Муссолини намеревался эмигрировать в Америку, но изменил свои планы и решил вернуться домой, чтобы помочь матери в её преподавательской работе. По пути домой Бенито встретился с Анжеликой Балабановой в Лугано, во время которой позволил себе характерные для него выпады против богачей. "Смотрите! - говорил он, показывая рукой в сторону ресторанов и отелей, расположенных вдоль дамбы. - Люди едят, пьют и наслаждаются жизнью. А я должен ездить в вагоне третьего класса и есть жалкую, дешевую пищу. Боже мой, как я ненавижу богачей! Почему я должен страдать от такой несправедливости? Сколько же ещё это продлится?"
ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ НЕВЕСТА
19 февраля 1905 года мать Муссолини умерла от менингита в возрасте сорока шести лет. Бенито был вне себя от горя. Во время похорон он "хотел сказать последнее прости, но, приложив для этого огромные усилия, не совладал с собой, расплакался и смог лишь бросить несколько цветков в её могилу". После смерти матери Муссолини стал преподавать в школе в Каневе, небольшом городке в коммуне Толмеццо в Венецианских Альпах к северу от Удине. Хорошего учителя из него не получилось, и он знал об этом. Дети относились к нему неплохо, но Бенито, видимо, с трудом удерживал их под контролем, да и мысли его часто были далеки от школьных дел. Иногда он терял терпение, стучал кулаком по столу и ругался. Хотя они и называли его "тираном", но учитель не внушал им страха. Некоторые из них считали его сумасшедшим. Скособоченный воротник был почти всегда грязен, шнурки на ботинках болтались, волосы он носил длинные и не причесывался. Читая книгу и нашептывая стихи, Муссолини подолгу гулял по городу, не считая тех двух с половиной миль от дома, где жил на полном пансионе, до школы, которые ему приходилось преодолевать ежедневно. У священника он брал уроки латинского языка, начал изучать индийскую арифметику, вел конспекты по истории философии и критике немецкой литературы. Но основным времяпрепровождением Муссолини, когда он не был занят преподаванием в школе и частными уроками в пансионе, где проживал, были пьяные загулы или развлечения с девушками, с которыми он удовлетворял свои сексуальные потребности. Он сам признавал, что год, проведенный в Толмеццо, это время "моральной деградации". Муссолини регулярно напивался, и часто, после того, как его собутыльники ложились спать, продолжал болтаться в одиночку по темным улицам города, выкрикивая что-то, декламируя стихи Кардуччи или выступая с речью на площади перед фонтаном. Бенито занимался любовью с любой девушкой, которая оказывалась ему доступной, и угрожал изнасиловать ту, которая не хотела ему уступать. Муссолини подхватил сифилис и, когда обнаружил у себя симптомы болезни, зарядил пистолет, заявив, что хочет застрелиться. Его с трудом заставили сходить к врачу.
Страстный роман завел Бенито с женой хозяина квартиры. Он уже покинул Толмеццо, но однажды, поддавшись сильному желанию, проделал зимою среди ночи трехсотмильное путешествие из Предаппио. Тайком пробравшись по лестнице, изнасиловал хозяйку прямо на полу, пока её муж преспокойно спал в соседней комнате.
Постепенно Бенито стал приобретать известность в Романье. О нем говорили и писали в газетах. В возрасте двадцати пяти лет "товарищ Муссолини" представлял собою уже серьезного политика. Он отправился на север в Тренто, принадлежавший в то время Австрии, где трудился на профсоюзном поприще, став постоянным автором в революционном и интернациональном по характеру еженедельнике "Авенире дель лавораторе". Но социалисты Трентино, понравились ему не более, чем гуалтьерские, "сделанные из лапши". По его мнению, этих "лакеев буржуазного капитализма, рабов национализма и патриотизма следовало бить и бить, пока их предательство дела пролетариата не будет разоблачено".
10 сентября 1909 года Муссолини арестовали, а 26 сентября выдворили из Австрии, также, как ранее из Бернского и Женевского кантонов. В следующем месяце он вновь отправился домой к отцу, который перестал заниматься в Довиа кузнечным ремеслом и переехал со своей высокой, худощавой, нелюдимой любовницей Анной Гвиди и её пятью детьми в Форли, где стал владельцем гостиницы "Стрелки". Самую молодую из дочерей Анны звали Рашель. Это была хорошенькая шестнадцатилетняя девочка с пушистыми волосами и манерами, одновременно провоцирующими и расхолаживающими. И Муссолини решил на ней жениться. До этого он рассчитывал на её старшую сестру Аугусту, но та, считая Бенито слишком ненадежным, вышла замуж за человека, имевшего постоянную работу могильщика. Муссолини тотчас же переключил внимание на Рашель. Вечерами он чистил кувшины и мыл посуду, а затем садился и писать. Он закончил книгу о Яне Гусе, реформаторе из Богемии, и начал работу над романом, который должен был публиковаться с продолжением по фабуле редактора "Пополо" в его журнале. Роман "Клаудиа Партичелла", переведенный в 1928 году на английский язык под названием "Любовница кардинала", наверняка, не захватит читателя. Маргарита Сарфатти назвала его - и эти слова можно отнести ко всей тривиальной, но тем не менее примечательной беллетристике Муссолини, - "нелепой мешаниной, в которой невозможно разобраться, дешевой продукцией с растянутым сюжетом". Но Рашель нравился роман, так как одной из симпатичных действующих лиц являлась служанка героини, отдавшая жизнь за хозяйку, которую Бенито назвал именем своей невесты.
Рашель описывает вечер, когда Бенито впервые пригласил её в театр. Возвращаясь, он отвез её в гостиницу и потребовал, чтобы ему разрешили жить с ней. Но его отец и её мать не желали и слышать об этом. Тогда Бенито вынул пистолет и заявил, что застрелит себя и её, если они встанут на его пути. Родители уступили, и, спустя несколько дней, Муссолини снял две комнаты в сыром и полуразвалившемся "палаццо" на Виа Меренда. "В один из вечеров мы переехали, - писала впоследствии Рашель. - Помню, каким он был усталым и счастливым - хотя и несколько неуверенным в том, какова будет моя реакция, потому что бумаги для регистрации брака ещё не были готовы. Но я разобралась в ситуации. Передо мной оказался избранник моего сердца, с нетерпением ожидавший единственного дара, который я могла ему преподнести мою любовь. Его молодое лицо уже прорезали морщины - результат повседневной борьбы. Колебаний не было. Я пошла с ним".
Они жили вместе в убогих комнатах Палаццо Меренда в течение трех лет. 1 сентября 1910 года появился на свет их первенец - Эдда, и Муссолини отправился покупать коляску, притащив её на своих плечах. Она стоила пятнадцать лир - половину недельной зарплаты. Поэтому в оставшиеся дни недели они с женой питались одной капустой. Муссолини работал в секретариате Социалистической федерации Форли, но получал мало и большую часть денег тратил на газету "Лотта ди классе" ("Классовая борьба"), которую сам основал и все четыре страницы в ней заполнял сам. Теперь он Бенито стал убежденным социалистом. Он пил вино со своими друзьями, но никогда не напивался. Иногда ему удавалось поцеловать или ущипнуть хорошенькую девушку, но Рашели Бенито не изменял. Всю свою энергию и запал растущих амбиций он посвящал политике и газете "Лотта ди классе", которая вскоре стала более влиятельным изданием, чем большинство других еженедельников такого рода, и которую часто цитировала "Аванти!", официальный орган социалистов. Муссолини редко бывал дома. Его часто видели в городе, шагающим по дороге на какое-нибудь собрание, с опущенной головой, засунутыми в карманы руками, бледного и небритого, бедно и неряшливо одетого, что-то бормочущего про себя. Дома Бенито обычно работал: писал, читал, переводил Кропоткина, готовил выступления. Иногда он вдруг поднимался из-за стола и брал в руки скрипку, на которой его, ещё мальчика, научил играть уличный скрипач. Бенито не стал профессиональным музыкантом, но играл громко и мощно. Игра на скрипке, по его убеждению, успокаивала нервы и вдохновляла на творчество. Время от времени он посещал театр с Рашель и её странной, похожей на ведьму матерью, но даже там, как позднее сам признавался, думал только о выступлениях и всегда стремился поскорее попасть домой, чтобы записать мысли, пришедшие ему в голову. Если постановка вовремя не начиналась, он имел обыкновение снимать ботинок, грозясь швырнуть его на сцену.
Муссолини вырос в хорошего оратора, умеющего говорить авторитетно и убедительно. Его повадки были какими-то диковинными, приводимые факты зачастую не соответствовали действительности, мнение обычно было противоречивым и агрессивно назидательным, а жесты - театральными. Однако нельзя и отрицать убедительного очарования голоса Бенито; вызывающих, постоянно повторяющихся, энергичных жестов; дара произносить слова, драматизирующие ситуацию; значения его загадочных намеков, а также невероятных, но броских и удачных метафор. Он научился мастерски возбуждать эмоции, выстраивая в ряд несколько, казалось бы, не связанных между собой предложений, произносимых короткими залпами, но окрашенных в различную звуковую тональность и доводимых с помощью хорошо рассчитанной жестикуляции до апогея. Муссолини развил в себе умение, которое позднее превратилось в гениальную способность, создавать у аудитории определенный настрой, а затем подключаться к нему и превращать свою речь в диалог, своего рода стихийную литанию, когда собрание хором реагирует на злободневные вопросы, поставленные проповедником, а он перефразирует их и бросает им вновь, чтобы получить более четкий ответ, более страстное одобрение, более сильное утверждение единства между ними. Он также осознал преимущества присутствия среди слушателей надежных клакеров, заразительные аплодисменты и одобрительные выкрики которых могут быть вызваны кивком головы или каким либо заранее согласованным жестом. Но прежде всего Муссолини завел группу надежных почитателей, вокруг которых можно было бы объединить большое число сторонников, готовых считать его своим лидером.
Муссолини вырос в хорошего оратора, умеющего говорить авторитетно и убедительно. Его повадки были какими-то диковинными, приводимые факты зачастую не соответствовали действительности, мнение обычно было противоречивым и агрессивно назидательным, а жесты - театральными. Однако нельзя и отрицать убедительного очарования голоса Бенито; вызывающих, постоянно повторяющихся, энергичных жестов; дара произносить слова, драматизирующие ситуацию; значения его загадочных намеков, а также невероятных, но броских и удачных метафор. Он научился мастерски возбуждать эмоции, выстраивая в ряд несколько, казалось бы, не связанных между собой предложений, произносимых короткими залпами, но окрашенных в различную звуковую тональность и доводимых с помощью хорошо рассчитанной жестикуляции до апогея. Муссолини развил в себе умение, которое позднее превратилось в гениальную способность, создавать у аудитории определенный настрой, а затем подключаться к нему и превращать свою речь в диалог, своего рода стихийную литанию, когда собрание хором реагирует на злободневные вопросы, поставленные проповедником, а он перефразирует их и бросает им вновь, чтобы получить более четкий ответ, более страстное одобрение, более сильное утверждение единства между ними. Он также осознал преимущества присутствия среди слушателей надежных клакеров, заразительные аплодисменты и одобрительные выкрики которых могут быть вызваны кивком головы или каким либо заранее согласованным жестом. Но прежде всего Муссолини завел группу надежных почитателей, вокруг которых можно было бы объединить большое число сторонников, готовых считать его своим лидером.
Умеренные социалисты с тревогой слушали речи Муссолини, в которых он пропагандировал насилие, его "железную необходимость", и ратовал за "насильственное хирургическое вмешательство". Они с нервозным неодобрением читали отчеты об используемых им в Форли методах и особенно о том случае, когда Муссолини во главе огромной толпы пошел к городской ратуше, угрожая выбросить мэра из окна, если тот не согласится снизить цены на молоко.
Летом 1911 года правительство Джованни Джолитти отправило в Триполитанию и Киренаику войска якобы для защиты собственности итальянских подданных, а на самом деле с целью вытеснить отсюда Турцию, доминирующей в этих регионах.
В знак протеста против этой войны комитет Всеобщей конфедерации труда призвал провести всеобщую забастовку и принял соответствующую резолюцию. Но для Муссолини этого оказалось мало. Призывая рабочих Форли приходить на политические митинги не с пустыми болтающимися без дела руками, а с оружием, он совместно с молодым республиканцем Пьетро Ненни, агитировал не за забастовку, а за революцию. Сам же возглавил банду, которая в течение двухдневных беспорядков в Форли занималась тем, что ломала кирками трамвайные рельсы. Спустя несколько недель после суда, в ходе которого он защищал себя, с удивительным умением перевирая слова и понятия, Муссолини осудили в пятый раз.
Выйдя на свободу после пятимесячного заключения, Бенито вернулся в свое жилище на Виа Меренда ещё более убежденным, чем когда-либо, в необходимости стать лидером социалистов и превратить их в революционно-республиканскую партию.
Через полгода после национального съезда социалистов в декабре 1912 года исполком партии, в котором возобладали левые, признал огромный талант молодого журналиста и заявил, что "принял единодушное решение назначить профессора из Форли Бенито Муссолини редактором "Аванти". Прибыв в редакцию газеты в Милан, Муссолини сразу же заявил своему персоналу: "Я решил сам писать все политические статьи". Через несколько месяцев, благодаря его большому редакторскому таланту и оригинальным идеям, тираж газеты удвоился. К концу пребывания Муссолини в должности редактора он вырос с 28 000 почти до 100 000 экземпляров.
ЛЮБОВНИЦА-БИОГРАФ
"Мы любим друг друга!" - записала в свой дневник Маргарита Сарфатти. Она стала другом Муссолини, а потом и его любовницей. Свои дневники Маргарита использовала при написании широко известной биографии Муссолини. Их встреча произошла перед Первой мировой войной.
По воспоминаниям Сарфатти, Муссолини на войне служил простым солдатом. Позднее получил повышение и стал капралом. В письмах домой писал в основном об опасностях и трудностях пехотной службы на передовой, о том, что целыми неделями находится под обстрелом, о ситуациях, когда его жизнь подвергалась опасности. Бенито приехал в отпуск домой прямо из окопов у реки Изонцо, сильно уставший и оборванный, его шинель вместо пуговиц держалась с помощью кусков проволоки.
В феврале 1917 года, во время демонстрации нового миномета, раздался сильнейший взрыв. Стоявших рядом пятерых солдат разнесло в клочья, а в воздух взлетели исковерканные куски металла от бомбы и разорвавшегося минометного ствола. Невдалеке находился и Бенито. Его с силой швырнуло на землю, и в перевязочный пункт он попал без сознания: в тело впилось более сорока минометных осколков.
Спустя несколько недель, когда ему стало лучше, Муссолини вернулся в Милан. Маргарита Сарфатти пришла навестить его. "Я никогда не забуду этот визит, - писала она. - Он был настолько изможден, что едва мог говорить. На бледном лице появилась улыбка, когда он увидел нас; глаза его ввалились. Он почти не мог двигать губами; было ясно, что он ужасно страдал. Кто-то из нас спросил Бенито, не хочет ли он почитать какую-нибудь книгу. Он ответил отказом. "Я читаю только это, потому что оно знакомо мне. Не могу читать ничего нового", - сказал он и указал на томик стихов Кардуччи".
"Я испытывал ужасную боль, - отмечал Муссолини в своей автобиографии. - Все операции делались мне практически без анестезии. За один месяц я перенес двадцать семь операций; все, за исключением двух, прошли без анестезии".
Он вернулся в редакцию "Пополо д'Италия" на костылях и начал выступать за участие бывших солдат в правительстве новой Италии, которое, по его мнению, должно быть сильным и бескомпромиссным. Еще в феврале 1918 года Муссолини ратовал за появление диктатора, "человека жестокого и энергичного, способного вычистить все". Спустя три месяца в широко разрекламированном выступлении в Болонье он намекнул, что и сам мог бы претендовать на эту роль.
В последователях Муссолини числился странный конгломерат разочарованных социалистов, синдикалистов, республиканцев, анархистов, не поддающихся классификации бунтарей и мятежных солдат, многие из которых принадлежали к "Ардити" ("Отважным") - непокорным "коммандос" итальянской армии, часть которых разыскивалась полицией. Они оформились в боевую группу, которую Муссолини называл "союзом борьбы", связанную воедино так же тесно, как "фасции" ликторов - символ власти в Древнем Риме. Так началось фашистское движение в Италии.
Когда на выборах в октябре 1919 года фашисты выставили своих кандидатов в палату депутатов, они набрали всего 4 000 голосов. Их противники - социалисты получили в сорок раз больше; в палату депутатов избрали сто депутатов от христианских демократов. "Муссолини - политический труп", - восторженно писала "Аванти!" Его гроб носили взад и вперед по улицам Милана, обставленный свечами, в окружении демонстрантов, которые служили панихиду. На Пьяцца-дель-Дуомо сожгли его чучело. Через несколько дней после тяжелого поражения в редакцию газеты прибыла полиция. Озабоченный твердой поддержкой со стороны Муссолини полных драматизма, дерзновенных действий д'Аннунцио в вопросе об оккупации Фьюме во имя интересов Италии, премьер Франческо Нитти приказал арестовать Муссолини по обвинению в "вооруженном заговоре против государства". Обвинение, видимо, было обосновано. Неуютные помещения редакции "Пополо д'Италия" походили на арсенал. Муссолини сохранил на всю жизнь склонность к показной демонстрации оружия. В течение многих лет после прихода к власти он выставлял на столе в приемной у своего кабинета в Палаццо-Венеция футляр, в котором хранились пистолеты для дуэли и две сабли. Шкафы и ящики были заполнены бомбами и взрывчаткой. Бомбы Муссолини прятал в своей комнате даже в печь, книжный шкаф и в выдвижные ящики письменного стола. На столе лежал его револьвер и стилет, а за ними стоял флаг "Ардити" с вышитым черепом. И все же Муссолини вскоре освободили. Советники убедили Нитти, что фашизм - мертворожденное дитя и нет смысла делать мученика из его лидера - "пережитка прошлого, человека, потерпевшего крах".
Однако к началу июня следующего года такая характеристика с большим основанием могла бы относиться к самому Нитти. Его неспособность противостоять революционным забастовкам и беспорядкам и решить проблему Адриатики, а также слабость в борьбе с социалистами и коммунистами во многом способствовали росту влияния и мощи фашизма.
Муссолини и фашисты быстро оценили открывшиеся перед ними возможности. Фашисты больше всего любили с гордостью повторять, что пришли к власти после упорной борьбы с коммунизмом, искажая истину, заключавшуюся в том, что фашизм черпал силу из слабости социализма. Признавая, что на выборах 1919 года фашисты потерпели поражение из-за того, что не смогли лишить социалистов традиционной поддержки рабочего класса, Муссолини с характерным для него оппортунизмом отбросил ленинские идеи и взял на вооружение язык и лозунги, ставшие основой фашистских действий.