— Хорошо, я все равно собиралась навестить Фирузе.
Выйдя из кабинета брата, я распорядилась найти Фатиму и сказать ей, чтобы принесла подарки, захваченные мной для племянницы, в покои Салмеи. Для невестки у меня тоже было кое-что припасено, но я не желала, чтобы разговоры об этом достигли посторонних ушей, поэтому решила вручить ей свой подарок наедине.
Покои Салмеи и Фирузе, которая жила пока с матерью в силу своего малого возраста, располагались в восточном крыле. Отделаны они были без излишней роскоши, к которой невестка была абсолютно равнодушна, зато со вкусом. Я готова была поспорить, что в покоях Лайлы все обстояло с точностью до наоборот. Самлея, которой доложили о моем приходе, встретила меня у дверей и провела к низкой кушетке, перед которой стоял столик с фруктами.
— Велеть, чтобы вам подали кофе, шаисса?
— Лучше гранатовый сок. А где Фирузе?
— Сейчас ее приведут. Гульнара! — позвала Салмея. — Принеси гранатовый сок для великой шаиссы и мятный чай для меня.
Рабыня поклонилась и выскользнула за дверь, в которую вошла Фатима с ларцом в руках.
— Салмея, — улыбнулась я, — у меня есть для тебя подарок.
Знаком я подозвала к себе Фатиму и забрала у нее ларец.
— Я привезла тебе четки и свиток с молитвой из горного храма Небесного Отца.
— Благодарю, шаисса, — смущенно прошептала женщина.
Я знала, что Салмею, женщину набожную, порадует не крупный жемчуг четок, а то, что подарки мои были освящены старцами горного храма, из паломничества в который я вернулась. Брату и его главной жене я привезла такие же свитки, не имея, впрочем, ни малейших сомнений, что Лайле такой подарок по душе не придется. Тут дверь во внутренние покои распахнулась и к нам ворвался маленький стремительный вихрь по имени Фирузе. Розовое платьице, черные косички, золотые браслеты — все кружилось, мелькало, мельтешило перед глазами. Наконец племянница забралась ко мне на колени и прижалась покрепче.
— Ты теперь останешься со мной? — требовательно спросила она. — Не уедешь?
Я поцеловала девочку. Как давно я не видела малышку? Селим с семьей навещал меня в Раншассе, когда Исмаил еще был жив, значит, больше года назад.
— Пока не уеду, моя маленькая шаисса. А теперь давай посмотрим, что я тебе привезла.
Как и всякая четырехлетняя девочка, Фирузе обожала все яркое и блестящее, поэтому мои подарки пришлись ей по душе. Она тут же потребовала надеть ей новые браслеты, вплести в косы расшитые золотом ленты и утащила новую куклу знакомиться с подружками. Самлея наблюдала за дочерью с улыбкой.
Молчаливая Гульнара принесла поднос с кофе, соком и сладостями. Невестка махнула рукой, отпуская ее, и взяла кусочек пахлавы. Мне не хотелось даже сладкого, поэтому я пила сок и раздумывала, стоит ли спрашивать Салмею о Лайле. Наконец решилась и задала вопрос:
— Скажи, а Лайла не цепляет тебя?
— Раньше цепляла, причем часто. А теперь у нее другая забота. У Императора уже месяц как появилась новая фаворитка, — пояснила Салмея в ответ на мой недоуменный взгляд. — Некая Зульфия.
Ну что же, этого и следовало ожидать. Надеюсь только, что третьей женой Зульфия не станет. Распрощавшись с Салмеей и поцеловав Фирузе, я отправилась к себе. И сразу же позвала Найме.
— Расскажи-ка мне, что это за Зульфия, — попросила я ее.
— Уже услышали, шаисса? В гареме она новенькая, двух месяцев еще не прошло, как появилась. Умна и осторожна, женам Императора в ноги кланяется и всячески их восхваляет.
— Красивая?
— Да, пожалуй. Гибкая, стройная, волосы ярко-рыжие, как пламя, а глаза золотые. И танцует очень хорошо, вот танцами она Императора и взяла.
— Надо будет присмотреться к ней повнимательнее. А сейчас позови Фатиму и Ранию, пусть помогут мне переодеться ко сну. И распорядись, чтобы принесли что-нибудь легкое на ужин. Устала я.
Служанки раздели меня, расчесали и заплели в косу волосы и сопроводили в купальню — совершить вечернее омовение. К ужину я едва притронулась и, стоило на небе появиться первым звездам, отправилась в постель.
Но спала я, несмотря на усталость, совсем недолго. Пробудившись, некоторое время проворочалась в постели, а потом решила прогуляться по саду. Дождь уже утих и ночной воздух был свеж и прохладен. Стоило мне зажечь свет, как в комнате тут же появилась Фатима.
— Что-то случилось, шаисса?
— Подай мне платье и накидку, я пройдусь. Что-то мне не спится.
Облаченная в закрытое синее платье с длинными рукавами и закутанная в шаль, я вышла в сад, пройдя мимо низко склонившихся стражников. Спустя несколько минут бесцельного гуляния я поняла, что вышла к пруду с цветами лотоса, где любила в детстве проводить время с книгой. Вон под тем деревом была такая удобная скамейка… Скамейка, на которой сейчас кто-то сидел. Любопытство заставило меня подойти поближе. Незнакомец сидел ко мне спиной, а шаги мои были легки, но он все равно учуял мое приближение и резко поднялся. Неяркий свет фонарей, установленных вдоль дорожки, достигал и сюда. Я ясно разглядела высокую стройную широкоплечую фигуру и светлые волосы, вот лицо мужчины оказалось в тени. Увидев меня, он поклонился.
— Простите меня, прекрасная незнакомка. Вероятно, вы хотели побыть в одиночестве, а я нарушил ваши планы.
— То же я могу сказать и о себе, ведь именно я нарушила ваше уединение. Но ваше присутствие вовсе не мешает мне.
— А вашему присутствию я только рад. Однако же не буду невежливым и представлюсь — Эдвин.
— Принц Северного Королевства? А меня зовут Амина.
— Великая шаисса, нежный цветок Империи? Я наслышан о вашей красоте, леди. Теперь я вижу, что людская молва вовсе не преувеличивала. Скорее уж преуменьшала.
— Вы мне льстите, принц.
— Вовсе нет, шаисса. Как я могу?
Мы присели на скамью с изящной резной спинкой на приличном расстоянии друг от друга. Теперь свет фонарей падал на лицо моего собеседника и я искоса попробовала рассмотреть его. Волосы у Эдвина были почти белые, а вот брови темные и густые. Цвет глаз при таком освещении не определить, к сожалению. Прямой нос, четко очерченные скулы, твердая линия подбородка. Внешность, прямо сказать, экзотическая — во всяком случае, для империи. Одет же северный принц был в местную одежду — свободные брюки и легкую тунику из светлого шелка.
— Вам нравится в Наргази?
— Я пока еще мало что видел, но то, что мне все же удалось посмотреть, меня впечатлило, — акцент у Эдвина был почти незаметным, он просто чуть тверже, чем привычно, выговаривал слова.
— Сильно наша страна отличается от вашей родины?
— На первый взгляд — очень. Создается впечатление, что Империя — страна вечного лета, праздности и беззаботности. Я знаю, что это далеко от действительности и трудностей у вас хватает, но выглядит все именно так. Вся эта пышность, роскошь…
— А у вас в королевском дворце разве не так?
— Не так. Мне тяжело сказать, в чем именно заключаются отличия, но они есть и немалые. Да, наше Королевство богато, но это богатство не принято выставлять напоказ, в то время как здесь роскошь просто бьет в глаза: обилие драгоценностей, мрамора, позолоты. Но удивительным образом это кажется не кричащим и вульгарным, а, напротив, гармоничным и естественным. Должно быть, сама природа позаботилась о том, чтобы создать эти различия между нашими странами. Например, большинство здешних цветов, таких ярких, красивых, с притягательным ароматом, в нашем климате бы попросту не выжило.
В его словах мне почудился намек — и легкое сожаление.
— Расскажите мне о вашем королевстве, принц.
— Что именно интересует вас, шаисса?
— Все, кроме того, что можно прочесть в учебнике. Названия ваших гор, рек и озер я и так знаю. Равно как и вашу историю и даже генеалогию вашей, принц, семьи.
— Даже так? Примите мое восхищение, леди.
— Не стоит, принц. Если то, чему меня учили, верно, то в вашем Королевстве женщины имеют равные права с мужчинами и не отстают от них в образованности. Или мои учителя лгали мне?
— Вовсе нет, — Эдвин рассмеялся. — Просто у меня сложилось впечатление, что большинство женщин Империи — нежные цветы, украшающие жизненный путь своих мужчин.
— У многих из этих цветов стальные лепестки, принц. Да и наших женщин никак нельзя назвать бесправными. У нас просто чуть больше ограничений в сравнении с Северным Королевством.
— А наши женщины мало похожи на нежные цветы, шаисса. Очень часто бывают они прямыми и бескомпромиссными, а еще — суровыми, как тот край, что взрастил их. А могут быть нежными и ласковыми — как летний ветерок. Люди, похоже, вообще многое берут у той местности, где родились и проводят жизнь.
— Возможно, — сказала я после некоторого раздумья. — Мне как-то не доводилось задумываться об этом.
— Возможно, — сказала я после некоторого раздумья. — Мне как-то не доводилось задумываться об этом.
— Но вы хотели узнать о Севере, шаисса? О да, он отличается от Империи. Зимы там суровые, ветреные, морозные и снежные, длятся едва ли не по полгода. И нет ничего лучше, чем возвращаться холодным вечером к теплу родного очага, оставляя за закрытой дверью вьюги и метели. Здешние жители не поймут всей прелести посиделок у горящего камина с пуншем или с грогом. Когда за окнами завывает ледяной ветер, особенно начинаешь ценить тепло и уют. Бывают дни, когда наметает сугробы в полтора человеческих роста — тогда жизнь в городе почти парализуется, пока не утихнет метель и городская служба не расчистит дороги. Нам еще повезло, что Королевство наше богато, и мы не голодаем даже в неурожайный год. Если бы не алмазные шахты, нам пришлось бы туго, поскольку доля плодородных земель в нашем краю невелика. Земледелие развито у нас на равнинах, но большая часть Королевства — местность горная. И горы эти покоряют и влюбляют в себя всякого, кто только их увидит! Прекрасные в своем первозданном величии, возносящиеся к небу, укутанные никогда не тающими снегами на вершинах, они напоминают о том, что все земное преходяще.
— Вы так говорите, что даже от слов ваших веет холодом, принц, — поежилась я.
— Что вы, шаисса, я вовсе не стремился произвести подобное впечатление. Да, зимы у нас длинные и холодные, зато весны долгожданные и радостные. Снега сходят, зацветают сначала первые цветы, а потом и деревья. Небо становится почти синего цвета, а солнце греет ласково и нежно. Весной у нас устраиваются народные гуляния, веселые и бесшабашные. А лето, пусть и короткое, все равно радует теплом. Бывают даже жаркие дни — не настолько, как у вас, конечно, но все же.
— А теперь ваше описание заманчиво. Даже немного жаль, что мне не суждено увидеть ваше Королевство.
— Вас всегда будут рады приветствовать там, шаисса, — галантно сказал Эдвин.
Но оба мы прекрасно понимали, что вряд ли смогу когда-либо приехать в его страну. А я обратила внимание на то, что принц так и не рассказал мне ничего такого, о чем бы я не знала. Да, северяне явно были непросты.
Еще некоторое время мы просидели в молчании, а потом я поднялась на ноги.
— Благодарю вас за приятное общество, принц, но, увы, я вынуждена вас покинуть. Время уже позднее, пора направляться в свои покои.
— Это я благодарен вам за интересную беседу, шаисса, — не остался в долгу Эдвин. — Вы позволите вас сопроводить?
Я покачала головой.
— Пожалуй, не стоит. Во дворце сотни глаз. Не стоит давать лишний повод для пересудов.
— Как скажете, шаисса. Мы ведь увидимся с вами за обедом?
— Разумеется. До встречи, принц.
— До встречи, прекрасная леди.
Мысль о том, что я снова увижу Эдвина совсем скоро, отчего-то радовала меня. И, укладываясь в постель, я обдумывала наряд, который непременно должен был привести в восхищение северных послов. А утром я проснулась с неохотой. Вяло выпила кофе и думала уже приказать убрать со стола принесенный Фатимой завтрак, когда мне сообщили, что меня желает видеть Император. Брат вошел в мои покои стремительно, поцеловал меня в щеку и уселся напротив.
— Не возражаешь, если я разделю с тобой завтрак?
— Нисколько. Сейчас велю подать тебе кофе. Хочешь, чтобы принесли что-нибудь еще?
— Не стоит. Похоже, ты совсем ничего не съела. Во всяком случае, блюда выглядят нетронутыми.
— Что-то нет аппетита. Но с тобой я посижу с удовольствием.
Селим отправил в рот лепешку с мясом.
— Ночные прогулки не способствуют утреннему аппетиту? — прожевав, лукаво спросил он. — И о чем ты беседовала с нашим северным гостем?
Я вздохнула. Конечно, я не была столь наивна, чтобы полагать, что наши посиделки остались незамеченными. И, разумеется, брату уже обо всем донесли.
— Принц Эдвин рассказывал мне о своей стране, — пояснила я.
— Вот как? — заинтересовался Селим. — И что же он тебе рассказал?
Я пожала плечами.
— Ничего такого, что было бы нам неизвестно. Никаких секретов он мне не выдал.
Особо разочарованным брат, впрочем, не выглядел.
— Странно было бы ожидать, что он с тобой разоткровенничается. Но если ты его заинтересуешь, это пойдет нам на пользу.
— Толку-то, — усмехнулась я. — Предложение он мне все равно не сделает.
— И все равно мужчина на многое способен ради очаровавшей его женщины, — глубокомысленно заметил Селим.
Мне очень хотелось съязвить по этому поводу, но я удержалась. Только пообещала выглядеть на предстоящем обеде как можно более ослепительно. И, стоило брату уйти, позвала Фатиму и Ранию. Наряд я выбрала еще ночью, когда раздумывала, как провести впечатление на Эдвина. Платье из золотистого шелка мягко облегало фигуру до бедер, расходясь от них мягкими складками. Вырез был глубоким, но в меру — нескромным назвать его язык бы не повернулся. Из драгоценностей я выбрала гарнитур с рубинами: длинные серьги в виде грозди винограда, колье и браслет из золотых виноградных листьев. Прическа же полагалась высокая и требовала немало времени на сооружение. Наконец все было готово. Я посмотрела в зеркало и осталась довольна своим отражением. Ну вот, пора идти на обед с северными послами.
Я пришла последней. В помещении уже находились брат с женами и четверо высоких светловолосых мужчин. Брат взял меня за руку и подвел к ним.
— Дорогая, позволь представить тебе лордов Северного Королевства. Лорд Корвин, лорд Даймон, лорд Нортон и принц Эдвин. Лорды, моя сестра, великая шаисса Амина.
Признаться, я очень хотела рассмотреть Эдвина при свете дня. Теперь я могла увидеть, что глаза у него цвета того самого весеннего неба, о котором он говорил с таким восхищением — темно-голубого, почти синего. А когда он улыбнулся, я поняла, что в обаянии принц ничуть не уступает моему брату. Спутники же его меня, каюсь, заинтересовали мало. Я только отметила, что все они являются обладателями светлых волос, различавшихся только оттенками, а также голубых глаз — не столь ярких, как у Эдвина.
— Позвольте выразить вам наше безмерное восхищение, шаисса, — произнес принц, — а также вручить скромные дары.
По его знаку безмолвно стоящие у стены слуги поднесли плащ из рыжего меха неизвестного мне зверя и инкрустированный аметистами ларец. Краем глаза я заметила, как Лайла вытянула шею, стремясь разглядеть, что же в нем находится. Сама она, как и Салмея, все, что ей причиталось, получила вчера. По законам Империи подарки для замужней женщины вручаются ее супругу. Мое же вдовство принесло мне относительную свободу — жаль, что ненадолго. Между тем Эдвин откинул крышку ларца и я ахнула, ослепленная сиянием разноцветных камней. На черном бархате покоилось колье, подобного которому я не видала. Несколько рядов бриллиантов различных оттенков смотрелись вовсе не тяжеловесно, как того можно было бы ожидать, а, напротив, легко и воздушно, словно мастер сумел заключить в свое творение небесную радугу. Лайла завистливо вздохнула, а Селим одобрительно кивнул. Подарок был поистине королевским.
— Благодарю вас, принц, — произнесла я. — Никогда еще не встречала я ничего подобного. У вас на редкость талантливый ювелир, умеющий делать великолепные вещи. И это не говоря о превосходных камнях!
— В подлунном мире не отыскать камней, достойных вашей красоты, шаисса, — галантно произнес Эдвин. — Вы затмеваете их все своим сиянием.
Я опять поблагодарила принца и за откровенную лесть, и за подарок. Селим выглядел весьма довольным, выражение лица Салмеи было абсолютно невозмутимым, а вот Лайле происходящее явно не нравилось, причем она даже не сумела либо не сочла нужным скрыть свое к этому отношение. На лице ее отчетливо проступали обида и зависть. Я еще успела подумать, что вскоре моему братцу придется выслушивать нытье любимой женушки, но тут оказалось, что я ошиблась. Лайлу поджидал еще один удар. Мы уже устроились за столом, поделенным на две условные половины — мужскую и женскую, чтобы жены Императора не сидели рядом с посторонними мужчинами. Заиграла негромкая музыка и из боковой двери показались танцовщицы, которые должны были услаждать взоры трапезующих. Три девушки одного роста со схожими фигурами, закутанные в покрывала, закружились по комнате. Покровы спадали один за другим, оставляя танцовщиц в традиционных нарядах — длинных юбках и лифах, прикрывающих грудь, но обнажавших живот и плечи. Девушки изгибались в причудливых позах, а Лайла подалась вперед, впившись в одну из них глазами. Я тоже присмотрелась к танцовщице повнимательнее — похоже, это и была новая фаворитка Селима. Густые ярко-рыжие волосы полыхали огнем, подведенные глаза были слегка прищурены. Лицо весьма привлекательное: округлое, с небольшим носиком и пухлыми алыми губами. А вот движения ее были на редкость грациозны и изящны. Но взбесило главную жену Императора отнюдь не умение фаворитки танцевать. На груди девушки посверкивал и отбрасывал радужные блики огромный голубой бриллиант. И не нужно было особого ума, чтобы догадаться, что камень этот только вчера преподнесли Селиму в дар северные послы. А он вручил его новой любимице.