По поводу того, когда гунны избрали эти земли ядром своего кочевого государства, существуют разные точки зрения – некоторые считают, что Паннонию гунны получили лишь в 425 году от римского военачальника Аэция, которому они помогали в войне с готами262. Но в хронике Марцеллина Комита (не путать с Аммианом Марцеллином) под 427 годом идет следующая запись: «Паннонские провинции, которые удерживались в течение 50 лет гуннами, были возвращены римлянами»263. И это значит, что гунны осели в этих местах еще в 377 году (а скорее, в 378‐м, после битвы при Адрианополе).
Примерно о том же пишет Иордан: «В двенадцатый год правления Валии гунны были изгнаны римлянами и готами из Паннонии после почти пятидесятилетнего обладания ею»264. Правда, король вестготов Валия царствовал только четыре года (с 415 по 419 год) и о «двенадцатом» годе его правления речь идти не может – в этом Иордан явно ошибся. Но если понимать слова Иордана как «двенадцатый год от начала правления Валии», то получится тот же самый 427 год, что и у Марцеллина Комита, и соответственно та же самая дата заселения Паннонии гуннами. Существует мнение, что Марцеллин Комит и Иордан почерпнули эти сведения из одного и того же источника. Но нет особых оснований думать, что источнику этому нельзя доверять. Во всяком случае, Марцеллин Комит, первый канцеллярий императора Юстиниана, имевший доступ к константинопольским архивам и писавший свою хронику достаточно скоро после описанных событий (в середине VI века), был, очевидно, хорошо осведомлен265.
Близкой точки зрения придерживается современный хорватский исследователь Х. Грачанин. Он считает, что гунны уже в конце 378-го или, самое позднее, в начале 379 года появились в провинциях Паннония Секунда, Савия и Валерия (напомним, что некогда существовавшая провинция Паннония к этому времени была разделена на четыре провинции: Паннония Прима, Паннония Секунда, Савия и Валерия). После этого они в кратчайший срок, уже в качестве римских федератов, закрепились в Паннонии вместе с готами и аланами. Но теперь им выделили для поселения северные провинции: Валерию и Паннонию Приму и, возможно, северную часть Паннонии Секунды. Юг Паннонии, который служил связующим звеном между Западной и Восточной частями империи, римляне никому, конечно же, уступить не могли. Забегая вперед, отметим, что и южным провинциям Паннонии позднее тоже случалось попадать под власть гуннов, но римляне стремились вернуть эти земли в первую очередь266.
Надо отметить, что археологических находок, которые позволили бы с уверенностью говорить о захвате Паннонии гуннами в конце IV века, практически нет – там известны только два гуннских погребения, которые, возможно, были совершены в IV веке (но не исключены и первые десятилетия V века)267. Однако это не свидетельствует о том, что в те годы гуннов в Паннонии не было. Для кочевых народов достаточно характерно, что между их появлением на какой‐то территории и появлением оставленных ими здесь же археологических комплексов проходит некоторое время. Чем более подвижный образ жизни ведет народ, тем меньше следов он оставляет для археологов268. Очевидно, образ жизни гуннов в эпоху завоеваний был крайне подвижным – у них еще не было своей территории, собственно уверенности в завтрашнем дне. Воинам, их женам не было смысла обрастать вещами, домашним скарбом, налаживать какое бы то ни было хозяйство. И погребения «ранних гуннов», в том числе в Паннонии, возможно, «неузнаваемы» для археологов из‐за скудости инвентаря. Кроме того, даже погребения, имеющие богатый инвентарь, обычно датируются с точностью лишь до нескольких десятилетий – ведь и технологии, и мода на изделия определенного стиля и облика в древности менялись медленнее, чем сегодня… Забегая вперед отметим, что, когда бы гунны ни поселились в Паннонии, она принадлежала им до самого краха державы Аттилы. Упомянутое Иорданом и Марцеллином Комитом изгнание их из этих мест в 427 году было временным, очень скоро гунны восстановили здесь свою власть.
Впрочем, как мы уже говорили, вся Паннония им никогда не принадлежала, а по поводу захвата (или мирного получения от римлян) отдельных ее частей – исследователи спорят до сих пор, называя разные даты обретений и потерь269. Кроме того, часть гуннов обитала на правом берегу Дуная, в землях, непосредственно примыкавших к Паннонии.
Но далеко не все гунны обосновались в Паннонии и ее окрестностях. Об этом сообщает, например, историк Филосторгий – современник описываемых событий. Он различает гуннов, которые перешли Дунай, «вторглись в римские владения, заняли всю Фракию и стали опустошать целую Европу», и их соплеменников (вероятно, живших восточнее270), – тех, что позднее, в 395 году, отправились в большой поход еще дальше на восток (перешли Танаис и «двинулись к восходу солнца»)271. Последние, возможно, с самого начала осели далеко к востоку от Дуная.
Географ Маркиан Гераклейский в сочинении «Объезд внешнего моря» писал: «Землю по Борисфену за аланами населяют так называемые европейские хуны»272, – это дает основания думать, что ему были известны и «азиатские хуны», то есть гунны, жившие по другую сторону Танаиса.
Есть даже мнение, что в степях Северного Причерноморья были сосредоточены основные силы гуннов – здесь завоеватели владычествовали над покоренными аланами и готами, которые тоже далеко не все ушли на запад273. Правда, археологические находки такую точку зрения скорее не подтверждают. Погребения гуннов в этих местах очень немногочисленны, их известно всего несколько десятков, причем абсолютное их большинство датируется V веком. Собственно, на всю Восточную и Центральную Европу известно только пять гуннских погребений, которые можно с той или иной степенью вероятности отнести к концу IV века, причем два из них найдены в Паннонии274. Хотя надо отметить, что точная датировка погребений далеко не всегда возможна и погребения гуннов, осевших на востоке в первые годы их экспансии, трудно отличить от более поздних.
В целом же, если опираться на данные археологии, создается впечатление, что в гуннскую эпоху степи Причерноморья изрядно обезлюдели по сравнению с предшествующим временем – на запад отправилось не только подавляющее большинство гуннов, но и огромное количество покоренных ими алан275. Но какая‐то часть гуннов все‐таки осталась в Причерноморье и благополучно обитала здесь в те годы, когда их соплеменники покоряли Европу. О том, какие следы они здесь оставили, мы подробнее поговорим в главе, посвященной гуннской археологии.
Не известно, составляли ли гунны единую державу или хотя бы союз после того, как они расселились на огромной территории от Восточного Причерноморья до Паннонии. В исторических хрониках мелькают имена их вождей (о них мы будем говорить позже), но ни об одном из них нельзя с уверенностью сказать, до каких пределов простирались земли, которые он контролировал. Австрийский историк, исследователь гуннов Отто Менхен-Хельфен выделяет в начале V века четыре группы западных гуннов276(но кроме них были еще и восточные).
Отдельно стоит сказать о гуннах, якобы проживавших в Предкавказье. Некоторые исследователи настаивают на том, что гунны с конца IV века обитали в том числе и там. Об этом пишет, например, А. В. Гадло277. Но ссылки исследователя на Филосторгия и на Маркиана Гераклейского представляются авторам настоящей книги не слишком убедительными. Филосторгий действительно различал гуннов западных и гуннов «других, [живших] восточнее»278. А Маркиан, как мы уже говорили, писал о европейских гуннах, что наводит на мысль о существовании еще и азиатских. Но ни один из этих авторов, во всяком случае, не помещал своих героев в Предкавказье. Предкавказье вообще было мало известно византийцам той эпохи, и Филосторгий, говоря о восточных гуннах, вряд ли уносился мыслью дальше Танаиса, а Маркиан в лучшем случае намекал на гуннов, живших непосредственно за этой границей Европы и Азии – то есть в нижнедонских и приазовских степях.
Раннесредневековые авторы любили называть гуннами самые разные народы, на самом деле не имевшие к гуннам прямого отношения. В частности, армянские писатели охотно рассказывали о восточнокавказских «гуннах». Но анализ их текстов позволяет заключить, что европейские гунны отнюдь не считали этих тезок своими родичами и что никакого этнического сходства между этими народами не было279.
Глава 5 Рождение державы
В кровопролитных битвах, разразившихся в 70‐е годы IV века на западных границах Римской империи, равно как и в политических событиях ближайших десятилетий, гунны сыграли роль спускового крючка. Они стронули с места огромные орды варваров, прежде всего алан и готов, которые обитали к востоку от границ империи, но победоносное шествие на запад очень быстро исчерпало силы гуннов, и новоявленные жители Европы уходят в тень, уступая ведущую роль побежденным ими готам. Сами гунны, хотя и упоминаются в составе готских армий, в это время еще недостаточно сильны, чтобы бросить вызов Риму, – они сделают это примерно полвека спустя. Время от времени они совершают набеги на римские провинции и на соседние государства (например, Персию), но это лишь грабежи, которые не представляют серьезной угрозы. Пока что главное противостояние в Европе будет разыгрываться между готами и Римской империей, которой буквально через несколько лет предстоит окончательно разделиться на Западную и Восточную (Византию). В эти годы гунны будут понемногу накапливать силы; они постоянно мелькают на страницах исторических хроник, но пока еще в качестве второстепенных участников политических событий, сотрясавших Европу. Однако события эти были столь важны, что о них стоит вкратце рассказать, хотя гунны далеко не всегда играли в них главную роль, и роль эта, во всяком случае, не была решающей.
Раннесредневековые авторы любили называть гуннами самые разные народы, на самом деле не имевшие к гуннам прямого отношения. В частности, армянские писатели охотно рассказывали о восточнокавказских «гуннах». Но анализ их текстов позволяет заключить, что европейские гунны отнюдь не считали этих тезок своими родичами и что никакого этнического сходства между этими народами не было279.
Глава 5 Рождение державы
В кровопролитных битвах, разразившихся в 70‐е годы IV века на западных границах Римской империи, равно как и в политических событиях ближайших десятилетий, гунны сыграли роль спускового крючка. Они стронули с места огромные орды варваров, прежде всего алан и готов, которые обитали к востоку от границ империи, но победоносное шествие на запад очень быстро исчерпало силы гуннов, и новоявленные жители Европы уходят в тень, уступая ведущую роль побежденным ими готам. Сами гунны, хотя и упоминаются в составе готских армий, в это время еще недостаточно сильны, чтобы бросить вызов Риму, – они сделают это примерно полвека спустя. Время от времени они совершают набеги на римские провинции и на соседние государства (например, Персию), но это лишь грабежи, которые не представляют серьезной угрозы. Пока что главное противостояние в Европе будет разыгрываться между готами и Римской империей, которой буквально через несколько лет предстоит окончательно разделиться на Западную и Восточную (Византию). В эти годы гунны будут понемногу накапливать силы; они постоянно мелькают на страницах исторических хроник, но пока еще в качестве второстепенных участников политических событий, сотрясавших Европу. Однако события эти были столь важны, что о них стоит вкратце рассказать, хотя гунны далеко не всегда играли в них главную роль, и роль эта, во всяком случае, не была решающей.
После гибели Валента II под Адрианополем Грациан избрал своим соправителем на востоке полководца Феодосия, которому суждено было впоследствии объединить державу под своей единоличной властью, окончательно разгромить язычество, уничтожить свободу совести, удостоиться титула Великий и стать последним императором единой Римской империи. Выбор Грациана основывался прежде всего на том, что Феодосий успел проявить себя хорошим полководцем. В тексте, приписываемом Аврелию Виктору, говорится: «…Когда [Грациан. – Авт.] увидел, что готы-таифалы, а также гунны и аланы, которые хуже всякой напасти, владеют Фракией и Дакией как своими родными землями и что римскому имени угрожает крайняя опасность, он вызвал с общего согласия из Испании Феодосия в возрасте тридцати двух лет и поручил ему военное командование. <…> Феодосий же оказался выдающимся защитником и распространителем римского могущества. Он в нескольких сражениях разбил гуннов и готов, которые беспокоили республику при Валенте»280.
Впрочем, Феодосий не только побеждал в сражениях – он старался привлекать неприятеля на свою сторону. А поскольку варвары, разорявшие римские земли, ни к чему, кроме войны, пригодны на тот момент не были, император произвел среди них беспрецедентный по своим масштабам набор в римскую армию281.
На одиннадцатом году правления Феодосия некий Латиний Пакат Дрепаний в своем панегирике говорил, обращаясь к императору: «Все скифские племена, склоненные этой твоей добротой, стали стекаться к тебе в таком количестве, что, казалось, ты приказал варварам произвести рекрутский набор, от которого освободил своих подданных. О событие, достойное сохраниться в памяти! Под командованием римских вождей и под римскими знаменами шел прежний противник Рима: он следовал за армией, против которой [некогда] боролся, и города Паннонии, которые прежде опустошал своими безжалостными грабежами, наполнял своими воинами. Сам гот, и гунн, и алан откликались на [твой] зов, и по очереди несли охрану, и боялись показаться недостаточно усердными…»282Отметим, что, хотя гунны и упомянуты в Панегирике наравне с готами, готы интересовали Феодосия значительно сильнее. Не случайно на третьем году своего правления (в 381 году) он пригласил в Константинополь короля вестготов Атанариха, устроил ему торжественный прием и даже сам вышел из городских стен навстречу высокому гостю. Варвар был потрясен как роскошью столицы, так и оказанными ему почестями. Но ему недолго пришлось наслаждаться плодами цивилизации: Атанарих умер, проведя в Константинополе всего лишь пятнадцать дней. Тогда Феодосий устроил гостю пышные похороны. Как пишет Зосим, «роскошь погребения была столь велика, что все варвары были поражены ее чрезмерностью»283. Феодосий не ошибся в расчетах: готы не устояли против его милостей. Как сообщает Орозий, «после смерти короля все племена готов, восхищенные доблестью и благосклонностью Феодосия, передали себя под власть Римской империи»284.
Договор, заключенный между римлянами и вестготами, сводился вкратце к следующему: готы получали для поселения Фракию и становились подданными империи (с правом самоуправления), они освобождались от налогов и даже получали денежные выплаты от государства, но обязаны были поставлять свои отряды в римскую армию. В чем‐то их положение напоминало положение российского казачества. Но договор этот соблюдался очень недолго. Столь желанная готам Фракия была разорена еще в конце 70‐х годов (в том числе стараниями самих готов и союзных им гуннов), и жить в ней было не слишком комфортно. Кроме того, за несколько лет беспрерывных войн среди варваров сложился многочисленный слой людей, которые не привыкли работать и предпочитали войну земледелию. Готы стали, по выражению австрийского историка Х. Вольфрама, «народом-армией» – народом, в котором мужчины были по преимуществу воинами, а женщины и дети сопровождали их в обозах285. Таким же народом в ту эпоху были и гунны, но тогда это еще мало кого волновало: после своего молниеносного броска на запад гунны на некоторое время ушли в тень – растревоженные ими готы затмили своих недавних победителей.
Заключив договор с готами, Феодосий наступил на те же самые грабли, что и Валент, который уже предоставлял им Фракию для поселения, – достаточно скоро готы расторгнут мирный договор и изберут своим королем Алариха, которому суждено будет свершить то, что за последние восемь веков не удавалось ни одному полководцу, – захватить и разграбить Вечный город. Но пока что готская проблема была Феодосием временно урегулирована. И тут с самой неожиданной стороны пришла новая беда: в 383 году римские легионы в Британии провозгласили императором своего командующего Магна Максима. Гунны тоже оказались замешаны в этом мятеже, поэтому о нем стоит сказать несколько слов.
На тот момент в Римской империи было четыре легитимных правителя: на западе – Грациан и его юный брат Валентиниан II, на востоке – Феодосий Великий и его малолетний сын Аркадий. Магн Максим претендовал на западную часть империи, он захватил власть в Британии, Галлии и Испании – в борьбе с ним Грациан погиб. Феодосий некоторое время сохранял нейтралитет, и двенадцатилетний Валентиниан вынужден был согласиться с притязаниями узурпатора, чтобы сохранить за собой хотя бы Италию. Максим угрожал вторжением варварских армий на полуостров, и Валентиниану действительно пришлось отражать гуннов и алан, приближающихся к Италии (конечно, сам император в силу юного возраста принимал в этом лишь номинальное участие). Впрочем, проблема решилась бескровно: Бауто (Бавтон), полководец Валентиниана, сумел поссорить варваров между собой и они повернули прочь. После этого гунны выступили уже на стороне Валентиниана, когда на провинцию Реция напало германское племя ютунгов. Отразив ютунгов, гунны оказались на самой границе владений Максима и готовы были идти на них войной. Но Валентиниан не решился ссориться с соседом-узурпатором, чьи силы превосходили его собственные, и ему пришлось за свое же золото покупать мир для Максима, заплатив гуннам за отступление286.
В 386 году287 у империи возникли очередные проблемы с варварами. Предводитель остготов Одотей (Одофей, Идотей), «собрав огромные полчища не только из соседних с Истром племен, но и из весьма отдаленных и неизвестных, стал наступать со всеми [этими] полчищами и хотел переправиться через реку…»288Надо думать, в многонациональную армию Одотея входили и гуннские отряды. Это тем более вероятно, что незадолго перед тем Феодосий, по словам Зосима, «отразил скиров и карподаков, соединившихся с уннами, и, победив в бою, принудил переправиться [назад] за Истр и занять свои области…»289 На этот раз варвары вновь были разбиты.
В 388 году Феодосий разгромил Магна Максима. Формально правителем запада вновь стал Валентиниан II, хотя фактическую власть получил полководец Арбогаст. После неожиданной (и, вероятно, насильственной) смерти Валентиниана Арбогаст возвел на трон своего ставленника Евгения.