возразил ему Эмилио, — ничего, я знаю, что ему сказать, вот только примет ли он меня? И ещё меня оторопь берёт от того, синьор Диас, что вы предлагаете сейчас в путь отправляться.
На него немедленно зашикали бородачи:
— Синьор Диас всё правильно говорит. Большого снега ещё месяца два не будет, а нынешняя осень была богата на желуди. Медведи жира накопили и в берлоги залегли. Да и нам будет чем кормить в лесу скотину. До баронства Кионаро мы всего за месяц дойдём, а от него, по дорогам, быстро доберёмся и до Зелёного Двуречья. Лишь бы нас оттуда не попёрли.
Мне даже не пришлось открывать рты. Эмилио сказал за меня:
— Синьор Диас вместе с молодыми баронами семнадцать чёрных жаб изничтожил и мне сдаётся, что это он великий маг огня. Поэтому не беспокойтесь, любезные, примут нас синьоры бароны. С деньгами у молодого барона тоже всё будет в порядке.
И всё же старый солдат робел. Видно ему было страшновато встречаться с бароном Августом. Я хотел было прийти к нему на помощь и подбодрить, но в разговор вступил повар:
— Хозяин, не говори глупости. Хотя наш барон и молод, у него хватило ума выпроводить из замка хозяев реки. Ты их просто плохо знаешь, Эмилио. Купив несколько баронских реликвий сегодня, они уже завтра придумают, как объявить эти земли своими.
Хозяин заведения отмахнулся:
— Да, кому они нужны, наши земли без магии!
— Не волнуйся, они сюда столько магии притащат, что её всем с избытком хватит, — сурово возразил Леон, — вот только мало кто будет рад магии их морской хозяйки. Она же на любую половину чёрная и потому вреда от неё иной раз больше, чем пользы, но деньги мы если у кого и можем взять, то только у хозяев реки, но нам сейчас не деньги больше всего нужны, а лошади, волы и припасы, всё остальное, руки и головы, у нас и без того имеются. — присев на лавку напротив, повар пристально посмотрел на меня и спросил — Синьор Диас, вы можете ради нас пожертвовать частью своих трофеев? Только я сразу предупрежу, если вы намерены убить всех остальных больших зверей, то учтите, тем самым вы вооружите Морскую хозяйку, которой служат не служат, но поклоняются хозяева реки. Они на своих кораблях плавают ведь ещё и по океану вокруг всего Большого Изенда и даже до берегов Восточного Изенда доплывают. Морская старуха за это с каждого их корабля дань берёт, свинью, корову или лошадь, но есть особый дар, которому она будет рада больше всего — когти и клыки большого чёрного медведя. Я как вчера увидел у вас коготь, сразу же подумал, что за него вы с хозяев реки что угодно слупите, но теперь так скажу, вам ни в коем случае нельзя им продавать их.
— Почему это? — удивился я — Это же не баронские реликвии, которые нужно защищать всем миром.
Повар посмотрел на меня с сомнением и вздохнул:
— Да, потому, синьор, что даже один медвежий клык и коготь сделают зубы и когти морской хозяйки в сто раз крепче и острее.
Пожав плечами, мол, эка невидаль, я убрал со стола каменное сердце и сума послушно выбросила мне в руки голубовато белый клык, от которого отделил пластину кости размером в половину моей ладони, и целёхонький коготь. Положив их на стол, я извинился:
— Прошу прощения, Лео, но у медведя был кариес.
Шутку про кариес Леон не понял и вытаращил глаза:
— Синьор Диас, неужели вы пожертвуете эти богатством ради нас, людей, которых вы видите в первый раз?
— И ещё на всякий случай дам синьору Эмилио пять тысяч золотых декаров, — ответил я, — так, на всякий случай. А вообще-то, Лео, я провёл на этом постоялом дворе одну из лучших ночей в своей жизни, а утром так ещё и подрался вместо разминки. Поэтому мне для вас ничего не жалко, тем более какого-то там клыка и когтя.
Повар всё прекрасно понял и широко заулыбался:
— Знал бы я, что вы потасовки любите, синьор Диас, то вчера устроил бы для вас такую драку, что вы точно зуба, а то и двух не досчитались бы. — лицо Леона сделалось серьёзным и он, обведя взглядом всех сидящих за столом, строго сказал, ткнув пальцем в их незадачливого предводителя: — Джекоб, ты поедешь с нами к барону и скажешь, что нашел в лесу котомку с клыком и когтем хозяина Медвежьего Леса, после чего пришел за советом к синьору Эмилио, у которого гостил сын его старого друга. Синьор Диас уговаривал нас покинуть эти места отправиться в Зелёное Двуречье, между прочим, я там бывал, на диво приветливое место, сущий рай, а зимы там даже мягче, чем у нас. А поскольку я восемь лет плавал на галере хозяев реки коком, то сразу же сказал, какую цену с них можно слупить. На три переезда хватит. Синьора Диаса мы попросили сопровождать нас, так в нашем Приречье люди с голода разбойничать начали…
Улыбнувшись нахмурившемуся Джекобу, я подбодрил его:
— А чтобы ты не переживал, я дам тебе двести декаров и твои разбойники купят для ваших сородичей еды.
Вот ведь что делает с людьми добрая улыбка. Бородач Джекоб, на котором поверх меховой куртки была надета кольчуга ниже колен длиной, а на голове поверх мехового треуха красовалась мисюрка с длинной бармицей, обрадовался, но стал отнекиваться:
— Синьор, не надо нам денег, пусть лучше на дорогу останутся, а мои друзья сейчас же в лес отправятся и там кабанов набьют.
Затребовав у сумки мешочек с двумя сотнями декаров, я положил его на стол и насмешливо сказал:
— А ещё вы самогона из желудей нагоните… Поменьше болтай, Джекоб, и делай так, как тебе велят. Детям малым, да беременным женщинам, молоко, творог, да масло нужны, а ещё яблоки и груши, ну, и что там ещё в деревне купить можно. Синьор Эмилио, прикажи кому-нибудь заняться этим, а то я боюсь, что им вина захочется.
Недавно вошедший в трактир Гримо, который стоял неподалёку, приблизился и, положив руку на золото, сказал:
— Я позабочусь обо всём, синьор, — и так глянул на бородачей, что те втянули головы в шеи, — так позабочусь, что кое-кому сегодня будет стыдно домой возвращаться. Это мои односельчане, синьор Диас. В нашей деревне несколько лет назад побывали чёрные медведи и с тех пор лошадей там уже было не удержать, вот я и перебрался в Фелкапо. Тут мне есть за кем ухаживать, я ведь без коней не могу, и пока сегодня утром к мельнику бегал, его саврасому колено лечить, эти черти бородатые в мой дом, можно сказать, ввалились.
Мужики сразу же всполошились:
— Гримо, мы к твоей конюшне даже близко не подходили!
— Ладно, парень, угомонись, — попросил я мага-конюха, — им уже и так от меня досталось. К тому же я так думаю, что тебе надо ехать с нами в Корфаворо. Ваше приречное баронство тянется вдоль берега Блуариверы на целых сто сорок лиг, шириной оно в пятьдесят лиг и в нём, насколько мне это известно семьдесят восемь городков и деревень вместе с городом-крепостью Корфаворо. Он стоит на высоком мысе и рядом с ним расположен речной порт. Вот туда-то вам и надо, мужики, но с хозяевами реки вы будете договариваться после того, как я отправлюсь на первой же галере на восток. Эмилио, подумай, кто заменит Гримо. Не то что бы я не доверяю тавольцам, нет, не в этом дело, просто в таких случаях я вообще никому из мужиков, кроме себя, не доверяю. Они если что и купят, то не то что нужно.
Старый солдат громко позвал свою супругу:
— Анна, золотце, иди сюда, — та появилась, как из-под земли выросла, — возьми деньги, пройдись по дворам и купи у людей нашим соседям всё, что им потребуется на ближайшие две-три недели. — повернувшись ко мне, он пояснил, — Боюсь, что раньше мы никак не успеем, а лагерем нам здесь собираться придётся, синьор, вы ведь из леса как раз напротив нашей деревни выехали.
Через три часа, после того, как я расстелил на столе большую карту и показал на ней, что идти им придётся строго на север никуда не сворачивая сначала до одного дуплистого дуба с домиком, а потом до второго, растущего на холме, под которым их дожидается громадная медвежья туша, мы стали собираться в путь. Мне хорошо, встал, оделся, подпоясался и могу садиться на коня, а вот старого солдата, повара, охотника на пушного зверя и конюха пришлось ждать больше часа. Наконец мы сели на лошадей и поскакали на юго-восток. У Гримо было восемь своих лошадей, все оказались призовыми скакунами, а из наших с ним спутников один только Эмилио умел ездить верхом на лошади, но делать было нечего. Ещё четверо самых ловких наездников, обнюхав кулак конюха, мечтавшего стать конезаводчиком, поскакали оповещать народ о скором исходе из гибнущего края.
Старый солдат громко позвал свою супругу:
— Анна, золотце, иди сюда, — та появилась, как из-под земли выросла, — возьми деньги, пройдись по дворам и купи у людей нашим соседям всё, что им потребуется на ближайшие две-три недели. — повернувшись ко мне, он пояснил, — Боюсь, что раньше мы никак не успеем, а лагерем нам здесь собираться придётся, синьор, вы ведь из леса как раз напротив нашей деревни выехали.
Через три часа, после того, как я расстелил на столе большую карту и показал на ней, что идти им придётся строго на север никуда не сворачивая сначала до одного дуплистого дуба с домиком, а потом до второго, растущего на холме, под которым их дожидается громадная медвежья туша, мы стали собираться в путь. Мне хорошо, встал, оделся, подпоясался и могу садиться на коня, а вот старого солдата, повара, охотника на пушного зверя и конюха пришлось ждать больше часа. Наконец мы сели на лошадей и поскакали на юго-восток. У Гримо было восемь своих лошадей, все оказались призовыми скакунами, а из наших с ним спутников один только Эмилио умел ездить верхом на лошади, но делать было нечего. Ещё четверо самых ловких наездников, обнюхав кулак конюха, мечтавшего стать конезаводчиком, поскакали оповещать народ о скором исходе из гибнущего края.
Н-да, вот ведь какой коленкор вышел на Изендере. Хотя маги и оказывали природе помощь, без магии она набиралась сил ещё больше, зато люди без магии просто чахли. Так недолго ведь и повторить судьбу той птицы, про которую говорили — цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла. Повар и охотник, оба мужики здоровенные, терпеливо переносили все тяготы быстрой скачки. Сократ за ночь и в самом деле похорошел. Мой вороной красавец сверкал в лучах солнца, словно чёрный бриллиант и запросто мог затмить чёрное каменное сердце, к которому я должен был теперь прибавить пурпурную жемчужину, потом, судя по всему, ещё и сапфировое жало морской хозяйки — гигантской чёрной сирены. Это было хищное морское животное с телом похожим на человеческое, но с длинным, гибким и мощным хвостом, на конце которого как раз и находился сапфировый шип. Если, конечно, верить тому свитку, который подарил мне Пуррас.
Под вечер мы добрались до города, стоящего на высоком, скалистом мысу, да ещё и за высокими крепостными стенами. Ему было уже две тысячи семьсот тридцать лет, возраст вполне почтенный. Мы въехали в город через огромные ворота в конце дня, через полтора часа должно было начать смеркаться. Город был тих, угрюм и малолюден, те жители, которые побогаче, уже покинули баронство, в котором нечего было ловить. Корфаворо был красив и напомнил мне старую часть Толедо, вот только река Блуаривера совсем не походила на реку Тахо, жалкий ручеёк по сравнению с ней. Впрочем, Блауривере с большим счётом проигрывала даже Волга, ведь её ширина была целых двенадцать лиг, а глубина достигала в некоторых местах полутора.
Мы чинно проехали по городу до замка барона, возвышавшегося над городом на оконечности мыса и вот тут-то понадобился я в качестве пропуска. Внимательно оглядев меня через окошко в воротах, стражи спросили, как меня зовут и узнав, что я приятель аж четырёх баронов, распахнули перед нами ворота. В том, что мы собирались встретиться с юным бароном, которому ещё не было шестнадцати лет, всей толпой, они не нашли ничего предосудительного. Перед выездом все приоделись, нашлась обновка даже для Джекоба, к тому же я побрызгал на них отличным парфюмом и потому мы все источали приятные ароматы, напрочь отбивавшие запах конского пота.
Мы доехали до конюшни и там Гримо заявил, что не сделает дальше ни шагу, пока не позаботится о лошадях. Подумав, я жестким тоном приказал стражнику доставить мага-коневода в тронный зал барона тотчас, как только он поставит лошадей на постой. Через четверть часа нас приняли в Малом парадном зале замка юный барон август, вдовствующая баронесса Ингеана и седобородый баронет Клавий. Представившись чин по чину и представив своих спутников, включая Гримо, который должен подойти с минуты на минуту, я, не переведя духа, тот же всё и выложил, а Джекоб, сняв со спины кожаную котомку, предъявил им свою находку. У баронессы и баронета тут же вспыхнули от радости глаза, зато барон с грустью заявил:
— Синьор рыцарь, мой народ будет рад принять от вас любую помощь, но я останусь в этом замке даже в том случае, если Карфаворо покинут все его жители. Мой долг защищать эти земли, на которые давно уже зарятся люди, объявившие себя хозяевами Блуариверы.
К этому времени я уже неплохо разбирался пусть и не в самой сути, но в общем знал, что такое баронская магия, а потому спросил:
— Синьор барон, что вам мешает уходя из вашего дома закрыть за собой двери так, что сюда ни одна мышь снаружи не проникнет? Вы нужны своему народу и поверьте, пройдёт время, вы вернётесь сюда и баронство Карфаворо расцветёт снова, а всякие там речные прохвосты дальше порта не посмеют сунуть носа на берег.
Юноша, почти мальчик, посмотрел на меня так пронзительно, что мне сделалось не по себе, и дал мне весьма понятный ответ:
— Синьор рыцарь, я бы и рад так сделать, но у меня нету на это магических сил. Мой отец, умирая, рыдал. Он передал мне магический перстень-ключ, но не дал власти над ним. Поэтому мой главный маг Эстергал не сможет без моей помощи ничего сделать. Извините, но я вынужден отказаться от вашего, безусловно, правильного и единственно верного предложения. В молодом триедином баронстве мой народ быстро восстановит свои силы, на свет появятся молодые карфаворцы и через сто лет, став достойными мужами, они придут в родные края и кто-то из них обязательно принесёт жабий пурпур.
Не долго думая, я соткал из воздуха и огня перед собой сверкающий магический столик и выложил на него три сверкающие овальные фасолины длиной почти в три четверти моей ладони. Между прочим, я так и не понял, почему все называли их комками. На фасолины жабий пурпур был похож куда больше. На магическом столике они сверкали, как никогда ярко. Баронесса прошептала:
— Синьор Диас, неужели вы настолько щедры душой, что поднимете магические силы моего сына?
Вслед за пурпуром на столике встал серебряный кубок и я, взяв в правую руку большую бутыль с ключевой водой, наливая её в кубок, беспечным и весёлым голосом подтвердил свои намерения:
— Синьора, вода в бутыли взята из родника, расположенного чуть ли не в самом центре Медвежьего Леса, а сама она изготовлена из большого куска кварцита, взятого там же, поэтому эффект будет просто ошеломительным. Если мне принесут кусок серебра, то я изготовлю ещё два кубка и тогда завтра утром ваш сын, благородный барон Август, выпьет натощак два кубка магического напитка, а ваш маг, на всякий случай, выпьет третий кубок. Поймите меня правильно, с меня ведь не убудет. Если первые два кубка действительно очень сильно увеличили мои магические силы, то от третьего по сути не было уже почти никакого проку. С пурпуром тоже ничего плохого не сделается, но сто лет он точно не продержится.
Баронет немедленно приказал слугам пригласить в зал мага Эстергала с двумя серебряными кубками. Главный маг баронства и просто маг-коневод Гримо явились одновременно. Похоже, что они по пути уже успели познакомиться и конюх ввёл крепкого и подвижного старика с длинной седой бородой в курс дела. Наш спутник сел вместе с нами, маг присоединился к своей компании и я погрузил в воду ещё две пурпурные фасолины, после чего мы перешли к столу и приступили к разговору, разложив на нём карту. План, разработанный нами в таверне синьора Эмилио, понравился высшему комсоставу баронства и было решено: наутро, как только станет ясно, что магические силы юного барона возросли до необходимого уровня, а силы мага Эстергала увеличились, из замка во все концы поскачут гонцы. Мне же на то, чтобы смыться на восток по-тихому, давалось всего три дня.
Рано утром барон Август, который, как мне показалось, не спал всю ночь, жадно всосал в себя магический напиток и глаза этого юноши сразу же засверкали, как электросварка. От него только что искры не летели во все стороны. Маг цедил свой напиток долго, причмокивая подробно рассказывая нам, что он ощущает. По-моему, у него даже борода потемнела и укоротилась, а может быть он специально её подрезал и покрасил. Едва только барон надел на палец массивный золотой перстень с изумрудом, как сразу же сказал:
— Дио, я чувствую, что могу им управлять. Он слушается меня! Вот теперь я точно смогу, уходя, запереть ворота Карфаворо так, что эти водяные крысы навсегда забудут о своих несбыточных мечтах прикарманить моё баронство. Эстергал, теперь ты станешь учить магии не трёх, а четырёх баронов.
Маг, кивая, сказал наставническим тоном:
— Синьор Август, теперь я смогу обучить магии и твоих внуков.
Поздравив их обоих с ценным приобретением и велев Джекобу забыть что снаружи находится большой город, а неподалёку речной порт, я отправился на разведку, надеясь, что мне посчастливится сразу же купить билеты на попутную галеру для себя и Сократа. Возвращаться в замок я уже не собирался, а потому перед отбытием настрочил несколько писем друзьям и вручил их каждому из моих новых знакомых. Гримо я и вовсе считал своим другом. Вместе с ним мы спустились в конюшню и там он до двенадцати утра читал мне лекцию о том, что такое конь и как за ним нужно правильно ухаживать, а при необходимости ремонтировать, после чего вручил инструкции.