Катерина. Откуда мне знать? Может, и вернется…
Картина девятая
В доме Измайловых.
Катерина, Аксинья.
Катерина. Заспалась я, Аксиньюшка, и сон какой-то чудной видела.
Аксинья. Что, матушка?
Катерина. Все ко мне как будто кот какой-то лез.
Аксинья. И, что ты это?
Катерина. Право, кот лез. Я будто его ласкаю, а он промеж пальцев у меня выскальзывает.
Аксинья. И зачем тебе было его ласкать?
Катерина. Сама не знаю, зачем я его ласкала.
Аксинья. Чудно, право. Это вроде как к тебе кто-нибудь прибьется, либо еще что-то такое выйдет.
Катерина. Что именно?
Аксинья. Ну, это тебе никто объяснить не сможет, а только что-нибудь да будет.
Катерина. Месяц все во сне видела, а потом вот этот кот.
Аксинья. Месяц – это младенец.
Катерина. Младенец?..
Аксинья. А не послать ли сюда Сергея к твоей милости?
Катерина. И то правда, пошли.
Аксинья. Я и говорю, что послать его.
Входит Сергей.
Катерина. Сережа, сядь-ка вот тут, возле. А ты сох же по мне, Сережа?
Сергей. Как же не сох.
Катерина. А как ты сох?
Сергей. Да как… тосковал.
Катерина. А почему я этого не чувствовала? Это ведь чувствуют. А для чего ты все песни пел, если по мне тосковал?
Сергей. Ну и что, что песни пел? Комар вон тоже всю жизнь песни поет. Да ведь не с радости.
Катерина. Чего ты хмуришься? Или уж тебе и любовь моя прискучила?
Сергей. Пустое.
Катерина. А с чего это люди говорят, что ты изменщик?
Сергей. Ну, может быть, когда и изменял тем, которые нестоющие.
Катерина. А зачем с нестоющими связывался?
Сергей. В таком деле не рассуждают. Ты с нею просто так, без всяких намерений, глядь, а она уж тебе на шею вешается.
Катерина. Слушай, Сережа. Я про других не знаю и знать не хочу, но если ты мне изменишь, если на какую другую променяешь, я с тобой, друг сердечный, уж извини, живая не расстанусь.
Сергей. Да ведь, Катерина Львовна, свет ты мой ясный, сама посуди какое наше с тобою дело! Скоро ведь муж твой воротится, а я, значит, ступай прочь на задний двор и гляди оттуда, как ты со своим законным Зиновием Борисовичем спать укладываешься.
Катерина. Этого не будет.
Сергей. Как так этого не будет?! Да может уже завтра Сергея здесь даже духу не останется.
Катерина. Этого ни за что не будет, Сереженька. Если только он пойдет на это… либо ему, либо мне не жить, только ты со мной будешь.
Сергей. Я уж ничему не рад через эту любовь. Будь я барин какой или купец, я бы с тобой никогда не расстался. Я б хотел мужем тебе быть венчаным, а так кто я при тебе есть? Разве тебе почет какой полюбовницей быть?
Катерина. Ну уж я знаю, как тебя и купцом сделаю, и жить с тобой как следует стану. Пойдем спать.
Во дворе залаяли собаки, но сразу затихли.
Катерина. Слышишь, Сережа? Нет, нет, не отходи далеко, встань здесь. Кто там?
Входит Зиновий Борисович.
Зиновий. Свои.
Катерина. Это ты, Зиновий Борисович?
Зиновий. Будто не слышишь.
Катерина. Что-то холодно становится.
Зиновий. Как живешь-можешь?
Катерина. Ничего.
Зиновий. Ну, как же вы тятеньку схоронили?
Катерина. Так. Они померли, их и схоронили.
Зиновий. Ну а вы тут как свое время проводили?
Катерина. Наши радости всем известны: по балам не ездим, по тиатрам тоже.
Зиновий. Для чего это вы постель для двоих расстелили?
Катерина. Все вас дожидалась.
Зиновий. Благодарим покорно. А этот предмет откуда взялся?
Поднимает с постели пояс Сергея.
Катерина. В саду нашла да юбку себе подвязала.
Зиновий. Мы тоже про ваши юбки кое что слыхали.
Катерина. Что вы слыхали?
Зиновий. Да про дела ваши про хорошие.
Катерина. Никаких моих дел тут нету.
Зиновий. Ну, это мы разберем, все разберем.
Катерина. Не больно-то я пужлива.
Зиновий. Что?!
Катерина. Ничего, проехали.
Зиновий. Что-то ты очень речиста стала! Лучше бы за собой смотрела.
Катерина. Нечего мне смотреть.
Зиновий. Мне все про твои амуры известно.
Катерина. Ну сказывайте, про кого это вам донесли? Кто такой мой полюбовник?
Зиновий. Узнаем, узнаем. Моей власти над тобой никто не снимал и снять не может.
Катерина. И-эх, терпеть этого не могу!
Выводит за руку Сергея.
Катерина. Ну, вот он. Расспрашивай!
Зиновий. Ты что это, змея, делаешь?
Катерина. Расспрашивай, о чем знаешь хорошо.
Зиновий. Вон!
Катерина. Как же! Ну-ка, Сереженька, поди сюда, голубчик.
Целует его.
Катерина. Глянь-ка, глянь! До чего прекрасно!
Зиновий Борисович ударяет ее по щеке.
Катерина. А-а-а! Я только этого и дожидалась! Буде теперь по-моему! Сергей, держи его!
Сергей наваливается на Зиновия Борисовича и прижимает его к полу. Катерина хватает тяжелый подсвечник и что есть силы ударяет мужа по голове.
Катерина. Перехвати ему как следует горло. Хорош, хватит с него. Снеси его в погреб. Я кровь замою.
Сергей тащит тело в погреб и вскоре возвращается. Его бьет лихорадка. Катерина спокойно подходит к нему.
Катерина. Ну вот ты теперь и купец.
Картина десятая
У следователя.
Вочнев, Катерина.
Вочнев. Значит, мужа вы так и не дождались.
Катерина. Нет. Почитай четыре месяца прошло, а он все не возвращался. А я уж в тягости была законным наследником. В делах застой начался.
Вочнев. А раньше вы в делах мужа и свекра участие принимали?
Катерина. Нет, не принимала, зачем мне?
Вочнев. Как же вы справились?
Катерина. Сергей Филиппович помогал.
Вочнев. Терентьев?
Катерина. Он. Я в Думу пошла просить, чтоб нас ко всему допустили, не пропадать же коммерческому делу, к тому же я беременная, да и долгов у нас не было.
Вочнев. Допустили?
Катерина. Допустили. Только выяснили, что Борис Тимофеевич торговал не на весь свой капитал, там больше половины деньги были не его собственные, а малолетнего племянника его, Федора Лямина.
Вочнев. Вот оно что. И что же решили?
Катерина. Решили это дело разобрать. А через неделю они и сами пожаловали.
Картина одиннадцатая
В доме Измайловых. Катерина, Сергей, Аксинья. Входит старуха с мальчиком лет восьми.
Прасковья. Бывайте здоровы.
Сергей. Вы кто такие будете? Откуда?
Прасковья. Я Прасковья Степановна, покойному Борису Тимофеевичу сестра двоюродная, а это Федор, племянник его. Мы из Ливен.
Сергей. Ох, сколь эти Ливны дивны…
Прасковья. Чего говоришь?
Катерина. Проходите, пожалуйста. Аксинья! Проводи гостей в комнату свекра да помоги расположиться. После сюда пожалуйте, чай пить.
Аксинья провожает гостей.
Катерина. Что ты, Сереженька, какой-то нерадостный сделался?
Сергей. Ничего. Теперь, Катерина Львовна, все наше дело с вами прах.
Катерина. Отчего же прах, Сереженька?
Сергей. Оттого, что весь капитал теперь в раздел пойдет.
Катерина. Ну и что? Неужто с тебя мало будет?
Сергей. Ну уж счастья того нам с вами не будет.
Катерина. Как не будет?
Сергей. Потому что по любви моей к вам я хотел бы видеть вас настоящею дамою, а при уменьшении капитала мы даже гораздо ниже прежнего сойдем.
Катерина. Да мне это вовсе не нужно, Сережа.
Сергей. Тебе может и не в интересе, мне через это ужасно больно будет. Люди-то все больше подлые и завистливые, я-то хотел тебя перед всем нашим купечеством возвеличить, а теперь что ж… Почему мы через этого Федю должны лишиться капитала?
Катерина. Да он же дите, мальчик…
Сергей. Тебе тоже скоро родить. Не будь этого Феди, весь капитал твоему ребенку достался бы. Вот тогда нашему счастью конца-меры не будет.
Из соседней комнаты выходит Прасковья.
Катерина. Собрались куда?
Прасковья. В церковь. Нынче праздник Введения, надо всенощную отстоять.
Катерина. А племянник ваш?
Прасковья. Занемог. Боль простудная в груди. Я травки заварила, так ты, Катеринушка, потрудись, давай ему отвар по часам. Ты сама тяжелая, сама суда Божьего ждешь, так уж потрудись.
Катерина. Идите с Богом, все сделаю.
Прасковья ушла. Сергей и Катерина молча смотрят друг на друга.
Катерина. Надо бы окна закрыть, холодно что-то.
Сергей. Я схожу, распоряжусь.
Катерина. Погоди… Нынче всенощная не скоро кончится?
Сергей. Праздник большой: долго будут служить…
Катерина. К Феде схожу, он там один.
Сергей. Один?
Катерина. Один. А что?
Катерина выходит. Из соседней комнаты слышны голоса.
Катерина. Ты заснул бы, Федя?
Федя. Нет, я буду бабушку дожидаться.
Катерина. Чего тебе ее ждать?
Федя. Она мне хлебца от всенощной обещала.
Катерина. Ты ложись, ложись, миленький.
Федя. А хотите, тетенька, я вам почитаю?
Катерина. Сейчас, только лампадку поправлю.
Катерина входит.
Катерина. Ну!
Сергей. Что?
Катерина. Он один. Пойдем.
Сергей. Что ж взять?
Катерина. Ничего.
Катерина и Сергей выходят. Из соседней комнаты слышны голоса.
Катерина. Что ты, Федя?
Федя. Я, тетенька, что-то испугался.
Катерина. Чего ты испугался?
Федя. Кто это за вами идет, тетенька?
Катерина. Никого. Ты ляг, ляг…
Федя. Я не хочу.
Катерина. Нет, ты ложись, ложись!
Федя. Тетенька!!!
Вочнев. Душат! Братцы мои, голубчики, душат!!!
Картина двенадцатая
У следователя.
Вочнев, Катерина.
Вочнев. «Душат, братцы мои, голубчики, душат» – эти слова вы услышали?
Катерина. Да. Так и кричали.
Вочнев. Что было потом?
Катерина. Набежали какие-то люди, меня оттолкнули, я упала и больше ничего не помню.
Вочнев. Но мальчик ведь был задушен? Кем? Кто был в доме на тот момент?
Катерина. Я и…
Вочнев. И?..
Катерина. Никого больше. Я одна была.
Вочнев. Ну что ж… Видимо, этого не избежать.
Вочнев звонит в колокольчик. Входит Надзирательница.
Вочнев. Привели?
Надзирательница. Тут дожидается.
Вочнев. Пусть войдет.
Надзирательница. Заходи.
В кабинет входит Сергей в арестантской робе.
Катерина. Сереженька…
Вочнев. Терентьев Сергей Филиппович. Что вы можете сказать по делу об удушении малолетнего Федора Лямина?
Сергей. Ее вон рук дело. Она его подушкой накрыла и держала, пока не затих.
Катерина удивленно посмотрела на Сергея.
Сергей. Ей на Страшном суде ответ держать. Велите еще у Измайловых в подвал спуститься, там в песке Зиновий Борисович, муж ейный, лежит без погребения уж который месяц.
Вочнев. Вот как. Что же с ним случилось?
Сергей. Она его подсвечником по голове ударила, а уж потом я… пояском… докончил.
Вочнев. Катерина Львовна, он верно говорит? так было дело?
Катерина. Если ему охота сказывать, то и мне запираться нечего. Я убила.
Вочнев. Для чего?
Катерина. Для него. Ох…
Катерина схватилась за живот и медленно опустилась на пол. Вочнев звонит в колокольчик, появляется Надзирательница.
Вочнев. Помогите ей дойти.
Надзирательница. В камеру?
Вочнев. Вы что, слепая? Она сейчас родит. В острожную больницу, скорее!
Картина тринадцатая
В кабинете следователя.
Вочнев, надзирательница.
Вочнев. Когда Измайлову из лазарета в камеру переведут?
Надзирательница. Сегодня уже.
Вочнев. Вот пришло из уголовной палаты: «Судом присяжных Мценского уезда от десятого марта сего года решено вдову купца третьей гильдии Измайлову Катерину Львовну и приказчика Терентьева Сергея Филипповича признать виновными в смерти Измайлова Зиновия Борисовича, а также малолетнего Федора Лямина и в качестве наказания сослать обоих в Сибирь для каторжных работ пожизненно». Сообщите ей об этом.
Надзирательница. Сделаю.
Картина четырнадцатая
Женская камера Мценской тюрьмы. Сонетка роется в узле с вещами Катерины. Достает теплые чулки, примеряет, прислушивается, быстро снимает и сует их обратно в узел. Входят Надзирательница и Катерина.
Надзирательница. Заходи.
Катерина. Погоди! Мне бы человека одного повидать. Вот.
Достает из потайного кармана деньги и сует Надзирательнице. Та молча смотрит на Катерину.
Катерина. Мало? Вот еще, возьми. Я тебе потом еще гривну додам, после.
Надзирательница. Ладно.
Катерина. Его зовут Сергей Терентьев, он тут где-то.
Надзирательница. Знаю.
Катерина. Сюда приведи.
Надзирательница выходит.
Сонетка. С разрешением тебя. Кто родился-то?
Катерина. Мальчик.
Сонетка. Эт хорошо. Мужикам на свете легче живется. И куда его теперь? С собой на каторгу?
Катерина. Отстань.
Сонетка. В приютный дом сдай. Все лучше, чем по этапу с тобой мыкаться. Не ровен час – помрет.
Надзирательница приводит Сергея.
Надзирательница. Недолго.
Выходит. Катерина бросается к Сергею, обнимает его. Целует.
Сергей. Ну, будет, будет, не одни чай. (Сонетке.) Наше вам особенное.
Сонетка. Себе оставь.
Катерина. Давай посидим, Сереженька, слабость что-то в ногах.
Сергей. Ты заместо того, чтоб статуй этот подкупать, лучше мне эти деньги предоставила.
Катерина. Я немного дала, четвертачок всего, Сереженька.
Сергей. А четвертак что, не деньги? Много ты их тут насобирала?
Катерина. Зато же свиделись.
Сергей. Вот еще, радость какая после этакой муки видеться-то! Жисть свою проклял бы, не то что свидание.
Катерина. А мне, Сережа, все равно, мне лишь бы тебя видеть.
Сергей. Глупости все это.
Катерина. Что ж ты неласков так ко мне, Сереженька.
Сергей. Сказал же, глупости.
Катерина. Мальчик у нас, Сережа. Сын.
Сергей. По мне хоть сын, хоть кто, на кой он мне? Мне теперь о другом думать надо – как на этапе не сгинуть.
Входит Надзирательница.
Надзирательница. Измайлова, к следователю.
Катерина. Зачем? Я ж во всем созналась.
Надзирательница. Пошла.
Сергей. Иди-иди, Катя, я тебя здесь подожду.
Надзирательница. Не положено.
Сергей достает из кармана деньги и дает Надзирательнице. Катерина изумленно смотрит на него.
Надзирательница. Ладно. Сиди.
Уводит Катерину.
Сонетка. Чего глядишь? Нравлюсь, что ли?
Сергей. А верно про тебя говорят, будто ты вьюн: возле рук вьешься, в руки не даешься?
Сонетка. А ты проверь.
Сергей подхватывает Сонетку на руки, она хохочет, отбивается.
Сергей. А легонька-то! Целый день бы на руках носил, не уморился!
Сонетка. Ой ли?
Сергей. Верно говорю. В Аравию счастливую занес бы!
Хочет ее поцеловать, но Сонетка его отталкивает.
Сонетка. Ну-ка! Чего даром руки распускать!
Сергей. Так ведь здесь добра-то немного. А чего ты хочешь?
Сонетка. Я у купчихи твоей чулки теплые видела.
Сергей. Ну, это задача нехитрая. Будут тебе чулки!
Картина пятнадцатая
В кабинете следователя. На стуле сидит Прасковья. Надзирательница вводит Катерину, та в смятении постоянно оглядывается на дверь.
Вочнев. Проходите, Катерина Львовна, садитесь.
Катерина. Чего еще вам от меня надо? Я все признаю.
Прасковья. Душегубица…
Вочнев. У Прасковьи Степановны есть к вам вопрос.