Ее ноги начали побаливать в сапожках, Магали опять бросила взгляд на удобные с толстой белой подошвой кроссовки туриста и лишь на мгновение рассеянно представила их на своих ногах.
Воспоминания тут же унесли ее в прошлое. За океан, в далекую Итаку. Люди, жившие на этом острове в центре французской столицы, никогда не носили кроссовок.
Но ее пристальный взгляд оценил удобное туристское снаряжение, мало чем отличавшееся от той одежды, которую она обычно тайком заимствовала у своего приятеля в средней школе, ей нравились такие свободные и теплые наряды, нравилось думать, что никто их у нее не отнимет. Как, наверное, это приятно – вольготно облачиться в простые свободные брюки и большую теплую фуфайку!
Она невольно передернулась, точно собака, вылезшая из воды. Нет, так далеко заходить бессмысленно.
Но сама идея уже поддразнивала ее. Теннисные туфли. Кроссовки. Как удобно, наверное, бродить в них по городу! Лет в четырнадцать она увлеклась бегом. И даже достигла хороших успехов, проведя первый год в американской средней школе, но потом пропустила весенние соревнования, когда ее матери непреодолимо захотелось провести очередную весну в Провансе, и тренер не позволил ей вернуться в команду. В любом случае при ее маленьком росте она вряд ли хватала бы звезды на легкоатлетическом поприще. Но в то время ей нравился сам процесс бега.
Порой она встречала в Париже бегающих женщин. В основном эти стильно экипированные бегуньи передвигались медленной трусцой и всю дорогу болтали о чем-то со своими спутниками, соперничающими с ними в стильности внешнего вида. Но какую же радость мог подарить настоящий бег!
Проноситься по городу отстраненно, как чайка, и в то же время сливаться с его жизнью. Без модных доспехов, без цокающих каблуков, никакого соперничества, ничего вызывающего. И наплевать, к черту, что скажут другие, увидев ее.
Это была чертовски странная идея, и, возможно, размышляя над этой странностью, она машинально пошла обратно в сторону их кафе. Мысли, казалось, витали вокруг нее, принося облегчение, голова ее склонилась, видимо, одобряя новую идею, и она почувствовала, как исчезло вдруг мрачное напряжение. Подходя к кафе, Магали увидела, что перед их витриной стоит парочка, высокий и стройный брюнет романтического вида с удлиненной стрижкой и выразительным чувственным лицом, и смутно знакомая ей дама, стройная и гораздо менее высокая, чем ее спутник, ее гладкие и прямые темно-русые волосы, согласно нынешней моде, незатейливо рассыпались по плечам. Стиль ее одежды соответствовал тому, что порой обеспечивается бездумно потраченными деньгами. Ее наряд вызывал в памяти витрины запредельно дорогих бутиков на улице Фобур Сент-Оноре, хотя носила она его с утонченной элегантностью, которая едва ли вытекала из одной лишь принадлежности к надменному – bon chic bon genre[43] – обществу. Магали при таких деньгах могла бы одеться в тех шикарных бутиках на Фобур Сент-Оноре, проявив более тонкий вкус.
– Ты права, – произнес мужчина. – Это потрясающе.
Магали улыбнулась.
– Tu vois…[44] – Женщина слегка подтолкнула его локтем в бок. – Я же говорила, что тебе надо это увидеть. – Она правильно говорила по-французски, хотя и с американским акцентом.
Чувственные губы искривила усмешка, когда он взглянул на спутницу, но возразил ей в спокойной манере:
– Я не понимаю только, почему ты, помимо этого, заставила меня пойти на открытие к Филиппу. Он и без нашего появления более чем доволен собой.
– А я вот подумала, что именно мое присутствие могло бы крайне польстить ему, – сухо ответила женщина.
Магали заметила, что в ответ на такое высказывание брови мужчины поднялись, придав лицу скептическое выражение – то ли он не верил, что присутствие этой женщины могло бы крайне польстить Филиппу, то ли сомневался, что чье-то присутствие могло польстить Филиппу больше, чем его собственное, – но он тактично скрыл скепсис, когда спутница остановила на нем взгляд. Тем не менее в выражении ее лица сквозила ирония. Он улыбнулся ей. И она мгновенно растаяла, улыбнувшись в ответ.
Такие надменные красавцы, способные манипулировать женскими чувствами с помощью одной лишь сексуальной улыбки, на редкость… возмутительны. Точно. Точнее не скажешь. Возмутительно. Никому никогда не удавалось манипулировать ее чувствами. И не существовало такой причины, что могла бы заставить ее пожалеть о собственной стойкости.
– Кроме того, он согласился приготовить торт для нашей свадьбы. Ты же понимаешь, что сам не сможешь сделать его. И мы могли бы проявить минимальную признательность, Сильван, просто придя на открытие его новой кондитерской.
– Возможно, я и сам приготовлю маленький пустячок для нашей свадьбы, – сдержанно заметил Сильван.
Женщина прищурилась.
– Сильван, если ты собрался перед нашей свадьбой торчать двое суток в лаборатории, пытаясь приготовить такой «пустячок», который будет способен затмить все, что принесет Филипп…
Магали потрясенно ахнула, ее сердце заколотилось, как у шестнадцатилетней фанатки, готовой швырять свои трусики на сцену к ногам обожаемого звездного кумира. Так он… неужели это сам Сильван Маркиз? Лучший шоколатье в мире? О боже, и он стоит и смотрит на их витрину!
Три угрожающего вида ведьмочки летели над лесом, отправившись в долгое странствие, каждая на своем помеле и с подарком за спиной. Маленькие шоколадные сундучки слегка приоткрыты, в одном виднеется «ладан» золотистых лимонных цукатов, в другом – «мирра», приготовленная из золотистого и темного мелко изрубленного изюма, а в последнем – настоящее сусальное золото. Над лесом покачивается большая восьмиконечная шоколадная звезда с прожилками сусального золота. Скоро им придется ее снимать. На прошлой неделе уже отметили La Fкte des Rois[45]. Но новогодние праздники обычно затягивались на весь январь. Магали и ее тетушки, к примеру, в будущие выходные собирались на очередное пиршество царей, приглашенные их другом, который неделю назад на празднике Царей в «Волшебной избушке» обнаружил fиve в своем galette des rois[46], том самом королевском пироге. Некоторые из людей, выстроившихся в очередь перед кондитерской Лионне, вероятно, покупали его galettes, отдавая кучу денег в надежде украсить домашний стол их собственным кусочком славы в виде пирога с сюрпризом.
Пару раз осторожно вздохнув, чтобы успокоиться, Магали постаралась и приняла вид, исполненный достоинства, чтобы ни в коей мере не показать своего благоговения перед знаменитостью.
– Пардон. – Она уверенно и дружелюбно кивнула Сильвану Маркизу и его спутнице, проходя мимо них, чтобы открыть дверь.
– Бонжур, – пропела женщина с радостной улыбкой и протянула ей руку. Смущенная, Магали протянула свою в ответ и ощутила крепкое рукопожатие. Нет, это не просто очередная американка, а американская деловая женщина, – мгновенно решила Магали. – Не знаю, помните ли вы меня, но я заходила в ваше кафе однажды, несколько месяцев тому назад, когда приехала в Париж на деловые совещания. Меня зовут Кэйд Кори.
Магали внимательно присмотрелась к лицу женщины. К ним довольно часто заглядывали принцессы, и эта, очевидно, была одной из них, но сейчас, покопавшись в памяти, Магали вдруг вспомнила… один осенний денек… когда пожелала кому-то осознать свою собственную свободу…
– Ну как же! – Она улыбнулась. – Шоколад сработал?
Кэйд Кори заинтригованно наклонила голову набок.
– Как так… сработал?
– О-о… пустяки, не стоит вникать… Не хотите ли… ммм… погреться… может быть, горячим шоколадом? – Что? Она посмела предложить шоколад Сильвану Маркизу? – Или… чаем, возможно?
Ее чай действовал гораздо безопаснее, чем напитки Эши. Счастливые люди обычно предпочитали ограничить риск потрясения.
– Прошу вас, заходите.
Пристальный взгляд Кэйд Кори быстро пробежался по интерьеру кафе, когда она первой вошла в салон, и лицо ее озарилось удовольствием. Сильван настоял, чтобы пропустить вперед обеих женщин, придерживая для них двери. Войдя в зал, Магали сразу же обернулась – лицо Маркиза медленно расцветало восхищенной улыбкой.
– Какое чудо!
Она ощутила, как зарделись ее щеки. Похвала самого Сильвана Маркиза!
– Я просто… пожалуйста, присаживайтесь где захотите. Я сейчас… только сброшу куртку… Могу я предложить вам раздеться?
Когда она вернулась, оставив все куртки на вешалке, прибитой к двери, выходящей во двор дома, Кэйд с восторгом рассматривала детские рисунки в меню, а Сильван Маркиз изучал выставочную витрину, стоя в такой близости от нее, что едва не лежал на ней, разглядывая задние стеллажи с антикварными серебряными формами. Глаза его алчно поблескивали.
Кэйд Кори оторвала взгляд от меню.
– Не помню, чтобы у вас было так тихо, – простодушно заметила она. – Это все из-за Лионне? – Вот уж правду говорят: простота хуже воровства! Она спрашивала с такой откровенной навязчивостью, словно они были задушевными подругами, и она имела право все знать.
Кэйд Кори оторвала взгляд от меню.
– Не помню, чтобы у вас было так тихо, – простодушно заметила она. – Это все из-за Лионне? – Вот уж правду говорят: простота хуже воровства! Она спрашивала с такой откровенной навязчивостью, словно они были задушевными подругами, и она имела право все знать.
Магали нахмурила брови, не вполне уверенная, как вести себя в этот щекотливый момент. В общем, она понравилась ей, понравилась исходившая от нее явная и откровенная самоуверенность. Но какое отношение эта самоуверенность имеет к бизнесу Кэйд Кори?
Смутно знакомая фамилия Кори вызывала в памяти ужасные шоколадные плитки, которые ей порой попадались в те детские времена, когда она наезжала с матерью в Штаты. Какая ирония судьбы, что особа с такой фамилией собирается, по всей видимости, замуж за Сильвана Маркиза!
Кэйд нахмурилась.
– Мне нравится Филипп, но если его новая кондитерская погубит это кафе, я убью его.
Магали напряглась, лишь слегка опоздав с защитой от такого удара. Чертовски грубого удара.
Оторвавшись от созерцания шоколадных форм, Сильван повернул к ней голову, с утонченной ухмылкой приподняв брови.
– Тебе нравится Филипп?
Кэйд усмехнулась.
– Не так сильно, как Доминик Ришар, – небрежно бросила она.
Домиником Ришаром звался второй в десятке лучших шоколатье Парижа. Сильван Маркиз отвернулся от стеллажей с формами и, прищурившись, взглянул на невесту. Похоже, она прекрасно осознавала, как вызывающе ведет себя.
Прежде чем она продолжила поддразнивать Сильвана Маркиза или еще хуже – проворачивать очередные ножи в ранах «Волшебной избушки», дверь распахнулась и в кафе вихрем ворвалась Женевьева, сопровождаемая совсем притихшей Эшей. Влетевший с ними холодный воздух мгновенно растворился без следа, поглощенный домашним теплом.
– Бонжур, – приветствовала Женевьева двух посетителей с оттенком сердечного одобрения, а Эша просто с улыбкой взглянула на них. – Как же я рада, что хоть у кого-то еще сохранился изысканный вкус!
– Как все прошло, хорошо? – сухо поинтересовалась Магали, испытывая внутреннее облегчение.
Если бы Женевьева и Эша прекрасно пообщались с Филиппом Лионне, то это было бы ужасно досадно.
– Для начала – нам пришлось силой прорываться в его царство. – Женевьева выглядела так угрожающе, как только может выглядеть авторитетная в шоколадном мире особа изрядного роста. – Там выстроилась очередь, и он, видимо, полагал, что мы тоже должны простаивать в ней.
Сильван Маркиз усмехнулся.
– Какая бестактность с его стороны…
Женевьева театрально взмахнула рукой.
– Я не сказала, что в этом виноват он, но он, безусловно, несет ответственность за лучшее воспитание своих лакеев.
Эша пригладила складочки своей туники, словно они немного помялись.
– Туда устремился весь наш остров.
Магали внутренне сжалась.
– Даже Клер-Люси? И Тьерри? – Она потрясенно застыла.
Не Тьерри ли приветствовал ее букетом роз, когда она отправилась на битву с Лионне? Значит, им изменили все соседи, еще недавно сиживавшие за их столиками и обещавшие свою поддержку?
Эша молча склонила голову.
– Однако мы все-таки прорвались в его кухни, – величественно продолжила Женевьева, – без всякого – нужно ли пояснять? – стояния в очередях. Увидев нас там, должна сказать, он был весьма заинтригован. Однако… – Она умолкла.
Ее губы сжались в дрожащую твердыню, подобную вулкану, за мгновение до того, как из его жерла выплеснется огненная лава.
– В общем, он не оценил наши подарки, – пояснила Эша с таким спокойствием, словно он имел на это полное право и ее это абсолютно не волновало.
Тонкие пальцы пробежали по всей длине ее черной косы, заодно приглаживая все, что попадалось на пути.
Магали сжала кулак в праведном гневе.
– Твой чай? – заставила она себя спросить сначала, из вежливости, словно именно чай был для нее важнее всего.
– Он отставил его в дальний конец стола, мило поблагодарил нас за то, что мы вспомнили о нем, и обещал на днях занести обратно чайник.
Эша слегка развела руками, словно говоря: «Это уже его головная боль». Пристальный взгляд ее спокойных темных глаз устремился на Магали.
– Если тебе преподнесли подарок, то ты волен отказаться от него.
Магали постаралась придать побольше блеска своим глазам, как будто выпила чай, сделанный для нее Эшей, а не выплеснула его в Сену. Но удачные озарения сегодня явно не сопуствовали Магали, поскольку тому чаю предназначалось погрузить ее в сновидения.
– А как с моим шоколадом? – с трудом вымолвила она.
Тем самым напитком, что она приготовила собственными руками, от всего сердца насыщая его желанием видеть перед собой на коленях умоляющего Лионне.
– Отказался, не раздумывая, – твердо сообщила Женевьева, подняв повыше праздничный кувшин. – И попросил нас отнести его обратно тебе.
Магали ахнула так, словно этот шоколадный кувшин наполнили ледяной водой, которую Женевьева вдруг плеснула ей в лицо. Такой откровенный отказ. И к тому же на глазах у Сильвана Маркиза.
– Восхитительный аромат, – мгновенно заявил самый знаменитый шоколатье Парижа, хотя запах, теперь доносившийся из кувшина, стал более слабым и менее экзотическим призраком былого насыщенного аромата. – Я не отказался бы попробовать чашечку.
Магали твердо решила, что нажелает всего самого лучшего в мире этому шоколатье и его невесте. Какой прекрасный человек!
– Только не этот, – поспешно сказала она, забирая остывший кувшин у Женевьевы.
Мысль о том, что Сильван Маркиз будет умолять ее о чем-то, стоя на коленях, казалась просто… нелепой. Для него у нее будет совсем иное пожелание.
– Я лучше приготовлю свежий. Тетушка Женевьева, тетушка Эша, познакомьтесь с Сильваном Маркизом…
Она постаралась незаметно подчеркнуть важность этого представления, зная, что тетушка Женевьева не оказала бы особого уважения и самому президенту страны. Ну, президенту можно его и не оказывать, но не уважать Сильвана Маркиза… в общем, надо знать меру.
– … и с Кэйд Кори, – прибавила она с особенной многозначительностью, чтобы это имя не прозвучало пустым довеском.
Кэйд криво усмехнулась, но выглядела довольной.
– Я помню вас, – сказала ей тетушка Эша. – Кажется, все получилось.
Кэйд слегка прищурилась.
– Что… получилось? – опять спросила она, на сей раз с оттенком большей настороженности.
– Сильван Маркиз… – услышала Магали из кухни задумчивый голос Женевьевы, где, выпив остывший напиток, принялась готовить свежую порцию. – По-моему, я видела вас по телевизору. Вы очень искусны в шоколадном деле, верно? Неужели вы намерены выведать мои секреты?
Наливая молоко и немного сливок в кастрюльку, Магали мысленно застонала, воздев глаза к небесам.
– Фактически, собственно говоря… – начал Сильван, и Магали уронила ложку. Послышался скрип стульев. – Мне хотелось поговорить с вами о ваших витринах.
К тому времени, когда Магали вернулась с приготовленным шоколадом, Сильван и Женевьева уже сидели за столиком вдвоем, углубившись в обсуждение условий, на которых Женевьева поможет ему создать проект исключительно волшебной экспозиции для витрины, а сидевшая рядом Кэйд Кори едва не лопалась от самодовольной радости, с трудом пытаясь прикрыть ее деловым видом.
Совершенно не задетый манерой Женевьевы, воспринявшей его как молодого arriviste[47], Сильван уважительно обхаживал пожилую женщину, всем своим поведением показывая, что она могла бы оказать ему величайшую из услуг.
Кэйд Кори следила за его разговором со сдержанной и такой выразительной любовью и симпатией, что Магали, стоявшая там с подносом шоколада, насыщенного для них сердечными пожеланиями чудесной жизни, внезапно почувствовала себя отчаянно одинокой.
Дверь с тихим жалобным звоном открылась, и она, взглянув туда, радостно улыбнулась. Мадам Фернан! Их старая клиентка со вздохом вплывала в зал.
– Магали, ma petite chйrie[48], надеюсь, ты не откажешься немного приглядеть за Сисси, пока я попробую кое-что у Филиппа? Они не пустили меня с собачкой.
Глава 9
День открытия завершился. В заключение родственники и служащие Филиппа, угощаясь шампанским, подняли бокалы и провозгласили за его успех пару тостов. Кондитерская выглядела чистой и безупречной, и вполне естественно, что ему захотелось продлить ощущение успеха, уже в одиночестве обозрев новые владения.
Насладиться видом гладкого холодного мрамора и поблескивающих стеклянных витрин, стоя посреди богато украшенного лепниной зала, настоящего дворца pвtisseries[49]. Очередь к нему протянулась почти до самого островного мыса. Он самолично неоднократно выходил на улицу, чтобы раздать бесплатно лакомые кусочки десертов и, естественно, осознавая неутоленные ожидания собравшихся, одаривал всех, к их вящей радости, своим благосклонным вниманием.