– В том числе.
В воздухе что-то изменилось. Маленькие динозавры встали и потянулись, устремив взгляды на небо. Джошуа посмотрел на Салли. Она как ни в чем не бывало осторожно извлекала последнюю устрицу палочкой со сковороды.
Он спросил:
– Как вы думаете, он правильно поступил? Насчет Переходника.
– Ну… наверное. По крайней мере, люди получили новый вариант. Хотя папа и предупредил, что на Долгой Земле им придется научиться думать. Он однажды сказал: «Я даю человечеству ключ к бесконечным мирам. Конец бедности и, надеюсь, войне. Может быть, мы обретем новый смысл жизни. Исследования я оставляю на долю вашего поколения, дорогая моя, хотя не сомневаюсь, что вы бесподобно облажаетесь». Почему вы на меня странно смотрите, Джошуа?
– Ваш отец правда так сказал?
Салли пожала плечами.
– Я же говорила, у папы за плечами – несколько поколений хиппи. Он всегда выражался откровенно.
И в этот момент над пляжем, вспугнув миниатюрных динозавров, загремел голос Лобсанга:
– Джошуа! На корабль! Немедленно! Опасность!
В воздухе повеяло чем-то странным, как будто горящим пластиком. Джошуа взглянул на горизонт на севере – там висело серое облако. Оно приближалось.
– Я их зову сосунами, – спокойно сказала Салли. – Похожи на стрекоз. Они впрыскивают в живые существа яд, от которого быстро распадаются клетки, и жертва превращается в мешок с супом, который они высасывают, как через соломинку. Почему-то динозавров они не трогают. Ваш электронный друг прав насчет опасности, Джошуа. Будьте умницей и бегите.
И она исчезла.
Глава 34
Когда Салли пропала, Джошуа перешел на восток, в противоположную сторону от курса «Марка Твена». Он это сделал инстинктивно – вернулся в тот мир, где уже побывал, потому что следующая Земля могла оказаться еще хуже. Он стоял в густом лесу, как обычно – ничего, кроме деревьев, насколько хватало глаз, а их, из-за упомянутых деревьев, хватало лишь метров на сто. Ни девушки, ни динозавров, ни корабля.
Справа было чуть светлее, поэтому Джошуа зашагал туда и выбрался на обширное пространство, усеянное пеплом и обгорелыми пнями. Огонь прошел здесь давно: сквозь зловонное черное месиво уже пробивалась новая поросль, покрытая зелеными листочками. Давно отбушевавший лесной пожар, часть великого природного цикла, который начинает уже откровенно бесить, если повидать его миллион раз.
Внезапно над ним возник корабль – тень «Марка Твена» нависла над пожарищем, как кратковременное солнечное затмение. Джошуа надел наушник.
– Мы ее потеряли! – раздраженно пожаловался Лобсанг. – Ты что, не мог заманить девушку на корабль? Она, разумеется, открыла новый способ переходить! А главное…
Джошуа снова вытащил наушник и сел на пень, поросший разноцветными грибами. Разговор с Салли его ошеломил. Поток слов, которые, видимо, давно копились у нее в душе. Она путешествовала одна, как и он. Джошуа ощутил странное волнение. В своих «творческих отпусках» он прекрасно существовал в таких мирах, как этот.
Внезапно он понял, что больше не желает видеть зависший над головой гигантский корабль, черт подери, и не нуждается в нем.
Он надел наушник и задумался. Как обычно выражалась сестра Агнес, если какой-нибудь высокопоставленный представитель церковных властей пытался наводить порядок в Приюте?
– Послушай, Лобсанг. Ты мне не хозяин. Однозначно не хозяин. Единственное, что ты сейчас можешь сделать, так это убить меня, но и тогда ты не будешь надо мной главным.
Ответа не было.
Джошуа встал и зашагал вниз с холма – во всяком случае, земля здесь ощутимо шла под уклон, что предвещало реку впереди, открытое пространство, убежище и почти наверняка дичь. Все, что нужно, чтобы выжить.
Наконец Лобсанг отозвался.
– Ты прав, Джошуа. Я тебе не хозяин и не хочу им быть. С другой стороны, просто не верится, что ты всерьез грозишься покинуть корабль. Не забывай, что мы путешествуем с определенной целью.
– Какова бы ни была твоя цель, Лобсанг, я никого не намерен похищать. – Джошуа остановился. – Ладно, я вернусь. Но только на определенных условиях.
Корабль висел прямо над головой.
– Первое – что я буду спускаться и подниматься, когда захочу, слышишь?
На сей раз Лобсанг ответил через громкоговоритель – грохочущим голосом с неба:
– Ты со мной торгуешься, Джошуа?
Тот почесал нос.
– На самом деле я требую. А что касается Салли, у меня ощущение, что скоро мы увидимся, вне зависимости от наших планов. Ты никогда не найдешь одинокого человека в этих мирах, поросших лесом, но ей, черт возьми, несложно разглядеть в небе огромный корабль. Она сама нас найдет.
– Но она путешествует одна, как и ты. И забралась намного дальше. Возможно, Салли не нужны люди, и у нее нет причин искать компании.
Джошуа зашагал по сырому пеплу к кабине лифта, которая двигалась к земле.
– Да, люди ей не нужны. Но, похоже, она не прочь пообщаться.
– С чего ты взял?
– Она так со мной разговаривала. Слова просто хлынули потоком, потому что Салли хотела высказаться. Твои драгоценные горцы, наверное, точно так же вели себя при встречах. Я и сам такой же. Человек, которого зовут Джошуа, неизменно возвращается домой, чтобы побыть человеком и повидать друзей, просто людей, свою мать, то есть не то чтобы я хотел ее видеть, а Дэниэл Бун может катиться знаешь куда?
– Я же говорил, Джошуа, что путешествие расширит твой кругозор, если не словарь.
– И потом, ты еще кое-что упускаешь. Ты правда думаешь, что Салли чисто случайно оказалась у нас прямо по курсу и развела костер?
– Э…
– Она знала, что мы прилетим, Лобсанг. Я в этом уверен. Ей что-то нужно. Вопрос – что?
– Верно подмечено. Я подумаю. Кстати говоря, я поймал и препарировал нескольких тех летающих созданий. Они очень похожи на ос, хотя действуют скорее как пчелы. Новый вид. Вот почему следует воздерживаться от произвольного развешивания ярлыков типа «динозавры».
– Ты изменил голос?
– Да. Если не ошибаюсь, теперь он звучит ласково и вдумчиво.
– Ты говоришь как раввин.
– Ты почти угадал. Это голос Дэвида Коссоффа, еврейского актера, который был знаменит в пятидесятые-шестидесятые. Наверное, случайные паузы и легкая атмосфера смущенной благожелательности производят успокаивающий эффект.
– Да, но, честное слово, необязательно рассказывать об этом мне. Ты похож на фокусника, который разоблачает собственные трюки…
Черт возьми, Джошуа уже смеялся. Трудно было злиться на Лобсанга долго.
– Ладно, я поднимаюсь. Ну что, мы договорились?
Покрышка бесшумно пошла вверх.
Передвижной модуль ждал Джошуа в каюте. В свой облик Лобсанг внес кое-какие изменения.
Джошуа, вопреки всему, расхохотался:
– Ты похож на гостиничного швейцара! В чем дело?
Лобсанг проворковал:
– Я пытался создать образ британского дворецкого образца 1935 года, сэр, притом щеголя, прошу простить мне это выражение. Надеюсь, результат получился не таким жутким, как элегантный репликант-убийца из «Бегущего по лезвию», с внешностью которого я экспериментировал ранее. Но я охотно выслушаю и иные предложения.
«Щеголь».
– Что ж, по крайней мере, у меня мурашки по спине не побежали. Так что у тебя вполне получилось. Только завязывай с «сэрами», ладно?
Дворецкий поклонился.
– Благодарю… Джошуа. С твоего позволения я отмечу, что в этом путешествии, на мой взгляд, мы оба учимся. И я буду переходить со скоростью, не превышающей среднюю человеческую, пока юная леди не пожелает заявить о своем присутствии.
– Отличный план.
Как обычно, Джошуа почувствовал слабое головокружение, когда начались переходы. Внизу неспешно – несколько миров в час – проплывала Долгая Земля, точь-в-точь картинки в старомодном проекторе, который Джошуа однажды нашел среди прочего хлама на чердаке Приюта. Щелкнешь раз – увидишь Деву Марию, щелкнешь два – появится Иисус. Ты стоишь на месте, а миры плывут мимо. Выбирай любой.
В тот вечер на большом экране в салоне Лобсанг включил старый английский фильм под названием «Мышь на луне». Передвижной модуль сидел рядом с Джошуа и смотрел кино. Джошуа подумал: какой странной парой они наверняка показались бы Салли… если бы путешествие уже давным-давно не перестало быть «странным». Теперь «Марк Твен» полным ходом двигался к черте, за которой начиналась «ненормальность». Так или иначе, они смотрели старый фильм, пародию на космическую гонку двадцатого века, и Джошуа тут же опознал Дэвида Коссоффа. Лобсанг скопировал его в точности.
Когда кино закончилось, Джошуа заметил, что по салону пробежала мышь.
– Мышь на Миллионной Земле, – едко заметил он.
– Я напущу на нее Шими.
– Кошку? А я-то гадал, где она. Знаешь, Салли сказала, что выросла в семье Путников. Прирожденных Путников, я имею в виду. Она не всегда была одна в последовательных мирах. Но семья велела ей молчать. Как обычно.
– Конечно, велела. Ты тоже пытаешься сохранить тайну, Джошуа. Это естественный инстинкт.
– Никто не хочет отличаться от окружающих.
– Да. Человек, обладавший такой силой, как умение переходить, некогда мог угодить на костер за колдовство. Даже теперь, после Дня перехода, на Базовой Земле неуклонно возрастает число тех, кому не нравится самая идея переходов и Долгой Земли.
– Кому же?
– У тебя нет никакого политического чутья, да, Джошуа? Конечно, тем, кто переходить не умеет. Они ненавидят Долгую Землю, тех, кто по ней странствует, и все то, что влечет за собой этот великий прорыв. А еще против Долгой Земли возражают люди, которые теряют деньги при новом порядке вещей. Их очень, очень много…
Глава 35
Спустя пятнадцать лет после Дня перехода жизнь офицера Моники Янсон, наряду с прочими жизнями, навсегда изменилась в связи с феноменом Долгой Земли. Она пыталась осмыслить происходящее по мере того, как менялся мир, в котором обитало ее стареющее тело. И все это время полиция старалась поддерживать порядок. В тот вечер Моника мрачно смотрела на экран, на котором выступал Брайан Каули, печально знаменитый глава вредоносного движения, известного как «Друзья человечества», и изрыгал демагогическую желчь – грубоватые простонародные анекдоты, за которыми крылись ловкие, но весьма опасные манипуляции, сеющие рознь. Поддавшись порыву, Моника выключила звук. И все-таки ненависть, как пот, сочилась из пор этого типа.
Но ведь феномен Долгой Земли с самого начала был окружен ненавистью и жестокостью.
Всего через двое суток после Дня перехода террористы нанесли удар по Пентагону и британскому Парламенту. Могло быть и хуже. Парень, который оказался в Пентагоне, неверно рассчитал угол и расстояние, и самодельная бомба взорвалась в коридоре, так что единственной жертвой оказался исполнитель теракта. Британский террорист, несомненно, уделял в школе некоторое внимание геометрии, а потому возник – в буквальном смысле свалился с неба – прямо в Палате общин, но, к сожалению, что-то упустил в предварительной подготовке. Поэтому последним, что он увидел, были пятеро членов Парламента, которые обсуждали малозначительный билль о ловле селедки. Если бы он додумался перейти непосредственно в бар Парламента, то собрал бы недурной урожай душ.
В любом случае эхо обоих взрывов разлетелось по миру, и власти запаниковали. Частные лица тоже занервничали; не нужно быть гением, чтобы понять, что в твой дом, пока ты спишь, может проникнуть кто угодно. По пятам паники идет коммерция. Немедленно в магазинах и частных домах по всему миру появились антипереходные устройства, иногда хитроумные, чаще дурацкие, а некоторые – смертельно опасные, притом преимущественно для владельцев, а не для потенциальных воров. Попытки заполнить пустые пространства нежилых помещений антипереходными ловушками приводили к тому, что дети прищемляли пальцы, а домашние животные получали увечья. Самым эффективным средством, как вскоре выяснилось, было заставить комнату мебелью в викторианском духе, чтобы для вооруженного Переходником вора не осталось места.
По правде говоря, угроза грабежей при помощи Переходников была скорее городской страшилкой, чем реальностью. Да, многие бежали в параллельные миры, спасаясь от долгов, обязательств или мести, и за ними по пятам шли агенты – и, разумеется, всегда находились те, кто прокладывал себе путь по Долгой Земле, убивая, насилуя и грабя, пока кто-нибудь их не пристреливал. Но, в общем, уровень преступности на душу населения на Долгой Земле оставался невысоким, поскольку социальное давление, порождающее массу преступлений и беспорядков на Базовой Земле, отсутствовало в параллельных мирах.
Разумеется, правительства отнюдь не радовались тому, что налогоплательщики уходили за пределы досягаемости. Но лишь в Иране, Бирме и Великобритании на полном серьезе попытались запретить переходы. Поначалу большинство мировых правительств разработали нечто вроде американской системы протектората, объявив бесконечные последовательные версии своих стран суверенными государствами. В любой последовательной Франции, например, мог поселиться всякий, кто хотел стать французом, и Базовая Франция пообещала опубликовать тщательно разработанный документ, в котором описывалось бы, что значит быть французом. Идея была смелая, хотя удовольствие слегка подпортил тот факт, что, невзирая на общенациональные дебаты, к единому мнению касательно того, что значит быть французом, не могли прийти даже два человека. Некоторые утверждали, что споры о французском национальном характере и есть часть национального французского характера, но, впрочем, на практике какой бы режим людям ни предлагали, они просто уходили туда, где правительство не имело права голоса – потому что там не было никакого правительства, благосклонного или зловредного.
Люди переходили – там, сям, повсюду – и шли не столько туда, где хотели поселиться, сколько оттуда, где больше не хотели находиться. Многие неизбежно отправлялись в путь налегке, без предварительного плана, и в результате страдали. Но постепенно они усвоили урок, заученный некогда теми же амишами: без подготовки и человеческого общества на Долгой Земле не проживешь.
Спустя пятнадцать лет после Дня перехода на безлюдных равнинах Долгой Земли возникли процветающие поселения. Поток эмиграции, казалось, начал спадать, но статистика гласила, что на поиски нового мира отправилась пятая часть населения Земли – демографический спад, сравнимый с мировой войной или пандемией.
Но, по мнению Янсон, все еще было впереди. Человечество только-только начало привыкать к идее бесчисленного множества. Не испытывая острой нужды в земле и природных ресурсах, люди открывали для себя возможности совершенно нового образа жизни. Однажды Янсон видела по телевизору выступление теоретика-антрополога, который предлагал провести мысленный эксперимент: «Только вообразите. Если Долгая Земля и впрямь бесконечна, а на то похоже, значит, человечество может жить вечно, занимаясь охотой и собирательством – ловить рыбу, копать коренья и просто двигаться дальше, когда рыба закончится, ну или если вдруг захочется перемен. Без сельского хозяйства Земля способна прокормить таким образом… ну, скажем, миллион человек. А нас десять миллиардов, то есть нужны десять тысяч Земель – и они нам открыты, и даже больше. Отпала потребность в сельском хозяйстве, чтобы прокормить внушительное население планеты. Нужны ли нам в таком случае города? И даже грамота и счет?»
Но по мере того как продолжались споры о судьбах человечества, становилось все яснее, что для огромного количества людей сомнительные сокровища Долгой Земли навечно остались вне досягаемости. И они негодовали.
А Моника Янсон, которая с растущей тревогой наблюдала за Брайаном Каули спустя пятнадцать лет после Дня перехода, тревожилась.
Глава 36
Корабль остановился в очередном бесплодном мире. Джошуа с трудом дышал – в воздухе пахло пеплом, а небо, в которое, как всегда, взмыли ракеты-зонды, было затянуто облаками.
Лобсанг объяснил:
– Мир после катаклизма. Может быть, падение астероида, но я бы предположил извержение Йеллоустонского вулкана. Лет сто назад. В Южном полушарии, возможно, осталась жизнь, но природа обычно долго прибирает за собой.
– Здесь сплошная пустыня.
– Конечно. Земля то и дело убивает своих детей. Но теперь правила поменялись. Никто не сомневается, что вулкан в Йеллоустонском национальном парке на Базовой Земле в ближайшем времени проявит активность. И что тогда? Люди перейдут. Впервые в человеческой истории стихийное бедствие будет не трагедией, а небольшой неприятностью. Пока не погаснет Солнце, другие миры никуда не денутся. Человечество укроется на Долгой Земле, не опасаясь вымирания.
– Интересно, Долгая Земля нужна именно для этого?
– У меня недостаточно сведений, чтобы ответить.
– Зачем мы здесь остановились, Лобсанг?
– Потому что я получил сигнал на частоте АМ. Связь довольно плохая. Но передатчик находится очень близко. Хочешь взглянуть? – и лицо Лобсанга расплылось в точном подобии улыбки.
Джошуа вынужденно признал, что в ресторане на борту «Марка Твена» отличный обеденный стол, во всяком случае, лучше, чем поднос на верхней палубе, которым он обходился, когда Лобсанг не составлял ему компанию. Главным блюдом в меню было белое мясо, весьма нежное на вкус.
Джошуа поднял голову и посмотрел в глаза Салли.
Мясо раздобыла она.
– Это что-то вроде дикой индейки, какие здесь водятся, – объяснила она. – Очень вкусно, если не лень возиться, но индейки – вечные жертвы, поэтому они научились бегать быстрее волков. Иногда я ловлю целую связку и продаю поселенцам…
Для отшельницы Салли была довольно разговорчива, как показалось Джошуа. И он понимал почему. Сам он тем временем ел и наслаждался. Похоже, Джошуа постепенно привыкал к обществу женщин. По крайней мере, к обществу одной конкретной женщины.