Свои ранние дневники Геббельс писал, не рассчитывая на их публикацию, поэтому нет причин сомневаться в их искренности и отсутствии позы.
По записям видно, что даже перейдя в подчинение к Гитлеру и заручившись его покровительством, он постоянно страдал от резких перемен настроения, то впадая в депрессию, то испытывая приливы счастья, то мирясь, то ссорясь с окружающими, в отношениях с которыми устанавливались то гармония, то антагонизм.
Геббельсу предложили пост гауляйтера (партийного руководителя) Берлина. Сначала он колебался, даже думал: не отказаться ли? Но высокая столичная должность оказалась слишком лакомой приманкой для агитатора из провинции, несмотря на все его "сомнения", искренние или мнимые. Спустя две недели, после выступления на митинге, в его дневнике появляется запись: "Мы вышли прогуляться по улицам. Перед нами раскинулся ночной Берлин. Море огней и настоящий Вавилон пороков!".
По настоянию Гитлера он принял этот высокий пост, и записал следующее: "С 1 ноября я точно буду в Берлине. Ведь Берлин - это центр всего, и для нас - в том числе!".
В Берлине Геббельс создал нацистской партии громкую известность и разработал новые, невиданные ранее методы политической пропаганды.
Не осттавил Геббельс и своего интереса к женщинам. Именно в этом городе у него случились самые волнующие любовные романы.
О своем переезде в столицу Геббельс записал в дневник: "Над Берлином уже тяжело нависал серый ноябрьский вечер, когда скорый поезд медленно вошел под своды Потсдамского вокзала. Не прошло и двух часов со времени моего отъезда, как я уже ступил (впервые в жизни) на его платформу, ставшую впоследствии отправным пунктом многих наших политических начинаний и моих встреч с женщинами, запомнившихся на всю жизнь".
Перед назначением Геббельса берлинская партийная организация не смогла добиться притока новых членов, а её скудные финансы находились в расстроенном состоянии. Ее помещение представляло собой грязный обшарпанный подвал в доме на Потсдамер-штрассе; эту берлогу, в которую вел темный вход со двора, партийные остряки окрестили "опиумным притоном".
Геббельс стал первым, кто решительно взялся за переустройство партийной организации, желая превратить её в эффективное орудие борьбы за власть и за укрепление собственного влияния в партии.
В те первые дни Геббельсу пришлось стать мастером на все руки. Скромное положение вверенной ему организации не испугало его, а только придало сил, обострило природную изворотливость и умение приспосабливаться, заставив не замыкаться в себе, а быть всегда в курсе настроений своих подчиненных и предпринять ряд мер, чтобы привлечь внимание к деятельности своей партии; для этого он придумал и применил набор хорошо рассчитанных пропагандистских трюков и актов устрашения.
Геббельс смог довольно быстро сколотить партийную организацию, состоящую из надежных работников, проникшихся жестокой и агрессивной нацистской идеологией.
СОБЛАЗНИТЕЛЬ ГОРНИЧНЫХ
О связях Геббельса с женщинами в первые годы пребывания в Берлине известно немного. Отто Штрассер уверял, что фрау Штайгер (хозяйка пансиона, где одно время жил Геббельс) рассказывала ему с грустью о том, что "разочаровалась в докторе Геббельсе": Этот "отшельник и аскет, почитаемый всеми как новоявленный пророк", соблазнил двух самых миловидных её горничных. Штрассер возразил ей, что тут вовсе не о чем горевать, наоборот, есть повод порадоваться: это значит, что у "пророка" в жилах течет кровь, а не чернила.
Геббельс был гауляйтером Берлина с 1926 по 1930 год.
В это время он пытался "расшевелить Берлин", "пробудить этого непробиваемого монстра, закованного в камень и асфальт, от его летаргического сна!"
Геббельс понимал, что тут нужны новые и особые меры, которые смогли бы привлечь внимание к нацистскому движению в огромном городе, привыкшему к сенсациям, быстро сменяющим одна другую; городе, где ежедневно, продаются миллионы экземпляров газет, а парки развлечений принимают каждый вечер тысячные толпы посетителей, избалованных зрелищами. "Берлин живет сенсациями, - заключил гауляйтер, - он не может существовать без них, как рыба не может жить без воды; и любая политическая пропаганда, игнорирующая эту истину, не найдет здесь ни слушателей, ни сторонников".
Чтобы привлечь внимание берлинцев и приблизить достижение целей партии он придумал "войну лозунгов". Она включала в себя изобретение все новых пропагандистских трюков и "штучек", выпуск открыток и плакатов, оформленных в простом и понятном стиле. Она имела целью "завоевать улицы города", утвердив на них свою власть. "Мы говорим откровенно: наша цель - завоевать улицы, чтобы руководить массами и привлечь народ на свою сторону!"
Геббельс заявил, что теперь, в век массовых движений, "политика вершится на улицах... Улица - вот показатель успеха современной политики! Тот, кто завоюет улицы, подчинит себе народные массы, а следовательно - и государство!".
Одним из изобретений Геббельса стал новый метод борьбы с коммунистами, заключавшийся в копировании и передразнивании не только их лозунгов, но и методов работы. Даже "штурмовые отряды" напоминали в какой-то степени коммунистические "красные бригады". Вообще же коммунистическая партия во многом была для нацистов моделью и в то же время - самым ненавистным врагом. Новый гауляйтер быстро сообразил, что его партия должна привлечь в свои ряды свежие силы из числа рабочих и достичь этого можно, устроив смелые марши прямо в "логове льва", т. е. в рабочих кварталах, считавшихся оплотом коммунистов. Плакаты в решительном тоне призывали "выковать новую Германию - государство труда и дисциплины". Текст был составлен в стиле прямого обращения к читателю, которого называли на "ты": "Ты должен решить эту историческую задачу! Рабочие - это ум и сила общества! Судьба германского народа - в твоих руках!".
У Геббельса имелись свои методы обращения к массам. Язык, которым он пользовался, был четким, недвусмысленным, агрессивным и полным эмоционального накала, привлекавшего внимание публики. Он постоянно подчеркивал, что его партия вовсе не является копией традиционных консервативных и расистских организаций, сменивших оформление; нет, это современное явление, организация, использующая совершенно новый подход. Действительно, ни одна из правых партий не применяла до этого такие тщательно рассчитанные методы для завоевания доверия масс. Геббельс немало использовал технику шоумена или конферансье из американского цирка, и в то же время умел разозлить и спровоцировать своих врагов-марксистов (объединяя под этим удобным ярлыком и правящую партию социал-демократов, и коммунистов, находившихся в оппозиции к правительству), чтобы выставить их в глупом виде, а потом воспользоваться их замешательством.
Геббельсу нельзя было отказать в уме и сообразительности, в умении кратко и точно характеризовать других, и он быстро освоился со столичной жизнью, поражавшей и волновавшей его. Он умел зажечь толпу своим фанатизмом и злостью, а после митинга с удовлетворением признавался себе, что именно здесь, в Берлине, уместен "самый ярый фанатизм, особенно в политических делах".
Гауляйтеру оказались свойственны и политическая предприимчивость, и целеустремленность, делавшие его непревзойденным мастером политической провокации. Он умел, например, составить плакат, возвещающий о выходе партийной газеты "Дер ангрифф" ("Атака"), придав ему необыкновенно загадочный, агрессивно-таинственный смысл; и он же придумал, как сорвать премьеру знаменитого антивоенного фильма "На Западном фронте - без перемен" (по роману Э. М. Ремарка). Его люди выпустили в зрительном зале белых мышей и ужей, и элегантная публика, собравшаяся на премьеру, была напугана и рассеяна.
Геббельса можно назвать пионером в деле применения средств массовой информации в политических целях. Он совершал непрерывные агитационные поездки на поезде, в автомобиле, на самолете, появляясь в разных местах, как вездесущий Мефистофель, не желающий признавать никаких возражений и препятствий. Геббельс мастерски использовал грубую брань, выставляя своих оппонентов в униженном и нелепом виде.
Подстрекая берлинцев к недовольству республикой, Геббельс использовал язык, который называл "новым и современным, не имеющим ничего общего с устаревшими выражениями так называемых расистов". Он применял простые, но меткие метафоры и сравнения, сразу доходившие до слушателей. Все его речи пронизывал повелительный тон, призывы полагаться на силу и помнить об обязанностях. Они пестрят выражениями типа: "Продвинем вперед наше движение!"; "Вперед, ломая сопротивление врагов!"; "Мы маршируем и будем биться стойко и самоотверженно!"; "Массовая пропаганда - наше главное оружие!", создающими настроение постоянной активности, борьбы и стремленя идти к цели.
Геббельс претворял в жизнь идеи своего вождя, придавая, однако, большое значение соблюдению ещё двух важных условий ведения пропаганды, являвшихся, по его мнению, наиболее существенными. Первое условие требовало, чтобы её успех или неуспех оценивался чисто прагматически (это определялось складом ума как самого Геббельса, так и Гитлера); второе говорило о предпочтении в пользу метода устной пропаганды по сравнению с письменной. Выступая с доверительным обращением к партийным чиновникам в январе 1928 года в Берлине, Геббельс объяснил им, что существенным мерилом качества пропаганды является степень её успеха, для достижения которого хороши все средства, "пусть даже вас сочтут оппортунистом, а ваши взгляды аморальными. Главное - убедить людей; если пропаганда определенного сорта подходит в этом смысле для данного круга слушателей - значит, её можно считать хорошей; если же нет - я считаю её плохой!".
ИСКРЕННОСТЬ, ЛЮБОВЬ И ПРОПАГАНДА
Даже из своих любовных встреч доктор Геббельс извлекал пропагандистскую пользу. Так, какое-то время он встречался с фрау Мария Винтер, полной женщиной с пухлыми губами и большими серыми, лучистыми глазами. Ей было 35 лет, она имела двоих детей, всегда приветливо и мило улыбалась мужчинам, которым хотела понравиться.
Ее муж, военный летчик, много времени проводивший на аэродромах, часто оставлял свою любвеобильную одной. Во время одного из таких "скучных" периодов своей жизни фрау Мария познакомилась с Геббельсом. Вскоре они стали встречаться наедине. И понравились друг другу.
В объятиях фрау Марии Геббельсу было приятно и комфортно. Она исполняла все его желания. Геббельс получил массу сексуальных удовольствий, тем более, что фрау Марию хорошо обучил муж, как вести себя в постели с мужчиной и удовлетворять все его эротические фантазии.
Как-то в ходе одной из встреч Геббельс обратил внимание на то, что Мария, хорошо вписываясь своими роскошными формами в интерьер кровати, на которой они занимались любовью, все время держит в спальне притушенный, неяркий свет. Геббельс не мог толком разглядеть тело своей любовницы и стал высказываеть свое неудовольствие. Он спросил:
- Почему у тебя так мало света? Ты не хочешь, чтобы я разглядывал твое красивое тело? Или что?
Она ответила:
- Моим телом ты можешь любоваться сколько угодно, дорогой! Но я не хочу видеть при ярком свете твое уродство!
Геббельс опешил и уже хотел было рассердиться, но, вдруг, неожиданно миролюбиво расхохотался.
- Ты смеешься? Я думала, ты обидишься на меня!
- Нет, что ты! Ты права. Ты сделала такой свет из деликатности. Мне нравиться твоя искренность! Действительно, у меня не самое красивое тело, и ты не побоялась об этом сказать! Молодец!
Фрау молча притянула к себе любовника и закрыла ему рот долгим и страстным поцелуем.
В своем дневнике, после встречи с фрау Марией Геббельс записал: "Люблю искренних людей, с ними легче общаться, их легче обманывать. Что скажешь им - они верят, мало спорят, больше доверяют. Хорошо было бы, если бы весь мир состоял из искренних людей. Отсюда вывод: чем более искренней, внешне правдивой будет наша, даже ложная пропаганда, тем скорее её усвоят массы".
Исходя из таких установок в своей пропаганде, Геббельс создал из убитого в любовной потасовке штурмовика Хорста Весселя национального героя.
Он создал драматическую историю о том, как Хорст Вессель, молодой командир берлинских штурмовиков, будучи ранен, боролся за жизнь,но все же умер в больнице. Благодаря Геббельсу эта история обросла лживыми живописными деталями и превратилась в легенду о самопожертвовании. На деле же этот идеализированный образ "героя" оказался далек от действительности.
Хорст Вессель, молодой человек 21 года, студент юридического факультета, сын священника, командир группы штурмовиков, был знаком многим в берлинской организации нацистской партии, так как часто выступал на собраниях. Он работал активно: быстро укомплектовал свой отряд новыми добровольцами и сделал его одним из самых боеспособных подразделений, постоянно вступая в уличные стычки с коммунистами. К тому же Хорст написал стихотворение под названием "Выше знамена!". Стихи простые, грубые и неприятные, проникнутые жестокой агрессивностью и "марширующим" напором. Они призывали "освободить улицы для коричневых батальонов" и славили погибших штурмовиков, "наших товарищей, павших в боях с Красным фронтом и реакцией".
Через некоторое время после публикации стихотворения Хорст Вессель утратил интерес к партийным делам и забросил свои обязанности. Тут сыграла роль его любовь к проститутке Эрне Янике, с которой он стал жить. Им помешал Али Хелер, бывший любовник Эрны и её сутенер, который вышел из тюрьмы, отсидев там несколько лет. Его столкновение с Весселем произошло не на политической почве, а было вызывано ревностью, обычной в ситуациях "любовного треугольника". Хелер возмутился, увидев свою "невесту" в объятиях соперника. Их встреча закончилась дракой, и когда Вессель попытался достать револьвер, Хелер опередил его, выстрелив в него несколько раз. Хорста Весселя с тяжелыми ранениями доставили в больницу.
Геббельс полностью игнорировал все эти факты. Его стараниями образ Хорста Весселя вошел в нацистскую мифологию, а его песня стала частью идеологии движения: "Мы добьемся того, что через десять лет её будут петь дети в школах, рабочие на фабриках, солдаты в походе. Она обессмертит его имя!" Так все и вышло. В Третьем рейхе песня Хорста Весселя стала вторым национальным гимном. Геббельс устроил погибшему необыкновенно пышные похороны, с шествием колонны штурмовиков, и произнес проникновенную речь, полную фанатизма. Окончив её, он крикнул собравшимся, подняв руку в драматическом жесте: "Хорст Вессель!", и штурмовики рявкнули в ответ: "С нами!".
Хорст Вессель был представлен как современный святой, живший ради своих убеждений и погибший за них: "Это и социалист, и святой! Один из тех, кто мог сказать - идите за мной, я искуплю ваши грехи! Если кто-то должен пожертвовать собой и подать пример, то я готов сделать это!"
Последовал суд над Хелером, получившим шесть лет тюрьмы за непредумышленное убийство, и правда выплыла на свет во всех своих неприглядных подробностях. Но Геббельс и не питал иллюзий насчет реального облика Хорста Весселя. По словам Ганса Фриче, "это не интересовало его ни в малейшей степени!" Он создал легенду о "самопожертвовании ради партии", потому что знал её пропагандистскую ценность.
Сила Геббельса как пропагандиста заключалась в умении использовать в нужный момент и демагогию, и сентиментальные рассуждения, и откровенную злобу. Он одинаково искусно мог воззвать к "высоким чувствам" и тут же сыграть на низменных инстинктах. "Если мы хотим добиться успеха для нашей партии, - писал он за несколько дней до выборов в рейхстаг в сентябре 1930 года, - то должны снова разбудить в массах их самые примитивные инстинкты!" Особенно ему нравилось будить в слушателях чувства мрачной мстительности и разрушительной агрессивности. В статье, специально написанной перед выборами, Геббельс призывал членов партии "набрасываться на избирателей, как стая злых шершней. Ни один не должен уйти с собрания без листовки, брошюры или партийной газеты! Громко и отчетливо повторяйте везде и всюду дома, в гостях, на работе, на улице, в метро и в автобусе: "Гитлер - наш человек! Голосуйте за список № 9!"
Во многих его советах проскальзывало презрение к массам, голоса которых требовалось завоевать: "Делайте это и серьезно, и шутя! Обращайтесь с избирателями так, как они привыкли. Направляйте их на путь истинный, пробуждая в них, если надо, ярость и гнев! Нужно, наконец, свести счеты с системой, заткнуть её деятелям их лживые рты так, как никто ещё не делал! Завтра мы будем спокойно наслаждаться своей местью!"
ЖЕНА - КРАСАВИЦА
Так "Колченогий Мефистофель", тот, кого в детстве называли "маленький мышиный доктор", утвердил свое влияние в столице Германии - Берлине, открыв дорогу для будущих успехов себе, Гитлеру и нацистской партии. Вряд ли можно сказать, что это далось ему легко - хотя бы физически. Нога оставалась его больным местом. Как-то Геббельс признался одному из помощников в минуту откровенности: "Тяжелейшее наказание, которое кто-нибудь может для меня придумать, - это заставить меня обойти строй почетного караула. Когда по программе мне предстоит пройти вдоль фронта штурмовиков, мне снятся накануне всю ночь кошмарные сны".
И все же его энергии хватало не только на партийные дела и на выступления на митингах.
В 1930 году Геббельс познакомился с Магдой Квандт, а в декабре 1931 года они поженились. Магда до брака с Геббельсом была замужем за крупным промышленником Гюнтером Квандтом, от которого у неё был сын Гаральд. Ему исполнилось 10 лет, когда мать вышла замуж во второй раз. На свадебной фотографии он стоит, одетый в форму "гитлерюгенда", рядом со свидетелем, которым был не кто иной, как сам фюрер Адольф Гитлер.