Избавиться от столика твари не удалось, и он мотался на конце лапы, как своего рода стенобитное орудие, круша остальную мебель и столбики веранды. Не поймает, так зашибет… Навес, оставшийся почти без подпорок, предупреждающе заскрипел, и Темре, перемахнув через перила, спрыгнул на мостовую.
Перстень ожил. В этот раз и целиться не пришлось: он вывел из строя обе конечности, которые только что его ловили. Осталась одна последняя кроме тех, которые не в счет.
Устрашающе длинная лапа, обтянутая колючей, как терка, красновато-бурой кожей, вслепую обшаривала улицу в поисках противника. Под каким бы углом она ни изгибалась, вывих ей не грозил. Конечности настоящей рыбы-палача не обладают такой верткостью: у наваждений есть некоторые преимущества перед живыми существами. Покрытая шишковатыми наростами клешня сжималась и разжималась, демонстрируя шипы величиной с человеческий палец.
Темре затаился возле крыльца соседней закусочной. Свои эмоции он загнал в глубь души, все равно что запер в чулане. До поры до времени. Пока представление не закончится. Благодаря этому тварь не могла уловить, где он находится.
Клешня доломала веранду «Крабьего пира», выбила несколько окон, вгрызлась в балкон, увешанный разноцветными чулками и салфетками, а потом, когда подошел срок, Темре подстрелил ее. Больше эта дрянь никого не угробит.
Вторую иглу он послал в рыбье брюхо. Громадная туша содрогнулась, и вслед за этим стало чуть светлее: морок начал выцветать и просвечивать. Плавники, похожие на огромные зубчатые веера, казались уже не ледяными, а сделанными из тонкой прозрачной бумаги – ткни пальцем, и порвется.
На то, чтобы уплыть отсюда по небу куда-нибудь подальше, у иллюзорной рыбины не осталось сил. Если бы ее никто не трогал, ей бы удалось мало-помалу зарастить раны, тем более что люди продолжали подкармливать ее своим страхом и смятением, но еще два выстрела – и она утратила материальность, на глазах бледнея, истончаясь, распадаясь на туманные клочья. Вскоре и того не осталось.
Над улицей сквозь дымку смога вновь засияло солнце, налетевший ветер зашелестел разбросанными газетами. Темре вымотанно рухнул на стул под навесом «Морской тыквы», располагавшейся наискосок от «Крабьего пира». Костюм превратился в лохмотья, болели ссадины и царапины. Как обычно: морок сгинул, но последствия его визита никуда не делись.
Содрав с лица маску, убийца наваждений скатал ее в комок и затолкал во внутренний карман. В горле пересохло.
– Кружку пива. Большую. Или кавьи. Или воды, – произнес он хрипло, услышав за спиной звук открывшейся двери и людские голоса. – Или чего угодно.
Осознав, что с чудищем покончено, народ высыпал наружу. На труп женщины в окровавленной розовой сарпе кто-то набросил простыню. Появились полицейские в полосатых красно-желтых шапках. Фотограф устанавливал напротив разгромленной веранды «Крабьего пира» громоздкий ящик на треноге, а его горластый помощник отгонял зевак, чтобы не лезли в кадр.
Удрученный хозяин заведения, хмуро поглядев на них, выругался себе под нос. Веранду соорудили еще при его покойной бабке, и все это время она служила на совесть, разве что вовсю скрипела в последние годы, а теперь ее чинить, это во сколько же ремонт обойдется, денег же не напасешься… Не мог этот паршивый гронси, чтоб его морочан сожрал, дразнить чудище где-нибудь в другом месте, как будто недостаточно вокруг закусочных! Ему и горя мало: сидит в «Тыкве», чтоб ей было пусто, и каждый норовит его угостить – герой сделал свое дело, а ты хоть по миру пойди, это его уже не касается.
Хозяин дождался, когда фотограф щелкнет, и лишь после этого с отвращением сплюнул. Если хотите знать его мнение, гронси – это всегда мерзавец гронси, каким бы культурным он ни выглядел.
Оглядываясь на свое прошлое, полное ошибок и сложностей на пустом месте, Инора не раз просила мироздание послать ей учителя. Мироздание услышало – и подбросило ей Кайри.
В конце концов, ему виднее, какой учитель кому нужен.
– Давай лезь сюда, потом будешь отдыхать!
Над глинистым гребнем с торчащими петлями корней белело в темноте сердитое треугольное личико. Хватаясь за корни, Инора с трудом вскарабкалась наверх и обессиленно уселась на землю.
– Вставай, идем! – нетерпеливо потребовала Кайри.
Инора с трудом поднялась на ноги. Спотыкаясь в потемках, они зашагали в ту сторону, где в ночном небе золотилось зарево Лонвара, сияющего десятками тысяч огней.
Будь она здесь одна, вряд ли бы встала. Так и сидела бы, дожидаясь своей кончины. Это настигло бы ее еще вчера. Но Кайри, узнав, в чем дело, вместо того чтобы отправиться к родственникам, захватив с собой деньги и драгоценности, которые Иноре больше не понадобятся, силком потащила ее в бега.
Результат: Инора до сих пор жива, хотя все ее мышцы ноют от непривычных нагрузок, мысли плывут сами по себе, как будто их гонит ветер, а вокруг темень и холмистое взморье, озаренное светом громадной иззелена-серебряной луны.
Моря пока не видно, иначе его выдавал бы далекий манящий блеск. Оно прячется в ночи в той же стороне, где находится столица. Среди этих горок и буераков запросто можно хоть ногу подвернуть, хоть шею сломать, зато и на машине здесь не проехать.
Автомобиль, преследующий поезд, Инора и Кайри заметили из окна. Никакой ошибки: дорога тянулась параллельно железнодорожным путям, кое-где ее отделяла от насыпи лишь травяная полоса, и можно было разглядеть, кто сидит за рулем.
Она попросила девочку перейти в другой вагон, ведь это существо гонится за ней, а не за Кайри, но не тут-то было. На очередной станции уже в сумерках Кайри буквально вытащила ее из поезда – на другую сторону от дороги, из машины не увидишь – и, когда они укрылись за кустами, сунула ей под нос флакон с «сонной болтушкой». Такого Инора не ожидала. Морок тоже не ожидал и отправился прежней дорогой вслед за тронувшимся составом. До сих пор «маяком» для него служили эмоции Иноры, но поскольку та лежала в кустах без сознания, введенная в заблуждение тварь решила, что жертва поехала дальше.
Когда Инора очнулась, они с Кайри двинулись в Лонвар пешком через равнину Кнагато, где на четырех колесах не покатаешься. Не иначе эту пересеченную местность назвали «равниной» в насмешку. Уже перевалило за полночь, а они все шли и шли, и столица ближе не становилась – словно луна над океаном, которая недостижимо висит у горизонта, вместе с ним уплывая от приближающегося корабля.
Браслет-фонарик со светящимися камнями на руке у Кайри слабо озарял землю, позволяя смотреть, куда ступаешь. Детская игрушка оказалась полезной вещью, без нее ни зги бы они тут не увидели. Порой с той стороны, откуда они ушли, доносились отдаленные паровозные гудки или начинал дуть ветер, у Иноры это вызывало ощущение мурашек по коже: вокруг ничего нет, а звуки и ветер есть.
Впереди опять выросла стена, заслонив зарево Лонвара. Склон очередной возвышенности. Попытка обойти препятствие закончилась тем, что их развернуло назад. Небо усыпано звездами, это позволяло если не ориентироваться – чересчур громко сказано, – то хотя бы отслеживать, по прямой идешь или забираешь в сторону.
– Полезли, – решила Кайри. – Вдруг она все поняла и тащится за нами?
Это помогло Иноре решиться, хотя склон был хуже предыдущих. Крепостная стена с выпирающими наружу корнями столетних деревьев-стражей. Может, и в самом деле в древности тут стояла крепость, а это ее остатки? Неизвестно, что здесь можно увидеть при свете дня. Не исключено, что ничего из ряда вон выходящего. Но сейчас Инора и Кайри штурмовали в темноте какую-то головокружительную кручу, которая все не кончалась и не кончалась, задираясь к звездному небу.
Кайри, легкая и ловкая, выползла на гребень первая.
– Ты где?
– Здесь… – выдавила Инора.
Сил у нее совсем не осталось, дыхание сбилось, и пальцы страшно болели – вот-вот разожмутся.
– Выбирайся скорее!
– Я не могу… Больше не могу, сейчас свалюсь… Если что, иди в город сама…
Когда вокруг сплошная темень, трудно сказать, темнеет у тебя в глазах или нет. Никакой разницы.
В ее запястье вцепились тонкие пальцы.
– Лезь, я тебя держу! Давай!
– Пусти, – прохрипела Инора. – А то за мной утянешься, тут же высоко…
– Не болтай глупостей! – От злости девочка почти взвизгнула. – Я тебя держу, давай!
И вправду ведь не отпустит. Такие, как Кайри, своих в беде не бросают.
Она пыталась втащить Инору наверх, хотя где ей – скорее, сухожилие себе порвет. Эта цепкая лапка не разожмется, но удержать взрослую женщину ей попросту не хватит сил. А раз так, надо лезть самой, через «не могу», во что бы то ни стало… Стиснув зубы, стараясь не обращать внимания на боль в саднящих ладонях и измученных мышцах, Инора ухватилась другой рукой за корень, рывком подтянулась. Ничего не получилось.
И вправду ведь не отпустит. Такие, как Кайри, своих в беде не бросают.
Она пыталась втащить Инору наверх, хотя где ей – скорее, сухожилие себе порвет. Эта цепкая лапка не разожмется, но удержать взрослую женщину ей попросту не хватит сил. А раз так, надо лезть самой, через «не могу», во что бы то ни стало… Стиснув зубы, стараясь не обращать внимания на боль в саднящих ладонях и измученных мышцах, Инора ухватилась другой рукой за корень, рывком подтянулась. Ничего не получилось.
Издав не то хрип, не то стон, она сделала отчаянный повторный рывок и, сдирая кожу на коленях, впиваясь пальцами в глинистую почву, вползла на гребень, чтобы сразу же распластаться на вертикальной поверхности. Видел бы ее сейчас кто-нибудь… Но, благодарение богам, милосердная ночь прячет это безобразие под своим непроглядным пологом. Ночь много чего прячет.
– Молодец, – похвалила Кайри. – Видишь, у тебя уже начинает получаться.
– Моя холла теперь похожа на половую тряпку.
Ехидное фырканье:
– Нашла из-за чего переживать!
– И пить хочется.
– В городе попьем. Ты уже отдохнула, вставай, идем дальше.
Лонвар снова мерцал впереди, напоминая горсть драгоценностей в выстланной черным бархатом нише. Город на холмах, город лестниц, мостов и канатных подъемников с украшенными резными панелями платформами.
– Ты помнишь, куда ты должна пойти, если со мной что-нибудь случится?
– Да перестань наконец мне это говорить! – яростно, словно Инора сказала что-то обидное, огрызнулась Кайри. – Хватит уже, чтобы с кем-то что-то случалось. Мы придем в Лонвар и там найдем кого надо, как мы решили. Этого Темре Гартонгафи. Он нам поможет, а дальше все будет хорошо. Ты как маленькая.
Свирепая интонация сменилась уговаривающей, словно она и впрямь успокаивала кого-то младшего.
Обычная для них сцена. Инора втрое старше Кайри, она взрослая, самостоятельная и кое-чего добилась в этой жизни: в своей области она считается мастером не из последних. Но в то же время на каком-то глубинном уровне Кайри больше, чем она, видит и понимает – Инора ощущала это всегда, хотя ей катастрофически не хватало слов, понятий, определений, чтобы все это разложить по полочкам. Наверное, если сравнивать человека с узором, то Кайри – более сложный и объемный узор, чем она сама и множество знакомых ей людей.
Временами Инора чувствовала себя несчастной, временами начинала страдать из-за того, что вся ее жизнь – сплошное нагромождение ошибок и неправильно сложившихся ситуаций, которые должны были развиваться иначе, но реальность не черновик, не переделаешь. Несмотря на это, боги, видимо, все же взирали на нее снисходительно, раз явили милость и судьба свела ее с Кайри.
Они состояли в родстве, которое называют «в седьмой раз заваренный чай» – даже не троюродные, еще дальше, и познакомились, когда усердный душеприказчик еще одного такого же дальнего родственника, отошедшего в мир иной, разыскал Инору и Ольену, чтобы ввести их во владение недвижимостью.
Завещанная недвижимость смахивала на угрюмый старый шкаф, который антикварной ценности не представляет и ввергает своим видом в шок всякого нового гостя. Домик в деревне в двух десятках ювов от Олонвы. Инора отказалась от своей доли в пользу небогатого семейства Фейно. Зря, как выяснилось позже, потому что Джакута Фейно домик продал, а деньги пропил и проиграл, так что Ольене с дочкой с этого наследства ничего не досталось.
У Иноры с Ольеной завязались теплые, хотя и поверхностные родственно-дружеские отношения. Бывало, что она помогала деньгами троюродной кузине, изможденной, вечно растерянной и одержимой беспокойством за ребенка. Не то чтобы много помогала, в то время у нее еще не было таких доходов, как сейчас. Через полтора года после того, как они познакомились, Ольена умерла. Кайри тогда было семь лет.
Выполняя данное Ольене обещание, Инора пристроила девочку в школу-пансион с хорошей репутацией. А потом забрала ее оттуда, после того как Кайри сказала, что иначе сбежит сама и постарается, чтобы ее не нашли. Учебные заведения с приличной репутацией порой бывают похожи на красиво оформленную клумбу: посмотришь – загляденье, а копнешь землю, там такие червяки и мокрицы копошатся…
Оставить Кайри у себя насовсем Инора решила после нескольких состоявшихся между ними разговоров: о семье, об Ольене, о пансионе, обо всем подряд. Нашла для нее школу по-настоящему хорошую, не с репутацией – школа слыла неблагополучной, «самой разгильдяйской в западных кварталах Олонвы», – а с человеческой средой, в которой можно находиться, не испытывая желания сунуть голову в петлю.
К счастью для Кайри, Инора понимала, что общераспространенное мнение – это всего лишь кожура, верхний слой и всегда нужно смотреть, что лежит под ним. Для себя тоже к счастью: у нее появилась младшая сестра. Впрочем, когда младшая, а когда и старшая.
Прошлым летом к ней нагрянул Джакута Фейно. Вид у него был потасканный, но решительный, как у полководца перед боем или у игрока, собравшегося всем рискнуть, и будь что будет. Его преждевременно оплывшее лицо заросло белесой щетиной, под глазами висели дряблые мешки, а сами глаза смотрели в упор, оценивающе и в то же время с какой-то мутноватой нетрезвой веселостью. Он с нажимом попросил денег – «потому что мы не чужие, верно я говорю?». Инора дала ему названную сумму и сказала, чтобы больше не приходил, хотя не очень-то надеялась, что удастся так просто от него отделаться.
Вернулся Джакута через несколько дней. Во второй раз он вел себя наглее и заявил, что собирается забрать Кайри домой, он-де недавно женился, так что пусть девочка растет в родной семье.
Спровадив его, Инора почувствовала себя так, словно ей в грудь запихнули холодный тяжелый камень. То присаживалась, то вскакивала и мерила шагами комнату. По закону, Фейно имеет полное право взять дочь к себе. Если нанять адвоката, эта история выльется в бесконечный и муторный судебный процесс с баснословными расходами. Значит, придется раз за разом откупаться от «любящего отца», чего он, собственно, и добивался.
Вечером она предупредила девочку, чтобы та была осторожна, а то вдруг ее попробуют похитить с целью стребовать с Иноры сумму побольше? О первом визите Фейно она в свое время умолчала – Кайри его ненавидит, не хотелось без нужды ее расстраивать.
– Ты не будешь давать ему денег. – Темно-серые с прозеленью глаза еще больше потемнели и вспыхнули. – Ни гроша, пусть лучше подохнет! Мама умерла, потому что он ее бил.
– Он может тебя забрать.
– Пусть попробует. Это я тогда была маленькая и не могла защитить маму, а сейчас мне тринадцать лет.
– Все равно закон на его стороне. Преимущество отцовского права.
– Пусть хоть подавится этим законом, я все равно его отсюда отважу! Если он не поймет, что меня лучше не трогать, он сдохнет. Пусть выбирает, жить ему дальше или нет. Такие, как он, по-другому не понимают. А ты выкинь это из головы, все время беспокоишься о чем-нибудь на пустом месте.
– Так уж и на пустом. – Инора попыталась усмехнуться, но губы не слушались.
– Ага, сейчас повод более-менее приличный, а обычно ты переживаешь из-за ерунды. – Кайри, в отличие от нее, вполне успешно скорчила гримасу. – А если подходящей ерунды нет, ты ее где-нибудь найдешь, хоть на соседней улице, хоть в помойном ведре. Я все устрою, он дорогу сюда забудет.
Джакута и впрямь больше не появлялся. Ни слуху ни духу. Неужели совесть проснулась?
– Мы пригрозили, что убьем его, если он не отвяжется, – в конце концов призналась Кайри. – Он поверил, да я и не шутила.
– Мы – это кто?
– У меня есть друзья. Не бойся, не бандиты, но если какая-нибудь дрянь вроде него прицепится, мы друг другу поможем.
С тех пор Фейно им не досаждал. Зимой Инора навела справки и выяснила, что он сожительствует с такой же, как он сам, опустившейся пьянчужкой, бывшей торговкой с Лягушачьего рынка, и недавно у них родился ребенок, который, и месяца не прожив, умер в нетопленой комнате, потому что о нем забыли.
Когда на Инору нежданно-негаданно свалилась эта сумасшедшая история с мороком, Кайри затеяла ее спасать. Своих друзей она впутывать не стала: убийцы наваждений среди них не было, а никто другой в таком деле не выручит.
Инора хотела сплавить ее в безопасное место, чтобы девочка не попала вместе с ней под удар. Ага, как бы не так.
– Я потеряла маму, еще кое-кого потеряла – из наших, ты его не знала. И я не хочу потерять тебя, – стоя посреди разгромленной комнаты (она убралась, на первый раз ограничившись порчей имущества, но это не значит, что она не вернется), отчеканила Кайри. – Поедем в Лонвар, а то в Олонве нет по-настоящему сильных убийц, здешние не справятся.
– Откуда ты знаешь?
– От людей, которые в этом понимают. Не бери с собой ничего лишнего. И поменьше переживай, ты же сама говорила, морок слышит, что ты чувствуешь.