– Я тоже не прочь там побывать, – сказала я, – сейчас попробую Феликса от книг оторвать. Правда, это весьма сложная задача. До которого часа можно на экскурсию попасть?
– Точно не скажу… – протянула Луиза. – Лучше спросите в церкви, где торгует свечами баба Катя, она все объяснит. Но вам же надо выбрать подарок от Виктора Марковича, лучше походите по дому.
Я остановилась.
– Знаете, Луиза, чем дольше я думаю о ситуации с завещанием, тем яснее понимаю: произошла какая-то нестыковка. Виктор Маркович меня с кем-то перепутал. Шестое сентября девяносто девятого года я провела на деревенской свадьбе.
– Витя мог находиться среди гостей, – без особой уверенности предположила вдова. – Вдруг он какой-то дальний родственник жениха-невесты? Вы видели его, сделали ему что-то хорошее и забыли напрочь обо всем. Может, Виктор Маркович пошел купаться, стал тонуть, а вы кинулись в воду и спасли его?
Мне стало смешно.
– Такое геройство из памяти не выпало бы. Маленькая деталь: около деревни Зайцево никакой реки нет. И еще. Галя Мартынова, как и я, воспитывалась бабушкой, ее родители умерли. Со стороны Галки на той свадьбе присутствовали я с детьми, Оксана Глод и Ксюша Ткач, мы все много лет дружим. Более никого из близких невесты не было. А вот у жениха набралась куча родственников из провинции, в основном из какого-то города за Уралом. Приятные люди, но простые. Мы с Оксаной и Ксюшей чувствовали себя среди них не то что белыми – рыжими воронами. Присутствующие произносили слова, которых мы не понимали – местный диалект. Они вспоминали какие-то давние семейные истории, смеялись, а мы были совершенно чужими на этом празднике. Виктор Маркович в девяносто девятом, наверное, уже имел звание доктора наук?
– Да, – кивнула Луиза. – Он был профессором и академиком.
– Господина Шкодина я бы непременно заметила, – договорила я. – Полагаю, лучше нам с Феликсом потихоньку уехать отсюда.
– В завещании четко указано: если кто-то из получателей подарка отправится домой, не взяв презент, остальные тоже их лишатся. Эти люди очень расстроятся, – напомнила Шкодина и остановилась у резной двустворчатой двери.
– Феоктистов умер, – возразила я, – значит, всем надо разъезжаться.
– Почему?
Вопрос вдовы меня удивил.
– Наверное, Лариса захочет уехать.
– Нет, она решила остаться, – возразила Луиза и толкнула створку.
Маневин стоял около стеллажа, я подошла к нему и предложила:
– Давай прогуляемся по окрестностям? Здесь есть старый монастырь с подземными захоронениями.
Но муж не слышал меня.
– У Виктора Марковича потрясающая библиотека. Вот, например, эта книга. Я за ней безуспешно лет десять гоняюсь. Автор Курт Венцель известен своими радикальными взглядами и эпатажными научными работами. Его труд «Немцы не существуют» вызвал бурю негодования в Германии. Венцель в детстве уехал в Америку, учился там, работал. А потом решил доказать, что немцев нет. И никогда не было. Видишь ли, основу формирования немецкого этноса составляли такие германские племена, как алеманны, бавары, франки, саксы, лангобарды, маркоманы, готы, швабы, и другие, заселившие в Средние века территорию нынешней Германии. После раздела в восемьсот сорок третьем году Франкской империи…
Я кашлянула.
– Милый!
– Образовалось Восточно-Франкское королевство, – продолжал, будто не слыша меня, Маневин, – с десятого века оно стало Тевтонским…
Я повысила голос:
– Дорогой!
Феликс осекся.
– Ты что-то спросила? Какие-нибудь сложности в восприятии излагаемой мной информации?
– Ты прекрасно объясняешь суть предмета, за что тебя обожают студенты, – нежно пропела я, – но вернись на некоторое время в двадцать первый век и ответь: книга этого Курта тебе нужна?
В глазах мужа вспыхнул огонек.
– Да! Если госпожа Шкодина разрешит… хотя мне крайне неудобно просить о такой большой услуге… если только это возможно… я бы сделал ксерокопию. Очень аккуратно. Оригинальное издание не пострадает.
Мне стало смешно. Феликс сейчас был похож на маленького мальчика, стоящего у витрины игрушечного магазина и с замиранием сердца взирающего на вожделенную машинку. Я взглянула на Луизу, которая изо всех сил удерживала на лице серьезное выражение.
– Скажите, книга считается подарком?
– Конечно, – кивнула хозяйка.
– Тогда это мой выбор, – объявила я. – Если только вы не против. Заверяю вас, что издание попадет в прекрасные условия. Его будут листать только чистыми руками, а загибание страниц мой муж приравнивает к смертным грехам.
– Если том не находится в особом шкафу, о котором идет речь в завещании, то вы можете получить любую книгу, – заверила Луиза.
– В том шкафу ерунда, – отмахнулся Феликс. И тут же спохватился: – Пардон, я неправильно выразился. Я имел в виду, что в шкафу находится не научная литература, а беллетристика. И удивляет полный беспорядок на полках.
– На мой взгляд, там все аккуратно, – заспорила Луиза, – пыли нет, тома стоят по порядку, ни один не лежит сверху, не перевернут. Виктор Маркович обожал свою библиотеку.
– Это сразу видно, – согласился Маневин, – вон в той тумбе каталог. Он тщательно составлен, глаз радуется на карточки смотреть. Но в каждом собрании есть своя логика. И здесь в этом смысле все очень хорошо. Есть разделы – философия, история, археология, биология, медицина, причем справочник болезней не находится рядом с трудами Платона, а анатомический атлас не помещен возле сборника статей о раскопках в Египте. Теперь же посмотрим на шкаф: сказка, задачник по математике, любовный роман, пособие для поступающих в вузы, альбом с выкройками… Все вперемешку! И зачем Виктору Марковичу выкройки юбки? Профессор был шотландец?
– Конечно нет, – фыркнула Луиза, – он родился в России.
– Можно появиться на свет в Москве от родителей шотландцев, быть гражданином России, но по крови иностранцем, – парировал Маневин. – Господин Шкодин носил килт? Может, он хотел научиться шить национальную одежду? В противном случае я не понимаю, зачем ему выкройки. А сам шкаф очень красив. Но опять я в недоумении. Почему на полке стоит портрет авантюриста Джакомо Казановы, чье имя стало нарицательным как любителя женщин? На нем сверху написано «Amabilis insania», что в переводе с латыни означает «отрадное безумие». Похоже, господину Шкодину нравился Казанова. Вон на стене еще один его портрет. И что интересно: у ряда книг бритвой очень аккуратно вырезан чистый лист, который идет сразу за обложкой. Туда бы хорошо поставить экслибрис, но он размещен на другой странице.
– Я не изучала пристально библиотеку мужа, – призналась Луиза. – Я читаю в основном развлекательную литературу – очень устаю на работе, мозгу требуется отдых. Про Казанову никогда его не спрашивала. Даша, вы берете книгу?
– Да, – подтвердила я.
– Прекрасно, – обрадовалась хозяйка дома. – Осталось подождать, когда остальные определятся.
Я сделала еще одну попытку сбежать из коттеджа.
– Теперь мы можем вас покинуть?
– Обед в шесть, – предупредила Луиза. – До монастыря близко, два километра по тропинке.
– Я хотела уехать совсем, – уточнила я.
– Дашенька, – пропела вдова, – в завещании есть еще один пункт: после того как все определятся с презентами, каждый должен рассказать, какое доброе дело он совершил, иначе подарка не получит.
– Сегодня погода плохая, – начал сопротивляться мой муж, – снег, слякоть.
– На дворе тепло, как летом, – возразила я.
– Можно я еще чуть-чуть посижу в библиотеке? – взмолился Маневин. – Тут столько интересного.
– Ну ладно, – смилостивилась я, – без тебя пройдусь. Но завтра отправимся на прогулку вместе. Обещаешь?
– Угу, – промычал мой профессор, не отрывая взора от стеллажа, уходившего под потолок. – Здесь есть лестница?
– Была, – неуверенно произнесла хозяйка, – вернее, она должна тут находиться.
Луиза взяла с письменного стола трубку и набрала номер. Я услышала звонок и удивилась: откуда долетает звук?
– Алло, Борис, куда подевалась лестница из библиотеки? – сурово начала Шкодина. – Я тут…
Из коридора раздались шаги, в библиотеку вошел Борис.
– Луиза Ивановна, ее позаимствовал Антон Викторович, – доложил управляющий.
– Зачем она ему? – насупилась вдова.
– Четкого ответа не дам, – смутился Борис. – Антон Викторович просто велел принести ее к нему в кабинет.
– Очень не люблю, когда в доме беспорядок, – укорила Бориса Луиза, – у каждой вещи должно быть свое место. Принеси господину Маневину лестницу из гардеробной синей комнаты. А потом, когда Антон велит забрать у него библиотечную стремянку, вернешь лестницу обратно.
Глава 9
Оставив Феликса рыться на полках, я вышла в коридор, двинулась по направлению к выходу из дома и была остановлена воплем:
– Стойте!
Я обернулась – ко мне со всех ног несся Степан. Поравнявшись со мной, он задал вопрос:
Луиза взяла с письменного стола трубку и набрала номер. Я услышала звонок и удивилась: откуда долетает звук?
– Алло, Борис, куда подевалась лестница из библиотеки? – сурово начала Шкодина. – Я тут…
Из коридора раздались шаги, в библиотеку вошел Борис.
– Луиза Ивановна, ее позаимствовал Антон Викторович, – доложил управляющий.
– Зачем она ему? – насупилась вдова.
– Четкого ответа не дам, – смутился Борис. – Антон Викторович просто велел принести ее к нему в кабинет.
– Очень не люблю, когда в доме беспорядок, – укорила Бориса Луиза, – у каждой вещи должно быть свое место. Принеси господину Маневину лестницу из гардеробной синей комнаты. А потом, когда Антон велит забрать у него библиотечную стремянку, вернешь лестницу обратно.
Глава 9
Оставив Феликса рыться на полках, я вышла в коридор, двинулась по направлению к выходу из дома и была остановлена воплем:
– Стойте!
Я обернулась – ко мне со всех ног несся Степан. Поравнявшись со мной, он задал вопрос:
– Ты блондинка?
Я редко теряюсь, когда люди ведут себя странно, но сейчас на секунду опешила. А потом спокойно ответила:
– Добрый день. Вас интересует цвет моих волос? Саша Никандров, мой колорист, называет этот оттенок «луч света ранней осенью». Но он поэтическая натура, обычные люди считают меня блондинкой.
– Крашеная… – разочарованно протянул Богатов. – Вот бабы! Тьфу на вас прямо! Сплошной обман – волосы не свои, сиськи резиновые, в задницу фигня вшита, лицо переделано. И зубы небось пластмассовые. И как понять, какая ты от природы?
Я опять растерялась. Нет, мне попадались на жизненном пути и грубияны, и хамы, и завистники, и люди, которые говорили: «Сейчас скажу тебе правду, но это исключительно ради твоего блага», а затем вываливали инфернальные гадости. Со всеми этими экземплярами я была энное время знакома, сейчас же передо мной был человек, с которым я беседовала впервые. И как реагировать на его поведение? Я молча смотрела на побагровевшего бизнесмена, продолжавшего негодовать на весь женский пол.
– Клянутся тебе в любви, а тайком привороты-присушки делают. Замуж выйдут и давай деньги тянуть. Все им мало! Сообразят, что муж не все их фокусы оплачивать собирается, и к колдунам бегут. А я в списке Форбс давно, обеспечен, упакован, у меня есть что откусить. Ну да, я богат. Очень! Я олигарх!
До меня донеслось тихое покашливание. Посмотрев чуть правее, я увидела Антона, который вертел указательным пальцем у виска и старательно кивал. Я попятилась. Спасибо, конечно, гомеопату, дававшему мне понять, что у Богатова съехала крыша, но лучше бы Антону увести агрессивного господина и запереть его до приезда санитаров из психиатрической клиники.
Травник тронул пациента за плечо.
– Степан Андреевич, думаю, госпожа Васильева вас неправильно поняла.
– Я русским языком спросил ее: «Ты блондинка?» – заорал денежный мешок. – Как еще эти слова истолковать можно? Не по-китайски пищал!
Антон склонил голову к плечу.
– Дарья, Степан Андреевич сильно нервничает, поэтому…
– А ты бы как себя вел? – заревел Богатов. – Жена меня в гроб вогнать решила. Мария Алексеевна увидела, как фото покойнице в руки дали. Теперь отнять надо.
Антон подошел ко мне.
– Дарья, понимаю, у вас свои планы, но, пожалуйста, уделите нам десять минут.
– Ладно, – согласилась я. – Собственно, никаких особых планов я не строила, хотела в монастырь на экскурсию сходить.
– О! Туда нельзя! – заорал Степан. – Там чернота висит! Она может навредить тебе!
Я опять отступила к стене, Антон обошел олигарха и взял меня под руку.
– Даша, Степан Андреевич…
– Убить меня решил? – заскрипел зубами Богатов. – Что я тебе про отчество говорил и «выканье»?
– Простите… то есть прости, – извинился гомеопат. – Даша, Степан хотел спросить: «Вы натуральная блондинка?»
– Да, – кивнула я, – именно так. У меня классическая внешность: светлые волосы, голубые глаза, тонкая кожа цвета однопроцентного молока. Глупость, отсутствие логики и неспособность выучить простые арифметические действия прилагаются в комплекте.
Антон рассмеялся.
– Цвет волос на ум не влияет. А наличие чувства юмора говорит о вашей незаурядности.
– В школьном возрасте у меня были пепельные волосы, – разоткровенничалась я, – парадоксальным образом они с возрастом не потемнели, наоборот, стали к тридцати годам почти белыми. Близкие подруги знали, что я не крашусь, но дальние знакомые наперебой советовали: «Прекращай осветляться. Блондинка цвета майонеза выглядит ужасно». В конце концов все мне так надоели, что я стала тонировать волосы в пшеничный оттенок. А теперь объясните, зачем Степану Андреевичу…
– Только не отчество! – взвыл олигарх.
– Зачем ему понадобилось выяснять, что я делаю с волосами, – договорила я.
– Давайте зайдем в кабинет, – попросил гомеопат. – Я смотрю, вы щуритесь. Голова болит?
– Есть немного, – призналась я, шагая за Антоном по коридору.
– Мигренями страдаете? – продолжал доктор.
– Верный диагноз, – согласилась я.
– Лечитесь?
– Давно перестала.
– Потому что ничего не помогает, даже вальтацин?
– Опять в точку, – подтвердила я.
– Во время приступов забиваетесь под одеяло и трое суток проводите в постели?
– Нет, только сутки. На следующее утро, как правило, мне становится легче, – вздохнула я.
– Легкая форма.
– Ничего себе! – подскочила я. – Мне ужасно плохо!
– Двадцать четыре часа не так уж много.
– Когда болит у другого, всегда кажется, что время летит быстро, – вздохнула я. – Однако не хочется, чтобы мигрень мучила меня у вас в гостях.
– Не разрешу ей безобразничать, – улыбнулся гомеопат и открыл дверь. – Проходите, садитесь. Сейчас помогу вам.
Я осторожно опустилась на диван, думая про себя: «Добрая мигрень, сделай одолжение, не затевай военные действия, подожди, пока я вернусь домой». Да только, похоже, моя гадкая «подруга», как всегда, заявилась в самый неподходящий момент.
Антон протянул мне одноразовый стаканчик.
– Вкус не очень приятный, пейте залпом.
– Что это? – предусмотрительно осведомилась я.
– Средство от мигрени, – пояснил сын Луизы. – Через некоторое время после приема – когда именно, точно сказать не могу, у всех это по-разному работает, в среднем где-то минут через десять-пятнадцать – вам станет очень жарко. Прямо огонь по жилам побежит. Не пугайтесь, это действие настойки. Потом головная боль исчезнет и долго не появится. Ну, не бойтесь! Смелее!
И как отказать врачу, который хочет тебе помочь? Сказать: «Извините, у меня аллергия на травы»? Но на какие? Антон поймет, что я не верю в действенность его снадобья, и обидится. Неприлично обижать тех, кто любезно пригласил тебя в гости. Но пить неведомую дрянь нет желания. И сомневаюсь, что гомеопат может задушить мою мигрень. Как поступить?
Воспитание бабушки Афанасии Константиновны взяло верх над эмоциями. Я одним махом осушила стаканчик и передернулась.
– Фу-у!
Антон развел руками.
– Извините, сделать лекарство с приятным вкусом невозможно. Теперь ложитесь на диван.
– Лучше я посижу, – заспорила я.
– Доктора надо слушаться, – мягко улыбнулся Антон. – Вот вам подушка под голову, ноги пледом прикрою. А теперь скажу, какая у нас со Степаном к вам просьба.
Из уст врача полился рассказ, которому я сначала внимала спокойно, а потом еле удерживаясь от смеха.
…Степан, мальчик из малообеспеченной семьи, воспитанный одинокой мамой, которая работала поварихой в больнице, с ранних лет мечтал стать богатым. Ему было невмоготу питаться тем, что Ольга Ивановна приносила домой из кухни клиники.
– Ешь котлету, пюре, – приказывала она, – все свежее, сегодня готовила.
Любящий сын, не желая огорчать мать, ковырял вилкой рубленый бифштекс. Он знал, что мамочка не берет объедки, не собирает то, что отказались слопать больные. Нет, Ольга Ивановна откладывает харчи для любимого сына до того, как их повезут раздавать пациентам. Но ощущение, что он ест из мусорного ведра, преследовало Степу. И обноски, которые ему отдавали от своих детей разные люди, его не радовали. Каждое утро он просыпался и всякий вечер засыпал с одной мыслью: «Хочу много, много денег». Не надо думать, что Богатов просто мечтал о капитале. Он тщательно продумал план своей жизни. Например, в двенадцать лет понял, что золотая медаль откроет ему двери МГУ, иначе шансов получить высшее образование нет, а без диплома университета его возьмут лишь на неквалифицированную работу, и тогда он будет кормиться при больничной кухне всегда.
Оцените трудолюбие мальчика, который, несмотря на отсутствие репетиторов, смог-таки получить заветную медаль, попасть на престижный факультет и получить диплом с отличием. Наверное, ангел-хранитель парня впечатлился успехами подопечного и попросил Господа уважить мольбы Степы. Иначе как объяснить, что в двадцать четыре года вчерашний студент вдруг стал торговать… гвоздями. Спустя короткий срок молодой человек разбогател, довольно быстро стал монополистом на рынке скобяных товаров и инструментов, сейчас Богатов уверенно им рулит. Он продает как мелочовку, вроде винтиков-шурупов, молотков, так и запредельно дорогие станки, которые выпускают в единственном экземпляре и только под заказ.