Как-то после первого знакомства с "господином Вольфом" будущая Ева осторожно осведомилась у отца, не знает ли он, кто такой "этот Адольф Гитлер"? Франц Браун, который позже всех в семье примкнет к национал-социалистическому движению, ответил:
- Гитлер? Да просто ничтожество...
Но Ева, которая имела обо всем свое суждение, ему не поверила. Она не сомневалась в пророчестве одной гадалки, которая наворожила, что "весь мир станет говорить о ней и её великой любви". А кто, кроме великого человека, "вождя всех немцев", мог быть её достоин? Он целовал ей руку, кланялся, говорил комплименты, называл "Моя прекрасная нимфа у Хоффмана", дарил конфеты и, конечно, цветы. Несколько высохших лепестков от первых желтых орхидей, подаренных фюрером, Ева преданно сохранила.
Отношения долгое время оставались неопределенными: она продолжала ходить на танцы, модно одевалась, пользовалась дорогой косметикой; он при случае ухаживал за ней, приглашал в оперу, кинотеатры, рестораны. Иногда поглаживал руку, но в общем избегал каких бы то ни было двусмысленностей, даже следил за тем, чтобы она возвращалась домой до полуночи - в общем вел себя, как опытный соблазнитель. Ева делала все, чтобы ему понравиться.
Дочь Хоффмана Генни, с которой молодая Браун подружилась, рассказывает, что, ожидая посещения Гитлера, "Ева набивала свой бюстгальтер носовыми платками, чтобы придать груди недостающую округлость, которая, как ей казалось, интересовала Гитлера". Усилия не остались незамеченными, и к концу 1930 года Адольф стал уделять маленькой нимфе, ростом всего лишь один метр 64 сантиметра, все больше внимания. Еве пришлось изменить некоторые привычки. Если до встречи с будущим любовником Эффи (как иногда называли Еву) любила спорт, игры, гимнастику, плаванье, лыжи, пинг-понг, пила вино и принимала солнечные ванны, надевая считавшийся в то время чрезвычайно смелым двухэлементный купальник, то теперь из-за ненависти фюрера к загорелой коже (слишком похожа на кожу "низших рас") отказалась от долгого пребывания на солнце и потом в угоду ему - от массажа, танцев и даже от любимых духов "Шанель № 5". Гитлер вообще терпеть не мог никаких ароматов.
В своих отношениях они с самого начала стали соблюдать строгую секретность, так что об их подлинном характере долгие годы знал чрезвычайно узкий круг лиц. Гитлер слишком дорожил своей репутацией защитника традиционной морали и широкой помощью женщин, чтобы рисковать ею. Например, при выездах на природу Ева по его требованию садилась в другой автомобиль. На пикниках, которые фюрер очень любил, всегда присутствовали старые партийные товарищи и друзья.
Гитлер питал слабость к монологам и ненавидел, когда ему возражали. Он подолгу рассказывал Еве о чудовище озера Лох-Несс, поражал знанием литературы, цитировал Гете, Шекспира, Вагнера, Грильпарцера, с воодушевлением говорил о планах создания ракеты для полета человека на Луну. Чтобы разобраться в том, что он говорил, Ева много читала, погружаясь в энциклопедические словари и справочники, но в конце концов сдалась и решила быть "просто женщиной". Адольф большего и не требовал. Позже Ева будет предпочитать его речам романы Перл Бак, Маргарет Митчелл, К. Холланд, журналы мод и киноревю.
Время шло, однако встречи с "перспективным политическим гением" оставались по-прежнему платоническими. Без памяти увлеченный своей племянницей Гели (Ангелой) Раубаль, Гитлер едва ли серьезно относился к прогулкам с Евой, хотя первая знала о существовании последней и ревновала её к "дяде Альфу". Гитлер, со своей стороны, следил за тем, чтобы обе девушки не встречались. Гели, в частности, отказывалась осмотреть фотоателье Хоффмана. Ева же ни о чем не догадывалась. Они с мамой успели уже присоединиться к общегерманскому национал-социалистическому движению, семья политизировалась, и шли бесконечные дебаты между ними, с одной стороны, и папой и Ильзой, с другой. Ильза работала медсестрой у врача-еврея, специалиста по болезням уха, горла и носа, за которого позже вышла замуж (что впоследствии вынудило её покинуть Германию), и защищала взгляды мужа - Мартина Леви Маркса - со всем энтузиазмом преданной женщины.
Все изменилось после того, как 18 сентября 1931 года Гели нашли мертвой в своей комнате, застрелившейся (или застреленной) из личного пистолета фюрера. Эта смерть раскрыла Еве глаза. Она не только узнала, что у её друга была другая женщина, но и сумела оценить всю глубину чувств и страданий Адольфа. "Теперь я знаю, - сказала она Ильзе, - что смерть Гели стала для него катастрофой. Она, должно быть, была выдающейся женщиной". С удивительным тактом Ева стала имитировать привычки умершей, на которую она, к тому же, походила во всем, кроме цвета волос. Ева одевалась как Гели Раубаль, так же причесывалась, выработала новую походку. Однако она имела то преимущество, что была на целых четыре года моложе.
Ева Браун стала любовницей Гитлера в первые месяцы 1932 года. Разница в возрасте - 23 года - была именно той, которая ему была нужна; она соответствовала различию в возрасте его матери и отца. И глаза Евы "прозрачно-фарфоровой голубизны" - как раз под цвет глаз его матери. Теперь фюрер впервые привел её в свою роскошную квартиру на Принцрегентенплац. Ева Браун часто приходила туда, когда Гитлер приезжал в Мюнхен. Она непрерывно бегала за ним и непременно хотела остаться с ним наедине.
У этой баварской красавицы со стройным телом оказался лишь один физический недостаток: её влагалище было слишком маленького размера для нормального секса. Ева перенесла болезненную операцию, а затем прошла курс длительного послеоперационного лечения. Личный гинеколог Евы погиб в автомобильной катастрофе сразу же после того, как объявил о полном выздоровлении пациентки.
Однако отношения складывались непросто. Борьба за власть внутри партии требовала от Адольфа Гитлера огромного внимания и полной отдачи сил. Шоком для Евы, конечно, оказалась и извращенная сексуальная техника партнера, к которой предстояло адаптироваться. К этому следует добавить и тот факт, что фюрера постоянно окружали самые блистательные дамы.
Ева Браун почувствовала себя брошенной. 1 ноября 1932 года в праздник "Всех святых", после полуночи, она в спальне родителей выстрелила себе в сердце. Кровь забрызгала даже потолок. Однако Ева нашла в себе силы позвонить доктору Плате, который тут же доставил её в больницу. Он был шурином Хоффмана, и Ева не сомневалась: её возлюбленному наверняка обо всем доложат. Узнав, что самоубийство - не инсценировка и его подруга действительно оказалась на волосок от смерти, Гитлер поразился: "Она сделала это из любви ко мне!" - заявил он Хоффману и стал гораздо внимательнее к Браун.
Однако политическая деятельность по-прежнему занимала Гитлера. Несмотря на привязанность к девушке, Адольф не всегда был ей верен. Кроме того, политические соображения могли потребовать заключения брака, в котором интересы страны следовало предпочесть чувствам. Все это привело к новому кризису. Доведенная до отчаяния необъяснимыми перепадами настроения фюрера, его внезапными появлениями и такими же неожиданными отлучками, а также полным неведением по поводу своей судьбы, Ева предприняла вторую попытку самоубийства.
Драматичное состояние описано молодой женщиной в её интимном дневнике, переплетенном в зеленую кожу, который чудом сохранился. Это 22 страницы, аутентичность которых подтверждается видевшей его ещё в 1935 году Ильзой Браун. Дневник написан так, как Ева говорила - на баварском диалекте, и охватывает период с 6 февраля по 28 мая 1935 года.
Этот дневник более полное свидетельство об отношении Гитлера к женщинам, чем множество обширных сведений, интерпретаций свидетелей и якобы хорошо информированных биографов. Он также говорит о трагедии молодой женщины, полюбившей фюрера.
6. II. 35 г.
Сегодня, вероятно, как раз тот день, когда
можно посвятить себя дневнику...
Я счастливо достигла 23 лет. Но счастлива
ли я - это другой вопрос. В данный момент
определенно нет...
Я представляю себе также что-то многое,
имея в виду такой "важный" день...
Если бы у меня была хотя бы собачка, то
я не была бы совсем одинокой. Но я слишком
много требую. Фрау Шауб пришла как
"эмиссар" с цветами и телеграммой...
Мое бюро выглядит как цветочный магазин,
и пахнет здесь как в зале благословений...
Собственно, я неблагодарна. Но мне уж
так хотелось иметь таксу, а теперь снова
нет ничего...
Может быть, потом, на следующий год...
Или ещё позже, тогда это больше
подойдет старой деве...
Только не отказываться от надежды.
Я теперь, вероятно, должна научиться
терпению...
Два лотерейных билета купила я сегодня,
так как твердо решила: теперь или
никогда. Это были пустые билеты...
Я уже никогда не буду богатой, тут уж
ничего не поделаешь...
нет ничего...
Может быть, потом, на следующий год...
Или ещё позже, тогда это больше
подойдет старой деве...
Только не отказываться от надежды.
Я теперь, вероятно, должна научиться
терпению...
Два лотерейных билета купила я сегодня,
так как твердо решила: теперь или
никогда. Это были пустые билеты...
Я уже никогда не буду богатой, тут уж
ничего не поделаешь...
Я сегодня чуть не уехала на поезде с Гертой,
Гретель, Ильзе и мамочкой и пожили бы
там в свое удовольствие, так как это
всегда самая большая радость, когда и
другие с тобой радуются...
Но ничего не вышло с поездкой...
Сегодня вечером я иду с Гертой ужинать.
Что может ещё сделать в 23 года женщина.
И я, таким образом, закончу свой день
рождения - "жратвой и выпивкой"...
Я полагаю, что я действовала и в его духе...
11. II. 35 г.
Сегодня он был здесь. Но никакой собачки,
никакого гардероба. Он даже не спросил,
есть ли у меня какое-нибудь желание ко дню
рождения. Сейчас я сама купила себе
украшение: цепочку, серьги и кольцо за 50 марок...
Все очень красивое. Надеюсь, ему понравится.
Если нет, то он может сам для меня
разыскать что-нибудь.
15. II. 35 г.
С Берлином, кажется, теперь получится. То
есть пока я не в рейхсканцелярии, я не верю еще
этому. Надеюсь, этот счастливый
случай представится...
Жаль, что вместо Шарли не может пойти
Герта. Гарантия, что с нею было бы весело
несколько дней. Очевидно, будет большая "скука",
так как я не считаю, что Брюкнер в виде
исключения проявит свое любезное отношение
к Шарли...
Я боюсь ещё по-настоящему радоваться,
но все может быть чудесно, если все
получится. Будем надеяться!
18. II. 35 г.
Вчера он пришел совершенно неожиданно,
и это был восхитительный вечер...
Но самое прекрасное - это то, что он лелеет
мысль забрать меня из магазина и (но я не буду
лучше пока так радоваться), подарить мне домик.
Я просто не могу об этом думать - так чудесно
было бы это. Мне больше не нужно было бы
отрывать "почетным" клиентам дверь и быть за
продавца. Милый Бог! Сделай так, чтобы это в
обозримом времени осуществилось...
Бедная Шарли больна и не может ехать со мной
в Берлин. Ей действительно не везет. Но, может
быть, это к лучшему...
При всех обстоятельствах Брюкнер очень груб
с нею, и тогда она была бы ещё несчастнее...
Я так бесконечно счастлива, что он меня так
любит, и молюсь, чтобы это осталось навсегда.
Я никогда не хочу быть виноватой в том, что
он когда-нибудь разлюбит меня...
4. III.
Я уже снова страшно несчастлива, так как я
не могу ему написать, именно поэтому мой
дневник должен услышать мой плач...
В субботу он пришел. Вечером в субботу был бал
в городе Мюнхене. Фрау Щварц подарила мне на
него билет в ложу, таким образом, мне
непременно нужно было пойти туда, после
того как я уже согласилась...
До 12 часов я провела у него несколько
чудесных часов, а затем, с его разрешения,
на два часа пошла на бал...
В воскресенье он обещал мне, что я снова его
увижу. Но, несмотря на это, я позвонила в
"Остерию" и попросила Верлина передать, что
я жду от него сообщения. А он просто уехал в
Фельдафинг и даже отказался от приглашения
Хоффмана на кофе и ужин. Все можно
рассматривать теперь с двух сторон. Может
быть, он хотел побыть один с доктором
Геббельсом, который здесь был, но тогда он
все же мог бы меня уведомить...
Я сидела у Хоффмана как на горящих углях и
все время думала, что он вот-вот придет. Потом
мы отправились на поезд, как вдруг он
уехал, и мы увидели лишь красные огни поезда...
Хоффман снова слишком поздно вышел с нами
из дому, и таким образом я даже не могла
попрощаться. Может быть, я смотрю снова
слишком мрачно, надеюсь, что я сделаю это, но
он теперь не придет 14 дней, а до тех пор я
несчастлива и нет покоя...
Хотя я не знаю, почему он может злиться на
меня, может, из-за бала, но он же мне
разрешил...
Я зря ломаю себе голову из-за причины, что
он так рано уехал, не попрощавшись...
("Так рано" зачеркнуто Евой Браун).
Хоффманы дали мне на сегодняшний вечер
билет на венецианскую ночь, но я туда не
пойду. У меня слишком плохое настроение.
11. III. 35 г.
Я желаю себе только одного: тяжело
заболеть и хотя бы восемь дней ничего не
знать о нем. Почему со мной ничего не случается,
почему я должна переживать все это? Лучше
бы я его никогда не видела. Я в отчаянии. Сейчас
я снова покупаю себе снотворное, тогда я снова
нахожусь в полузабытьи и больше не думаю
об этом так много...
Почему черт не заберет меня, у него определенно
лучше, чем здесь...
Три часа я прождала перед "Карлтоном" и
должна была увидеть, как он покупал цветы
Ондре и пригласил её на ужин...
(Добавлена фраза "сумасшедшее воображение" написанная 26. III.)
Я нужна ему только для определенных целей,
другое невозможно (идиотизм)...
Когда он говорит, что любит меня, то он
подразумевает только это мгновение. Так
же, как и его обещания, которые он никогда
не выполняет...
Зачем он меня так мучает и сразу не
покончит со мной?
16. III.
Он снова уехал в Берлин. Если бы я только
не всегда выходила из домика, когда я могу
видеть его меньше чем обычно. Собственно,
это же само собой разумеется, что я теперь
не представляю для него большой интерес,
поскольку он так много занимается политикой...
Я сегодня еду с Гретл и думаю, что мое
сумасшествие потом уляжется...
Снова все стало хорошо и в этот раз не
будет по-другому. Нужно лишь спокойно ждать
и проявить выдержку.
1 апреля 35 г.
Вчера он пригласил на ужин в "Четыре
времени года". Мне пришлось сидеть около
него три часа, и я не могла переброситься
с ним ни одним словом...
На прощание он протянул мне, как уже
было однажды, конверт с деньгами. Как было
бы прекрасно, если бы он ещё написал мне
приветствие или приятное слово, я бы так
порадовалась. Но он об этом не думает...
Почему он не идет на обед к Хоффманам,
тогда он хоть на несколько минут был бы
мой? Я желаю только, чтобы он приходил,
пока не будет готова его квартира.
29 апреля.
Дела у меня идут неважно. Даже очень.
Во всех отношениях. Я все время настраиваю
себя: "все будет хорошо", но это мало помогает.
Квартира готова, но я не могу пойти к нему.
Кажется, в данный момент любовь вычеркнута
из его программы. Теперь, когда он снова в
Берлине, я опять оживаю. Но в последнюю неделю
были дни, когда я каждую ночь плакала больше,
чем обычно. С тех пор как я плакала на Пасху
одна дома...
Я экономлю, собираю. Я уже всем действую
на нервы, потому что я хочу продать все...
Начала с костюма, фотоаппарата до
театрального билета...
Ну, наверное, снова станет лучше, не могут
же быть такими большими долги.
10. V. 35 г.
Как сообщила мне фрау Хоффман, любезно
и так же бестактно, что сегодня у него есть
мне замена. Ее зовут Валькирия, она и выглядит
так, включая ноги. Но он же любит эти размеры,
то есть, если это так, то он скоро доведет
ее до того, что она похудеет, если у неё нет
таланта толстеть из-за горя. У неё злость
возбуждает аппетит...
Но если наблюдение фрау Хоффман, которое
она мне сообщила, правда, то я считала бы
беспочвенным не сказать мне об этом...
В конце концов, он мог бы уже узнать
меня настолько, что я никогда не стала бы
у него на пути, если он вдруг раскрывает
сердце другой. Что будет со мной, возможно,
ему все равно...
Я жду ещё только до 3 июня, это как раз
будет четверть года со дня нашей последней
встречи, и попрошу объясниться. Теперь
пусть попробует кто-нибудь сказать мне,
что я нескромна...
Погода такая чудесная, а я, любовница
самого великого человека в Германии
и на земле, сижу и могу смотреть на
солнце через окно...
Что же он так мало понимает и все
еще заставляет меня низко кланяться
посторонним...
Но воля человека... и т. д. Но как укладываться
в постель...
Наконец, это же моя вина, но такое любят
перекладывать на других...
Этот пост тоже когда-то закончится,
а потом все будет ещё вкуснее. Только
жаль, что сейчас как раз весна.
28. V. 35 г.
Только что отослала ему решающее
для меня письмо. Посчитает ли он его
важным?..
Ну, посмотрим. Сейчас 10 часов вечера,
пока никакого ответа. Сейчас приму свои
25 пилюль и спокойно усну...
И это его безумная любовь, в которой он
меня так часто уверял, если он мне три