Поскольку Гермиона не снимала кольцо, никто, кроме нее самой и Господа Бога, не знал, что изнутри (за немалую сумму) была выгравирована строчка из песни Боба Дилана: «Все в порядке, мама, я истекаю кровью». Гермиона гадала: способен ли в наши дни хоть один проныра из числа ее коллег, включая большинство министров, опознать цитату?
И вот, спустя несколько лет после Дня перехода, в кабинете министров шли взволнованные дискуссии, а Гермиона размышляла, не слишком ли она стара, чтобы работать с мэтрами, в противоположность идиотам.
– Значит, нужно лицензировать Переходники. Долгая Земля – это, конечно, сточная труба в экономическом отношении, но штраф за использование Переходников принесет хоть какой-то доход!
– Не говорите глупостей, – премьер-министр откинулся на спинку кресла. – Вы серьезно? Мы не можем запретить переходы только потому, что не в состоянии их контролировать.
Министр здравоохранения и безопасности, казалось, испугался.
– А я не понимаю, почему нельзя. Раньше нас это не останавливало.
Премьер-министр постучал ручкой по столу.
– Центральные районы пустеют. Экономика в упадке. Разумеется, есть и светлая сторона: эмиграция перестала быть проблемой… – Он засмеялся, но тут же приуныл, и в его голосе, как показалось Гермионе, зазвучало отчаяние. – Знаете, господа, ученые говорят, что параллельных миров может быть больше, чем людей на Земле. Какую политику мы изберем, зная это?
Хватит.
Гермиона вдруг поняла, что чаша переполнилась.
Хотя шумный, нелепый и бессмысленный разговор продолжался, она, с тонкой улыбкой на губах, набросала пару строк безупречной питмановской скорописью, положила блокнот на стол и, получив кивок одобрения от премьер-министра, встала и покинула кабинет. Возможно, никто даже не заметил ее ухода. Оказавшись на Даунинг-стрит, она перешла в параллельный Лондон, который кишел охраной. Но за несколько лет Гермиона настолько примелькалась, что полицейские проверили у нее документы и пропустили.
Она перешла еще раз. И еще, и еще…
Впоследствии, когда Гермионы Доуз хватились, один из секретарей расшифровал оставленную записку с деликатными росчерками и изящными изгибами.
– Похоже на стихи, сэр. Или на песню. Что-то о людях, которые критикуют то, чего не в силах понять. – Она взглянула на премьер-министра. – Что это значит, сэр? Сэр? Вы в порядке, сэр?
– Вы замужем, мисс… извините, не знаю, как вас зовут.
– Каролина, сэр. У меня есть парень. Очень надежный, хозяйственный. Я могу вызвать врача, если надо.
– Нет-нет. Просто все мы чертовски не соответствуем ситуации, Каролина. Правительственные дела – просто нелепый фарс. Мы вообразили, что властвуем над своими судьбами. На вашем месте, Каролина, я бы немедленно вышел замуж за этого надежного хозяйственного парня, если вы действительно так считаете, и убрался в другой мир. Куда угодно…
Он плюхнулся в кресло и закрыл глаза.
– Господи, помоги Англии и всем нам.
Каролина не знала, спит он или бодрствует. Наконец она выскользнула за дверь, прихватив забытый блокнот Гермионы.
Глава 11
Через неделю после разговора с Кличи коллеги Моники начали называть ее Зловещей Янсон.
А через месяц Зловещую Янсон послали в Приют – «домой», как выражался Джошуа. Это был убогий перестроенный многоквартирный дом на Союзном проезде, в одном из самых неприятных районов Мэдисона. Но она сразу поняла, что Приют хорошо содержат. Там она вновь негласно встретилась с четырнадцатилетним Джошуа Валиенте. Янсон поклялась, что, если Джошуа ей поможет, люди будут смотреть на него не как на проблему, а как на человека, который способен найти ответ. Ну… вроде как на Бэтмена.
Вот во что спустя несколько лет после Дня перехода превратилась молодая жизнь Джошуа.
– Вам теперь, наверное, кажется, что это случилось давным-давно, – ровным голосом сказала Селена, вместе с Джошуа углубляясь в недра Трансземного института.
Он не ответил.
– Значит, вы стали героем. У вас есть плащ супермена? – не унималась Селена.
Джошуа не любил сарказм.
– Только дождевик.
– Я пошутила вообще-то.
– Я понял.
Еще одна запретная дверь распахнулась перед ними, открылся очередной коридор.
– По сравнению с нами Форт-Нокс похож на дуршлаг, правда? – почувствовав неловкость, спросила Селена.
– Форт-Нокс сейчас и есть дуршлаг, – ответил Джошуа. – Просто удивительно, что оттуда еще не выносят золотые слитки.
Селена фыркнула.
– Я просто сравнила, Джошуа.
– Да. Я понял.
Она замолчала. Повисшая пауза ее раздосадовала, особенно в связи с тем, что она на самом деле пыталась сказать: что последовательные миры до сих пор пугали. Но, кажется, Джошуа ничего не боялся. Селена заставила себя улыбнуться.
– Здесь я вас оставлю. По крайней мере, пока что. Мне не разрешено подходить слишком близко к Лобсангу. Это можно лишь немногим. Я знаю, Лобсанг хочет обсудить один проблемный отчет по итогам вашего недавнего путешествия в отдаленные последовательные миры.
Она, конечно, пыталась что-нибудь выведать. Джошуа подумал, что нашел рычаг, которым надеялся воспользоваться Лобсанг, чтобы завербовать его.
Он ничего не сказал, и Селена не добилась никакой реакции.
Она вежливо провела Джошуа в комнату.
– Приятно было познакомиться лично.
Он ответил:
– Желаю вам такого рейтинга, о каком вы сами мечтаете, Селена.
Она застыла перед закрывающейся дверью и была готова поклясться, что бесстрастное лицо Джошуа расплылось в улыбке.
Внутренние покои этой внушительной цитадели напоминали кабинет джентльмена эдвардианской эпохи, вплоть до камина, в котором потрескивало полено. Огонь, впрочем, был ненастоящим и даже не вполне убедительным, с точки зрения Джошуа, который каждую ночь, которую проводил в лесу, разводил настоящий костер.
– Добрый день, Джошуа, – произнес голос из ниоткуда. – Жаль, что вы меня не видите, но дело в том, что видеть действительно практически нечего. А то, что есть, созерцать, к сожалению, неинтересно.
Джошуа сел в кресло. Некоторое время стояла тишина. Почти дружеская. Рядом потрескивал искусственный огонь. Если прислушаться, можно было различить определенную последовательность, которая повторялась каждую сорок одну секунду.
Голос Лобсанга успокаивающе произнес:
– Кажется, я уделил этому недостаточно внимания. Да, я имею в виду огонь. Не волнуйтесь, Джошуа, я не читаю мысли. Пока что. Но вы каждые несколько секунд поглядываете на камин и беззвучно шевелите губами, когда считаете. Интересно. Никто до сих пор не замечал несовершенство камина. Но вы, Джошуа, конечно, заметили. Вы наблюдаете, слушаете, анализируете и в своем вместительном черепе проигрываете все варианты развития текущей ситуации, какие только в силах представить. Один английский политик некогда сказал, что, если он получит пинка под зад, на его лице не дрогнет ни один мускул, пока он не решит, как быть. Ваша наблюдательность – свойство, которое делает вас весьма полезным. И вы к тому же не боитесь, не так ли? Я не замечаю никаких признаков страха. Наверное, потому, что из всех людей, бывавших в этой комнате, вы – единственный, кто знает, что может уйти в любой момент. Почему? Потому что вы умеете переходить без прибора – да, да, я знаю. И от тошноты вы тоже не страдаете.
Джошуа не проглотил наживку.
– Селена сказала, вы хотите что-то со мной обсудить. Насчет правительственного отчета.
– Да. Экспедиция. У вас ведь были неприятности, если не ошибаюсь, Джошуа?
– Слушайте… Здесь нас только двое, правда? И, если подумать, нет никакой необходимости раз за разом напоминать мне, как меня зовут. Я знаю, зачем вы это делаете. Вы показываете, кто тут главный, – доминантные личности были вечным пугалом для Джошуа. – Я, возможно, не слишком умен, Лобсанг, но необязательно быть гением, чтобы понять правила!
Некоторое время стояла тишина, не считая ритмичного потрескивания фальшивого огня. Потом уже Джошуа понял, что если в разговоре с Лобсангом возникала пауза, то намеренно: тактовая частота, с которой работал Лобсанг, позволяла ему ответить на любой вопрос через долю секунды, причем с тем же успехом, как после многолетнего размышления.
– Знаете, мы с вами мыслим сходно, друг мой, – произнес Лобсанг.
– Давайте пока что будем считаться знакомыми.
Лобсанг засмеялся.
– Конечно. Принимаю поправку и не буду стоять на своем. Или, точнее, бестелесно витать на своем. Но я хотел бы стать вашим другом. Потому что, абстрактно говоря, в любой возможной ситуации мы оба, кажется, пытаемся выяснить, каковы, в конце концов, правила. Я не сомневаюсь, что вы необычайно ценная личность. Вы достаточно умны, Джошуа, иначе не выжили бы в одиночку на Долгой Земле. Да, разумеется, есть люди и поумнее вас, они просиживают штаны в университетах и не усваивают почти ничего. Но умный обязан идти не только вдаль, но и вглубь. Одни умники скользят по поверхности. А у других жернова движутся медленно, как десница Господа Бога, и мелют до зернышка. Когда они докапываются до ответа, то не забывают его проверить. Вот как обстоит дело с вами, Джошуа. – Лобсанг вновь засмеялся. – Кстати говоря, мой смех не диктофонная запись. Каждый раз он уникален и порожден моментом, а потому явно отличается в разных ситуациях. Я рассмеялся просто так. Я ведь был человеком. И остаюсь им. Джошуа, давайте узнаем друг друга поближе. Я хочу помочь вам. И, разумеется, хочу, чтобы вы помогли мне. На мой взгляд, никто лучше вас не подходит для того, чтобы отправиться со мной в экспедицию, которую я планирую и которая предполагает очень дальние переходы. Думаю, вы оцените идею. Вам ведь хорошо вдали от безумной толпы, Джошуа, не так ли?
– Роман Томаса Гарди называется «Вдали от обезумевшей толпы».
– Ну да, конечно. Но я решил допустить маленькую оговорку, чтобы не выглядеть всезнайкой.
Джошуа раздражало столь неуклюжее совращение.
– Лобсанг, каким образом вы вознамерились мне помочь?
– Я знаю: то, что случилось с правительственной экспедицией, – не ваша вина. И я могу это доказать.
Ага, теперь они заговорили серьезно.
– А, те уроды, – сказал Джошуа.
– Да, да, уроды, – подтвердил Лобсанг, – именно так вы их и назвали во время предварительного расследования. Неизвестная разновидность приматов, похожих на чрезвычайно отталкивающих плотоядных бабуинов. Но подозреваю, что Линнеевское общество не одобрит вашего определения. «Уроды»!
– Я никого не убивал. Да, я предпочитаю обходиться без людей. Но у меня нет причин кого-либо убивать. Вы читали отчет? Эти уро…
– Давайте будем говорить «бабуины», Джошуа, пожалуйста. Исключительно для протокола.
Это был платный контракт, сделка, которую устроила его старая знакомая, офицер Янсон… «Ты растешь, а я старею, Джошуа, – сказала она. – Я принесла тебе правительственное задание. Будешь чем-то вроде телохранителя и проводника…»
Экспедиция намеревалась отправиться на запад, в дальние миры. Она состояла из ученых, юристов и одного конгрессмена, а также отряда солдат. Все закончилось кровавой бойней.
Ученые собирали информацию. Юристы фотографировали конгрессмена, который шагал из одного мира в другой, зримо предъявляя права на последовательные Америки и символически утверждая власть Базового федерального правительства. Солдаты жаловались на еду и стертые ноги. Джошуа охотно помогал путешественникам, отрабатывая полученные деньги, но в то же время не терял благоразумия и не щеголял умением переходить без прибора и без неприятных последствий. Поэтому он прихватил с собой смесь из кислого молока и мелко нарезанных фруктов, которая могла сойти за рвоту – неизменный эффект перехода. В конце концов, кто стал бы рассматривать вблизи?
Все шло хорошо. Они ворчали, ссорились и жаловались на протяжении двух тысяч миров, и после каждого перехода Джошуа имитировал тошноту, разбрызгивая поддельную блевотину. А потом на экспедицию напали.
Обезьяны вроде бабуинов, но умнее и злее. «Супербабуины», как назвали их ученые. А Джошуа, наблюдая за мелькающими вдалеке розовыми задницами, когда обезьяны бросились наутек, подумал «уроды».
В любом случае такова была его версия случившегося. Проблема заключалась в том, что не осталось свидетелей, способных ее подтвердить. Трагедия произошла слишком далеко, чтобы послать туда следственную комиссию.
– Эти твари спланировали атаку! Они не тронули меня, после того как я уложил двоих из них, но перебили солдат, а ученые вообще не умели защищаться!
– И вы оставили трупы бабуинам?
– Знаете, трудно копать могилу, держа одной рукой деревянную лопату, а другой – пластмассовый пистолет. Я сжег лагерь и свалил оттуда.
– Я подумал, что уклончивый вердикт следствия довольно-таки несправедлив по отношению к вам. Он открывает путь сомнениям. Запомните, Джошуа: я могу подтвердить правдивость ваших слов. Доказать, что примерно в километре от лагеря у водопоя есть черный валун, как вы и сказали, и за ним по-прежнему лежат останки крупного самца, которого вы застрелили. К счастью, валун состоит из низкосортного угля.
– Откуда вы знаете?
– Я прошел по вашим следам. Отчеты, которые вы привезли, были весьма точны. И я там побывал, Джошуа.
– Вы туда ходили? Когда?
– Вчера.
– Вы туда ходили вчера?
Лобсанг терпеливо повторил:
– Я отправился туда и вернулся вчера.
– Невозможно! Нельзя переходить так быстро!
– Так вам кажется, Джошуа. Но в свое время вы поймете. Вы действительно попытались забросать трупы камнями и сделать нечто вроде надгробия, как и сказали во время следствия. Я принес фотографии в качестве доказательства. Доказательства ваших слов. Понимаете? Более того, я реконструировал случившееся. Исследовал феромонные следы, проверил угол огня, положение тел. Разумеется, я взял образцы ДНК. И даже прихватил череп животного – и пулю, которая его убила. Все соответствует вашим показаниям. Солдаты не сумели оказать должного сопротивления, когда уроды-бабуины напали на экспедицию, я прав? «Супербабуины» – маньяки по меркам животного мира. Они невероятно агрессивны. Но я сомневаюсь, что они атаковали бы вас, если бы один рядовой не запаниковал и не выстрелил первым.
Джошуа вздрогнул от смущения.
– Если вы все это выяснили, то наверняка знаете, что я наложил в штаны во время перестрелки.
– И что, вы должны теперь упасть в моем мнении? Кстати, для животных нормально в угрожающей ситуации сбросить балласт. Примером тому служат поля сражений и любая парящая в воздухе певчая птица. Но вы вернулись, нанесли одному из супербабуинов рану в голову и преследовали остальных, пока не застрелили вожака. Вы вернулись, и это многое извиняет.
Джошуа ненадолго задумался.
– Так. Я понимаю. Вы можете меня обелить. Но зачем я вам вообще понадобился?
– Мы долго спорили. Вы нужны нам по той же причине, по какой Янсон сразу же порекомендовала вас для экспедиции Поппера. Знаете, что такое синдром Дэниэла Буна, Джошуа? Очень редкая штука. Вы не нуждаетесь в людях. Вы любите людей, по крайней мере некоторых, но их отсутствие вас не пугает. И там, куда мы направимся, это качество найдет себе применение. Я сомневаюсь, что по пути мы встретим изобилие человеческих существ. Ваша помощь нужна мне именно потому, что вы способны сосредоточиться, вас не отвлекает необычайное безлюдье Долгой Земли. Офицер Янсон с самого начала поняла, что ваш уникальный талант – способность переходить без посторонней помощи, а главное, быстро оправляться после каждого перехода – может быть полезен, если случатся неприятности. А они, несомненно, случатся. Если вы согласитесь меня сопровождать, то получите щедрую награду, соответствующую вашим нуждам. В том числе официальный отчет о гибели правительственной экспедиции, полностью обеляющий вас. Власти получат его на следующий день после нашего отбытия.
– Я стою стольких забот?
Лобсанг вновь рассмеялся.
– Джошуа, что такое стоимость? И что такое ценность в наши дни, когда золото ценят исключительно за блеск, потому что каждый может открыть персональную золотую шахту? Что такое собственность? Физические характеристики Долгой Земли позволяют каждому, при желании, обладать целым миром. Настала новая эпоха, Джошуа, а значит, будут новые ценности и новые приоритеты – любовь, сотрудничество, доверие. И превыше всего, о да, дружба Лобсанга. Послушайте, Джошуа Валиенте. Я намереваюсь дойти до края света – точнее, до края Долгой Земли. И я хочу, чтобы вы отправились со мной. Вы согласны?
Джошуа сидел и смотрел в никуда.
– Знаете, теперь потрескивание огня звучит совершенно естественно.
– Да. Исправить было несложно. Я подумал, что тогда вы немного расслабитесь.
– Значит, если я соглашусь, вы аннулируете отчет следственной комиссии?
– Да, разумеется. Обещаю.
– А если я откажусь, что тогда?
– Я все равно разберусь с отчетом. На мой взгляд, вы сделали все, что могли, и гибель экспедиции – определенно не ваша вина. Доказательства будут представлены экспертам.
Джошуа встал.
– Правильный ответ.
Вечером Джошуа сидел за компьютером в Приюте и читал о Лобсанге.
Считалось, что Лобсанг существовал в высокоплотном запоминающем устройстве с возможностью быстрого доступа, где-то в Массачусетском технологическом университете, а стало быть, совершенно за пределами Трансземного института. Прочтя это, Джошуа ощутил уверенность в том, что существо, обитающее в снабженном мощными кулерами ящике, – не Лобсанг, во всяком случае, не весь Лобсанг. При своем уме – несомненном уме – он просто обязан был распространиться повсюду. Отличное средство против кнопки «выкл.». Лобсанг наверняка создал себе положение, при котором никто не мог им командовать, даже всесильный Дуглас Блэк. «Он знает правила», – подумал Джошуа.
Он выключил компьютер. Еще одно правило: сестра Агнес свято верила, что оставленные включенными компьютеры рано или поздно взрываются. Джошуа в молчании откинулся на спинку стула и задумался.
Лобсанг – человек или искусственный интеллект, подражающий человеку? Он напоминал смайлик – две точки и улыбка, вот и человеческое лицо. Что минимально нужно, чтобы увидеть перед собой человека? Что он должен сказать, над чем посмеяться? В конце концов, люди созданы из глины – ну, в переносном смысле, хотя Джошуа плохо понимал метафоры, считая их чем-то вроде фокуса. Надо признать, Лобсанг и в самом деле хорошо угадывал мысли Джошуа, как мог бы угадывать восприимчивый человек. Возможно, единственная разница между умной симуляцией и живым человеком – это шум, который они издают при ударе…