рев наших двигателей обещает нам прикрытие – мы носим удушливые штаны и рабы аппетита – мы обдалбываемся джоан кроуфорд[162] и образуем кишащие колонии и умираем от мужланской беседы… Марцелл одетый в хаки в тот миг когда его поразило безумием, немедленно сдал в архив дело о незаконном сыне принадлежном кому-то другому – Джози сказала, что на суд все явились с духовыми ружьями… Том Том вынудил Мелодия себя ненавидеть, потом же выпрыгнул из окна – мы все похожи и аккуратно размещаем у себя в нутре скорпионов – принимаем таблетки через жопу – прославляем пидоров-миссионеров и швыряем гомосеков в канавы феноменов… зимой музыкант в гриме черного объявляет что он от Двух Женщин – свободное время он тратит пытаясь счистить шкурку с луны и он тут забрать свою восьмицентовую марку – сбытчица Маргерита, толкая тележку Четвергов, вверх по Дамейнскому Ряду, вопя «моллюски и мускулы»[163], убивает его за то что мешал ее аппетиту… на Химическом Острове воздаяний негусто – маленькие девочки прячут запах себе в креветки и великанов нет – поджигатели войн умыкнули всю нашу краснуху и дают ее врачам на взятки – прошлой ночью с Перлой я не спал три часа – она уверяла что шла мимо меблирашек где я когда-то жил – у нас не было ничего общего, у меня с Перлой – я делил с нею скуку и мне нечего было ей дать – я был пьян и сам себя развлекал… мы желаем совершать странствия и применять что угодно лишь бы не ноги и мы встречаем косноязычных сломленных пошлых дурилок горилловыми рукопожатьями и нас пьяный Геракл ждет у нас на кроватях и мы должны отдавать ему честь и он говорит что прибыли новые вертолеты и «это ваш дурилка» и «приказы вам выдаст он сам» да воздаяния тут редки но не нужно ни клятв давать ни умственных приступов – коль не считать застенчивого сумасшествия внесенного охотниками с радиоприемниками в религиозных одеждах, то все хорошо… Анголу нынче утром бомбят, я прямо сейчас счастлив от тошноты – моя голова задыхается – я вперяюсь в большой ковш медведицы с синей блузой на серебряных пуговицах у себя в ноздрях – я рад что Маргерита в порядке – я и Впрямь себя чувствую дорогостоящим
Стомп Мэй Уэст (басня)
каждую ночь поезд проходит в то же стародавнее время и он, тот же старик, сидит глядя в четки гласящие «а что я тебе говорил» раскачиваясь взад и вперед думая о своем старшем сыне, Гаере, кто на всю жизнь в тюрьме – купив деткам пиво и убив бакалейщика карманной расческой – этот тот же старик, у кого ничего кроме ванны полной воспоминаний состоящих из: нескольких Деток Хьюи[164] для блях Президента – колоды карт из которой девались тузы – чуток порожних флаконов из-под дезодоранта – брошюрки египетских лозунгов – трех друг другу не парных штанин и полой веревки для линчевания… сидит в кресле из конфетной обертки бормоча день в суде – день в суде – я еще получу его – мой день в суде – щеголеватый юный джентльмен с обветренными губами потерся ими сегодня о шею старика – старичок замышляет месть как раз когда все тот же стародавний поезд стряхивает портрет матери его свистуна со стены и это пинает его к… дню в суде – я еще получу его – вчера тоже было не все хорошо – лиса бросила его на кучке грязи и какой-то мелкий поганец заехал ему прямо в грызло смесью бамбука, ячменя и гнилого мороженого – вот он и сидит жалея что не может пробиться к президенту – кишки старичка болят потому он окно отворяет глотнуть доброго свежего воздуху – он вдыхает поглубже – там веревка увешана мокрым бельем – старыми покрышками – грязными простынями – шляпами – куриными перьями – старым арбузом – бумажными тарелками и еще какой-то одежей – джонни барабанный ветер – прохожий индеец на пути в сент-луис стоит под окном старика – «обалдеть» говорит он подымая взгляд и видя как все это барахло на бельевой веревке вдруг всасывается в дыру… назавтра, за деньгами приходит сборщик квартплаты – обнаруживает что старик исчез а в комнате дополна мусора – хозяйка бельевой веревки заявляет об ограблении в отдел по грабежам – «украли все мои ценности» – бормочет она инспектору – поезд все так же проходит в то же стародавнее время и джонни барабанный ветер, его замели за бродяжничество – сборщик квартплаты оглядывается – крадет сломанную кукушку «думаю выдам жене» говорит он – его жена, ростом шесть футов и носит феску, и кто, сей же миг, в силу блажных обстоятельств, катит мимо в том же стародавнем поезде – а в общем, мало что происходит в чикаго
Крах темной ночью
арета в блюзовых дюнах – Плутон с высоким треснутым смехом и беспорядочная арета – угроза для президента как его звали в шутку – иди – ага! и комплекс старшинства от тебя отрекаясь… Лир глядя в окно опасен и волоча гору и ты говоришь «нет я нем» и он говорит «нет нет я уже сказал остальным что ты Чарли Чаплин и теперь это надо тебе оправдать – надо!» и арета говорит «отколись Лир – у всех нас кишка тонка на бесконечность – забирай свой руль и отколись… и арета дальше – у нее эта сотня Ангельских Чужаков все мимоходом говоря «я буду твоей Шакти и твоим ребенком-изгоем – возьми меня – меня возьми умоляю – ах давай же возьми меня» и арета подделывает свою кишечную черную душу по всем плодородным пузырям и капризам и броским бухарикам – Сглаз, Поэт Вакум и Жуткий Шлёп все со своими зайками скачут в ад где еда дешевле и теплее и Ядерный Бетховен вопя «о арета – я буду твоей куколкой вуду – уколи меня – давай кого-нибудь уязвим – нарисуй на меня кого пожелаешь! ах ну прошу же! мое тело ублюдочно – мое склизкое я – проникни ж в меня – в меня!» Ученый Умник, телу его не дают развалиться чиклеты[168] – сырая фасоль и рабы минувших дней – он врывается с дороги – его трубка почти съедена «смотрите! она рыгает реальностью» и но он даже ни с кем не говорит – из кармана его вылетает ночная бабочка и Вакум, невероятный распад снова напоминает тебе об америке с линией рваной – бесполезный мотив – нравственный на-арап и сребровласые люди таятся в скрипичных футлярах… на кургане фосфора и успеха стоит сладострастный койотский орел – он держит полдоллара – якорь раскачивается ему по плечам «хорошо!» говорит Ядерный Бетховен «славно видеть что тут еще есть настоящие птицы» «никакая это не птица – это попросту вор – он строит нужник из краденого латука!» подписывает арета – Звук Звука – которой на самом деле напрочь плевать на настоящих птиц иль нужники или всяких там Ядерных Бетховенов – одобрение, жалобы и объяснения – все они пугают ее – в ее трубе нет изъянов – она знает что солнце не кусок ее
Враждебный крах темной ночью
на этой заброшенной крыше или табуретке пагоды тебя размещают и ты слышишь голоса говорящие что-то вроде «закрути их потуже Джо – держи их в тугой закрутке» и потом Орион со зловещим видом и он стирает тебя и держит тебя в чистоте и Знакомое Лицо лично «я слышал, ты яйца ел? это хоть как-то правда?» и Орион лижет плоть его и блюз беды с головой[169] и тени пожарных гидрантов… ТЫ – пожарный гидрант и Beau Geste[170], пожарный гидрант – полная неудача и пешком к Гибралтару и пытаясь обрести свою силу – поимей свой оттяг и подерись с тенью своего языка… Фауст из сада – Анна Эмансипация что похожа на венгерского оленя и Чурбан с мозгом как айсберг все подражают Африке… Мертвый Возлюбленный кто ездит стопом и хвастает и говорит будто едет в Карфаген и все время твердит «когда я умру» но потом его разум весь в синяках и методистское сливочное масло взрываясь и Клоун Искорка с арабскою вязью на лбу хочет чтоб все пережили его страх «вы должны пережить мой страх чтоб другом мне стать!» так грит он Люси Тунье[171], чьи вегетарианские ноги блестят как красное дерево и кто успокаивает Клоуна Искорку в его припадках когда у него нет гарема… Фьють и Орион заикается и кашляет и СГАЗАМММ[172] – опиумное привидение близ колеса обозрения – на обочине автотрассы – где никто не может остановиться – где он не может набедокурить – где спектакль обязан идти… вот тут Он и желает умереть – Он желает умереть когда торнадо срывают крыши и табуретки и «вот и верь после этого смерти» скажет он умирая
Безответственный крах темной ночью
соединенные штаты Не звуконепроницаемы – можно подумать ничто не способно достичь тех десятков тысяч живущих за стеной доллара – но твой страх Может привнести правду… портрет фермера почвы – теплые кальсоны – енотовая шапка – удавливаясь на своем башмаке – его жена – спотыкаясь о черепа – у нее волосы в крысках – их ребенок одет в скорпиона – скорпион носит очки – пацан, он джин пьет – у всех воздушные шарики впихнуты в глаза – очевидно они никогда не загорят в мексике – шлите свой доллар сегодня – прогибайтесь назад… или заткнитесь навсегда
Электрический крах темной ночью
природа сделала так что молодые шахтеры Западной Вирджинии не хотят быть шахтерами а лучше получат этот Шеви-46 – без предоплаты – подадутся в Женеву… охотясь за подобьями побега и Лорд Бакли[173] и Шёрлок Хоумз вот-вот станут его матерью оборачиваясь к Звездной Дыре Амазонке Биологии говоря «я не хочу быть моей матерью!» и э. э. каммингз – пишите это правильно – заворачивает остатки куриных костей в поросячий хвостик принадлежащий Бронксской Детке № 2 и она думает будто миру пришел конец и пытается организовать митинг и ее 320-фунтовый Француз кто показывает язык ее отцу – он не хотит никак с этим связываться «не хочу я ни в какой Сан-Квентин[174]! я не преступник – я иностранец и при чем тут я если вы врубаетесь в э. э. каммингза а я – как уже говорил – я всего лишь иностранец» и она швыряет все остатки куриных костей ему в лицо и какие-то знаменитости мимоходом – они тут всему очевидцы и записывают серийные номера… у Моны на левой передней груди реклама одинокого объездчика – Монин кузен – этот 320-фунтовый Француз – он похож на Артура Конана Дойла… Мона – она напоминает смазливого Будду и всегда выглядит так словно стоит над Золотыми Воротами… она не врубается в э. э. каммингза – она врубается в Фернандо Ламаса[175] – я в черном поезде на запад – на пустыне ареты нет – только – если хочешь – память об арете – но арета учит не полагаться на память – на пустыне ареты нет
Чей-то крах темной ночью
из целого Мексико и веселой невинности однажды является Сатана Осени – из нежности и дикарского бибопа и одиноких комнат где надо вкладывать никель в стояночный счетчик – в объятья пресловутых дочерей – дочерей кому удается публиковать общественные стихи в базаре[176] и журналах мод и чуда приключений – польки пивных бочонков и жри сонники «почему КААД[177] не достал кастера?» грят кое-кто «я б хотел знать как это роберту бёрнзу удалось избежать гитлера!» грят те кто поумней – всем хипстерским баранам-на-лопате и Марксистам в инвалидках жаль что они не в Канзас-Сити 51-го и Сатана Осени и его друг, Я ВАС НЕ ЗНАЮ, глодая пердёж на сельхозугодьях и возвращаясь и всем раззвонив и потом Я ВАС НЕ ЗНАЮ наконец доходит до вывода «что хорошего в том чтоб всем о чем-либо раззвонить – у них у всех алиби?» и затем приходит Монтана и сами Ацтекские Землевладельцы – их атомные бары для гомиков разграбляются и Епископы замаскированы под шоколадных узников и пустые дома с привиденьями на Пиратском Берегу[178] где бюрократы – мечтательные таскуны за Хаксли – Новое Пробужденье с деньгами и некуда больше идти и бывший легавый кто пишет стихами и считает себя салями и Гэбби – увечная жуть с Телеграфного Проспекта но кто хочет об этом слышать – кто и впрямь хочет это слышать? «кто там чего вообще хочет слышать? мы лишь часть поколения! всего лишь дрянная грязная часть!» сказал Я ВАС НЕ ЗНАЮ однажды Сатане и то была осень «в смысле типа хэппенинга с хула-хупом?» «нет – вроде хэппенинга с распятием!» «как Современный бит?» «как бить по персиковому дереву»… и Сатана и Я ВАС НЕ ЗНАЮ – оба проскакивают по Нью-Йоркскому ипподрому – все типичные возрожденья и блондин похожий ни эзру паунда и они идут прямо в Лето – без зимы – видя что они ну совсем не пострадали, Лу стриженая бобриком, одна из тех цып что пишут большие толстые писанья – у нее рот раззявился – какой-то нищий выходит из своей лачуги и свешивает волос с ее губы – трамвай разбивается… но в общем и целом – на самом деле никому нет дела
Кажется крах темной ночью
между визжащим матрасом в кухне и Временем, таинственным еженедельником – Дао – кончик пальца у него на подбородке, колени его стучат друг о дружку – Дао – он кажет нутро своего рта колонне лиц «значит ли это что вы сегодня должны вздремнуть?» и Фил Силверз[179] едя банан – он внутри колонны лиц – Дао безмолвен и Фил тыкает Клецку-Героя – скрягу с Эгейского моря – у него в голове обширна пустыня – в нем много самоуверенности и пускай быдло испытывает бомбы в мозгу у него – «любовь призрачная штука» говорит Клецка «она проходит прям сквозь тя» Дао тужится – он смотрится почти порнографически «ну и гланды!» говорит Фил, кто теперь одет в длинные помочи и велит Клецке не терять самоуверенности «самоуверенность обманчива» говорит Мистер О'тул – супруг сомнительного достоинства «она придает тем кому яиц не достало чувства мужалости» «у твоей жены есть корова?» говорит Фил, кто уже успел стать недорогим протестантским послом из Небраски и кто говорит с изумительным акцентом «в каком это смысле у моей жены есть корова?» «значит ты из Чикаго?» спрашивает посол… лицо Дао – меж тем – становится таким большим – оно исчезает «куда он ушел?» говорит Клецка – кто уже не столько герой сколько веселый юнец кто ненавидит дегенератов и вообще сейчас должен быть в школе… Мистер О'тул – вываливается из своего кресла «я должен найти железнодорожных путей – должен прижать к рельсам ухо – должен прислушаться к поезду» – колонна лиц – теперь все вместе – чавкающий хор «НЕ УБЕЙСЯ Ж» – еще раз – «не убейся ж»… да и между этим матрасом визжащим и тем таинственным еженедельником лежат рабские округа – Дорис Дей больше нет и Тихоокеанский туман – Студебекер в сумерках – крах – и выламывая двери притона и странные леворукие люди с луны – из Арканзаса и Техаса и скитальцы с сальными журнальцами из Рид-Колледжа[180] – погребов и Куинза – все они орут «смари на меня Дао – смари на мя – я улетаю – смари ж на мя!»… это одинокое чувство – парализует – это одинокое чувство – или арета – моя мама не дурня вырастила – я не могу добавить ничего нового к этому чувству… скользи по блевоте – лучше чем махать лопатой – Отказ – Господи Благослови Святой Фантомизм – и провались прощальные вечеринки пропадом – статистические книги – политики… колонна лиц – теперь все вместе – поднимая флаг и задирая головы к дыре в нем – распевая «в день всех святых может ли Дао выйти и поиграть?» – нет им ответа и оря еще громче – теперь все в унисон – «В ДЕНЬ ВСЕХ СВЯТЫХ… МОЖЕТ ЛИ ДАО ВЫЙТИ И ПОИГРАТЬ?»
Глог-буль-вуль – глог-буль-буль слышь ору я хай ди хо[181]
он был всунут в развилку дуба – глядя вниз – распевая «вон обходит человек собирая имена»[182] без балды – я киваю ему драсьте – он кивает в ответ «вот забрал он имя мамы – и мне очень больно стало» я, кто держу в одной руке стакан с песком и телячью голову в другой – я подымаю взгляд и говорю «ты голоден?» и он грит «вон обходит человек собирая имена» и я говорю «годится» и иду себе дальше – его голос звенит по всей долине – он звучит как телефон – он очень тревожит – «тебе там что-нибудь надо? я иду в город» он качает головой «вот забрал сестры он имя и мы все стали другими» «пральна» говорю я – завязываю шнурок и иду себе дальше – потом оборачиваюсь и говорю «если тебе надо помочь спуститься, просто приходи в город и скажи мне» он даже не слышит – «вот забрал он имя дяди и винить его не надо» «забойно» говорю я и продолжаю путь свой в город… уж точно всего через пару-другую часов не больше случилось мне проходить там снова – на том месте где было дерево, теперь стояла фабрика лампочек – «здесь на дереве парня раньше не было?» завопил я им в одно окно – «вам работа нужна?» был ответ… вот тогда я и решил что у марксизма ответы есть не на всё