– Ты же утверждала, что я сделал тебя счастливой. – Ян был сама невинность.
– Не прикасайся ко мне! – прикрикнула она, пытаясь скрыть улыбку. – Знаешь… – Ее голос опять был мягким. – Иногда я спрашиваю себя, а любишь ли ты меня на самом деле?
– Когда-то все задают себе такие вопросы, Джесс.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – Неожиданно Джессика напряглась.
– Нет, глупышка, только то, что я люблю тебя. Иногда мне кажется, что я знаю причину, по которой ты терпишь от меня столько неприятностей, платишь по счетам – потому что это твой способ обладания мной. Открою тебе маленькую тайну: таким образом тебе меня не удержать. Я с тобой совсем по другим причинам.
– Каким еще причинам?
– Ну.., то, как ты замечательно шьешь.
– Шью? Я не умею шить. – Джессика странно посмотрела на него и засмеялась.
– Не умеешь?
– Ни капельки.
– Я тебя научу.
– Ты восхитителен.
– Подумай об этом. Вспомнил. Залезь ко мне в карман.
Ее брови удивленно поползли вверх, и она шаловливо улыбнулась:
– Сюрприз?
– Нет, счет из прачечной.
– Мерзавец. – Однако она осторожно опустила руку в карман его пиджака, пока они разговаривали, ее глаза сияли от восторга, и с улыбкой вытащила коробку, зажав ее в кулаке.
– Не собираешься разжать?
– Это самое интересное.
Она захихикала, и он улыбнулся, глядя на жену:
– Не надейся, это не бриллиант от Хоупа.
– Нет? – Неожиданно Джессика открыла коробочку, Ян наблюдал за ней. – О.., это… О Ян! Прелесть! Расскажи, как ты достал такое сокровище?
– Увидел и понял, что оно тебе просто необходимо.
Смеясь, Джессика вынула из коробки тонкую золотую цепочку с золотым кулоном в форме лимской фасоли. Эту фасоль она больше всего не любила в детстве.
– Господи, не думала, что придет день, когда я стану носить одну из этих чертовых фасолинок. Да еще золотую.
Она снова засмеялась и поцеловала мужа.
– Выглядит очень элегантно. Если не знать, что это такое, никогда не догадаешься. У меня был выбор между обыкновенной фасолью, лимской и какой-то еще. Хочу, чтобы ты знала: они выполнены одним и тем же ювелиром.
– А ты просто увидел их в витрине?
– Да. И подумал, что с таким талисманом ты сможешь полмира перевернуть.
– Какую половину?
– Любую половину, соблазнительница. Давай, пошли в отель.
– Лимская фасоль.., дорогой, ты сошел с ума. Могу ли я спросить, какую часть твоего состояния забрала эта чудодейственная лимская фасоль?
Джесси обратила внимание на то, что золото высокой пробы, а футляр – из дорогого магазина.
– Как можно задавать такие вопросы?
– Из чистого любопытства.
– Не будь любопытной. И сделай одолжение. Не ешь ее.
Она снова засмеялась и ласково укусила его в шею.
– Дорогой, уж в этом-то ты можешь быть уверен. Я никогда не стану есть лимскую фасоль. Даже золотую.
И они оба расхохотались, потому что именно это она сказала ему, когда он в первый раз приготовил для нее дома обед восемь лет назад. Тогда он угощал ее жареной свининой, картофельным пюре и лимской фасолью. Джесси попробовала мясо и пюре, однако, вернувшись из кухни, куда она послала его за стаканом воды, Ян обнаружил, как жена избавляется от фасоли. Она вскинула голову и, подняв руки, рассмеялась.
– Ян, я никогда не буду есть лимскую фасоль. Даже если она из чистого золота.
А это украшение было вылито действительно из чистого золота. В какой-то момент у нее защемило в груди, когда она подумала о цене. Но это был Ян. С присущим им стилем они опускались на дно. С пикниками, страстью и дорогими подарками.
Оставшаяся часть уик-энда прошла безоблачно. При каждом удобном случае Джессика хвасталась своей золотой цепочкой, они нежничали, обнимались и целовались. «Оберж» вернул их былую любовь. Они устроили настоящий пир при свечах в своем номере – с жареным цыпленком и бутылкой шампанского, которую купили по пути в отель. Они резвились, как дети, и играли в молодоженов, позабыв утренние тревоги.
Огорчало Яна только нежелание Джессики иметь детей.
Безумно, отчаянно он хотел стать отцом, именно сейчас, до суда.., до.., что, если.., кто знал, что его ждет? Через год он может сидеть в тюрьме или умереть. Отнюдь не радостные перспективы, однако реальность начинала пугать Яна. Ребенок стал бы молодым стебельком травы, пробивающимся из пепла. Но теперь, когда он понял, в каком ужасном состоянии находилась Джессика, вопрос был закрыт. Он станет работать еще упорнее над новой книгой, она-то и будет его детищем.
В воскресенье Джессика купила Яну цилиндр и трубку из стержня кукурузного початка. За ленчем они полакомились мороженым с бананами, сбитыми сливками и орехами, а потом взяли напрокат велосипед-тандем и катались вокруг гостиницы, посмеиваясь над отсутствием координации совместных усилий. Джессика упала-таки на подъеме.
– Что значит «нет»? Давай толкай!
– Черт с ним. Сам толкай. Я пойду пешком.
– Паршивка.
– Посмотри-ка на эту гору. А я что, Тарзан?
– А ты взгляни на себя. При таких длинных ногах тебе не составит труда взбежать на холм, неся меня на руках, не говоря уже о велосипеде.
– Вы, сэр, просто негодяй.
– Эй… А что это за паучок у тебя на ноге?
– Я.., что? А-а-а-а-а-а… Ян! Где? – Но он смеялся над ней, и когда она перевела взгляд, то уже знала об этом. – Ян Кларк, если ты еще раз так со мной поступишь, я… – Она бессвязно лопотала, а он смеялся еще сильнее. – Я… – Джесси ударила его по плечу, сбив с велосипеда в высокую траву рядом с дорожкой.
Но он дотянулся до нее, согнувшуюся пополам от смеха, и толкнул рядом с собой.
– Ян, не здесь! Здесь, наверное, змеи! Ян! Черт возьми!
Прекрати!
Он просунул руку под ее блузку с таким плотоядным взглядом, что Джесси не могла удержаться от смеха.
– Ян… Я серьезно – нет! Ян… – Она почти сразу же забыла о змеях.
Глава 14
– Ну, как вам понравилось мое любимое убежище в Кармеле? – Астрид с улыбкой просунула голову в кабинет Джессики.
– Мы в восторге. Заходи. Как насчет кофе? – Улыбка Джесси рассказала все. Два дня в Кармеле были островком спокойствия в бурном житейском море.
– Я, пожалуй, откажусь от кофе, спасибо. Еду на встречу с адвокатами Тома. Может быть, загляну на обратном пути.
Джессика показала ей цепочку с кулоном в форме лимской фасоли, дала краткий обзор событий прошедшего уикэнда, опустив ненужные места, и послала ей с порога воздушный поцелуй. До конца дня бутик «Леди Джей» напоминал сумасшедший дом.
Поступили новые товары, появились новые покупатели и старые клиенты, которые требовали чего-нибудь новенького, но хотели при этом, чтобы вещи подогнали по фигуре немедленно.
Забот прибавили попавшие не туда накладные, а две партии товаров, которые были так нужны Джессике, не пришли вовсе.
Катсуко ничем не могла помочь, так как была по горло занята подготовкой к предстоящему показу мод. Зина в это время развлекала как могла покупателей, пока Джесси пыталась разобраться с обрушившимися на них проблемами. И со счетами.
Следующие две недели были во многом схожими.
Харви Грин появлялся в магазине дважды, оба раза чтобы обсудить незначительные детали с Джессикой, касающиеся привычек ее и Яна, но она мало что могла рассказать ему.
Равно как и Ян. Они жили обычной жизнью, им нечего было скрывать. Девушки в магазине все еще не знали, что происходит, и две недели спустя после внезапных отлучек и исчезновений Джесси были слишком заняты, чтобы задавать вопросы.
Они пришли к выводу, что проблема, какой бы она ни была, разрешилась сама собой, а Астрид была слишком воспитанна, чтобы спросить напрямик.
Ян с головой окунулся в свою книгу, и два последующих появления в суде прошли гладко. Как Мартин и предсказывал, залог не аннулировали, на это не было даже и намека.
Джессика оба раза ходила с Яном в суд, однако там не происходило ничего заслуживающего внимания. Он садился рядом с Мартином, они обсуждали что-то вполголоса перед судьей, а потом все расходились. Теперь это казалось частью их повседневной жизни, беспокоиться им стоило о других вещах. Джесси расстраивалась из-за неприбывшей части осенних товаров и о другом заказе, который до нее тоже не дошел, тогда как деньги на ее банковском счету таяли. Ян сражался с девятой главой и был безразличен ко всему на свете. Так, своим чередом, шла их обычная жизнь, как бы в противовес рутинным появлениям перед скучавшим судьей.
Месяц спустя о себе дал знать Харви Грин, прислав к оплате первую половину счета, составлявшего его гонорар. Тысяча восемьсот долларов. Выписка счета пришла на бутик, как Джессика и просила. При виде суммы она открыла от изумления рот и чуть не упала со стула. Тысяча восемьсот долларов.
Совершенно ни за что. Он ни черта не нашел, кроме имени мужчины, с которым Маргарет Бертон дважды обедала и ни разу не спала. Бертон, похоже, была чиста. Коллеги по работе считали ее порядочной женщиной, хотя и не очень общительной, но надежной, с которой приятно работать. Несколько человек назвали ее сдержанной и угрюмой. В ее прошлом не было бурных романов, никаких проблем с наркотиками или склонности к алкоголю. Она ни разу не возвращалась ни в один отель на Маркет-стрит и не пригласила ни одного мужчину в свою квартиру с тех пор, как была установлена слежка.
После работы каждый вечер возвращалась домой одна, за месяц, опять же одна, сходила три раза в кино, попытка познакомиться с ней в автобусе не имела успеха. Помощник Грина несколько кварталов строил ей глазки, как он сказал, получил обнадеживающий взгляд в ответ, а затем решительное «нет», когда пригласил ее выпить. Он добавил, что она его чуть не послала. В худшем случае Бертон была смущена, а в лучшем – шла сразу за Девой Марией, и позиция Яна будет выглядеть очень неубедительно в суде. Им просто необходимо было что-то раскопать. Но они ничего не нашли. Теперь же Харви Грин требовал половину своего гонорара. А они даже не могли отказаться от его услуг. Мартин убедил их, что за ней нужен глаз да глаз до самого суда и, возможно, во время, хотя он, как и Грин, признали, что, по всей видимости, в полиции ей порекомендовали вести себя осторожно. Обвинение не хотело, чтобы мисс Маргарет Бертон сгорела на каком-нибудь паршивом романчике за несколько недель до суда.
Грин не выполнил поставленной задачи и в отношении ее прошлого. Когда-то она была замужем – в возрасте восемнадцати лет, брак был расторгнут через несколько месяцев. Но он не знал причины, не знал и за кого она вышла.
Ничего. Об этом не было свидетельств, возможно, именно поэтому она не сообщила об этом факте во время предварительных слушаний. То, что Грин узнал, ему рассказала женщина, с которой Маргарет Бертон работала.
Вскрыв остальную почту, Джесси сидела за своим столом, уставившись на счет Грина. Выписка счета от Мартина на пять тысяч, который они все еще должны были оплатить, и девять счетов из Нью-Йорка за товары весеннего ассортимента. Счет Яна на двести сорок два доллара за медосмотр двухмесячной давности, по-прежнему неоплаченный, плюс ее собственный, за рентгеновский снимок грудной клетки, на сорок долларов, а также счет из магазина пластинок на семьдесят четыре доллара, где она кутнула до отъезда в Нью-Йорк. Сидя теперь в своем кабинете, Джессика задавалась вопросом, почему она тогда решила, что семьдесят четыре доллара за пластинки – это сущий пустяк.
Она помнила, как обмолвилась об этом Яну. Да-а… Не так уж много, если не нужно платить десять тысяч долларов в счет адвокатских расходов.., а торговец цветами.., а химчистка.., а аптека… Джесси чувствовала, как что-то сжимается у нее в груди, когда она пыталась суммировать расходы. Она сняла трубку, посмотрела на визитку в записной книжке и позвонила.
До встречи с агентом Джесси переговорила с банком, и ей более или менее повезло. Основываясь на предыдущем исполнении ею своих обязательств, банк согласился оставить ссуду не покрытой дополнительным обеспечением. Она могла продать машину. В глубине души Джессика надеялась, что ей не позволят. Но теперь у нее не было выбора.
Она продала «моргай» в два часа дня. За пять тысяч двести долларов. Спасибо и на том. Она положила деньги на счет до закрытия банка и послала чек на пять тысяч долларов Мартину Шварцу. Ему было уплачено. Теперь Джессика могла перевести дух, они были спасены. Неделями ей снились кошмары о том, как Барри Йорк угрожает отправить Яна назад в тюрьму. Услуги юриста оплачены. Если с ней что-то случится, у Яна будет официальный защитник.
После этого Джессика сняла тысячу восемьсот со счета «Леди Джей», чтобы оплатить услуги Грина. Она вернулась в бутик в половине третьего с раскалывающейся головой. Астрид появилась в половине пятого.
– Выглядишь не очень счастливой, леди Джей. Что-то не так?
Астрид была единственной, кто называл ее так. Джесси устало улыбнулась:
– Поверишь, все не так.
– Нет. Не поверю. Не хочешь ничего рассказать?
Астрид потягивала кофе, который ей приготовила Зина.
Джесси сделала отрицательный жест и покачала головой:
– Рассказывать особенно нечего. Как прошел день у тебя?
– Получше. Но я не рисковала. Встала в одиннадцать и провела утро у парикмахера.
Господи. Как она могла рассказать? Как Астрид догадалась?
– Возможно, в этом я была не права. Я сама помыла волосы вчера вечером. – Она нервно улыбнулась подруге, но Астрид сохраняла серьезное выражение. Она была обеспокоена. Джесси выглядела уставшей и замотанной, но не позволяла себе проронить и слова.
– Почему бы не закончить на этом день и не отправиться домой к своему роскошному супругу? Джессика, если бы Ян был моим мужем, меня здесь ничто не могло бы удержать.
– Знаешь что? Думаю, ты права. – Это была первая непринужденная улыбка, которая удалась Джессике за весь день. – Ты домой? Я могла бы этим воспользоваться.
– А где твой малыш?
– «Морган»? – Джессика попыталась уклониться от ответа. Она не хотела лгать, но… Астрид кивнула, и она почувствовала, как колет сердце. – Я.., он в магазине.
– Нет проблем. Я подвезу.
* * *Из окна своего кабинета Ян наблюдал, как жена выходила из авто Астрид, и удивился. В любом случае пора было прерваться, он работал без перерыва с семи утра. Ян открыл дверь Джесси, прежде чем она вынула ключ.
– Что с машиной? Ты оставила ее в бутике?
– Да… Я…
Она подняла глаза, и он увидел, как краска заливает ее лицо. Она должна была сказать ему.
– Ян, я… Я продала ее. – Она вздрогнула, увидев выражение его лица. Все замерло.
– Что ты сделала?! – Все вышло хуже, чем Джессика представляла.
– Продала. Дорогой, мне пришлось ее продать. У нас не густо с деньгами, а в течение двух недель нужно найти почти семь тысяч долларов, чтобы заплатить гонорар Мартину и первую половину гонорара Грина, еще один счет он пришлет через пару недель. Другого выхода не было.
Джесси протянула руку, чтобы дотронуться до мужа, но он убрал ее.
– Ты могла бы спросить мое мнение! Спросить меня, сказать хоть что-то. Но ты больше не советуешься со мной. Я подарил тебе эту машину. Она что-то значила для меня!
Ян схватил бутылку виски и плеснул себе немного в стакан.
– А ты не думаешь, что она что-то значила и для меня?
Голос у нее дрожал, но он ничего не замечал. Джессика наблюдала за тем, как Ян выпил содержимое стакана.
– Дорогой, я так.., я просто не видела другой… – Она замолчала на полуслове, в ее глазах застыли слезы. Джессика так хорошо помнила тот день, когда они привезли «моргай» домой. Теперь… Ян допил виски и натянул пиджак. – Куда ты собрался?
– Куда глаза глядят. – Его лицо было похоже на камень.
– Ян, пожалуйста, не совершай необдуманных поступков. – Его решимость испугала Джессику, но он только покачал головой.
– В этом нет необходимости. Я уже сделал. – Мгновение спустя за ним захлопнулась дверь.
Он вернулся в полночь, безмолвный и подавленный, Джессика не спросила, где он был. Она боялась неожиданного визита инспектора Хоугтона, но отругала себя за эту мысль, когда смотрела, как муж снимает туфли. Из них высыпались две маленькие горсточки песка. Он выглядел лучше. Они всегда уходили на пляж ночью, чтобы поговорить по душам, или подумать, или просто спокойно погулять вдвоем. Ян водил ее туда, когда умер Джейк. На их пляж. Всегда вместе. Сейчас она боялась даже протянуть руку, чтобы коснуться его, а ей это было так необходимо. Ян молча бросил взгляд на нее и прошел в ванную, закрыв за собой дверь. Джесси выключила свет и смахнула две слезинки с лица. Она нащупала смешную золотую фасолинку на шее и попыталась заставить себя улыбнуться, но не смогла. Смех остался в прошлом, и кто знает, может быть, однажды ей придется продать и кулон с лимской фасолью. Лежа в темноте, Джесси злилась на себя и весь мир.
Она услышала, как открылась дверь ванной, затем мягкие шаги Яна. Он сел на кровать и закурил, потом прислонился к спинке и вытянул ноги. Прошла, казалось, вечность. Джессика знала все эти движения, даже не глядя на него. Она лежала очень тихо, спиной к нему, делая вид, что спит. Она не знала, что ему сказать.
– У меня кое-что есть для тебя, Джесс. – В тишине комнаты его голос казался низким и хриплым.
– Типа удара в челюсть?
Он засмеялся и положил руку ей на бедро.
– Нет, куколка. Перевернись.
Она покачала головой, как ребенок, и посмотрела через плечо.
– Ты не злишься на меня, Ян?
– Я злюсь на себя. Ты не могла больше ничего сделать.
Знаю. Я ненавижу себя за то, что втянул нас в эту передрягу, но я скорее бы продал уйму других вещей, чем «морган».
Джессика кивнула, по-прежнему не находя слов.
– Извини.
– И ты меня. – Ян нагнулся и нежно поцеловал ее в губы, а потом вложил что-то легкое ей в руку. – Вот. Нашел в темноте. – Это была молочио-белая раковина.
– Дорогой, какая красивая.
– Я люблю тебя, – прошептал он, а потом с ласковой улыбкой привлек ее к себе и начал осыпать поцелуями.
Последующие две недели пролетели как один миг. Работа в магазине, обеды дома, бурные споры о том, кто должен поливать цветы, страстные примирения и занятия любовью, выходы в свет. То их мучила бессонница, то они спали чуть ли не до полудня, забывали поесть и чревоугодничали, швырялись деньгами и боялись счетов. Приобрели роскошный бумажник от Гуччи для Яна и замшевую юбку из дорогого магазина для Джесси, когда она могла купить ее гораздо дешевле у себя; безделушки, хлам и всякая всячина – и все это стоило денег, которые они швыряли, как будто час расплаты никогда не придет. Верх безумия. Это было лишено всякого смысла. Неделями Джесси чувствовала себя так, словно она, как мячик, отскакивала от стен, потеряв надежду прекратить метаться, Яну же казалось, что он тонет.