Всех особенностей — необычный узор на крышке. Котя вытащил мобильный телефон, задействовал фотоаппарат и сделал несколько снимков: общий вид плюс каждое животное отдельно.
На память. Или на всякий случай.
А, может, московский богатей — фанат китайских сундучков? У Коти от напряжения даже голова заболела.
Пришел кот Шпунтик, легко вспрыгнул на стол, настороженно глянул в окно, обнюхал вещицу, чихнул.
А, может, там есть тайник?
— Спасибо, мой хвостатый друг! — с чувством сказал коту Чижиков и взялся простукивать сундучок со всех сторон, чутко навострив уши. Шпунтик помогал вовсю: смотрел вытаращенными глазами на явно свихнувшегося хозяина и даже пару раз ударил сундучок лапой, направляя Котины действия.
Простукивание указало на явные пустоты в боковых стенках, а когда умело примененный столовый нож подцепил край внутренней планки, та легко поехала вверх — и обнажилось выдолбленное в дереве углубление, небольшое, сантиметров пять-семь в диаметре и два-три в глубину. К великому разочарованию Коти, там ничего не было. И в другом тайнике — тоже.
Чижиков посмотрел на Шпунтика. Шпунтик посмотрел на Чижикова.
— Здесь что-то было, — сообщил Чижиков коту. Шпунтик согласно моргнул. — Интересно, что?..
Теперь у Чижикова появилась хотя бы одна правдоподобная версия: видимо, покупателю нужен был не сам сундучок, но то, что он в себе таил на протяжении веков.
— Ай да дед!
Одобрительно хмыкнув, Котя упаковал сундучок в газету и положил сверток в пакет: раз уж тайники пустые, следует и вправду побыстрее сбыть сундучок с рук. Ему ведь никто не говорил про то, что в сундучке что-то должно быть. Никто ни о чем подобном не предупреждал. Надо поторопиться, покуда неизвестный покупатель не спохватился и не выдвинул дополнительных условий, вроде наличия тайников в стенках, да не просто тайников, а — тайников с содержимым.
— Ну ты понял: всех впускать, никого не выпускать! — по привычке велел коту Чижиков и, подхватив пакет, отправился к Вениамину Борисовичу.
***
Услышав новость, антиквар стал радоваться как ребенок: видимо, проценты пообещали ему весьма значительные.
— Отыскали? Ах, молодой человек, я всегда в вас верил! — Вениамин Борисович всплеснул ладошками и бережно, будто редчайшую ценность, принял из рук Коти пакет. — Сейчас, сейчас! — И собрался было унести пакет в недра салона, но Чижиков остановил его.
— Нет, Вениамин Борисыч, давайте уж сначала покончим с нашим делом, а любоваться потом станете, хорошо?
Котя действовал неосознанно, инстинктивно. Обнаружив в боковинах сундучка пустые тайные ниши, он внезапно со всей ясностью понял, что ему надо ехать в Китай. И потому рисковать деньгами не хотел и не собирался. Старичок-то старенький, но кто его знает… Может, шустрый и быстро бегает. Или еще какая напасть.
Антиквар послушно остановился, поставил пакет на прилавок, поправил очки и согласно закивал:
— Да-да, конечно. Но я могу хотя бы взглянуть на вещь?
— Пожалуйста, — разрешил Котя. — Сколько угодно.
Вениамин Борисович все так же бережно извлек из пакета газетный сверток, развернул его, разгладил газету на прилавке и, не дыша, уставился на сундучок. Схватил огромную лупу, стал разглядывать рисунок на крышке, чуть не обнюхал стенки, дно…
Когда антиквар наконец закончил и обратил взор на Чижикова, на лице его цвела широкая улыбка.
— Превосходно, превосходно, молодой человек, да-с! Я вам чудовищно благодарен!
— Ну, а… э-э-э… — протянул вопросительно Котя. — И как эта благодарность выразится… в денежном эквиваленте?
И Чижиков замер выжидательно, весь напрягшись от волнения, поскольку вполне логичным полагал услышать в ответ: сначала оповестим клиента, потом клиент даст деньги, и вообще — приходите послезавтра, а лучше на следующей неделе. Однако ничего подобного не произошло. Напротив, случилось чудо.
— Конечно! Конечно! Сейчас! — антиквар метнул взгляд на Котю, потом на сундучок, потом снова на Котю. — Могу я вас нижайше попросить поскучать тут с вашей вещью буквально минут пять, пока я схожу в закрома?
Чижиков не возражал. Радужные перспективы грели ему душу.
Вениамин Борисович появился действительно минут через пять и в руке у него был белый бумажный сверток толщиной в хороший кирпич.
— Вот, прошу вас, — улыбнулся он, протягивая сверток Коте. — Не извольте беспокоиться: у меня все как в банке. Сумма точная. Или желаете пересчитать?
— Я… вам верю, — машинально сглотнул Чижиков. — Я вам вполне доверяю.
Но край свертка все равно надщипнул и убедился, что кирпич денег состоит из пятитысячных бумажек.
— Все в порядке, — неверным голосом произнес Котя.
— Ну, что-с, — Вениамин Борисович протянул ему руку. — Поздравляю нас обоих с удачной сделкой!
Котя пристроил деньги во внутренний карман куртки, отчего сразу стал походить на гангстера, не слишком озабоченного прятать оружие, и пожал протянутую руку.
— Спасибо, Вениамин Борисыч. С вами очень приятно иметь дело.
Старичок залучился ответной улыбкой: конечно, разумеется, дай Бог каждому!
— Вы простите мою невоспитанность, но… где у вас туалет?..
В туалете Котя закрыл дверь на задвижку и достал кирпич денег. От вида такого количества пятитысячных купюр у него на миг закружилась голова. Чижиков даже вспотел, озирая свои богатства. Хлестнув себя пару раз по щекам, он наконец успокоился и принялся за работу: поставил ногу на унитаз и задрал штанину. Разделив пачку денег пополам, он засунул одну половину в специальный кармашек на эластичной ленте, которая туго обхватывала середину левой икры. Вторая половина отправилась в кармашек на правой ноге. Сглотнув и отерев пот, Котя выбросил упаковку в унитаз, шумно спустил воду и покинул туалет.
— До свидания, Вениамин Борисыч!
Майское солнце слепило, а ноги подгибались. Выбравшись из салона, Чижиков пересек улицу и зашел в небольшое кафе: организм настоятельно требовал холодной воды и сигарету. Сел за столик у окна.
«Надо было все же спросить, что особенного в этом сундучке, — подумал Котя, заказав бутылку минералки и судорожно закуривая. — Или нет, не надо было?.. Как старичок резво выметал деньги на стол!.. Дело нечистое, хорошо, что мы теперь с Борисычем долго не увидимся. Что-то тут определенно не так…»
Чижиков отхлебнул воды и машинально поглядел в окно — прямо через дорогу располагался антикварный салон Вениамина Борисовича. Туда как раз кто-то вошел, и Коте показалось, что мелькнувшая в дверях спина ему смутно знакома.
Где он ее видел?
Где?
А! Ну как же! Когда он в прошлый раз был у антиквара, этот мужик — с бледным лицом, в черных очках и с пижонским хвостом — изучал в углу старинные миниатюры. Точно. Его спина. Вот ведь повадился…
Что теперь?
Несколько вещей: уладить дела, то есть запустить кого-нибудь надежного в свою квартиру пожить, еще врезать надежные замки на комнаты с дедовой коллекцией, чтобы не лазали, а дальше — в Китай, в Китай. Нужны виза, авиабилет, страховка… и Шпунтик. С ним-то что делать?
С котом у Чижикова были долгие и тесные отношения. Несмотря на широко разрекламированную независимость кошачьего племени, которое самым вызывающим образом гуляет само по себе, конкретно взятый Шпунтик, внешне проявляя все обязательные признаки легендарной независимости, был тем не менее к Чижикову привязан на каком-то полусобачьем уровне. Само собой, кот, как и положено, совершал длительные ночные походы по крышам и прочим злачным местам, о которых Котя старался не думать, и несколько раз возвращался из своих путешествий с явными признаками выяснения отношений с конкурентами. Однако судя по тому уважению, которым он пользовался у окрестных котов и неизменному расположению окрестных кошек, столкновения эти всегда заканчивались в пользу Шпунтика.
Кот вообще вел себя разумно: никогда не задерживался на улице дольше необходимого и, казалось, был искренне привязан к своему дому, где имел не только гарантированный кусок рыбы с мясом, но и доброе к себе отношение. У него даже были добровольно принятые на себя домашние обязанности. Так, например, помимо исполнения важной функции будильника, кот надзирал за входной дверью и, если в темное время суток на лестнице случался какой-то шум, сигнализировал об этом низким утробным мявом. Именно поэтому, уходя по делам, Котя отдавал Шпунтику указание насчет «впускать — не выпускать»: кот вполне мог и иногда даже хотел сыграть роль сторожевого пса. Шпунтик находился в самом расцвете кошачьих сил, опыта и умудренности и, в отличие от собаки, мог забраться на шкаф и прыгнуть оттуда на незваного гостя всей своей увесистой тушкой, попутно нанося противнику урон всеми имеющимися когтями. Весьма острыми, надо признаться.
Разъяренный кот — это специальный аттракцион, с которым трудно управиться. Чижиков справедливо полагал, что, пока его нет дома, Шпунтик сумеет достойно присмотреть за квартирой, а потому настоящую сигнализацию почти никогда не включал. Котя Шпунтика любил, ценил и уважал — и не только за мощь когтей и высоту прыжков, но в первую очередь за неуловимое внутреннее единство, которое между ними за совместно прожитые годы установилось. Так что уехать в Китай без кота представлялось Чижикову решительно невозможным. Это было бы просто предательством.
Котя достал мобильный и набрал номер Громова.
— Да! — перекрикивая шум каких-то механизмов, проревел тот, и при первых же звуках его голоса на Чижикова мгновенно снизошло спокойствие.
— Привет, Дюша. Это я, Котя. Я что хочу сказать… Я принимаю твое приглашение. Ну — насчет Китая.
— Ну и молоток! — одобрил Громов. — Ну и правильно. В нашем возрасте уже пора надолго выйти в люди… Ты как в целом?
— Все в порядке, Дюша, — улыбнулся Чижиков. — Теперь все в порядке.
— Тоже славно! Как сказал персонаж одного кинофильма, твой выбор был мудр. А я и не сомневался, между прочим.
— Только знаешь что… — Котя замялся. — У меня ведь кот…
— Шикарный кот! — подтвердил Громов. — Я полюбил его с первого взгляда. И что?
— Ну… ты, вроде, сказал что-то насчет кошачьего паспорта…
— А, так вы все же вместе поедете? Правильно! Русские своих не бросают… Все сделаем, не боись. Я подсуетился, как и обещал. Сейчас сброшу тебе на мобильник номер… Позвонишь, человек уже в теме, зовут Петр Сергеич, все тебе скажет и все вопросы с котом порешает. За некоторое вознаграждение, понял?
— Понял. А виза?
— Что виза? Визу, брат, на границе получишь, прямо в аэропорту. Будет немного дороже, а так без проблем — я все оформлю и тебя встречу. Или это тебе критично, что дороже?
— Нет-нет.
— Ну и ладненько. Вечером увидимся… Эй, брат, я тебя не слышу. Тут такой шум!
— Договорились!.. Договорились, говорю!!!
— А теперь дуй в кассы Аэрофлота и покупай билет. Деньги-то есть?
— А то, брат! Теперь есть.
Чижиков дал отбой и стал соображать, как с Чернышевского удобнее всего добраться до международных авиакасс.
Эпизод 6 Император и убийца
Поднебесная, Сянъян, дворцы Цинь Ши-хуана, III в. до н. э.Владыка Поднебесной был мрачен.
С некоторых пор дворовая челядь стала замечать, что император все чаще пребывает не в духе, и старалась казаться незаметной, не попадаться лишний раз повелителю на глаза. От этого возникало впечатление, будто приказы императора исполняются сами собой.
Погруженный в одному ему известные думы, император мог часами в полной тишине мерить шагами обширные залы громадных дворцовых покоев, переходя из одного в другой: двери бесшумно распахивались перед ним, а потом неслышно закрывались — Цинь Ши-хуан не обращал внимания на незримо сопровождавших его слуг, а те были только рады. Ибо в последнее время владыке случалось внезапно впадать в безудержный гнев, и тогда наказания следовали направо и налево. Взгляд императора в такие дни бывал настолько ужасен, что удостоившиеся взора владыки слуги цепенели, покрывались от страха липким вонючим потом и не могли думать ни о чем ином, кроме как о дозволении убраться прочь. Челядь очень старалась быть незаметной.
Ближние советники и министры тоже нервничали: немыслимый груз по обустройству Поднебесной, взваленный на себя императором, был так громаден, что было решительно невозможно понять, как у владыки до всего доходят руки. Строительство Великой стены, прокладка новых дорог, усмирение беспокойных северных варваров, возведение городов и крепостей — не говоря уже о вещах существенно более мелких, но столь многочисленных, что голова шла кругом!.. Невиданное в истории дело — объединение веками живших наособицу и по-своему земель в единую державу — и пугало, и манило одновременно.
Прошлое уходило в муках, новое рождалось в страданиях.
Было еще что-то. Нечто такое, о чем владыка думал ежечасно, сверх прочих дел и забот. Нечто, не дававшееся императору в руки — при всем его могуществе. Нечто, о чем, по наблюдениям самых внимательных обитателей дворцов, помимо самого императора знал еще только один человек — советник Гао.
Гао постоянно был в разъездах — повеления владыки бросали его из одного конца империи в другой, но как только советник возвращался в столицу, Цинь Ши-хуан заметно оживлялся и немедля требовал Гао пред свои очи. Правда, после того, как аудиенция заканчивалась, а советник покидал город, отправляясь выполнять очередное тайное распоряжение, император чаще всего впадал в неистовство — видимо, вести, доставленные советником, совершенно не соответствовали его ожиданиям, но иногда бывал и благостен, даже милостив, и становилось ясно, что Гао приносит не только дурные вести.
— Прибыл советник… — прошелестел павший ниц слуга, не смея шевельнуться.
Цинь Ши-хуан оторвался от раздумий, лицо его просветлело.
— Звать немедля!
Слуга метнулся исполнять. Владыка, шелестя полами облачения, быстрым шагом пересек громадный пустой зал и вошел в малый зал для приемов. Нетерпеливо поднялся на возвышение, сел. На столике по правую руку от владыки тут же сама собой возникла чаша с подогретым вином. Император, придержав тяжелый шелковый рукав, поднял чашу.
Открылись резные двери, и в сопровождении двух рослых гвардейцев пред очи императора явился советник — высокий и нескладный, с лицом узким и бледным. Вошел и низко склонился перед императором.
— Оставьте нас! — легко повел рукой Цинь Ши-хуан в сторону гвардейцев и пригубил вино.
Гвардейцы исчезли.
Резные двери бесшумно затворились.
Император отставил вино и поднялся на ноги.
Советник поднял голову, взглянул на него, потом осмотрелся по сторонам.
Цинь Ши-хуан молча подошел к стене за возвышением, на котором восседал, нажал на выступ в затейливой резьбе и с усилием отодвинул в сторону массивную панель. Кивнул советнику Гао — тот бесшумно приблизился и канул в открывшемся проходе. Оглянувшись, император последовал за ним. Панель встала на место, скрыв малейшие признаки прохода.
Столичные дворцовые покои были поистине громадными. Отдавая приказ возвести их, Цинь Ши-хуан вовсе не ставил целью затмить роскошь и превзойти размеры покоев владетельных князей и правителей покоренных им китайских земель. Повелитель Поднебесной попросту выстроил самый большой дворец из известных — дворец дворцов, огромный и запутанный: многочисленные залы и крытые переходы переплетались в нем в сложный лабиринт, в котором и существовал император. Он постоянно перемещался по дворцам — никто не мог предсказать, где именно владыка встретит следующий день. И поскольку мало кто из знавших досконально все планы и закоулки строений, остался в живых, тот, кому в голову пришла бы вдруг безумная идея совершить на императора покушение, не сумел бы и за много дней решить, где это можно устроить наилучшим образом. Передвижения владыки Поднебесной казались совершенно непредсказуемыми, а преданная императорская гвардия чутко стояла на страже покоя и самой жизни повелителя.
Были во дворцах и такие места, о существовании которых знал только сам владыка да небольшой круг доверенных слуг, и именно туда сейчас направлялся Цинь Ши-хуан вместе со своим таинственным спутником.
Узкий и длинный наклонный проход, скупо освещенный факелами, привел их в небольшое подземное помещение, стены которого были отделаны резным деревом, а все убранство составляли громадные деревянные короба, расположенные вдоль стен. В центре, вокруг жаровни, лежало несколько простых циновок — к ним император и советник и устремились. Если бы кто-нибудь удостоился чести взглянуть на дальнейшее, он сильно удивился бы: грозный повелитель Поднебесной сел на циновку, жестом пригласил своего спутника сделать то же самое, и тот без церемоний, всего лишь почтительно поклонившись, сел напротив Цинь Ши-хуана.
— Итак, советник… — Цинь Ши-хуан внимательно взглянул на Гао. — Каковы известия?
— Повелитель… — начал дозволенные речи советник. — Ваш слуга опасается, что его вести не придутся владыке по сердцу. За последние месяцы я побывал в самых разных уголках страны и думаю, что теперь представляю положение дел по занимающему мысли владыки делу…
— Говорите! — велел император. — Говорите всю правду. Сейчас. Прямо.
— Раз владыке угодно… — советник низко поклонился императору. Потом выпрямился и взглянул на владыку, как тот и велел: прямо. — Мне совершенно ясно теперь, что вашему тайному указу определенно чинятся препятствия. И эти препятствия возникают не из-за случайного стечения обстоятельств или в силу иных естественных причин. Против вас выступает некая могущественная сила, хорошо ведающая, что и зачем творит.