Наконец запыхавшаяся Розалия появилась снова, таща за собой побежденного юношу.
— Познакомься, — сказала она, — это мой братец. Зовут его Денисом, и он делает вид, что учится в Калифорнийском университете.
Вот это да… Я смотрела на этот типичный образец американца — и мне хотелось расхохотаться. «Типичный американец» оказался нашим парнишкой… Из города Сергиев Посад, что недалеко от Москвы.
Денис широко улыбнулся и протянул мне руку. Не знаю отчего, но в моей голове мелькнула мыслишка, что Лика с Денисом были бы неплохой парой. К чему бы это? Очень странно… Впрочем, что странного в том, что два таких юных существа…
Стоп, Танечка, притормозила я, оставь свои домыслы, ты еще не видела мистера Эванса, а уже склонна посчитать его недостойным Лики. Давай все-таки сначала познакомимся с главными героями этой истории поближе, а не только по рассказам окружающих.
* * *Городок оказался славным. Такой, знаете ли, причесанный. И сработанный чисто по-американски. Иногда мне кажется, что бедняги американцы вообще слишком уж стараются быть похожими на героев своих фильмов. Даже города у них кажутся немного декоративными. Впрочем, у каждого свой менталитет. А сейчас я иду по чистенькому и умытому Нортон-Бею мимо небольших магазинчиков с колокольчиками на дверях. Солнце здесь для непривычного человека чересчур жаркое, так и хочется его выключить. Хорошо, что все прошлое лето я тренировалась выживать в тяжелых условиях тарасовской жары, поэтому сейчас солнышко кажется мне просто нашим весенним. На каждом углу — аптека. Рядом с аптекой — бар. Вот уж не могу понять, зачем им столько баров и аптек. И почему в Нортон-Бее они непременно должны соседствовать друг с другом.
К дому Эвансов я подошла через полчаса. Честно говоря, мне все еще хотелось оттянуть встречу с неведомым Родни, о котором я наслушалась столько негативного, что он начал казаться мне «библиотечным полицейским». Этакий мрачный увалень, не выпускающий изо рта жевательную резинку. С тупым взглядом, в котором подозрение прижилось настолько, что не оставило места другим чувствам. В общем, типичный коп. Раз уж город у нас такой голливудский, то и коп пускай тоже будет голливудский. И имя его мне не нравится. Так что к бедному мистеру Эвансу с визитом шла явно предвзято настроенная девица, которой я бы ему советовала опасаться.
Возле невысокого белого заборчика, отделяющего владения Эвансов от остальной части городка, я притормозила. На то, чтобы надеть на себя маску, нужно минимум три минуты. Моя маска была довольно симпатичной и легкомысленной — этакая девица из Тарасова, знакомая Короткова, а следовательно, с небольшим налетом богемности. Очень много апломба и совсем никаких познаний в английском. Это, господа, маленькая хитрость — когда возможный противник не подозревает о том, что ты куда умнее, чем хочешь казаться, он с вероятностью в девяносто процентов допустит при тебе промах, который станет в твоих умелых ручках неплохим козырем. Поэтому мистеру Эвансу совершенно не обязательно знать, что Таня Иванова английский знает в совершенстве.
Толкнув калитку, я оказалась во дворе и присвистнула. Теперь я поняла, почему свое шикарное палаццо Розалия считала скромным.
По сравнению с владениями Эвансов ее дом действительно был просто хижиной дяди Тома.
* * *Итак, натянув на лицо маску невинности, граничащей с идиотизмом, я шагнула в частные владения помощника шерифа, рискуя навлечь на себя его праведный гнев. И оказалась в райском саду…
Честное слово, таких диковинных растений мне в жизни не приходилось видеть! Самыми обычными из них были самшитовые заросли, проходя мимо которых, невольно вспоминался Версаль и наш родной Петродворец, пока он еще принадлежал своим законным владельцам. Аллея вела к скромному трехэтажному домику, который казался совершенно несуразным и странным среди таких великолепных растений. Летящая белая дымка особенно меня заинтересовала, и я остановилась возле кустарника, похожего на присевшее передохнуть облако. Я восхищенно взирала на это чудо, как вдруг за моей спиной раздалось скромное и ненавязчивое покашливание. Я обернулась.
Высокий мужчина с густыми, начинающими седеть волосами доброжелательно разглядывал меня. Глаза у него были потрясающие — небесно-голубые, в мелких сеточках улыбчивых морщинок, которые так шли ему. Он был одет в довольно затрепанные джинсы и вытирал руки о них, смотря на меня с молчаливым любопытством. Потом он сказал, что я любуюсь японской осокой. Я сделала на всякий случай непонимающее лицо, хотя предположила, что общаюсь с садовником, и произнесла на отвратительном английском, что я плохо знаю этот язык. Он удивленно вскинул брови и спросил, кто я.
— Ай эм фром Раша, — призналась я, делая все возможное, чтобы он понял, какое у меня дурное произношение.
— Вы — к Лике? — спросил он уже по-русски.
Причем надо отдать ему должное, для садовника он неплохо владел иностранными языками. Это заставило меня усомниться в том, что он садовник.
Он протянул мне ладонь и представился:
— Родни Эванс. Муж Лики. Извините, но ее сейчас нет в Нортон-Бее. Она уехала погостить к моей матери.
— Какая жалость! — воскликнула я, пытаясь обнаружить в его симпатичном лице хоть какие-то намеки на злодейство. Увы, он вел себя вполне спокойно и, кажется, совершенно безмятежно. Более того, он мне доверял и даже вызвал в моей душе нечто подобное раскаянию за то, что я его так подло обманываю.
— Надеюсь, что вы не очень огорчены, — развел он руками.
— Меня просили передать ей небольшую посылку. А Лику я знаю совсем немного, — призналась я. — Хотя, если честно, мне бы очень хотелось с ней увидеться.
— Может быть, она скоро приедет, — предположил он.
Он стоял, явно ожидая, что я покину его сад, выяснив, что интересующей меня особы здесь нет. Я в нем никаких чувств не вызвала, что меня даже немного обидело. Поэтому я решила действовать сама. Раз меня не хотят обольщать, придется заняться этим самой. Рискуя показаться навязчивой, я изобразила детскую, наивную, чистую улыбку и произнесла:
— Знаете, я так устала с дороги, и мне очень хочется кофе.
Он кивнул и пригласил меня в дом. Я непринужденно проследовала за ним, обдумывая, как же все-таки мне вызвать его на откровенность. К моей красоте он был равнодушен. Или умело скрывал, что я его интересую.
Мы оказались в скромно обставленной гостиной, и он, пробормотав неизменное «sorry», исчез. Глядя вслед его удаляющейся высокой фигуре, я была вынуждена признать, что он скорее похож на симпатягу Нэша Бриджеса, чем на замусоленный образ американского копа с квадратной челюстью и таким же квадратным лбом. Он мне понравился. То есть вернее было бы заметить, что детектив Иванова попала под обаяние данного индивидуума. И начала думать, что все в полном порядке.
Ну как мог этот очаровательный человек быть тем самым садистом, про которого мне рассказывали Сережа и Розалия?
К моменту, когда он появился с кофе и небольшими бутербродами с тунцом, я уже почти на сто процентов уверила себя, что Лика действительно отдыхает у его матери. Потому что, как он заметил, любое лечение изнурительно и человеческий организм после этого нуждается в перемене обстановки и покое.
Мы болтали о самых незначительных вещах, начиная от экономики в России и кончая его садом. Старательно избегали говорить о Лике. Незачем афишировать свой повышенный интерес к ее персоне. В мой тщательно созданный образ не вписывался серьезный интерес к малознакомой девушке.
Через полчаса, когда я поняла, что дорожку к нему я уже протоптала — теперь, встретив меня на улице, он будет вынужден по крайней мере поздороваться, я приготовилась уходить. И в этот момент зазвонил телефон, быстро нарушивший всю мою безмятежность.
* * *Род поднял трубку и сначала посмотрел на меня вопросительно. Я сделала вид, что не понимаю ни слова, и уставилась в окно, где в глубине самшитовой аллеи виднелась белая ажурная беседка.
— Я слушаю, — вполголоса проговорил он. Потом нахмурился. Еще раз посмотрел на меня с опаской, из чего я заключила, что разговор, который он ведет, не для посторонних.
Я встала и подошла к окну, продолжая рассматривать аллею.
Он успокоился, поняв, что его беседа не представляет для меня никакого интереса. К тому же я ведь ничего не понимаю по-английски. Улыбнувшись мне, он поймал мою ответную, немного равнодушную улыбку и продолжал разговор вполголоса. Иногда вежливость способна изрядно навредить человеку. В данный момент именно его вежливое нежелание оставить меня в одиночестве сыграло с ним злую шутку.
Я прекрасно слышала весь разговор, который оказался для меня небезынтересным.
Когда он положил трубку, я уже стояла у выхода, нервно поглядывая на часы. Надо сказать, делала я это на протяжении всего разговора. Чтобы не вызвать неуместных подозрений.
Когда он положил трубку, я уже стояла у выхода, нервно поглядывая на часы. Надо сказать, делала я это на протяжении всего разговора. Чтобы не вызвать неуместных подозрений.
— Извините, что задержал вас, — приложил он руку к груди, как верный рыцарь, — проблемы на службе.
— Ничего, — улыбнулась я, — и вы сами пострадали от моей навязчивости.
— О нет, что вы! С такой очаровательной девушкой одно удовольствие встретиться… еще раз.
Я вскинула брови. Наконец-то.
— Думаю, у нас еще будет шанс встретиться, — промолвила я и двинулась к выходу.
Честно говоря, мне хотелось бежать. Потому что то, что я сейчас узнала из телефонного разговора, требовало осмысления, разложения по полочкам и скорейшего обдумывания дальнейших действий.
Оказывается, Родни Эванс и сам не знал, где находится его жена!
Глава 3
— Что ты хочешь этим сказать?
Розалия вытаращилась на меня с изумлением.
— Из разговора я поняла, что Родни не знает, где и в каких широтах находится его жена.
— А с кем же он разговаривал?
— Не знаю, — пожала я плечами, помешивая трубочкой коктейль, — честное слово. Мне показалось, что он разговаривал с моим коллегой.
— С кем? — не поняла меня Розалия.
— С частным сыщиком, — пояснила я, — и это делает ситуацию вообще загадочной. Ну зачем копу нанимать сыщика?
Розалия растерянно покачала головой:
— Понятия не имею… Слушай, а если…
Она замолчала.
— Если что? — рискнула спросить я, поскольку напряженное молчание начинало меня нервировать.
— Если он ее убил, а теперь заметает следы?
— С помощью частного детектива? Глупости.
— Нет, — терпеливо начала объяснять мне Розалия, — он как бы пытается отвести подозрения. Вот, я ведь ищу свою жену. Даже детектива нанял. А жена лежит где-нибудь под рододендроном.
— Вот почему у него такие великолепные рододендроны, — съязвила я, — и вообще садик симпатичный. Он, оказывается, просто удобряет его свежими трупами. Маленький секрет для садоводов.
— Таня, ну как ты можешь? — испуганно перекрестилась Розалия.
— Если бы он действительно хотел замести следы, как ты выражаешься, было бы куда проще объявить розыск. И сидеть в слезах под статуей Свободы, чтобы вокруг знали, как ты искренне переживаешь утрату своей неверной супруги, исчезнувшей невесть куда и невесть с кем. А он пытается все сохранить в тайне. Понимаешь?
Розалия явно ничего не поняла, но кивнула. Чтобы я к ней не приставала.
— Поэтому все как раз складывается в его пользу, — продолжала я рассуждения сама с собой, — он действительно не знает, куда смылась наша Лика. Обнародовать свой позор не хочет. Плюс ко всему ищет ее, но пока у него это не получается.
— И слава богу, — выдохнула моя пессимистичная подруга, — потому что если он ее найдет…
— Убьет и закопает под рододендроном, — меланхолично заметила я, заставив несчастную вздрогнуть. — Почему ты так уверена в худшем? Он что, избивал ее?
— Нет, — призналась Розалия, подумав.
— Тогда почему ты решила, что он так хочет от нее избавиться? Если бы он этого хотел, он бы просто собрал ее вещи и посадил в самолет, отлетающий в Россию.
— А брачный контракт?
Так. Вот про контракт мы не подумали. Вернее всего, меня в эти тонкости не посвятили участники этой историйки.
— А что у нас там с контрактом? — поинтересовалась я.
Розалия замялась. По ее лицу было видно, что она уже сожалеет о вылетевших словах. Ну надо же! Какие все милые. Ты, Танюша, расследуй это дело, а мы будем делать вид, что тебе помогаем. Но на самом деле чего-то не скажем.
— Ладно, — решилась она наконец, — этот идиотский контракт был составлен с помощью ее братца. Я толком не в курсе, что он придумал, но, насколько я знаю Сережу, он своего не упустит.
— А ты давно с ним знакома? — поинтересовалась я.
— С тех пор, как Лика сюда приехала. Знаешь, тут ведь русских почти нет. Это в Лос-Анджелесе полно твоих соотечественников, а Нортон-Бей — городок маленький и чисто американский. Поэтому Лика и я, да еще Денис — вот вся русская диаспора. Но Денис большую часть времени проводит в Калифорнийском университете. Так и получилось, что мы с Ликой стали очень близки.
— А Сергей? Он часто приезжал?
— Постоянно. Но куда чаще сюда приезжала его жена. Кстати, ты с ней знакома?
— Немного. И большого желания делать наше знакомство ближе у меня пока нет.
— Неприятная дамочка, — поморщилась Розалия. — И Лика ее не любит. А с Родни у нее сложились хорошие отношения. Сначала он тоже пытался избежать ее общества. А потом что-то их объединило… Но мы говорили о контракте, так?
Я кивнула.
— Кажется, там был пункт, по которому в случае развода Родни обязан содержать свою жену пожизненно. Особенно если она заболеет в Америке. Понимаешь, какой прикол? Ведь Сережа прекрасно знал, что у Лики порок сердца. Значит, запросто мог предположить, что Лика непременно заболеет.
— То есть вполне вероятно, что Родни оказался жертвой мошенничества?
— Нет, я бы так не сказала. Конечно, можно было предупредить, что Лика не здорова. Обман присутствовал. Большинство американцев, ищущих жену через брачное агентство, хотят получить женщину, способную, простите, нормально работать по дому и нормально рожать. Это для них главное. Понятие любви в Америке относится к пережиткам. Все очень практично. Это Билл такой романтический безумец, а Родни — человек земной. Конечно, у него очень изменилось отношение к Лике. Иногда мне казалось, что он ее ненавидит. Понимаешь, как-то раз я поймала его взгляд, направленный на нее. Он смотрел так, что у меня мурашки по коже бегать начали.
— Во-первых, возможно, он чувствовал себя обманутым. Во-вторых, в контрактах обычно оговариваются все детали. Разве нет?
— Оговариваются, — признала Розалия.
— Тогда я пока не вижу, почему этот контракт мог его так разозлить. Впрочем, возможно, ему действительно легче содержать сейчас одну Лику, чем тащить на себе еще и ее семейство. А насчет того, что его обманули… Ты бы скрыла от Билла, если бы была больна?
— У нас немного по-другому, — улыбнулась Розалия, — я от него никогда ничего не скрываю. Когда он вернется из Лос-Анджелеса, ты сама увидишь, какой он человек. Самое смешное, что они с Родни в юности были друзьями. А потом что-то произошло. Сейчас они, конечно, поддерживают отношения, но очень прохладные.
Я не стала выпытывать, что там у них произошло, потому что это не относилось к Лике. А меня в тот момент интересовала исключительно она. И Родни. Их взаимоотношения и некоторая загадочность поведения последнего.
Понять Родни можно было только с помощью личного контакта. Поэтому я не вслушивалась в дальнейшие рассуждения Розалии о ее Билле. Я обдумывала свой план поступательного внедрения в жизнь Родни Эванса. И попытки посмотреть на всю эту историю его глазами.
* * *Это легко сказать — сяду и посмотрю на все глазами Родни. На самом-то деле можно вот так бессмысленно протаращить глаза в течение суток, а они все равно не станут глазами Родни. Чужая душа — потемки. О Родни я знала только, что у него две страсти — конюшня и садик. Странное сочетание… С одной стороны, получается этакий ковбой, хоть сейчас начинай съемку вестерна. И с его должностью помощника шерифа это вполне увязывается. А вот страсть к экзотическим растениям… В созданный мной образ сей факт вписывался плохо. Сначала человек скачет на мустанге, стреляя в преступников, — а потом мирно копается в розарии, выращивая сверхъестественный гибрид. Если сюда добавить предположение Розалии, что почву он удобряет исключительно свежими трупами убиенных жен, становится совсем непонятно. Что это за фрукт такой?
Я уже оделась в боевые доспехи и теперь придирчиво разглядывала себя в огромном зеркале — зачем подобное зерцало понадобилось маленькой плюшечке Розалии, не понимаю. Розовая маечка-топ весьма пикантно обнажала верхнюю часть моего плоского животика, а белые джинсы обтягивали мои стройные ножки, чью бесподобную красоту подчеркивали шузы на высоких каблуках. Волосы я распустила, дабы они могли радовать окружающих своим золотистым блеском и шелковистостью — пусть знают американцы-натовцы, с какой страшной силой им придется иметь дело, когда они встретятся со славянками. Моя красота вполне могла повергнуть ниц все мужское население Штатов, не то что какого-нибудь копа! Оставалось немного — войти в образ наивной девушки, еще не успевшей столкнуться с жестокой прозой жизни, а потому сохраняющей девственной свою душу. Девушка такая получилась у меня после нескольких взмахов кисточкой — все-таки в каждой женщине таится художник, способный в мгновение ока придать чертам или определенность, или, наоборот, лишить себя всяческой индивидуальности, тем самым позволив себе раствориться в окружающей среде, став почти незаметной, а следовательно, свободной.