Роберт Силверберг Дорога в один конец
За надежными стенами штаб-квартиры «Земля-Импорт» на Коллидоре коммандер Леон Уоршоу нервно перебирал отчеты психиатра, лежащие на его зеркально гладком столе. Коммандер Уоршоу размышлял о космонавте Мэтте Фолке и о себе. Такое поведение коммандера было весьма предсказуемо.
Час назад лейтенант Крисч рассказал ему о том, что случилось с Фолком. Уоршоу, как и следовало ожидать, тут же посовещался с Куллинаном, угрюмым психиатром «Магиара», послал за молодым человеком и теперь дожидался его.
Дневальный позвонил и доложил:
— Космонавт Фолк прибыл, сэр.
— Пусть подождет несколько минут, — чуть-чуть слишком поспешно ответил Уоршоу. — Я позвоню, когда буду готов принять его.
Он тянул время. Удивляясь, с какой стати он, офицер, испытывает такую напряженность перед разговором с обычным солдатом, Уоршоу зашуршал стопкой бумаг из досье Мэтта Фолка. «Осиротел в 2543 году… Академия… два года на коммерческой службе… военный контракт… ранение по пути на Коллидор…»
К сему прилагались всеобъемлющие медицинские данные о ранении Фолка и «добро» доктора Сигстрома. А также дисциплинарная карта, полностью положительная, и общая психологическая характеристика в том же духе.
Уоршоу нажал кнопку звонка.
— Позовите Фолка.
Сработал фотоэлемент двери, и она открылась. Вошел Мэтт Фолк и с каменным выражением лица замер перед командиром. Уоршоу пристально смотрел на него, внимательно изучая лицо молодого человека, словно видел его в первый раз. Фолку только что исполнилось двадцать пять: очень высокий, с очень светлыми волосами, широкими мускулистыми плечами и проницательными голубыми глазами. Шрам вдоль левой половины лица был почти неразличим, однако даже химиотерапевтическая инкубация не смогла восстановить симметрию челюсти. Лицо Фолка выглядело странно кривобоким, неповрежденная правая его сторона выглядела вполне нормально, а вот другая по-прежнему несла на себе следы ужасного несчастного случая на борту корабля.
— Вы хотели меня видеть, коммандер?
— Мы покидаем Коллвдор завтра, Мэтт, — сказал Уоршоу. — Лейтенант Крисч доложил мне, что ты не вернулся на корабль, чтобы подготовить снаряжение. Почему?
Пострадавшая и подправленная челюсть слегка задрожала.
— Вы же знаете, сэр. Я не собираюсь возвращаться на Землю, сэр. Остаюсь здесь… с Зетоной.
Воцарилась мертвая тишина. Потом, с заранее просчитанной грубостью, Уоршоу спросил:
— Ты всерьез, что ли, запал на эту плоскомордую?
— Может, и так, — пробормотал Фолк. — На эту плоскомордую. На эту чучмечку. И что с того?
В его негромком голосе звучали горечь и вызов.
Уоршоу напрягся. Он хотел действовать деликатно, чтобы не причинять молодому Фолку еще большего вреда. Бросить психически неуравновешенного члена экипажа в чужом мире — это немыслимо. Однако если насильно оторвать Фолка от Коллидора, шрамы останутся не только в душе молодого человека, но и в сердце капитана.
Уоршоу пробил пот.
— Ты же землянин, Мэтт. Неужели тебе…
— Не хочется домой? Нет.
На губах коммандера мелькнула слабая улыбка.
— А ты упорно стоишь на своем, сынок.
— Да, — сухо ответил Фолк, — Вы же знаете, почему я хочу остаться здесь. И я останусь здесь. Теперь можно мне идти, сэр?
Уоршоу побарабанил пальцами по столу и после мгновенного колебания кивнул.
— Вы свободны, мистер Фолк.
Не было смысла продолжать разговор, исход которого, как он понимал, заранее предрешен.
После ухода Фолка он выждал несколько минут и включил коммуникатор.
— Пожалуйста, пришлите ко мне майора Куллинана.
Психиатр с глазами-бусинками появился почти мгновенно.
— Ну?
— Парень остается, — сказал Уоршоу. — Полностью поглощен ею. Давай… разрушь это.
Куллинан пожал плечами.
— Может, лучше оставить его здесь, и дело с концом? Ты встречался с девушкой?
— Коллидорианка. Чужеземка. Страшная, каксмертный грех. Я видел ее фотографию. Она висела у Фолка над койкой, пока он не перебрался к ней. И мы не можем оставить его здесь, майор.
Куллинан вопросительно вскинул кустистую бровь.
— Можно, конечно, попытаться вразумить его, если ты настаиваешь… но ничего не получится. Только искалечим парня.
Уоршоу стал насвистывать, стараясь не смотреть психиатру в глаза.
— Настаиваю, — заявил он в конце концов, — У нас нет выбора, — Он включил коммуникатор. — Лейтенанта Крисча, пожалуйста. — Последовала короткая пауза. — Крисч, это Уоршоу. Скажите людям, что вылет откладывается на четыре дня. Пусть Молхауз пересчитает орбиту. Да, четыре дня. Четыре.
— Это круто, Леон.
— Знаю. Однако я не собираюсь бросать тут Фолка. — Уоршоу поднялся, с тревогой глядя на Куллинана. — Не хочешь присоединиться ко мне? Я отправляюсь в Коллидор-Сити.
— Зачем?
— Хочу поговорить с девушкой.
Позже, в безумном переплетении бесцельно извивающихся улочек чужеземного города, Уоршоу пожалел, что не приказал Купли нану пойти с ним. Прокладывая путь в толпе безмятежных, безобразных, широколицых коллидорианцев, он очень сожалел, что оказался тут один.
Уоршоу не знал, что будет делать, когда доберется до квартиры, где живут Фолк и коллидорианская девушка. Он не привык самостоятельно улаживать личностные проблемы такого сорта. Он не придумал, что сказать девушке. Может, удастся образумить Фолка?
«Коммандер должен относиться к члену экипажа как отец к собственному ребенку», — сказано в инструкции.
Уоршоу застенчиво улыбнулся. Сейчас он отцом себя не чувствовал — скорее, каким-нибудь занудным родственником.
Он продолжал идти. Коллидор-Сити раскинулся перед ним, развертываясь сразу во всех направлениях; складывалось впечатление, что его закладывали почти наобум. Однако Уоршоу хорошо знал город. Это был его третий прилет к Коллидору; три раза он привозил груз с земли, три раза ждал, пока коллидорианцы загрузят экспортируемые товары.
Над головой ярко сияло бело-голубое солнце. В этой звездной системе Коллидор был тринадцатой планетой, кружащей на орбите на расстоянии около четырех миллиардов миль от своего светила.
Уоршоу засопел, и это напомнило ему, что скоро нужно сделать противоаллергическую инъекцию. Эти инъекции защищали его, как и весь экипаж, от большинства чужеземных болезней.
«Но как защитить человека в положении Фолка?»
На этот вопрос коммандер пока не мог ответить. Как правило, не возникало необходимости делать космонавтам прививку от влюбленности в чужеземных женщин, особенно если эти женщины смахивали на коров, но…
— Добрый день, коммандер Уоршоу, — внезапно произнес бесстрастный голос.
Уоршоу оглянулся удивленно и раздраженно. Человек у него за спиной был высок и строен, его скулы сильно выступали, что выглядело несколько гротескно на фоне молочно-белой кожи, похожей на пергамент. Уоршоу узнал и этот генетический тип, и самого человека. Домник Кросс, торговец с бывшей земной колонии на Ригеле-IХ.
— Привет, Кросс, — угрюмо поздоровался Уоршоу и остановился, дожидаясь, пока тот нагонит его.
— Что привело вас в город, коммандер? Мне казалось, вы собираетесь в обратный путь.
— Мы… задерживаемся на четыре дня.
— Да? Какие-то новые товары? Не то чтобы меня это интересовало…
— Бросьте, Кросс. — Уоршоу чувствовал нетерпение, — В этом сезоне наши торговые дела завершены. Все карты вам в руки. А теперь оставьте меня в покое, ладно?
Он пошел быстрее, но Кросс, холодно улыбаясь, не отставал.
— Похоже, вы чем-то расстроены, коммандер.
Уоршоу бросил на ригелианина нетерпеливый взгляд, раздраженный тем, что никак не может отвязаться от него.
— У меня дело особой важности, Кросс. Вам непременно нужно и дальше сопровождать меня?
На тонких губах ригелианина заиграла хитрая улыбка.
— Вовсе нет, коммандер Уоршоу. Я просто подумал, что вежливость обязывает меня пройти с вами часть пути и обменяться новостями. В конце концов, раз вы через четыре дня улетаете, мы больше не конкуренты, и…
— Это точно.
— Ваше дело имеет отношение к одному из членов вашего экипажа, живущему с туземкой? — внезапно спросил Кросс.
Уоршоу резко развернулся и сердито уставился на него.
— Не имеет никакого отношения. Слышите? Никакого!
Ригелианин усмехнулся, и Уоршоу опять отметил про себя, что в беспощадном соперничестве Земли и Ригеля Кросс застрял на промежуточной стадии. Появление таких вот Домников Кроссов стало результатом генетического сдвига. Одна крошечная частица хромосомы на колонизированной планете чуть-чуть изменилась, на протяжении более десяти поколений происходило межродственное скрещивание — и вот, пожалуйста, появился новый биологический подвид. Чужеземный подвид, не испытывающий особой любви к прародителям.
Они добрались до сложной развилки улицы, и коммандер инстинктивно свернул влево. По счастью, Кросс за ним не последовал.
— Увидимся в будущем году! — бросил он.
Уоршоу пробормотал что-то уклончивое и пошел дальше по грязной улице, радуясь, что отвязался от Кросса. На ходу он размышлял о том, что ригелиане — очень неприятные клиенты, всегда завидующие миру прародителей и его обитателям, всегда озабоченные тем, как бы обскакать землян по части выгодных сделок на планетах типа Коллидора.
«Из-за таких, как Кросс, — думал Уоршоу, — я и иду сейчас туда, куда иду».
Давление со стороны ригелиан заставляло землян очень заботиться о том, как выглядит образ землянина в глазах жителей Галакгики. «Бремя землянина», так неофициально именовали это люди. Бросить дезертира на Коллидоре означало бы поставить под угрозу престиж Земли. Можно не сомневаться, практичные ригелиане позаботятся о том, чтобы вся вселенная узнала о случившемся.
Уоршоу чувствовал себя загнанным в угол. Когда он добрался до квартиры Фолка, по его спине обильно тек липкий пот.
— Что вам угодно?
Уоршоу стоял на пороге лицом к лицу с коллидорианкой, потрясенный открывшимся зрелищем и запахами.
«Господи! — подумал он. — Мягко говоря, далеко не красавица».
— Я… коммандер Уоршоу. С «Магиара», корабля Мэтта. Можно войти?
Рот, похожий на сфинктер, изобразил подобие любезной улыбки.
— Конечно. Я надеялась, что вы придете. Мэтт много рассказывал о вас.
Она отступила от двери, и Уоршоу вошел внутрь. Характерный для коллидориан резкий запах ударил в ноздри. Это была простенькая двухкомнатная квартира; из той комнаты, где они находились, Уоршоу видел вторую, чуть больше и еще неопрятнее, с разными кухонными приспособлениями. Груда немытых тарелок громоздилась в раковине. Уоршоу с удивлением заметил в дальней комнате неубранную постель… и еще одну в первой. Нахмурившись, он посмотрел на девушку.
Ростом она была почти с него, но гораздо толще. Смуглая кожа казалась грубой, тусклой и больше напоминала шкуру; лицо широкое и плоское, с двумя также плоскими глазами, лишенными блеска, гротескным бугорком носа и сложно устроенным многогубым ртом. Бесформенное черное платье девушки свисало до толстых лодыжек. Насколько Уоршоу знал, это был апофеоз красоты по-коллидориански, — однако, при всем «очаровании», такая женщина вряд ли могла пробудить желание нормального землянина.
— Вы Зетона?
— Да, коммандер Уоршоу.
Г олос невыразительный, отметил он.
— Можно присесть?
Он осторожно прощупывал ситуацию. Тихо сел, брезгливо подобрав под себя ноги. Девушка, похожая на корову, осталась стоять, не сводя с него пристального взгляда.
Неловкое молчание затягивалось. Потом девушка спросила:
— Вы хотите, чтобы Мэтт вернулся с вами домой?
Уоршоу покраснел и сердито поджал губы.
— Да. Наш корабль улетает через четыре дня. Я пришел за Мэттом.
— Его здесь нет.
— Знаю. Он на базе, но скоро вернется к вам.
— Вы ничего с ним не сделали? — спросила она, внезапно испугавшись.
Уоршоу покачал головой.
— С ним все в порядке, — Он помолчал, потом неожиданно спросил, вперив в нее взгляд: — Он любит вас?
— Да, — ответила она, но неуверенно.
— И вы любите его?
— О да! — горячо воскликнула Зетона. — Несомненно.
— Понимаю. — Уоршоу облизнул губы. Все оказалось не так-то просто. — Вы не расскажете, как это произошло… ну, как вы влюбились друг в друга? Любопытно, знаете ли.
Она улыбнулась… По крайней мере, он счел это улыбкой.
— Я встретила его через два дня после того, как вы, земляне, прилетели сюда. Я шла по улице и увидела его. Он сидел на тротуаре у края дороги и плакал.
— Что?
Ее плоские глаза как будто подернулись влагой.
— Да, сидел и плакал. Раньше мне никогда не приходилось видеть плачущего землянина. И мне стало ужасно жалко его. Я подошла к нему. Он выглядел как маленький потерявшийся мальчик.
Уоршоу изумленно и недоверчиво смотрел в безмятежное лицо чужеземной девушки. На протяжении десяти лет он имел дело с коллидорианцами, но ни разу не подходил к ним так близко, предоставляя личные контакты другим. Однако…
«Черт побери, она же почти человек! Почти…»
— Он плохо себя чувствовал? — внезапно охрипшим голосом спросил Уоршоу. — Почему он плакал?
— От одиночества, — невозмутимо ответила Зетона. — От страха. Он боялся меня, вас — всех. Ну, я поговорила с ним там же, на улице. Мы долго беседовали. Он пошел со мной. Я жила тогда одна. И… спустя три дня остался здесь.
— И хочет остаться навсегда?
Девушка горячо закивала.
— Мы очень привязаны друг к другу. Он одинок, и ему нужен кто-нибудь…
— Хватит! — внезапно раздался новый голос.
Уоршоу обернулся. В дверном проеме стоял Фолк, мрачный и суровый. Казалось, что его шрам воспалился, хотя Уоршоу был уверен, что это невозможно.
— Что вы здесь делаете? — спросил Фолк.
— Пришел повидаться с Зетоной, — миролюбиво ответил Уоршоу. — Не ожидал, что ты вернешься так быстро.
— Конечно, не ожидали! Я ушел, как только Куллинан начал крутиться вокруг меня. Ну, я и подумал, что вы ушли.
— Ты говоришь со старшим офицером, — напомнил Уоршоу. — Если я…
— Десять минут назад я уволился со службы! — взорвался Фолк. — Вы для меня больше не старший офицер! Уходите!
Уоршоу оцепенел и с мольбой перевел взгляд на чужеземную девушку. Та положила шестипалую руку на плечо Фолка и погладила его. Молодой человек увернулся.
— Перестань. Ну… Вы уходите? Мы с Зетоной хотим остаться наедине.
— Пожалуйста, уходите, коммандер Уоршоу, — мягко сказала девушка, — Не заставляйте его волноваться.
— Волноваться? Кто здесь, интересно, волнуется? — взорвался Фолк. — Я…
Уоршоу сохранял внешнее спокойствие, не реагируя на происходящее. Он взвешивал и анализировал.
Фолка необходимо доставить на корабль для лечения. Другого выхода нет. Эти странные отношения с коллидорианкой нужно прекратить.
Уоршоу встал и поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Мистер Фолк, позвольте мне высказаться.
— Валяйте. Только поторопитесь, потому что через две минуты я выставлю вас вон.
— Две минуты мне не потребуются. Я объявляю вам, что вы арестованы, а следовательно, должны немедленно вернуться на базу под моей охраной. Если вы откажетесь, придется…
Предложение так и осталось незаконченным. Глаза Фолка яростно вспыхнули. Тремя быстрыми шагами он пересек маленькую комнату, навис над невысоким Уоршоу, схватил его за плечи и с силой встряхнул.
— Убирайтесь!
Уоршоу сконфуженно улыбнулся, отступил на шаг, молниеносно достал из кармана пистолет-глушитель и обрушил на Фолка мощный заряд. Тот стал заваливаться, как мешок, однако Уоршоу подхватил его и опустил в кресло.
Зетона расплакалась. Из ее глаз выкатились огромные капли янтарной жидкости и потекли по шероховатым щекам. Душераздирающее зрелище!
— Простите, — сказал Уоршоу. — Это было необходимо.
Это было необходимо.
Это было необходимо.
Это было необходимо.
Уоршоу расхаживал по каюте. Его взгляд метался с ряда блестящих заклепок на потолке к серым стенам, потом к фигуре спящего Мэтта Фолка и, наконец, к сердитому психиатру Куллинану.
— Хочешь разбудить его? — спросил Куллинан.
— Нет. Пока нет.
Продолжая шагать по каюте, Уоршоу пытался выработать план действий. Прошло еще несколько минут. Куллинан отошел от койки, где лежал Фолк, и взял Уоршоу за руку.
— Леон, расскажи, что тебя гложет.
— Не дави на меня! — выпалил Уоршоу, но потом с сожалением покачал головой. — Прости. Я не хотел тебя обидеть.
— Прошло два часа с тех пор, как ты притащил его на корабль, — сказал Куллинан. — Зачем? Что ты собираешься предпринять?
— Скажи, что мы можем сделать? Бросить его, оставить с этой чужеземной девушкой? Убить? Может, это лучший выход — сунуть его в конвертор и взлететь?
Фолк зашевелился.
— Оглуши его снова, — глухо сказал Уоршоу. — Он просыпается.
Куллинан достал свой пистолет-глушитель, и Фолк затих.
— Нельзя же усыпить его навечно.
— Да… нельзя.
Уоршоу понимал, что время уходит. Через три дня подойдет уже перенесенная дата отлета, откладывать еще раз рискованно.
Но если они бросят Фолка тут, мгновенно распространится весть о шатающемся по Коллидору безумном землянине. Или просто о землянине, сошедшем с ума…
Что же делать?
— Терапия, — сказал Куллинан.
— У нас нет время на анализы. Три дня — вот все, что мы имеем.
— Я не имею в виду всеобъемлющее исследование. Можно вкатить ему наркотик, заблокировать враждебность к нам и вернуть его назад во времени, к воспоминаниям прошлого. Вдруг удастся обнаружить там что-то такое, что нам поможет?