Лёжа на полу, уткнувшись в циновку, плачет Кэтрин:
— Завтра четверг, четверг…
Подбегает Элли:
— Тебя обидели? Кто тебя обидел?
— Завтра четверг… — всхлипывает Кэтрин.
— Скажи, в чём дело? Хочешь, чтобы у тебя глаза были красные?
— Не нужны мне глаза… — плачет Кэтрин. — Ты обещала, что я буду с ним танцевать, а он не поедет с нами, выкупит завтра карточки и уйдёт…
Вечер над курортным городком. Всюду рекламы — красные, жёлтые, зелёные… Они вертятся, плывут, мигают, исчезают и вспыхивают вновь. В освещённой витрине магазина красивый велосипед. Мимо идут Элли, Судзуки, Кэтрин и Таро.
Элли, будто случайно, остановилась у витрины:
— Какая прелесть, смотрите… Красавец…
— Красавец, — соглашается Таро.
Хозяин магазина заметил, что покупатели залюбовались, и у велосипеда мгновенно начинают крутиться сверкающие педали.
Элли предлагает:
— Купи себе такой!
Таро поражён:
— Вы шутите?
В глазах у него и удивление и надежда.
Элли делает вид, что хлопочет за мальчика, говорит мужу:
— Ты же должен ему немного денег, купим ему в счёт будущего заработка. Он отработает.
— Ну что ж, отработаешь — и велосипед твой, а пока будешь кататься, — вторит жене Судзуки.
Таро задумался.
— В счёт заработка? Не могу… Я же только задаток дал. Когда же я карточки выкуплю?..
— Когда приедем. Мы скоро вернёмся, — уговаривает Кэтрин.
Таро колеблется. Он отошёл от витрины, потом вернулся, снова отошёл. А велосипед блестит, светится, сигналит, его колёса вертятся, как два сверкающих обруча.
Таро гордо едет на новом велосипеде. На раме устроилась нарядная Кэтрин. Они мчатся, обгоняя официантов, которые, чудом сохраняя равновесие, развозят обеды на велосипедах, подняв на вытянутой руке поднос.
Таро тоже хочет показать себя: едет не держась за руль, проделывая на ходу всякие фокусы.
— Боишься? — снисходительно спрашивает он.
— С тобой я ничего не боюсь, — смеётся Кэтрин.
Вдруг на лице Таро отразилось замешательство. Он увидел свою фотографию в витрине того фотоателье, где он снимался. Снимок действительно хорошо получился.
Велосипед подпрыгнул, и Кэтрин от толчка чуть не слетела с рамы.
— Тише, ты! — кричит она испуганно.
Таро круто тормозит, разворачивается и, мрачно взглянув на себя в витрине, едет в обратную сторону.
Митико у витрины фотоателье сосредоточенно рассматривает карточку Таро.
Видимо решив, что она тоже собирается сниматься, хозяин предупредительно вышел на улицу, приглашает:
— Удачный снимок… И вы тоже так получитесь, прошу…
— Нет, благодарю вас, мне надо увеличить карточку для похода мира.
Митико вошла в фотоателье, вынимает из узелка фотографию сына.
Фотограф удивлён:
— Постойте… Они братья?
— Нет, случайное сходство, — качает головой Митико.
Фотограф рассказывает:
— Знаете, тот мальчик заказал сто карточек, а сам куда-то пропал. Сто карточек — это не шутка…
— Как — пропал? — недоумевает Митико.
В рыбацком посёлке приятели Таро, которые помогали ему разгружать почту, посмеиваясь, переговариваясь, тащат вдоль развалившегося забора мешки с письмами.
Навстречу им Macao:
— Куда это вы?
— Выбрасывать несём, — веселятся мальчишки.
— Таро оставил у меня два мешка. Мать сердится: место занимают.
Macao покачал головой:
— Выбрасывать? А я вам ещё одно письмо принёс.
— От кого?
— От московской девочки. Она спрашивает, получил ли Таро письма русских детей и почему он не отвечает. На первый вопрос Митико-сан могла ей ответить, а на второй — нет.
И Macao вопросительно смотрит на ребят.
— А мы откуда знаем? Он куда-то уехал…
— Давайте мы вместо него ответим хоть на несколько писем. Я вам помогу, а то неудобно получается, — предлагает Macao.
Один из мальчишек вытаскивает наугад письмо из мешка:
— А что они там пишут?
Macao читает:
— «Однажды жёлтый обруч прошёл по всей планете…» Тут какая-то сказка или легенда: как будто московские дети катили обруч и пустили его по всему свету. И будто дети всего мира — белые, жёлтые, чёрные — подталкивают его своими руками, посылают этот обруч дружбы по всей земле… «По дорожке, по бульвару, по всему земному шару».
— Это же песенка Таро! — удивились мальчики.
— А он слов не знает, поёт — та-та…
Один из мальчиков фантазирует:
— Я тоже сам видел этот обруч, он катился мимо цветущего вишнёвого дерева.
Мальчики смеются, не верят.
Но Macao поддерживает фантазёра:
— А что ж, может быть, он и видел.
В Москве у входа в Дом Союзов дежурит толпа мальчишек.
Широкая лестница, ведущая в Колонный зал, тоже заполнена мальчишками. Они нетерпеливо ждут скрипача Борисова, то и дело посматривают на верхнюю площадку.
А он за кулисами, укладывая в футляр свою скрипку, спрашивает кого-то:
— Как бы мне выбраться отсюда другим ходом?
Крадучись, он выходит через запасной выход. Но не тут-то было! Ватага мальчишек мгновенно окружает его:
— Почему Таро не отвечает?
— Мы написали, а он не отвечает!..
— Вы же обещали, что он напишет, — перебивают они друг друга.
Андрей Петрович тщетно пытается их уговорить:
— Ну что вы за мной по пятам ходите?! Не знаю, почему он не отвечает!
Мальчики недовольно шумят.
Семья Судзуки уже в новом городе, где больше световых реклам, больше нарядных полотнищ с иероглифами на стенах домов…
Ресторан, который арендует Судзуки в этом городе, просторнее и обставлен лучше прежнего. Но настроение у Элли плохое.
— Смотри, как надо работать! — сердито говорит она Таро.
В тренировочном костюме, извиваясь и раскачиваясь, она вертит вокруг себя обруч, показывая движения хулахупа. Таро замечает беззлобно:
— Вы застрянете, вас оттуда и не вытащишь.
— Ты, кажется, и впрямь вообразил, что ты талант, — рассердилась Элли, — а здесь у тебя никакого успеха. Все давно забыли про твои письма. Одна надежда на новый номер. Повтори движение, будешь выступать со мной.
— С вами? Я с вами не брался.
— Возьми обруч и повтори движение! — повысила голос Элли.
— Не буду с вами!
Элли прикрикнула:
— Отниму велосипед!
— Тогда отдайте деньги, которые я заработал!
— Детям запрещено зарабатывать, — насмешливо говорит Элли и хочет дать ему подзатыльник.
Таро увёртывается.
— Если бы не моя доброта, я бы давно тебя прогнала. Вспомни, каким ты пришёл к нам.
Таро, уязвлённый её словами, на ходу скинул новую тренировочную курточку:
— Нате!
Снял брюки, швырнул их на пол:
— Нате!
Оставшись в одних трусиках, Таро сбрасывает туфли с ног.
— Нате!
Таро лихорадочно собирает свои вещи. Надел старый костюм, напялил картузик. Выдвинул из-под кровати ящик, где лежали фотокарточки. Видит, что ящик пуст. Не веря себе, Таро стоит ошеломлённый. Весело вбегает Кэтрин. Таро вне себя бросается к ней:
— Где мои карточки? Юра-тян, Гога-тян… Ты взяла?
Кэтрин опешила, на её лице растерянность.
— Я не брала…
— Ты взяла! Ты! Кто же ещё?! — наступает на неё Таро.
Таро расспрашивает мусорщика:
— Пожалуйста, а мусор куда увозят?
— Выбросили что-нибудь?
— Наверно, выбросили, — кивает Таро.
— Кольцо? Часы?
— Письма.
— Ну, письма… Ещё напишут.
— Нет, больше не напишут.
Кэтрин, опечаленная, идёт по улице.
Черноголовая малышка-девочка спрашивает её:
— А почему ты одна, без него?
Кэтрин вздыхает:
— Он ушёл.
— А я знаю, где он, — говорит малышка.
— Ты его видела? Когда?
— Сейчас видела, он с мальчишками… Они в менко играют, — рассказывает девочка.
Глаза Кэтрин заблестели, огорчение словно смыло с её лица.
— Бежим скорей!
Малышка на ходу рассказывает:
— Слышу — его голос.
— Он пел? — спрашивает Кэтрин.
Малышка смеётся:
— Он не пел, а мяукал.
— Про кого ты говоришь? — растерялась Кэтрин.
— Про твоего котёнка.
— Про котёнка? — упавшим голосом переспрашивает Кэтрин и уже машинально идёт за малышкой.
На узкой улочке, сгрудившись в кружок, японские ребята азартно сражаются в менко (карты с картинками). Картинками служат на этот раз фотографии советских мальчишек.
— Мой ход! — кричит один из игроков и бросает карточку Юры на землю.
Удивлённые, обрадованные глаза Кэтрин. Она увидела карточки, всплеснула руками:
— Вася-тян! Юра-тян!
И вот уже Кэтрин, с копилкой в руках, полная решимости, уговаривает мальчиков:
— Продайте мне эти карточки.
— Сколько дашь? — заинтересовались игроки.
— Всю копилку! С восьми лет коплю.
Кэтрин разбивает копилку, сыплются монеты. Мальчишки, толкаясь, кидаются их собирать.
А Кэтрин, присев на корточки, торопливо собирает лежащие на земле фотографии.
Мальчишки смеются:
— Мать выбросила — дочка выкупила.
Зашумел, застучал по крышам ливень, вспугнул прохожих. Они торопливо перебегают кто куда.
Кэтрин прячется под навес, укрывая от дождя карточки.
На этой же самой улице, на другой стороне, прячется от дождя Таро. Дети не видят друг друга, их разделяет грохочущая стена ливня.
Рядом с Таро пристраивается молодая японка с мальчиком лет шести.
Ливень затихает.
Кэтрин уже совсем решила выйти из своего укрытия, но по улице, заняв её всю, движется демонстрация.
Зонтики, зонтики, раскрытые чёрные зонтики. Над ними колышутся плакаты.
Медленно идут женщины в чёрных кимоно. Они несут увеличенные фотографии детей, повитые чёрными лентами.
— Это их дети? — спрашивает у матери мальчик, стоящий рядом с Таро.
— Да… Они погибли от американской бомбы. Матери несут их портреты из города в город. Это поход мира.
— А зачем? — спрашивает мальчик.
— Чтобы больше не было войны. — Женщина тревожно прижимает к себе сына.
Вдруг Кэтрин увидела на другом тротуаре Таро. Пробираясь сквозь толпу, она окликает его. Он обернулся, увидел её, но бросился бежать…
Колонна задержалась, остановилась. Митико оказалась возле молодой женщины с мальчиком. Он показывает на фотографию сына Митико, которую она несёт.
— Мама, смотри!
— Он тоже погиб, — говорит женщина.
— Что ты, — возражает мальчик, — он рядом с нами стоял… Ваш сын тут сейчас стоял…
— Мой сын?
— Замолчи… — говорит молодая японка. — Не слушайте его, но тут правда был мальчик очень похожий…
— Да, я знаю, о ком вы говорите, они похожи как братья… Но разве он здесь? Где же он?
А Таро мчится стремглав, убегая от Кэтрин. И всё-таки где-то в садике перед деревянным храмом она почти догнала его. Кричит, запыхавшись:
— Подожди!.. Я нашла карточки…
Таро остановился, обрадованный.
Запыхавшаяся Кэтрин опускается на скамейку.
— Мама их выбросила. Нечаянно… — добавляет она.
— Ты молодец, — говорит Таро, с трудом отдышавшись… — Я не думал… что девчонки… так быстро могут бегать.
Присев на край скамейки, он перебирает фотографии. Ему попадается карточка Борисова с заклеенной марками Тасей. Осторожно отклеивает марки с её лица.
— Кто её залепил? — спрашивает Кэтрин.
— Так, дурак один, — говорит Таро и встаёт со скамейки.
— Куда ты пойдёшь теперь? — спрашивает Кэтрин.
— Доберусь как-нибудь до своего города…
— А мне пришлёшь письмо?
— Пришлю когда-нибудь.
— Скорей присылай, я буду ждать.
У храма — гадальщик. В руках у него медный сосуд и палочки с номерками. Кэтрин подходит к гадальщику, даёт монету, вытаскивает номер. Гадальщик подаёт ей бумажку.
— Прочтите, пожалуйста, — просит Кэтрин.
Гадальщик читает:
— «Будь трудолюбив, и к концу жизни исполнится твоё желание».
— А раньше нельзя? У меня очень важное желание. Мне нужно, чтобы оно раньше исполнилось… — объясняет Кэтрин.
Ранний рассвет… Шум моря.
В рыбачьей лодке, свернувшись калачиком, спит продрогший Таро. Мимо проходит дядя Дзиро, старый рыбак. Остановился, покачал головой:
— Как крепко спит.
На пристани толпятся пареньки из рыбацкого посёлка. Они в школьных матросках, надетых для торжественного случая. В руках у одних пачки писем, у других — трещотки, свистульки, барабаны.
Мальчики окружили Macao, уговариваются с ним:
— Вы нам подадите знак?
На пристани появляется делегация женщин, не спеша они идут к причалу.
Macao, увидев их, машет рукой. Зазвучала под аккомпанемент трещоток и свистулек песенка:
Окончив петь, мальчики подходят к Митико, кланяются, передают ей перевязанные пачки писем.
Macao тоже церемонно кланяется Митико:
— С моей помощью мальчики ответили почти на полмешка. Просят передать детям в Москве.
Митико торжественно принимает письма и тоже отвешивает традиционные поклоны. Раздаётся гудок парохода. Митико и её спутницы поднимаются на палубу.
А в толпе мальчишек какое-то движение, они показывают в сторону лодок, бегут туда.
— Что там происходит? — заинтересовались женщины на пароходе.
А происходит вот что: из рыбачьей лодки вылезает только что проснувшийся Таро.
Мальчики подбегают, зовут его:
— Идём скорей! Мы провожаем Митико-сан…
Побежавший было за ними Таро услышал имя Митико-сан и остановился.
— Не пойду.
А Митико с парохода увидела Таро, узнала его, кричит:
— Macao, Macao! Он там!..
На лице Митико такое беспокойство, что кто-то из пассажиров спросил:
— Это её сын?
— Может быть, и сын, — отвечает Митико.
— Ваш сын? — недоумевает одна из её спутниц. — Как?! Разве он… нашёлся?
— Мне его нашли, — уже спокойно говорит Митико.
— Кто нашёл?
— Десять тысяч мальчиков, — улыбается Митико.
Пароход медленно отчаливает от берега. Ветер шевелит, подхватывает разноцветные бумажные ленты, протянувшиеся с берега на палубу. Они начинают виться, превращаются в обруч.
Пароход, уходя к горизонту, становится всё меньше и меньше. А обруч становится всё больше, катится по воде, догоняя пароход.
То на одной волне, то на другой, взлетая, катится жёлтый обруч.
1963ПРО БОЛЬШИХ И ПРО МАЛЕНЬКИХ
ПЕТЯ РОДИЛСЯ
1940Я В КУКЛЫ НЕ ИГРАЮ
Мы сегодня в детском саду игрушки прорабатывали. Зайку мы уже совсем проработали, он теперь даже без ушей. А лошадку Вовка хотя один прорабатывал, но от неё всё равно только грива осталась. Этот Вовка раньше был трудный ребёнок. А теперь трудных детей отменили, и он теперь называется бывший трудный ребёнок.
А в куклы я не играю, потому что Анна Семёновна сказала, что кому больше пяти лет, тому уже нужно играть не в куклы, а с двигателями. И я взяла этот двигатель, на все колёсики ему туфельки надела и спать уложила.
Потом у нас было тематическое вырезывание на тему «Весна». А Вовка на эту тему плевался и два раза попал.