Снова заскрипела дверь, и все четверо вышли в танцевальный зал, уже переполненный тангерос до такой степени, что казалось просто немыслимым кого-то в нем разглядеть. Однако Алене нынче фартило! Не прошло и минуты, как она вцепилась в руку АВ:
– Вот она! Вон та черненькая, в черном платье! Вы ее знаете?
– Конечно, – сказал АВ. – Это Ира Стасова, самая близкая подруга Розы Рыбиной. Одна из преподавательниц в «Американе». Настолько нас ненавидит, что, вообразите, даже перестала аргентинскую обувь у нас покупать, танцует черт знает в чем просто из принципа!
– Ха-ха, – сказала Алена. – Из принципа, значит? А между тем я уверена, что она покупала у вас туфли. Одна из них была ею оставлена сегодня в туалетной кабинке. Видимо, они с этой Розой все и придумали. Роза, конечно, нарочно купила сегодня такую же пару, чтобы еще посильнее все запутать. А ногу она точно не подворачивала – просто обеспечивала себе полное алиби на всякий случай. Я не я, и туфля не моя.
– И все же я не пойму, почему вы Ирку подозреваете, – сказал АВ.
– Потому что она вышла из соседней туалетной кабинки, у нее порван чулок, а дверь не скрипела! – с торжеством объявила Алена.
Трое мужчин посмотрели на нее, потом переглянулись, потом снова посмотрели на нее.
– Э-э… – пробормотал АВ.
– Да-а… – пробормотал Аксютин.
– Ну-у… – пробормотал Громовой.
– Что-то ничего не понятно! – наконец пробормотали они хором.
Алена с мученическим выражением воздела очи горе. А впрочем, наверное, и впрямь надо объяснить.
– Ну ладно, слушайте, – сказала она снисходительно. – Я пришла одной из первых, еще восьми не было. Сразу побежала переодеваться. Восемь кабинок были заперты, а две заняты. За дверью крайней валялась знаменитая туфелька. Там кто-то сильно шуршал. Потом со скрипом, – она выделила голосом это слово, – открылась дверь соседней кабинки. Вышла вон та девушка, Ира эта, с большой черной сумкой. Я туда вошла. Когда я переодевалась, появился АВ и велел открыть другие кабинки. Девушки начали в них заходить. Двери ужасно скрипели. Потом я вышла – дверь опять заскрипела! – и пошла в зал. Ира уже танцевала. Я обратила внимание, что она очень скованно движется. Я подумала, что из-за неудачных туфель. А потом у нее подол взвился в повороте. И я увидела, что у нее на коленке порваны колготки, она просто боялась двигаться свободно, чтобы этого никто не увидел. Теперь понятно?
АВ, Аксютин и Громовой переглянулись и сказали хором:
– Не очень.
– Что, серьезно? – озадачилась Алена. – Ну ладно, скажите мне, АВ, дверь той кабинки, где как бы произошло убийство и где валялась туфелька, не была заперта изнутри, когда все это обнаружилось, верно?
– Не была, – качнул головой АВ. – Мы обратили внимание, что туфля там слишком долго лежит, начали стучать, открыли и увидели… Но откуда вы знаете?
– Оттуда! – с торжеством воскликнула Алена. – Оттуда, что дверь не скрипела. Пока я была в туалете, из нее никто не мог выйти, я бы услышала скрип. А между тем она не была заперта. Это значит – что? Что из нее никто не выходил, а пролез в соседнюю кабинку под перегородкой. Там перегородки не очень высоко подняты, протиснуться, конечно, можно. Она, эта Ира, сразу заперла обе кабинки, чтобы обеспечить себе путь к отступлению, и пролезла под перегородкой в крайнюю. Там она все декорации расставила, потом начала пролезать под перегородкой, но порвала чулок. Наверняка у нее и ссадина на коленке, это легко проверить. Потом она вышла как ни в чем не бывало из другой кабинки со своей сумкой, в которой, конечно, у нее раньше были спрятаны все необходимые реквизиты, а теперь лежала только ее одежда, и пошла себе танцевать. Вот и все. Очень просто, верно?
– Ну да, – хором сказали АВ, Аксютин и Громовой, потом майор кивнул напарнику:
– Побеседуй с этой Ирой!
И тот с неожиданной ловкостью ввинтился в броуновское движение на танцполе.
– Жалко ее, – сказала Алена. – Не дотанцует… А такое танго красивое, «A Media Luz», я его обожаю, особенно когда Анита Де Сильва поет, вот как сейчас. – И она не смогла удержаться, чтобы не пропеть под музыку:
– Что такое? – удивился Аксютин.
– Ничего, – невинным голосом сказала Алена. – Такое танго-шансон.
– Красиво, – сказал Аксютин и почему-то покраснел.
– Да, – усмехнулась Алена, но глянула на часы – и усмешка тут же слиняла с ее лица: – Ой, сколько уже времени! Это мы так долго говорили?! Да ведь у меня поезд через сорок минут, а мне еще переодеться и до вокзала добежать. Нет, на одно, последнее танго у меня время еще есть, конечно, если кто-то пригласит…
Аксютин браво шагнул вперед, и серые глаза его блеснули.
– Вы танцуете аргентинское танго? – изумилась Алена.
Серые глаза померкли:
– Нет… а обязательно только танго танцевать, да?
– На милонге, – наставительно проговорила Алена, – обязательно. Только танго!
– Зато я танцую аргентинское танго, – улыбнулся АВ. – Алена, вы позволите?
– Еще как! – с нескрываемым восторгом воскликнула Алена, бросаясь в объятия АВ.
Салида, крест, очо кортадо, американа… и так далее, и так далее… дивный, лучший в мире, волнующий, восхитительный танец!
– Я научусь! – крикнул вслед Алене Аксютин, и серые глаза его снова блеснули. – К следующей милонге! Приглашаю вас! Договорились?
– Сначала выучите кодигос! – засмеялась она и исчезла в толпе танцующих.
Дарья Донцова Коньяк для ангела
Семейная жизнь – тяжелая штука, поэтому ее порой несут не вдвоем, а втроем. Впрочем, иногда у некоторых пар складывается не любовный треугольник, а иная геометрическая фигура.
За несколько дней до Рождества мне позвонила Ленка Латынина и спросила:
– Отметим праздник вместе?
– Согласна, – ответила я, – только я приду одна. Зайка с Аркадием уехали на каникулы, Дегтяреву тоже дали отпуск, а Маруся собирается веселиться с приятелями.
– Очень плохо! – искренне огорчилась Лена.
Я решила, что она переживает по поводу моего настроения, и оптимистично сказала:
– Никаких проблем, наоборот, я чувствую себя счастливой! Проведу Рождество в тишине и покое, не собираюсь рыдать от тоски, мне редко удается побыть наедине с собой.
– Меня волнует количество гостей, – тут же заявила Латынина, – если вы, мадам, заявитесь одна, то нас за столом будет тринадцать человек! Ищи себе пару, хватит одной по гостям таскаться.
Обижаться на Лену – последнее дело. Как правило, ляпнув глупость, она не хочет никого обидеть, просто выпаливает фразу и не думает, какое впечатление она произведет на окружающих.
– Ладно, – кивнула я, – если не устраиваю тебя, так сказать, соло, то явлюсь в составе дуэта!
В голосе Латыниной тут же появилось любопытство.
– А он кто?
– Весьма симпатичен, – обтекаемо ответила я.
– Богат? – не успокаивалась Ленка. – С твоими деньгами нужно быть осторожной. Если мужик нищий, он, вероятно, хочет неплохо устроиться за счет обеспеченной пассии.
– Субъект, о котором я веду речь, проживает в собственном доме, на Ново-Рижском шоссе, – серьезно ответила я.
– Какая у парня машина? – еще сильнее возбудилась Латынина.
– Их несколько, но джип самый любимый, – сообщила я.
– Мужик пьет?
– Только воду.
– Курит?
– Даже не приближается к табаку, – ухмыльнулась я.
– Дети есть?
– Двое, но они давно живут в Париже.
– А жена?
– Он никогда не оформлял отношения официально, любовная связь длилась всего три дня, – пояснила я.
– Значит, у него отвратительная мамаша, – злорадно сказала Ленка, – еще Ломоносов придумал закон: если в одном повезло, то в другом точно лажа получится.
– Думаю, ты слишком вольно трактуешь принцип сохранения материи, – не удержалась я, – но родители моего кавалера давно скончались. Он, увы, сирота.
– Зануда, да? – с надеждой спросила Латынина. – Скряга? Брюзга?
– Он постоянно пребывает в хорошем настроении, меня обожает, готов целый день сидеть рядом с любимой женщиной на диване, – добила я подругу.
– Колись, Дашута, где взяла парня? – взвизгнула Ленка.
– Да ты его давно знаешь! Он не первый год живет в Ложкине, – усмехнулась я.
В трубке воцарилось молчание, потом Лена растерянно спросила:
– Ты же не про полковника говоришь?
– Нет, конечно, – еле сдерживаясь от смеха, ответила я.
– Так про кого? – взвыла Латынина.
– Я имею в виду Хуча, – раскололась я.
Подруга на пару секунд лишилась дара речи, а потом стала возмущаться:
– Ну, вообще! Мне не нужен за столом мопс!
– Почему? Он подходит абсолютно по всем статьям, – прикинулась я идиоткой, – не пьет, не курит, живет в коттедже, в Москву выезжает на внедорожнике, бабами не увлекается, а меня обожает без памяти. К тому же он всегда пребывает в замечательном расположении духа, не ворчит, не ругается, не скандалит, не упрекает меня в транжирстве, готов постоянно следовать за мной, чистоплотен и стопроцентно верен. Из недостатков могу отметить лишь обжорство и храп, но это мелочи.
– Сама найду тебе кавалера, – вздохнула Ленка.
– Хуч будет расстроен – он любит званые ужины! – не сдалась я.
– Ты видела, как Миша украсил магазин к Рождеству? – спросила Латынина, решив закрыть тему предстоящей вечеринки. – Если нет, то непременно посмотри. Уж поверь, такой витрины ни у кого нет.
Я машинально кивала: охотно верю, что Ленкин супруг устроил нечто феерическое.
Миша Латынин имеет в кармане диплом доктора наук, он искусствовед и первую часть своей жизни занимался театром. В эпоху революции, когда россиянам стало не до спектаклей, Михаил не растерялся и стал торговать вином. Сначала у Латынина была крохотная точка в подвале у вокзала, он сам ездил за товаром к оптовику и лично отпускал «пузыри» местному контингенту. Но мало-помалу Миша развернулся, и теперь у него целая сеть винных супермаркетов в разных городах России. Самый крупный торговый центр расположен в Москве, на одной из главных улиц. Думаю, в преддверии Рождества там началось столпотворение. Латынин предлагает вполне приличные напитки по щадящим ценам, а перед праздниками, как правило, устраивает масштабные распродажи. Впрочем, если вы человек не бедный, старший сомелье сопроводит вас в зал для VIP-клиентов и предложит эксклюзивное вино. Коли вы готовы потратить сумму, за которую можно купить отечественный автомобиль, сам управляющий отведет вас в особое хранилище. А уж если вы коллекционер, то тогда заказ выполнит Михаил. Порой он сам летает по поручению клиента во Францию или Италию, но, как понимаете, в этом случае речь пойдет о десятках тысяч. Не рублей.
До того как Миша вплотную занялся виноторговлей, я, конечно, знала о существовании дорогого вина, но не представляла, до какой суммы может дойти цена на раритетную бутылку. Наиболее драгоценные экземпляры Латынин хранит в особой комнате-сейфе, проникнуть в которую можно лишь в сопровождении хозяина.
На следующий день я поехала в город, чтобы купить подарки. Собралась пробежаться по торговому центру, а потом посетить книжный магазин. Отсутствие домашних следовало использовать по полной программе. Сначала отпраздную с Латыниными Рождество, а на следующий день завалюсь на диван, замотаюсь в плед, обложусь собаками, поставлю на столик конфеты и буду читать детективы. Лучших каникул и не придумать.
Около восьми вечера я, уставшая, как шахтер, выползла из центра к машине, неся в руках и зубах кучу пакетов. Не успела сделать несколько шагов к автомобилю, как увидела толпу возле витрины находившегося неподалеку магазина.
– Мама, мама, – закричал веселый детский голос, – ангел шевельнулся.
Я быстро бросила покупки в багажник и присоединилась к зевакам. Интересно, что привлекло внимание прохожих? За большим стеклом расположилась праздничная композиция, изображавшая хлев. Но корова, лошадь, коза и овца возвышались на заднем плане. Посередине, на соломе, сидела красивая молодая женщина, державшая на руках новорожденного. Справа от нее стоял мужчина в хламиде, сильно смахивающей на халат. С потолка свисала звезда, а вокруг них расположились ангелы в серебристой одежде.
Я еще раз окинула взором инсталляцию, – во многих европейских городах устанавливают рождественские экспозиции, но в Москве я ни разу не встречала подобной. Кому пришло в голову изобразить сцену появления на свет малыша Иисуса? И почему Иосиф держит в руке огромную бутыль шампанского? Впрочем, не буду придираться к деталям, кстати, новорожденный-то выглядит минимум на полгода, он уже весьма ловко сидит на коленях у Девы Марии.
– Чего только не придумают ради водки, – закряхтела бабка, стоявшая около меня, – богохульники!
– Не вижу никакой водки, – машинально сказала я и тут же пожалела об этом.
Пенсионерка толкнула меня в спину.
– Глаза разуй! Магазин винищем торгует! Попрыгает народ, полюбуется – и внутрь за спиртным попрет!
Тут только я осознала, что стою около главной торговой точки Латынина – вот каким украшением витрины восхищалась Ленка.
– Тьфу на вас! – совсем обозлилась старушонка и ушла.
Ее место занял мальчик лет семи, который незамедлительно закричал:
– Мам, ну мам же! Глянь! Ангел живой, он недавно шелохнулся.
Фигуры небожителей и впрямь были выполнены с большим искусством, издали они казались замершими людьми.
– Вон та тетя, – продолжал ребенок, тыча пальцем в крайнюю фигуру, – Серафима, она…
В ту же секунду витрину закрыли шторы.
– Пошли, представление закончилось, – устало сказала женщина, державшая ребенка за руку.
– Сейчас снова распахнется, – уперся малыш, – она так уже не первый раз задвигается. Мам, а та ангел дышит.
– Ангелы не имеют пола, – возразила мать, – они не мужчины и не женщины!
Драпировки разошлись в стороны.
– Супер! – завопил мальчик. – Это тетя! Вон у нее ногти накрашены!
Я машинально посмотрела на крайнюю фигуру. Действительно, на тоненьких пальчиках видна розовая эмаль. Дети на удивление внимательны, я бы пропустила эту деталь, и ангелок на самом деле напоминает живое существо, около запястья темнеет грязное пятно, его легко можно принять за синяк. А роскошные платиновые длинные волосы – явно натуральные. Хотя с париками для кукол нынче нет ни малейших проблем.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, – сосчитал мальчик, – мам, их шестеро!
– Нам пора, – поторопила сына женщина, – видишь, магазин закрыли.
Я вздрогнула, ну-ну, разинула рот, как первоклассница, а ведь еще не все презенты приобретены. Надо вернуться в торговый центр, чтобы успеть купить подарки для всех друзей, внесенных в список.
Ровно в полночь вместе с небольшой группой припозднившихся покупателей я снова очутилась на улице. Слава богу, все покупки сделаны, а один из книжных магазинов столицы, находящийся в паре кварталов отсюда, работает до двух часов.
Я снова закинула бумажные сумки в багажник и повернулась к витрине. Любопытные прохожие разошлись, но лампочки за стеклом продолжали сиять, освещая Деву Марию, новорожденного Иисуса, Иосифа, животных и пять ангелов. Миша не экономил на электричестве, шторы были не задернуты, композиции предстояло радовать редких в этот час прохожих. Я села за руль и вдруг вздрогнула: пять ангелов? Отлично помню, что в момент закрытия магазина их было шесть! Смешно в этом признаваться, но я вылезла из малолитражки и пересчитала небесных созданий. Пять! Куда подевался шестой? Ушел попить чайку в подсобное помещение? Небось в витрине холодно, манекен замерз и отправился погреться в торговый зал? И кто удрал?
Я стала внимательно разглядывать херувимов и пришла к невероятному выводу. Из витрины сбежал тот самый персонаж с розовыми ногтями.
Мне отчего-то стало тревожно, я села в салон своей машины, вытащила телефон и набрала номер Ленки.
– Чего не спишь? – прокричала Латынина, перекрывая шум.
– Извини за поздний звонок, – сказала я, – но, похоже, ты тоже бодрствуешь.
– Сидим с Мишкой в ресторане, – объявила Ленка, – ждем омара. Привет тебе от него.
– От омара? – уточнила я.
– Нет, от Мишки, – загоготала Лена.
– Спроси у мужа, сколько у него ангелов? – велела я.
– Чего? – изумилась подруга.
– Стою около витрины его винного бутика, поражена сценой рождения Иисуса, сколько там херувимов?
– Пять, – после небольшой паузы сказала Ленка, – а что?
– Точно не шесть?
Раздалось шуршание, потом прорезался голос Миши:
– Дизайнеры хотели поставить десять, но каждый манекен стоил фигову тучу денег, пришлось ограничиться пятеркой. Скажи, суперидея?
– Ага, – согласилась я, – ты случайно не привез на днях какую-нибудь эксклюзивную бутылку?
– Ну… ездил за коньяком, – осторожно подтвердил Латынин, – заказ Борисова, уникальная вещь! Пару лет назад один владелец замка во Франции совершенно случайно обнаружил подземный ход, который привел его к потайному складу вин. Теперь он распродает раритеты. Мало того что сто тысяч евро за бутылку хочет, так еще уговаривать приходится, чтобы продал.
– И где сейчас коньяк? – спросила я.
– В сейфовой комнате, – ответил Латынин, – Борисов его послезавтра днем забрать хочет. К нему приедет приятель, лучший в России эксперт по коньякам, вот Павел Никитович и решил его поразить.
– Они откупорят бутылку за сто тысяч евро? – ошарашенно поинтересовалась я.
– Ну да, – ответил Мишка, – Борисов не коллекционер, он гурман.
– Ты не боишься оставлять такую ценность в магазине? По-моему, это весьма опрометчиво, – осудила я Латынина.
– Коньяк застрахован, мне вернут его стоимость в случае чего. И потом, сейф неприступен.
– К любому замку можно подобрать ключи.
– Верно, но есть и секрет, уж поверь, даже если некто задумает спереть бутылку и сумеет открыть дверь, его ждет сюрприз! Никуда грабитель не уйдет!
– Почему? – спросила я.
– Сказано, секрет, – отрубил Миша, – сейфовую комнату монтировали немцы, это их ноу-хау и коммерческая тайна.