Северин вжался в стену, ожидая появления врага. Это было лучше, чем пытаться поддеть чем-то шпингалет двери или выбить стекло и ринуться в комнату, рассчитывая на неожиданность атаки.
Дверь скрипнула, и появился не слишком высокий темноволосый парень, на ходу раскуривающий сигарету.
Момент оказался на редкость благоприятным, и Северин сумел им воспользоваться. Быстрым и точным движением нажав парню на особые точки на шее, он отключил противника и тут же кинулся внутрь.
В комнате оказалась лишь Динка. При его появлении она едва не вскрикнула от неожиданности, но Северин молча покачал головой. Девочка его поняла и так же молча кивнула в сторону кухни и показала один палец, что означало еще одного противника.
Всего двое — не так уж много.
Стараясь двигаться предельно тихо, парень скользнул на кухню. Второй охранник делал себе кофе, бросив оружие на стол и, более того, позволив себе повернуться к нему спиной. Совсем они здесь мышей не ловят — один курит, другой кофеи гоняет, ну и дисциплина! Даже удивительно, как они с такими горе-сотрудничками умудрились дважды… нет, даже трижды одерживать победу?..
Справиться и с этим охранником для Северина не представляло особого труда. Он вырубил любителя кофе таким же образом, как и его напарника, а затем подобрал пистолет и вернулся к Динке. Она была уже готова, даже свой кислотно-желтый пуховик натянула.
— Я знала, что ты меня найдешь! — заявила она, улыбаясь. — Поэтому и не особо тревожилась. Ну что, пойдем? Только давай опять через окно, а то там, во дворе, должны их люди сидеть. Не хотелось бы шума, — девочка покосилась на пистолет в руках Северина.
— С тобой все в порядке? — он с тревогой вглядывался в ее лицо. — Они тебя точно не обидели?
— Они?! — Динка презрительно рассмеялась. — Да попробуй меня обидь! Я сама кого хочешь обижу!.. Хотя… Представляешь, эти негодяи перекрыли мне всякую возможность доступа в инет. Комп под игрушку дали, а инет перекрыли — видимо, у них специалист какой-то работает. Я уже и так старалась, и эдак — даже вайфай соседский не ловится!
Северин с облегчением вздохнул: нет сомнений, с Динкой все в полном порядке. Его миссия удалась. Может, все-таки выскочить во двор и добраться до тех мерзавцев, что караулят снаружи? Хорошей драки так и не получилось, и бушующий в крови адреналин не нашел себе выхода.
— Пойдем, а, пока сюда кто-нибудь не пришел! — Динка дернула его за рукав, и Северин усилием воли взял себя в руки: нельзя рисковать ее жизнью и подвергать девочку хотя бы минимальной опасности. Он еще разберется с врагами. Потом. Когда окажется один.
— Ну пойдем, — примирительно согласился он, — только спускаться будет тяжеловато…
— Кому как! — девочка хихикнула. — Вуаля! — она ловко, как заправский фокусник, вытащила откуда-то толстую веревку. — Видишь! У них тут буксировочный трос завалялся. Может быть, я бы и сама сбежала… Но специально тебя ждала — чтобы не разочаровывать. Ты же хотел меня спасти?..
Слыша такую ребяческую браваду, Северин усмехнулся. Хорошо, что у Динки достаточно здравого смысла и она не пыталась сбежать — где уж девчонке справиться с двумя здоровыми мужиками, да и лазить по балконам вовсе не женское дело.
— Пошли, предусмотрительная, — он вышел на балкон и стал привязывать веревку к перилам.
— Живой? — Динка подозрительно посмотрела на еще лежащего в отключке охранника.
— Живой, что ему сделается! — отмахнулся Северин.
— А вот что! — Динка заехала ногой лежащему по ребрам. — Это лично от меня. На память. Будет знать, как киднеппингом заниматься!.. Кстати, может, занести его в комнату, а то вдруг замерзнет и умрет?..
Северин посмеялся нелогичности ее поведения, но все же выполнил просьбу, и вскоре они с Динкой уже шли по направлению к ближайшему метро. Кажется, это была станция «Коломенская».
Глава 18 Птица на горизонте
В комнате горели свечи, отражаясь в темном окне. Они казались заблудившимися душами, бесприютно блуждающими в пустом холодном пространстве. Пахло ладаном и чем-то еще, тревожащим и непонятным.
При виде этой картины Глебу стало немного не по себе, Ян же, напротив, явно чувствовал себя в своей стихии. Глеб даже заметил, что все время, пока шла подготовка к обряду, маг ни разу не закашлялся.
Атмосфера сгустилась, казалось, было слышно, как со звоном падают на пол секунды.
Большое зеркало, задернутое плотной черной тканью, ожидало своего часа.
— Не надо! Пожалуйста, не надо! Отпустите меня! — Лиза рванулась из его рук и истошно, на одной ноте, завизжала.
Ее крик резанул по туго натянутым нервам острым ножом. Глеб вздрогнул и действительно едва не выпустил девушку, проявлявшую неожиданную для ее худенького тела силу.
— Поставь ее напротив зеркала, — сухо велел Ян, никак не прокомментировав Лизину истерику.
Сказать — легче, чем сделать. Девушка все вырывалась, норовя снова укусить. Вид у нее был совершенно дикий — глаза в ужасе расширены, зрачок — во всю радужку, волосы растрепаны, рукав у платья в ходе борьбы порвался.
— Отпусти! Я не хочу туда! Ааааааа! — снова завизжала, забилась она.
Глеб покосился на Яна. Тот невозмутимо (у него что, беруши вставлены, что ли?) продолжал чертить на полу что-то вроде пентаграммы, иногда сверяясь с небольшой книжицей.
Вот тебе и начертательная геометрия в действии.
А что, если не сработает?.. Эта мысль впервые пришла в голову Глебу, и он напрягся. Как они узнают, удалось ли колдовство? Что, если Сашу уже не вернуть?.. Что тогда им делать и как быть с Лизой?..
Девушка плакала. Тушь с ее ресниц давно уже смылась, и она выглядела так беззащитно, так по-детски, что больше всего на свете хотелось ее утешить, пообещать, что все будет хорошо. Приходилось постоянно напоминать себе, что она бывает и другой. Разве ребенок отправил бы Сашу в объятия смерти? Разве ребенок столкнул бы с моста Ольгу? Нет, нельзя ни за что поддаваться этой жалости… и все же не поддаваться ей было совершенно невозможно.
— Кажется, все, — Ян придирчиво оглядел результат своей работы, чуть подправил какой-то странный символ и обернулся к Глебу. — Давай ее сюда, в круг. Отсюда она не вырвется.
— Я любила тебя… — хрипло и очень тихо сказала вдруг Лиза.
И от этих слов и от безнадежности, что звучала в ее голосе, Глеб почувствовал в груди ослепительно сильную боль.
Простых решений не бывает. Он всегда знал это, и вот, пожалуйста, очередной наглядный урок.
— Я прощаю тебя, — ответил он так же тихо, — надеюсь, и Ольга, и твоя сестра тоже простят.
Он коснулся губами ее ледяной, скользкой от слез щеки. Девушка всем телом вздрогнула, на миг замерла, а потом, не глядя на него, шагнула в круг, который Ян тут же замкнул очередной зажженной свечой.
Теперь Лиза не смотрела ни на кого из них — только перед собой, в еще занавешенное зеркало, будто уже видела недоступное для других, то, что находилось за гранью.
— Я пойду за Сашей, — сказал Ян. — Идти туда далековато, но ничего, справлюсь. У шаманов на этот предмет хорошие практики. Жаль, нет бубна…
— Почему же нет, — спохватился Глеб, все еще наблюдавший за застывшей в кругу Лизой. — Думаю, старый шаман не будет против — давно уже про свой бубен не вспоминал…
Бубен, как помнил Глеб, хранился в кабинете Евгения Михайловича. Не слишком, конечно, хорошо лазить по директорскому кабинету, но сейчас, похоже, как раз подходящий случай.
Охранник Серега, которого уже посвятили в курс дела, неодобрительно покачал головой, но ключ выдал: вы, мол, взрослые детки, в общем, сами разбирайтесь.
И вскоре Глеб уже вернулся с инструментом.
Лиза стояла точь-в-точь в той позе, что он ее оставил. Казалось, она уснула.
— Ого, как раз то что надо, — Ян довольно осмотрел принесенный Глебом бубен и для пробы тихонько ударил по нему рукой. — Славная вещь, не забыла еще о своем прошлом, а ведь столько времени прошло… Я сейчас настроюсь, подготовлюсь к путешествию, а ты следи, чтобы все было нормально. И главное, чтобы меня никто не отвлекал — второй раз пойти туда уже не получится. Понимаешь? И следи, чтобы свечи не погасли. Я на них ориентироваться при возвращении буду. Заблудиться в тех местах — проще простого.
Он говорил сухо, скорее деловито, но Глеб чувствовал напряжение в голосе мага. Видно, задача действительно предстояла отнюдь не простая.
— Буду следить, — он кивнул. — Удачи. И… возвращайся, пожалуйста.
Ян молча кивнул. Его лицо сделалось равнодушным и каким-то рассредоточенным. Он дернул за край плотной черной тряпки, открывая зеркальную гладь, и медленно опустился на пол неподалеку от круга.
* * *Солнце нещадно палило, выжигая все — до самой глубины души. Да и осталась ли у нее вообще душа? Ничего не осталось.
Девушка устремила взгляд вниз, в одну из дыр, где темнела вода.
Насколько стало бы легче, если бы эта пробитая яхта наконец затонула. Конец мог быть любым — лишь бы только он вообще наступил!..
— Кто я? — спросила девушка вслух, и ее хриплый голос потонул в плотной тишине, которая всегда полновластно царила в этом месте.
Вопрос был бессмысленен. Слова вообще утрачивали свой смысл, становясь простым набором странных пустых звуков. Кажется, девушка наконец осознала это, потому что смирилась и вновь погрузилась в сонный покой, подобный смерти. А может, и являющийся этой самой смертью. Даже появление на горизонте черной птицы на этот раз ее не взволновало — к чему волноваться, когда все напрасно и изменений не будет? Мир закольцован и обращен в ничто, а значит, ничего нет ни по эту, ни по ту сторону кольца. Великая пустота, иссасывающая и беспощадная.
Птица все приближалась, и девушка следила за ней отрешенным, почти ничего не видящим взглядом.
Ворон (теперь было заметно, что птица — именно большой черный ворон) летел медленно и как-то неуклюже, чуть заваливаясь набок, словно воздух являлся для него препятствием, и требовалось постоянно напрягать все силы, чтобы прорываться сквозь него.
Глядя на птицу, девушка даже подумала, что она умирает и умрет совсем скоро, если продолжит в том же духе. Ни жалости, ни каких-либо иных эмоций не было. Она наблюдала — вот и все, слегка удивляясь настырности ворона — пора бы давно сложить крылья, не мучиться, а камнем рухнуть в соленую воду. Может, вода примет его и подарит ему забвение…
Но ворон все летел.
Вот он уже над старой яхтой, и из горла птицы вырвался хриплый страшный крик.
Девушке показалось, что птица хочет ей что-то сказать. Но разве птицам дано говорить? Может, и дано — таких тонкостей она уже давно не помнила…
Ворон еще раз судорожно взмахнул крыльями и рухнул вниз, к ногам девушки, теряя перья. Глаза у птицы покрывала сизая пленка.
Девушка подняла ворона — сама не зная зачем, погладила по взъерошенным перьям, и глаза птицы снова раскрылись. Она негромко каркнула.
«Она зовет меня, — вдруг отчетливо поняла девушка. — Зовет туда, где нет этого моря и этого солнца… Но разве такие места бывают?.. Да, бывают… Я, кажется, немного помню такие места. Там есть что-то еще… что-то очень важное…»
Птица закаркала, словно разразилась приступом кашля. Похоже, в руках у девушки ей стало лучше. Еще недолго они сидели, глядя на едва плещущиеся у ног волны, а потом ворон взлетел и, сделав круг над разбитой яхтой, закаркал.
— Лети, — сказала ему девушка, махнув рукой. — Ты же видишь, я не могу последовать за тобой, так улетай сам.
Краем сознания она еще понимала, что находиться в этом месте нельзя, что это отчего-то плохо для птицы. Ворон еще раз досадливо каркнул и, опустившись ей на плечо, легонько клюнул.
— Я не могу пойти с тобой! — девушка помотала головой, словно так было для птицы понятнее. — Моя яхта разбита. Она никуда не поплывет, понимаешь?!
Но ворон настаивал и еще раз, посильнее, ткнул ее клювом.
Девушка рассердилась.
— Улетай! — она стряхнула с себя глупую навязчивую птицу и прикрикнула на нее. — Кыш! Убирайся! Отстань от меня.
Ворон вспорхнул и, сев на обломанную мачту, расхохотался… странно, но эти хриплые каркающие звуки более всего походили именно на смех! На ехидный издевательский смех.
— Ну, погоди! — погрозила девушка, оглядываясь в поисках того, чем бы можно было запустить в птицу. Как назло, ничего! Она сунула руку в карман и вдруг поняла: там что-то есть. Небольшое, металлическое.
Монетка! Она сверкнула под лучами никогда не заходящего солнца особенным ярким светом, и девушка нахмурилась. С этой монеткой тоже связано что-то важное. Какое-то обещание, какой-то долг…
Ворон взволнованно замахал крыльями, словно подтверждая эту догадку.
— Ну что же ты никак не отстанешь?! — проговорила девушка, едва не плача. — Ну летел бы обратно… к себе. Зачем я тебе? Вот зачем?
— Ка-ар!
И правильно, какой еще ответ можно ожидать от ворона, но все-таки… такое ощущение, что она нужна этой несчастной глупой птице и та не улетит отсюда одна. Умрет, но не улетит. Упрямая.
— Ну хорошо, — девушка вздохнула, — и как, по-твоему, я отсюда выберусь?
Ворон взлетел с мачты и сделал круг над яхтой, снова призывно каркая.
— Я не умею летать, — напомнила она, — крыльев у меня нет. Не хочешь же ты, чтобы…
Она не договорила, испуганная страшной догадкой.
— Ка-ар! — согласился ворон.
— Нет! Я не могу! — девушка вцепилась в мачту обеими руками, будто бы птица могла напасть и сбросить в пугающую воду.
Грудь сдавило, и стало больно, словно она вновь очутилась в ледяной воде, словно вновь шла ко дну, уже не понимая ничего, не зная, где верх, где низ, но еще зачем-то борясь, еще стараясь выплыть…
— Я не могу! Я не хочу! Оставь меня в покое! — закричала девушка и со злостью швырнула несчастную монетку.
Негромкий плеск… И в ту же секунду девушка сама оказалась за бортом, отчаянно пытаясь поймать этот маленький кружочек металла, имеющий бог ведает какую ценность в этом застывшем мертвом мире.
Наверное, это было сродни настоящему чуду, но она успела. Успела перехватить пропажу до того, как та опустилась на дно, а еще вновь вынырнула на поверхность, с жадностью вдыхая раскаленный сухой воздух.
Ворон закаркал и, больше не глядя на нее, тяжело махая крыльями, устремился к горизонту.
Не оставалось ничего другого, как плыть за ним. Медленно и тяжело, не оглядываясь на обломки яхты, так долго служившие девушке убежищем. Она не знала, сколько продолжался их путь. Наверное, целую вечность. И она, и птица передвигались из последних сил, уже даже не веря в благополучный исход, когда девушка вдруг увидела огоньки.
Они располагались полукругом и манили к себе словно маяки. В этот миг ворон закаркал и вдруг камнем рухнул в море. Когда девушка подплыла к нему, его глаза были снова подернуты сизой пленкой, а из клюва сочилась кровь.
На этот раз, видно, силы у птицы иссякли окончательно, она умирала, да и девушка не могла больше поделиться с ней ничем.
«Мы умрем здесь оба — я и этот ворон… Не важно, раньше или поздно. Но умрем. В двух шагах от спасения», — тупо подумала она, но все же подобрала птицу и, пристроив ее у себя на плече — так, чтобы не захлестывало водой, — продолжала медленно плыть.
По ее субъективным часам прошло еще несколько жизней, когда девушка вдруг нащупала ногами дно и побрела к берегу, спотыкаясь и покачиваясь. Уже на самой кромке воды она упала лицом в песок — и засмеялась, и заплакала одновременно, сотрясаясь в странной истерике.
— Мы выжили! Слышишь! Глупая птица! — кричала она между рыданиями, перемежавшимися приступами дикого смеха. — Вы-жи-ли!
Горло болело, просоленные губы давным-давно растрескались под солнцем, но девушка вдруг ощутила сумасшедшее, нереальное счастье.
— Мы выжили! — закричала она, запрокинув голову к бездонному тусклому небу. — Эй, вы слышите! Вы думали, что мы умрем? Так нет, не дождетесь!
Волны лениво лизали ее босые пятки. Там, за спиной, лежало сонное море — и спокойствие, и безвременье, — но нужно было идти вперед — туда, где горели путеводные огни. Где было что-то еще. Что-то отличное от смертельного покоя, и девушка знала: идти нужно непременно туда. Что бы ни случилось.
Она подняла мокрую и окровавленную птицу. Возможно, та была уже мертва, но нельзя оставлять ее здесь. Никак нельзя. Нужно вынести ее — а там будь что будет!
С этой мыслью девушка, осторожно неся тельце ворона на руках, направилась по берегу в сторону огней. Ноги плохо ее держали. Несколько раз она падала, но всегда упрямо поднималась. Она преодолела и так слишком много — преодолеет и эти несчастные последние метры, чего бы это ей ни стоило.
Ее мир закончился неожиданно — огромным стеклом. За ним было что-то еще… Девушку слепили яркие огни, поэтому она никак не могла разглядеть, что именно там, в другом мире. Кажется, какая-то комната… и люди…
Вдруг прямо перед ней оказалось знакомое лицо. Это было ее собственное лицо! Бледное, застывшее, испуганное.
Девушка поднесла руку к своим волосам, и отражение скопировало ее жест. Сделала шаг к разделяющему их стеклу — и отражение подошло ближе. Протянула руку — и ощутила прикосновение чужих холодных пальцев.
Откуда-то из глубины сознания всплыло одно-единственное имя.
— Ли-за! — хрипло выговорила она.
— Алекс! — полным боли вздохом откликнулось отражение.
Лиза и Алекс… Две сестрички-близняшки. Одна — резвая, шаловливая девчонка, всегда затевавшая опасные проделки. Другая — боязливая, серьезная, не по годам рассудительная.
Две сестрички-близняшки, и только один счастливый билет.