30 мая:«Берлин информировал Отт, что немецкое выступление против СССР начнётся во второй половине июня. Отт на 95% уверен, что война начнётся»[648].
1 июня:«Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привёз с собой из Берлина, откуда он выехал 6 мая в Бангкок. В Бангкоке он займёт пост военного атташе»[649].
15 июня:«Германский курьер сказал военному атташе, что он убеждён, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает – будет война или нет»[650].
Наконец, 20 июня Зорге отправляет своё последнее предвоенное донесение:
«Германский посол в Токио Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна»[651].
Что же в действительности сообщил Зорге о сроках нападения?
В его ранних донесениях (10 марта, 2 мая) утверждается, будто нападение на СССР произойдёт после войны с Англией. Это дезинформация.
В донесениях от 2 и 19 мая указывается срок нападения – конец мая (в обоих случаях с оговорками: в первом донесении – «либо после войны с Англией», во втором – «в этом году опасность может и миновать»). Это «деза», так как 30 апреля Гитлер установил срок начала войны – 22 июня.
В донесении от 30 мая сказано, что война начнётся во второй половине июня (срок «конец мая» уже прошёл).
Два дня спустя Зорге «уточняет» дату начала войны – «около 15 июня». Это «деза», причём следует отметить, что в предыдущем донесении был указан более верный срок.
В донесении от 15 июня говорится, что война с СССР «задерживается до конца июня» (срок «15 июня» уже прошёл), и вообще неизвестно, будет она или нет.
Наконец, 20 июня сообщается, что «война неизбежна». А то мы не знали.
Как видим, насчёт сроков нападения Зорге гнал сплошную «дезу». Что неудивительно, если учесть его источники информации: «новый германский военный атташе считает», «я беседовал с германским послом Отт и морским атташе», «новые германские представители, прибывшие сюда из Берлина, заявляют», «Берлин информировал Отт», «ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привёз с собой из Берлина», «германский курьер сказал военному атташе», «германский посол в Токио Отт сказал мне». То есть всё, что сообщал Зорге – личное мнение немецких дипломатов, с которыми он общался. А ведь ещё 15 февраля 1941 года в подписанных начальником штаба Верховного главнокомандования Вооружённых сил Германии фельдмаршалом Кейтелем указаниях по дезинформации советского военного командования было сказано:
«Последний [начальник Управления военной разведки и контрразведки] организует также передачу нашим атташе в нейтральных странах и атташе нейтральных стран в Берлине дезинформационных сведений. Эти сведения должны носить отрывочный характер, но отвечать одной общей тенденции»[652].
А как же быть со знаменитым предупреждением «Нападение произойдёт на широком фронте на рассвете 22 июня», якобы отправленным Зорге 15 июня, про которое не писал только ленивый? Увы, как выяснилось, это вульгарная фальшивка.
В июне 2001 года в редакции «Красной Звезды» состоялся «круглый стол», посвящённый 60-летию начала Великой Отечественной войны, в ходе которого сотрудник пресс-бюро Службы внешней разведки полковник Владимир Карпов сделал следующее признание:
«Благодаря утечке информации распространялись слухи, доходили до руководства в виде донесений о том, что Германия нападёт на Советский Союз 15 апреля, 1, 15, 20 мая, 15 июня… Эти дни наступали, а война не начиналась. Ведь и Рихард Зорге называл несколько сроков, которые не подтвердились.
– Разве так? Ещё в 60-е годы опубликована телеграмма “Рамзая” с предупреждением: война начнётся 22 июня… После этого и говорилось: “Зорге точно назвал дату”.
Карпов: К сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущёвские времена. Разведка не назвала точной даты, не сказали однозначно, что война начнётся 22 июня»[653].
Другой обширный поток разведсведений шёл от руководителей подпольной антифашистской организации «Красная капелла» обер-лейтенанта Харро Шульце-Бойзена («Старшина»), служившего в германском генеральном штабе ВВС, и сотрудника Министерства хозяйства Германии Арвида Харнака («Корсиканец»).
Так, в донесении, отправленном 9 марта 1941 года, сообщалось:
«Решён вопрос о военном выступлении против Советского Союза весной этого года с расчётом на то, что русские не смогут поджечь при отступлении ещё зелёный хлеб и немцы воспользуются этим урожаем. Цехлину (журналист, профессор Высшей политической школы в Берлине. – И.П.) от двух германских генерал-фельдмаршалов известно, что выступление намечено на 1 мая»[654].
24 марта:«В генеральном штабе авиации среди офицеров существует мнение, что военное выступление Германии против СССР приурочено на конец апреля или начало мая. “Старшина” при этом считает, что имеется лишь 50% шансов за то, что это выступление произойдёт, всё это вообще может оказаться блефом»[655].
2 апреля:«Референт Розенберга по СССР Лейббрандт заявил Цехлину, что вопрос о вооружённом выступлении против СССР решён… Антисоветская кампания начнётся 15 апреля»[656].
24 апреля:«Акция против СССР, кажется, отодвинута на задний план»[657].
30 апреля:«Вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решён окончательно и начало его следует ожидать со дня на день»[658].
9 мая:«Вопрос о нападении на Советский Союз является решённым, выступление намечено на ближайшее время… В разговорах среди офицеров штаба часто называется дата 20 мая как дата начала войны. Другие полагают, что выступление намечено на июнь»[659].
14 мая:«Планы в отношении Советского Союза откладываются… Круги авторитетного офицерства считают, что одновременные операции против англичан и против СССР вряд ли возможны»[660].
11 июня:«Вопрос о нападении на Советский Союз окончательно решён»[661].
16 июня:«Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время»[662].
Таким образом, хронология «предупреждений», сделанных «Старшиной» и «Корсиканцем», выглядит следующим образом:
В мартовских донесениях указывается приблизительный срок нападения около 1 мая, в то время как согласно плану «Барбаросса» подготовка к нему должна была завершиться лишь к 15 мая. При этом делается оговорка, что «всё это вообще может оказаться блефом».
В донесении от 2 апреля сказано, что война начнётся 15 апреля. Это явная дезинформация.
Как мы помним, 30 апреля Гитлер назначил новую дату нападения на СССР – 22 июня. Тем не менее в отправленном в этот день донесении «Старшина» и «Корсиканец» сообщают, что выступления Германии против Советского Союза «следует ожидать со дня на день» (срок «15 апреля» уже прошёл).
Между тем дни проходят, а войны всё нет и нет. В результате в донесении от 9 мая называется очередной срок её начала: 20 мая или июнь.
Наконец, 16 июня сообщается, что все приготовления закончены и теперь «удар можно ожидать в любое время». Сегодня мы знаем, что данная информация соответствовала действительности, однако тогда, в 1941-м, это было вовсе не очевидно. Ведь 30 апреля «Старшина» с «Корсиканцем» уже пообещали начало войны «со дня на день», а она всё ещё не началась. А если учесть, что в донесениях от 24 апреля и 14 мая утверждалось, будто планы войны против СССР откладываются, картина получалась ещё более неоднозначной.
Важный момент, на который следует обратить внимание: в ряде донесений «Старшины» и «Корсиканца» проходит мысль, будто германскому нападению будет предшествовать предъявление ультиматума, а ему, в свою очередь, – «война нервов».
14 апреля:«Началу военных действий должен предшествовать ультиматум Советскому Союзу с предложением о присоединении к Пакту трёх»[663].
5 мая:«От СССР будет потребовано Германией выступление против Англии на стороне держав “Оси”. В качестве гарантии, что СССР будет бороться на стороне “Оси” до решительного конца, Германия потребует от СССР оккупации немецкой армией Украины и, возможно, также Прибалтики»[664].
9 мая:«Вначале Германия предъявит Советскому Союзу ультиматум с требованием более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды… Предъявлению ультиматума будет предшествовать “война нервов” в целях деморализации Советского Союза»[665].
9 мая:«Вначале Германия предъявит Советскому Союзу ультиматум с требованием более широкого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды… Предъявлению ультиматума будет предшествовать “война нервов” в целях деморализации Советского Союза»[665].
9 июня:«Германия предъявит СССР требование о предоставлении немцам хозяйственного руководства на Украине и об использовании советского Военного флота против Англии»[666].
Подобные слухи были призваны ввести в заблуждение советское руководство, с тем, чтобы обеспечить внезапность нападения. Пусть русские ждут ультиматум и надеются потянуть время на переговорах, а мы вместо этого неожиданно нанесём удар, даже не объявляя войны. К сожалению, эта дезинформация во многом достигла цели. Тем не менее в современных публикациях господствует некритический взгляд на деятельность «Старшины» и «Корсиканца». Считается, что они сообщали важные и достоверные сведения о военных приготовлениях Германии, которыми пренебрегли исключительно из-за сталинской подозрительности. Одновременно те же самые авторы наперебой осуждают Сталина за требование «не поддаваться на провокации», хотя оно выглядит вполне логичным, если верить, что первым шагом немцев должна стать «война нервов», как это было сказано в донесении от 9 мая.
Кстати, если судить о содержании санкционированной Сталиным директивы наркома обороны Тимошенко и начальника Генерального штаба Жукова от 21 июня 1941 года «О приведении в боевую готовность войск в связи с возможным нападением фашистской Германии на СССР» по опусам специализирующихся на разоблачении сталинизма щелкопёров, может сложиться впечатление, что этот документ был целиком выдержан в духе толстовского непротивления злу насилием. Между тем в нём сказано следующее:
«1. В течение 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников»[667].
Ложные сведения о дате начала войны сообщали и другие источники. Например, военный атташе СССР в Венгрии полковник Н.Г.Ляхтеров («Марс»).
1 марта 1941 года:«Выступление немцев против СССР в данный момент считают все немыслимым до разгрома Англии. Военные атташе Америки, Турции и Югославии подчёркивают, что германская армия в Румынии предназначена в первую очередь против английского вторжения на Балканы и как контрмера, если выступит Турция или СССР. После разгрома Англии немцы выступят против СССР»[668].
23 мая:«Словацкий посол и военный атташе считают войну между Германией и СССР неизбежной. Нападение должно быть проведено исключительно мотомеханизированными и моторизованными частями в ближайшее время. Американский военный атташе в Румынии сказал словаку, что немцы выступят против СССР не позднее 15 июня»[669].
В последнем донесении помимо неверной даты содержится совершенно фантастическое утверждение, будто в бой пойдут «исключительно мотомеханизированные и моторизованные части», в то время как остальным немецким дивизиям, надо полагать, уготована роль зрителей (из 152 дивизий германских Сухопутных войск, выделенных для войны против СССР, лишь 19 были танковыми и 14 моторизованными [670]).
Кстати, помните разрекламированную Хрущёвым и Анфиловым «важную информацию», полученную от советско-подданного Бозера 5 мая 1941 года? Она было далеко не единственной. 10 мая Бозер сообщил новую дату нападения – 25 мая 1941 года. Затем он перенёс начало войны на 2 июня [671]. Последнее сообщение от Бозера было получено 13 июня 1941 года:
«Немцы в период с 21-24.06.1941 г. наметили внезапный удар против СССР. Удар будет направлен по аэродромам, железнодорожным узлам и промышленным центрам, а также по району Баку»[672].
При этом источник, передавший информацию Бозера, сопроводил её ценной рекомендацией для советского руководства «самим уничтожить бакинские нефтяные прииски, так как в противном случае они достанутся немцам в нетронутом виде»[673].
Впрочем, надо отдать должное М.А.Воронцову. Отправляя сообщения Бозера в Москву, он всякий раз подчёркивал, что считает их недостоверными.
На фоне этого потока «ценных сведений» неожиданно точными выглядят донесения 3-го секретаря полпредства СССР в Румынии Г.М.Ерёмина, подписывавшегося псевдонимом «Ещенко».
20 апреля 1941 года:«Как предполагают, сроком для начала наступления на СССР называют время от 15 мая до начала июня 1941 года»[674].
5 мая:«Один штабной офицер расположенного в Румынии восьмого немецкого авиационного корпуса, который несколько дней назад приехал из Берлина, заявил, что раньше для начала немецких военных акций против СССР предусматривалась дата 15 мая, но в связи с Югославией срок перенесён на середину июня. Этот офицер твёрдо убеждён в предстоящем конфликте»[675].
28 мая:«Военная акция Германии против СССР продолжает планомерно подготовляться и как прежде является в высшей степени актуальной. Военные приготовления идут, как часовой механизм, и делают вероятным начало войны ещё в июне этого года. Является ли этот огромный механизм, который работает против СССР, только манёвром или прелюдией к уже решённой войне, никто не знает, кроме Гитлера и его ближайшего окружения. Ведущие военные немецкие круги тем временем придерживаются мнения, что нужно, безусловно, считаться с немецко-русской войной в этом году. Если эта война не наступит, то это должно быть чудом или Гитлер должен играть какую-то совершенно утончённую игру»[676].
Все три процитированных донесения содержат точные сведения, однако они теряются в общем потоке дезинформации.
Итак, перечислим несбывшиеся предупреждения о дате начала войны:
15 апреля («Старшина» и «Корсиканец»);
конец апреля (они же);
1 мая (они же);
начало мая (они же);
14 мая (Бозер через Воронцова);
20 мая («Старшина» и «Корсиканец»);
25 мая (Бозер через Воронцова);
конец мая (Зорге);
2 июня (Бозер через Воронцова);
15 июня (Зорге, Ляхтеров, Хлопов).
И это только в проанализированных нами донесениях. А ведь были и другие.
Теперь представим, как это выглядело с точки зрения Сталина: проходит один предсказанный срок, затем второй, третий, а войны всё нет и нет. Какой должна быть его реакция? Скорее всего, нецензурной:
«Т-щу Меркулову. Можете послать ваш “источник” из штаба герм. авиации к ёб.ной матери. Это не “источник”, а дезинформатор»[677].
Разумеется, сознательным дезинформатором «Старшина» не был, что и доказал своей смертью – 22 декабря 1942 года его вместе с «Корсиканцем» казнили по приговору имперского военного суда Германии. Он добросовестно передавал в Москву сведения и оценки, услышанные от сослуживцев. Однако если отбросить оскорбительную форму резолюции, которую наш агент явно не заслужил, то приходится признать, что по сути дела Сталин был прав.
У страха глаза велики
Сочиняющие панегирики «героям невидимого фронта», как правило, избегают сопоставлять их донесения с реальностью. И не зря. Как мы только что убедились, со сроками нападения наши разведчики оказались не на высоте. А как насчёт оценки немецких сил?
С окончанием войны многие сведения, бывшие ранее строжайшей тайной, стали общедоступными. Сегодня мы знаем точный состав и численность как всех германских Вооружённых сил, так и их группировки, сосредоточивавшейся возле советской границы.
К началу наступления на Западе в мае 1940 года германские Сухопутные силы [678] насчитывали 156 дивизий (в том числе 127 пехотных, 3 горнострелковые, 1 кавалерийскую, 10 танковых, 6 моторизованных и 9 охранных) плюс 1 моторизованная бригада и 2 моторизованных полка [679]. Разгромив войска западных демократий, поставив Францию на колени и ожидая, что Англия согласится заключить мир, 15 июня Гитлер принял решение сократить армию до 120 дивизий, одновременно увеличив количество танковых дивизий до 20 и моторизованных до 10. При этом 35 дивизий подлежали расформированию [680]. Однако месяц спустя главнокомандующий Сухопутными силами генерал-фельдмаршал фон Браухич убедил фюрера воздержаться от столь масштабных сокращений. В результате в июле-августе 1940 года 17 дивизий были расформированы, а личный состав ещё 18 был отправлен в долгосрочный отпуск [681].