Между тем Чернов стоял под дверью.
– Ты провинилась, Светочка, – вещал он. – И должна быть наказана. Таких девочек, как ты и Ксюша, надо воспитывать. Плохо тебя муж воспитал.
– А тебе лечиться надо, – ответила я. – В стационаре и смирительной рубашке! Псих.
Он подергал дверь.
– Светик, открой по-хорошему.
– Не дождешься.
– Ты поиграться со мной решила?
Чернов дернул сильнее, и я поняла, что засов, держащийся на трех шурупах, – лишь видимость надежности. Чернов дергал дверь методично, словно раскачивал больной зуб.
Я проклинала Ксюшкино второе замужество. С самого начала можно было понять, что ничего хорошего из этого не получится. Одна тетя Таня была довольна – дочь выходит за богатого.
Познакомились они в ресторане, куда Ксюха закатилась с однокурсниками. Она тогда была в депрессии, от которой пыталась избавиться всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Студенты-хореографы отрывались по полной, они умеют веселиться. Ксюшка хорошо выпила и отправилась танцевать стриптиз у шеста. Вот тогда ее и заметил Вадик, который отмечал в ресторане встречу с друзьями – ветеранами второй чеченской войны.
К концу вечера компании танцоров и воинов-«чеченцев» слились в одну, как, впрочем, и линии жизни Вадика и Ксюхи.
…Вадик ударил в дверь с такой силой, что стало очевидно – она вот-вот слетит с петель.
«Хоть бы кто-нибудь пришел! – умоляла я белый потолок с матовым плафоном. – Хоть бы кто-нибудь!»
Мой немой вопль был услышан. Там, наверху, распорядились, чтобы пришел Горин. Я узнала его по голосу. Он говорит очень громко.
– Чего шумим? – проорал он из холла.
– Да вот… – отозвался Вадик, – попросил Светку вина принести из кладовки, а у нее дверь заклинило.
Вывернулся! Я со стуком отодвинула засов и распахнула дверь.
– Ну вот, открылась, – прокомментировал Горин. – Здорово, Светик! А где вино?
Не спросил, почему я в пальто, а сразу про вино!
– Ты больной, Вадик, – повернулась я к Чернову. – Больной на всю голову.
– А ты чего в пальто? – опомнился Горин.
Не взглянув на него, я прошагала к выходу. Но уже в дверях подумала про Ксюху. Все же не по-товарищески получается – уйти, оставив подругу в лапах этого изверга.
Я взлетела наверх. Моя подруга сидела в той же позе, в том же углу. Она перестала стучать зубами, но выглядела совершенно апатичной.
– Собирайся! – приказала я.
– Куда?
– Переночуешь у нас, а завтра уедешь к маме.
– Я боюсь, – прошептала Ксюха.
– Ты должна бояться оставаться здесь! Тебе надо ноги уносить, пока жива!
– Он нас не выпустит, – возразила Ксюха.
– Там Горин внизу, они водку пьют. При нем Вадик не вякнет.
Я раскрыла шкаф и вытащила сумку.
– Бесполезно это, – остановила меня подруга. – Он сказал, что, если я уйду, он маму убьет в первую очередь. А ему ведь ничего не стоит, убьет, я верю.
– А во вторую кого?
– Во вторую меня.
– И что ты собираешься делать?
– Я сама виновата, что про эту дуру стала спрашивать…
– Ах, ты еще и виновата! – Я чуть не задохнулась от возмущения.
– Свет, ты иди. Поздно уже. Игорь там, наверное, с ума сходит.
В подтверждение в кармане запиликал телефон.
– Ты где?! – прокричал мой муж. – Ты на часы смотрела? Битый час звоню, а ты недоступна!
– Я у Ксюши. Ты Иру забрал?
– Ах ты у Ксюши?!
Я представила себе его чувства. Я бы тоже разозлилась.
– Я тебе сейчас все… – Но я не успела ничего объяснить. Игорь отключился.
– Иди, не переживай за меня. Два раза за вечер с Вадиком такое не повторяется, – вздохнула Ксюха.
С тяжелым чувством я ушла из дома Черновых. Шагала по дороге, яростно вымешивая снежную кашу. С неба теперь вместо мокрого снега лил настоящий дождь. Пережитый страх из меня выходил слезами. У поворота на шоссейку ослепили фары «жигуленка».
– Садись!
Это был Игорь. Не выдержал, поехал встречать.
Я плюхнулась на сиденье – мокрая, зареванная, несчастная.
– Что случилось, Свет?
Сбивчиво, стараясь смягчить острые углы, я поведала о том, что произошло.
Замолчала, когда поняла – муж разворачивает машину.
– Игорь, не надо! Он дурак, он убьет тебя! Поехали домой!
– Ну уж нет…
Даже в темноте я без труда уловила то выражение в лице своего мужа, которое появлялось не часто, но означало одно – его не переубедишь. Он сделает то, что задумал.
– Игорь, я умоляю тебя, не связывайся с ним. Он больной! Он, наверное, контуженый.
Все было бесполезно.
Мы подъехали к коттеджу и увидели, что Горин с Черновым курят на крыльце. Вероятно, они уже выпили и собирались расходиться.
– Игорек! – весело приветствовал его Чернов.
Игорь молча подошел и заехал ему в скулу. От неожиданности Чернов вписался спиной в дверь.
– Ты чё, Игорек, оборзел? – возмутился пьяный Чернов.
У меня сложилось впечатление, что он ничего не понимает. Он уже напрочь забыл, что полчаса назад, гоняясь за мной по дому, загнал в кладовку и угрожал расправой. Его взгляд был полон искреннего недоумения.
– Э! Э! – Горин поспешил встать между ними. – Игорь, ты чего это?
Игорь разозлился, что случалось крайне редко. Но уж если случалось…
– Отойди, Рома, – попросил он. Очки его блестели от измороси, на скулах гуляли желваки.
Я выскочила из машины, подбежала и попыталась обнять мужа, остановить его. Чернов что-то бубнил с крыльца, нетрезво покачиваясь. Игорь рвался в бой, а ничего не понимающий Горин стоял посередине, как шлагбаум.
– Слушай, ты! – прокричал Игорь, пытаясь приблизиться к Чернову. Я мешала ему, как могла. – Если ты еще на шаг к моей жене приблизишься, сволочь…
– Да нужна она мне… – хмыкнул Чернов. – Кому она нужна-то… жена твоя…
– Ах ты…
Игорь дернулся, тем самым оттолкнув меня. Я не удержалась и упала. Тогда на Игоре повис Горин. Хотя был значительно здоровее моего мужа, он едва его удерживал.
– Я тебя убью, сволочь! – заорал Игорь не своим голосом.
Ему вообще не свойственно повышать голос, поэтому все происходящее выглядело противоестественно. Поведение моего мужа удивило всех.
– Если ты ее хоть пальцем… – рычал Игорь, вырываясь из рук Горина. – Я тебя убью, я обещаю!
– Убивалка не выросла, – хмыкнул Чернов, сплюнул окурок и скрылся в своей берлоге. Щелкнул замок входной двери.
– Игорь, Игорь, спокойно, – просил Горин, не выпуская Игоря из своих объятий. – Пойдем, дорогой. Чего ты разошелся?
Игорь выдернул свои руки из горинских, помог мне подняться. Мы молча вышли за калитку. Когда мы выехали за пределы Поля Чудес, муж объявил:
– Чтобы к Черновым больше ни ногой. Поняла?
Иногда в его голосе слышались интонации Киры. Даже отец никогда не позволял себе разговаривать со мной в приказном тоне. Только Кира, пожалуй, могла заявить: «…И чтобы ни ногой».
– Понятно, – вздохнула я. – Но Ксюшка…
– Твоя Ксюшка – дура. Сама виновата.
– Но мне ее жалко.
– Пожалей лучше собственного ребенка. Всех детей родители забрали, а нашу нянечка к себе домой повела. Ты подумала, каково это для ребенка, который и сказать-то не может…
– Игорь, но я не знала! Иру Ксюшка должна была забрать, мы договорились…
– Я не понимаю, как это ты у себя на работе не можешь сказать, что тебе нужно в детский сад?
– А ты? – Чувствовала, что поругаемся, но остановиться не могла. – Если бы ты нормально обеспечивал семью, я бы не работала, а сидела бы с ребенком. Тогда мне не нужно было бы постоянно просить Ксюшку!
– Ну, начинается… – проговорил Игорь, будто у него жена была скандалистка и только искала повод. Стало так обидно!
– Как ты не понимаешь, – дрожащим голосом продолжала я, – нашей дочери необходимо много заниматься. Если бы я сидела с ней дома, то мы бы успевали больше…
– Ну так сиди! – оборвал меня Игорь.
– Сам знаешь, что твоей зарплаты не хватит на все! – От обиды я чуть не плакала. – Специальные занятия для Иришки дорого стоят. Каждый месяц на логопеда и массажиста уходит почти вся моя зарплата и…
– Перестань.
– Но почему – перестань? Где выход, Игорь? Ну, я откажусь от Ксюшкиной помощи. Мои родители далеко, оба работают. Они не смогут забирать Иру. Что ты предлагаешь?
– Хорошо, я уволюсь с работы и пойду к Горину в шестерки, – язвительным тоном заявил мой муж.
Я нарочно не замечала его тона. В конце концов, почему я должна жертвовать, а он нет?
– Да, это хорошая идея. Увольняйся и иди к Горину, – спокойно поддержала я. – По крайней мере я хотя бы до школы побуду с Ирой дома.
– До школы? – переспросил он. – Ты думаешь, Ира сможет учиться в школе?
Машина остановилась во дворе нашего дома. Муж выключил зажигание.
– А ты думаешь – нет? – вопросом на вопрос ответила я.
Игорь не смотрел мне в лицо. А мне так хотелось увидеть его глаза в тот момент! Мое нутро вопило: нет, только не ты! Пусть весь мир не верит, только не ты! Ты должен верить! Она заговорит! Она пойдет в школу, станет учиться, как все дети!
Игорь молча вынул ключи и выбрался из машины. Он не смотрел на меня. Ком стоял у меня в горле. Мы вошли в квартиру, как уставшие друг от друга люди. В нашей комнате горел свет – соседка смотрела телевизор.
– Ирочку я накормила и уложила, – сказала она. – Сказку ей почитала.
– Не знаем, как вас благодарить, Мария Сергеевна, – ответил Игорь.
Мария Сергеевна возраста нашей Киры, уже давно не работает. Наша палочка-выручалочка. Но в тот вечер даже тепло в голосе, которое мой муж предназначил соседке и которого у него не хватило на жену, больно укололо меня.
Я долго стояла под душем, словно могла смыть с себя все неприятные впечатления сегодняшнего дня.
Игорь курил на кухне, не включая свет.
После душа я прошла к дочери. Игрушки были собраны в коробку, одежда аккуратно сложена на стульчике. Иришка спала, поджав под себя ручки и ножки, клубком.
Я потрогала пятки. Они, как всегда, были чуть холоднее, чем нужно. И это при том, что в комнате жара и ребенок укрыт пуховым одеялом.
«Слабое кровообращение», – сказала врач еще в роддоме. Оно до сих пор слабое.
Я легла рядом с дочкой и взяла в ладони ее ступни. Если бы можно было отдать ей все тепло, лишь бы оно восстановилось, это кровообращение!
Когда я ее рожала, то уже на столе заподозрила – что-то не так. Врач и сестры слишком суетились вокруг меня, бегали. Когда поняла, что все позади и вот сейчас я услышу крик моего ребенка, раздался странный приказ врача:
– Вынь ее из петли.
Кого? Из какой еще петли?
Они долго возились, а после унесли ребенка. Даже забыли сказать, кто у меня. Потом нянечка объяснила:
– Девочка. В пуповине запуталась, синяя вся. Да ты не переживай, отходили, выжила.
Вот как у нас было. Вероятно, там, в моем животе, она и росла в этой пуповине, как в петле, и что-то там сложилось не так. Недоразвились мышцы языка. Нарушилось кровообращение…
Игорь приоткрыл дверь. Полоска желтого света из коридора перечеркнула темноту наискосок. Я не пошевелилась.
Он аккуратно прикрыл дверь. Впервые за нашу семейную жизнь, ложась спать в одной квартире, мы засыпали врозь.
Утром он объявил, что сегодня же напишет заявление об уходе.
Мне стало жаль его. Вид у него был потерянный. Он ждал, чтобы я его остановила. Но я промолчала.
Игорь отвез нас в детсад и поехал на завод.
Днем в школе я ощущала себя натянутой струной. Мне удалось немного прийти в себя уже после уроков и самоподготовки, когда воспитательница увела интернатских, а я осталась с домашними.
Мы перешли в игровую. Дети занялись играми, а я отправилась в учительскую, чтобы оставить там классный журнал и тетради. Возвращаясь, заметила прилично одетую женщину, стоявшую перед расписанием начальных классов. Когда шла по коридору, заметила – женщина направилась за мной. Шла след в след, но не окликала меня.
Дверь игровой была нараспашку. Мальчишки играли в настольный футбол, Юля Зуйко сидела с куклой на диване.
Когда я вошла, девочка вдруг изменилась в лице. Я никогда прежде не видела такого выражения на этом милом личике. Даже когда на Юлю обрушивалась Карина.
– Зачем ты пришла?! – вскричала она. – Уходи! Уходи!
Я остолбенела.
– Юля, зачем ты так… Ну что ты… – раздалось у меня за спиной. – На маму…
– В чем дело? – поинтересовалась я.
– Пусть она уходит! – крикнула Юля, прижимая к себе куклу. – Я все бабушке скажу!
Девочка раскраснелась, забилась в угол дивана, будто на нее был наведен пистолет.
– Это твоя мама? – уточнила я.
– Пусть уходит! Пусть уходит! – только и повторяла перепуганная девочка.
– Подождите, – бросила я женщине и закрыла стеклянную дверь игровой.
Я обняла Юльку, и она доверчиво прижалась ко мне. Я чувствовала возле себя трепещущую маленькую птичку. Чуть надави, и сломаешь крылышки.
– Чего ты боишься? – прошептала я ей на ухо. – Ты же со мной. Если ты не захочешь, никто не заставит тебя делать что-то против твоей воли. Но ведь это твоя мама… Может, стоит ее выслушать?
Юля упрямо вертела головой.
– Ну хорошо. Ты играй, а я поговорю немного с твоей мамой. Ладно?
Я привела женщину в класс, который находился как раз напротив игровой. Сквозь стеклянную дверь мне хорошо были видны мои ученики.
Предстояло выслушать иной вариант уже знакомой истории.
– Вы понимаете… Это все моя мать, это она настраивает ребенка против меня! – горячо убеждала меня женщина. – Моя мать – очень тяжелый человек. С ней невозможно договориться.
– Кажется, Тамара Павловна с четырех лет воспитывает вашего ребенка, – напомнила я.
– Так получилось. С мужем у меня жизнь не сложилась, я вынуждена была с ребенком вернуться к маме. Это была моя ошибка. Если бы вы знали ее характер! С ней невозможно ужиться. Каждым куском хлеба попрекает! Но я все терпела ради Юленьки…
– Вы работали?
– Ну а как же? Работала. Но ей всегда мало! Мать постоянно придиралась ко мне, требовала, чтобы я больше зарабатывала. А где сейчас найдешь денежную работу? Да еще у нас в поселке…
– Многие ездят на работу в город…
– Я пробовала. Но мать настаивала, чтобы я искала обеспеченного мужа, с квартирой. Она вынудила меня снова выйти замуж, причем без любви. Я во второй брак, как в омут, нырнула только ради денег. Уступила напору матери. Вы представить себе не можете, что мне пришлось пережить… – Юлина мать заплакала, стала вытирать слезы рукавом.
Я поспешила достать платок.
– Могу себе представить, – неопределенно проговорила я. Ее слезы тронули меня. А что, если ее версия – более правдивая, чем версия Тамары Павловны? Кому верить?
– Я мучилась во втором браке, все терпела, чтобы избежать вечных упреков матери. А она не отдавала мне Юлю.
– Но теперь-то почему?
– Говорила, что девочке будет плохо с отчимом.
– Но может быть, в этом есть доля истины?
– Понимаете… – заговорила Юлина мать после небольшой паузы. – Она стала считать Юленьку своей собственностью. Моя мать не хочет быть одна, но и меня она не любит. Я не оправдала ее ожиданий. Так вот теперь решила сделать Юленьку своей дочерью… Как бы вместо меня.
Передо мной сидела вполне нормальная, хорошо одетая, аккуратно причесанная женщина. Наталья Зуйко никак не вязалась с образом, который преподнесла мне Юлина бабушка Тамара Павловна.
– Мало того, – плакала женщина, – она стала настраивать Юленьку против меня, говорить гадости. Она стала делать вид, что меня нет! Нет совсем!
Довольно долго мы говорили с мамой Юли. У меня зародилось и крепло сомнение. Что, если Тамара Павловна рассказывала мне не совсем правду, а немного лукавила в свою пользу? Как поступить мне?
– Я попробую поговорить с Юлей. Подождите здесь.
Юлька слушала меня, упрямо покусывая нижнюю губу. Пытаясь склонить ее к разговору с матерью, я искала нужные слова, и это было нелегко. И все же она пока еще оставалась мягкой и податливой, как кусочек воска в теплой руке. Она слушала меня не возражая.
– Хорошо, – наконец согласилась девочка, – я поговорю с ней… если вы хотите.
Они разговаривали в классе, пока мы с мальчиками наводили порядок в игровой. Затем за Шадтом пришла его бабушка и забрала Сашу и Юлю. Эти две бабушки забирали детей по очереди. Бабушка Шадта неодобрительно взглянула на маму Зуйко. Очень неодобрительно. Можно не сомневаться, завтра я буду иметь разговор с Тамарой Павловной…
Мы шли в сторону детского сада с Юлиной мамой вдвоем. Летел пушистый снег. Хотелось верить в хорошее.
– Я все понимаю, – сказала я. – У вас не сложились отношения с матерью, личная жизнь не задалась… Но одного я все же не могу понять – почему вы никогда не приходили? Вы ведь могли приходить в школу, чтобы видеться с дочкой. Юля такая умница, отличница, старательная, добрая… Любая мать мечтает о таком ребенке… Как можно было столько времени не видеть ее?
Наталья ответила не сразу. Она охотно кивала, соглашаясь со мной, и это немного раздражало.
– Вам трудно понять, – сразу перейдя на слезы, заговорила она. – У меня такие проблемы… От второго мужа пришлось уйти, живу у чужих людей. Иногда хлеба не на что купить. А как прийти к ребенку с пустыми руками? Я вот сейчас снова безработная…
– Какое у вас образование? – машинально спросила я и взглянула на часы. Снова я забираю свою дочь последней…
– Да никакого! – не без вызова ответила Наталья. – Я после школы поступать собиралась, да мать твердила – иди работай! Деньги, мол, зарабатывай на себя… Что мне оставалось? Светлана Николаевна, – Юлина мать замялась, – а нельзя мне кем-нибудь в ваш интернат?.. Хоть уборщицей? Мне бы лишь бы с Юленькой видеться!
– Я поговорю с директором, – пообещала я. – Зайдите в пятницу.
Иришка действительно осталась последней. Она занималась с логопедом в методическом кабинете. Одной рукой моя дочь держала женщину за ладонь, другой трогала многоярусные бусы у нее на груди.