– Остальные заложники тоже мои? – прищурившись, спросил Князев.
– Но и не мои, это точно. Государству все налоги платят, ментов содержат за наши деньги, на акциях протеста за раскрытый зонтик вяжут и сутки в суде лепят. Пусть теперь сами и разбираются. У нас тут с тобой – тишь и благодать. Нас тут нет, как твои террористы сказали, значит, имеем полное право культурно отдохнуть.
– И за что предлагаешь выпить? – с вызовом спросил Богдан.
– За все хорошее. И чтобы войны не было, – заученно произнес привыкший пить в разных компаниях Ростислав, опрокинул стаканчик в горло и сглотнул. – Хорошо пошла. Знаешь, Богдан, каждая точка на земле имеет свою силу. В одном месте благодатную, в другом отрицательную. В одном месте и пьется хорошо – назавтра голова не болит, а в другом – сто граммов опрокинешь и завтра себе места не находишь. То же самое и с работой. Где-то хорошо работается, а где-то ужасно.
– Дай-ка мне бутылку, – протянул руку Князев.
– Выпить наконец решился, – осклабился Ростислав. – Пожалуйста, – и передал ему чачу.
Богдан взял бутылку и крепко завернул пробку.
– Мы так не договаривались, – обиженно заявил Ростислав.
– Мы с тобой ни о чем не договаривались, – сказал Богдан, осматриваясь в реквизиторской. – У тебя тут оружие есть?
– Какое оружие может быть в реквизиторской? – пожал плечами режиссер. – Здесь одна бутафория.
– Ну, пусть себе и бутафория.
Ростислав поднялся на ноги, прошелся по комнате, разминая суставы, и, повернувшись к Богдану, спросил:
– Что тебя интересует?
Князев отметил для себя, что Ростислав странно себя ведет. Он будто решил, что террористы – это где-то далеко, а он сам может пересидеть опасность здесь, за закрытой дверью.
– Любое оружие, которым можно убить, – сказал Богдан.
– Тут тебе не арсенал. Тут хранится реквизит театральных постановок, – произнес Ростислав. – Вот, пожалуйста, деревянные копья. – Он шагнул в угол и взял в руку копье, которое выглядело так, словно было отлито из стали.
– Почему деревянные? Железных нет?
– Какой актер в здравом уме станет таскать стальное копье? – усмехнулся Ростислав. – Ему это надо? Дерево легче, а из зала все равно смотрится внушительно.
– Копье не пойдет.
Ростислав стал предлагать одно за одним другие реквизиторские вещи.
– Арбалет, сделанный из фанеры, стреляет при помощи резиновой тетивы. – Он вставил в прорезь короткую стрелу, направил бутафорское оружие в угол и нажал на спуск. Тетива негромко щелкнула. Стрела угодила в стену и упала на пол.
– Слабовато, – проговорил Князев.
– Чем богаты, тем и рады, – парировал Ростислав. – Тут тебе не оружейный магазин.
– Что еще имеется в наличии? – поинтересовался бывший прапорщик.
– Всякое имеется. Только от него тебе никакого толка. Это же все театральщина, иллюзорные предметы. Лучше напьемся, ляжем спать и проснемся свободными людьми. Ах, да, забыл, у тебя бабы в зале сидят.
Ростислав вновь принялся ходить по реквизиторской, перебирая вещи. Затем задумался, подсел к столу, выдвинул ящик и достал револьвер. Театральным жестом отщелкнул, крутанул барабан, загнал его на место и, приложил ствол к виску, нажал на спуск.
– Русская рулетка. Так, кажется, и пьеса называется, по которой Николай Петрович спектакль поставил.
Револьвер смотрелся, как настоящий. Разницу было не отличить, даже рассматривая его с пары метров.
– И чем он у тебя стреляет?
– Ничем, – развел рукам Ростислав. – Пистонами.
– Покажи.
Режиссер сунул руку в глубь выдвижного ящика письменного стола, пошерудил там пальцами и извлек картонку.
– Пистоны к нему прилагаются. – Высыпав на ладонь несколько пистонов, он принялся деловито снаряжать ими барабан.
– Ты только тут не стреляй, – предупредил Богдан.
– Я что, не понимаю в жизни? – обиделся Ростислав. – Я – мужчина самостоятельный, мне сам Вышинин доверяет во всем. Кстати, когда я у тебя жил, не так нахально себя вел. Не наезжал, во всяком случае.
– У меня дома террористы за дверью не стояли, а здесь – стоят.
Ростислав тут же суеверно трижды сплюнул через левое плечо:
– Тьфу, тьфу, тьфу! Типун тебе на язык.
– Зарядил барабан?
– Все шесть зарядов.
– Достаточно. – Богдан взял в руки театральный пистолет и пошел к двери.
– Ты что, воевать вот с этой хлопушкой собрался? – ужаснулся Ростислав.
– На войне, знаешь, сколько пуль в цель попадают? – спросил Князев.
– Откуда мне знать? Я не специалист.
– Где-то одна из семидесяти-ста. Я не по статистике интернетовской тебе говорю, а из собственного боевого опыта исхожу. Так что не слишком важно, могу я кого-нибудь из этого револьвера убить или нет. Главное – эффект.
– Тебе видней, – осторожно заметил Ростислав. – Ты – боец, а я – человек искусства. Мне наблюдателем надо оставаться. Ты уж не обессудь. Все, что мог, я для тебя сделал.
– Звучно твоя хлопушка стреляет?
– Раза в три громче, чем настоящий.
– Характеристика в действии, – ухмыльнулся Богдан, поглаживая рукоятку револьвера.
– Пойдешь?
– Пойду. Мне терять нечего. Там две мои женщины. Кто их защитит?
– Может, выпьешь на дорожку? – спросил Ростислав, покосившись на бутылку с чачей, стоявшую рядом в Князевым. – У меня и томатный сок есть для твоей любимой «Кровавой Мэри».
– Некогда мне ее готовить. В следующий раз с тобой выпьем, если повезет. Не передумал оставаться?
– У меня есть твердые принципы. Немного, но есть. – Ростислав с благодарностью принял в руки свою собственную бутылку. – Я в чужую драку с определенного времени никогда не вмешиваюсь. Один раз вмешался, и одна сторона конфликта, и другая вместе мне по мозгам настучали. Потом, при ментовском разборе, меня же крайним и выставили.
– Не глобально мыслишь, – улыбнулся Богдан. – Ты пойми, в одном случае менты могут и пьяного обобрать, а в другом, жизнью своей рискуя, человека спасти.
– Что-то я таких не видел, – прозвучало в ответ.
– Может, сегодня и увидишь, – произнес Князев, выщелкивая барабан из револьвера. – Вчера ты – человек, а мент – «мусор», берущий взятки, а сегодня наоборот.
– Ты на что намекаешь?
– Каждому овощу свое время. Я не в обиде на тебя. Просто каждому овощу наступает свое время, когда он созревает и показывает себя во всей красе. Для каждого наступает свой момент истины.
– Мой момент истины еще не настал, – заявил Ростислав, наливая себе чачу в небольшой стаканчик. – Ты кроме револьвера бутафорского мой планшет с собой возьми. Сними несколько планов. Мы же с тобой ситуацию изнутри видим. Это будет уникальная хроника.
– Тебе надо, ты и снимай, – парировал Богдан. – Это же ты у нас – человек, отравленный искусством. А я привык действовать. Даже под пулями. Камера мне мешать будет.
– Дилетантские рассуждения, – вздохнул Ростислав, поднимая стаканчик, в котором плескалась чача.
– Я готов поменяться с тобой местами, но лишь с гарантией, что обе мои женщины останутся живы и здоровы. А ты в конце подведешь их ко мне и передашь из рук в руки.
– Мечтатель! – хмыкнул Ростислав. – Я всего лишь наблюдатель за событиями. Удачи тебе. Жду тебя здесь и всегда готов принять так, как ты принял меня.
– Я тебя чуть не выгнал из дома.
– Но не выгнал же, я твой должник. Иди и возвращайся. Только постучи ко мне условным сигналом. – Режиссер сжал кулак и отстучал им условный стук. – Запомнил?
Князев костяшками пальцев выбил по стене дробь.
– Правильно. Я тебя впущу, чем бы это мне ни угрожало, – абсолютно серьезно проговорил режиссер и налил себе чачу. – На счастье.
Богдан кивнул, подошел к двери и прислушался, приложив к ней ухо. В коридоре царила тишина. Издалека долетал голос, усиленный аппаратурой. Ассистент Гафура все еще вел аукцион по освобождению заложников.
Глава 23
Мелкий снег падал на платформу. По параллельной железнодорожной ветке улице проносились машины. По-прежнему сиял огнями спортивно-концертный комплекс. Вот только прохожие уже старались обходить его стороной, словно здесь можно было подхватить чуму или холеру. При этом миллионы россиян сидели перед экранами своих телевизоров. Они спокойно поглощали ужин, наблюдая за тем, что происходит вместо концерта «музыкальной легенды» в концертно-спортивном комплексе на окраине Москвы.
За ближайшим от комплекса жилым домом, а он располагался метрах в трехстах от него, притаился неприметный микроавтобус с тонированными стеклами и занавесками на окнах. Неподалеку от него стояли три тентованных военных грузовика, в кузовах которых ожидали команды на штурм спецназовцы. Неподалеку от них высились четыре длиннющие фуры. На их фоне подугасшая американская звезда позировала на телевизионные камеры. Она сокрушалась по поводу того, что ей так и не удастся выступить сегодня перед московскими меломанами.
Внутри микроавтобуса было тепло, даже дверцу пришлось немного отодвинуть, чтобы было, чем дышать. Пожилой мужчина с седыми волосами сидел перед откидным столиком. На нем не было формы, но по его фигуре и по манере обращаться к подчиненным легко можно было понять, что под гражданской одеждой скрываются невидимые погоны полковника, а то и генерала спецслужб Российской Федерации.
– Товарищ генерал, – обратился к нему спецназовец в звании капитана. – Мы доставили прораба стройки концертного комплекса. Ввести?
– Вводите, – проговорил генерал.
Капитан отступил в сторону, и в микроавтобус поднялся немолодой испуганный мужчина.
– Капитан, останьтесь, – сказал генерал и поморщился, словно от зубной боли. – Я достаточно долго ждал вас, – взглянул он на прораба. – Садитесь, пожалуйста.
Тот опустился в кресло, положил на столик сверток бумаг, принялся их расправлять.
– Что, нет планов комплекса в электронном виде? Только «синьки»? – Генерал машинально бросил взгляд на экран ноутбука.
– Где-то они должны быть, но сейчас в строительстве такое творится, – доверительным тоном начал прораб. – Раньше все строительство и надзор за ним находились в одних руках, а теперь полный бардак. Нулевой цикл турки возводят. Несущие конструкции – сербы. Отделкой занимаются словенцы. У каждого проектная документация хранится под семью замками, словно страшная государственная тайна. Концов не найти. Каждый хочет следы коррупционных контрактов спрятать.
– Вы чем на стройке занимались? – уставшим голосом осведомился генерал в штатском.
– Подводкой и разводкой коммуникаций, – тут же отрапортовал прораб.
– Похоже, мы не случайно сегодня вас потревожили.
– Какие у вас вопросы?
– Меня не коррупционные схемы интересуют, не турки с сербами, – вздохнул генерал. – Мне важно понять, каким способом возможно проникнуть в концертный комплекс. Интересуюсь вашим мнением как строителя. – В его голосе не слышалось надежд на успех, он лишь отрабатывал один из возможных вариантов.
Прораб прочувствовал этот момент, ему искренне хотелось чем-нибудь помочь. Из теленовостей он знал, что комплекс захватили террористы с Кавказа. Требования их были размытые и неконкретные – по большому счету, невыполнимые. Те, кому удалось покинуть комплекс, сообщали, что их выпустили за огромный выкуп.
– Проникнуть внутрь? – переспросил он.
– Именно это меня интересует. Незаметно проникнуть небольшой группе, рассредоточиться и нанести противнику сокрушающий удар.
– Я не силен в военных делах. У меня образование – военная кафедра при техническом университете.
– На большее я и не рассчитывал, – кивнул генерал. – Мне важно иметь под руками человека, разбирающегося в планировке здания.
– Хорошо, что вы обратились ко мне, а не к проектировщикам, – заметил прораб. – От первоначального проекта не осталось и следа. Ведь проект менялся практически каждый день. Решения приходилось принимать «на коленке» по два раза за день. Сумасшедший дом! Вы уж мне поверьте.
– Как можно проникнуть в здание? – повторил генерал единственно интересующий его вопрос.
– Сейчас, сейчас, – зашелестел «синьками» чертежей прораб. – Тут, на чертеже, это не указано. Первоначально комплекс планировалось подключить к новой линии теплоснабжения, которая еще не была построена. Но потом все поменялось. Комплекс приказали сдать до Олимпийских игр. Теплоснабжение переиграли – подключили комплекс к уже существующей линии. С одной стороны, хорошо. ТЭЦ – это вам не местная котельная, ее остановить в холода практически невозможно. Но, с другой стороны, лишние нагрузки. Не всем домам хватает энергии… От магистрали сделано ответвление, коллектор, – вел пальцем по чертежу прораб. – Есть два люка, через которые можно туда попасть. Коллектор идет к комплексу.
– Коллектор высокий, люди по нему могут пробраться? – спросил генерал.
– Общая высота железобетонного коллектора теплотрассы – шестьдесят сантиметров. Тридцать из них занимают трубы, а сверху остается только тридцать. Человек проползти может, специально для сварщика оставляли. Экономили на всем.
– И на том спасибо, – проговорил генерал, откинул занавеску на окошке и с ненавистью глянул на тележурналистов, вьющихся возле певички. – Можете быть свободны, – бросил он прорабу. – Благодарю за сотрудничество.
– Вы их спасете? – выходя из машины, спросил строитель.
– Постараемся, – вздохнул генерал и склонился над планом коммуникаций. – Капитан, смотри сюда. Есть два входа в коллектор. В одном случае твоим людям ползти придется полкилометра, во втором – только двести пятьдесят метров.
– Естественно, второй вариант, – тут же ответил капитан.
– Не спеши с ответом. В первом случае твои люди спускаются в колодец под прикрытием жилого дома. Их из комплекса не видно. Во втором спускаться придется в люк, который находится за стоянкой.
– Второй вариант, товарищ генерал, – без всяких сомнений произнес капитан. – Время не позволяет ждать. А для маскировки что-нибудь придумаем…
…«КамАЗ» с надписью «АВАРИЙНАЯ», сделанной по кунгу, остановился сразу за гостевой стоянкой концертно-спортивного комплекса. Водитель, сверяясь с зеркальцем заднего вида, умело подрулил задом к люку теплотрассы. Задний бампер машины навис прямо над ним. Капитан, сидевший рядом с водителем, обернулся на концертный комплекс. С виду тот казался мирным, переливался неоновыми трубками, полыхал подсветкой. Трудно было себе представить, что там, внутри, террористы захватили заложников и готовят над ними расправу. Требования боевиков с самого начала выглядели невыполнимыми. Чтобы освободить из тюрем арестованных террористов, требовалась продолжительная бюрократическая процедура.
– Пошли, – негромко произнес в рацию капитан.
Задние дверцы «КамАЗа» распахнулись, на плитку спрыгнули двое спецназовцев. Споро подцепили крюками крышку чугунного люка и отвалили его в сторону. Грузовик надежно прикрывал их от посторонних глаз. Спецназовцы в полной экипировке один за другим спрыгивали из машины и тут же исчезали в люке. Вскоре «КамАЗ», заурчав мотором, отъехал и скрылся за домами.
Спецназовцы стояли внизу колодца. Над головой в проеме виднелось ночное городское небо. В обе стороны колодца отходили низкие галереи теплотрассы. Свободного пространства в них было мало, лишь сантиметров тридцать над трубами, завернутыми в блестящий станиоль. Дышалось тяжело. Теплотрасса была влажной и душной.
Командир опустил на лицо прозрачное забрало шлема и показал рукой направление, в котором следовало двигаться. Спецназовцы ложились на теплоизолированные трубы и исчезали в низком тоннеле коллектора. Бойцы ползли, извиваясь на трубах, цепляясь одеждой за проволоку, стягивающую теплоизоляцию. Снизу пекли разогретым паром трубы. Оружие бойцы притянули к себе, укоротив ремни. Ни одним звуком, ни шумным вздохом они не выдавали себя.
Ползший впереди спецназовец задавал темп. Он продвигался осторожно. Изредка позволял себе подсвечивать фонариком, но в основном продвигался на ощупь. Выдвигал перед собой руки, шарил ими в темноте, а потом полз вперед. Влажный горячий воздух буквально забивал горло, нос. Спецназовец, ползший впереди, стал спешить и начал слишком энергично водить перед собой руками. Боец почувствовал, как его пальцы задели туго натянутую веревку, но остановиться не успел. Что-то щелкнуло в темноте, веревка тут же ослабла, вырвалась из пальцев.
– Ложись! – крикнул он по привычке.
Но где ты ляжешь, если ползешь в железобетонном коллекторе, а над головой у тебя всего десять сантиметров зазора? Грамотно поставленная растяжка сработала. Громыхнул взрыв. Мощная мина, поставленная Гафуром, вырвала из трубы кусок металла. Раскаленный пар тут же рванул в отверстие. Спецназовец закричал, пар обжег его лицо, и кожа под забралом мгновенно покрылась пузырями.
– Аааа…
– Что у вас там происходит? – встревоженным голосом капитана тут же отозвалась рация.
Он сидел в машине, прижав рацию к уху, и услышал взрыв. Но ответа так и не дождался, в наушнике звучали одни только крики. Вскоре они затихли, и слышалось только шипение вырывающегося из пробоины пара. А затем и его как отрезало.
– Черт! – выдохнул капитан.
Десятеро из его бойцов сварились заживо. Из открытого люка валил горячий пар.
– Капитан! – ожила рация голосом генерала. – Что случилось?
– Сейчас подъеду и доложу, – ответил капитан, опуская руку.
Он не нашел в себе сил сразу сказать генералу правду.
Глава 24
Князев, сжимая в руке револьвер с холостыми патронами, крался по коридору. Впереди маячила дверь, ведущая в фойе. Он подобрался к ней и осторожно выглянул. Сперва пространство показалось ему пустым, но, приглядевшись, он заметил боевика, устроившегося за колонной.