Женщина повернулась в сторону Димна, очевидно, проворачивая в уме услышанное. Выходит, кое-что соображать она все же могла. Тиугдал тоже раздумывал. Димн. Его совсем не тянуло в этот город. Сказать, что гернийцев в Димне не любили, значило ничего не сказать. Да и места там кругом опасные. Но сидеть в этой вонючей деревне не менее опасно. Соображают здешние туго, но когда до них дойдет, что можно поживиться за счет пришлых… В порту можно точно так же найти корабль и до Герне, а что до опасностей дороги, так у него против них есть оружие…
Он задохнулся от смеха. Надо же, как выгодно повернулось ночное крушение!
После полудня, разжившись кое-какими харчами у рыбаков, немало обрадованных тому, что чужаки убираются прочь (светлая мысль насчет продажи пришлых в рабство их еще не посетила), они тронулись в путь.
На этот раз женщина шла впереди, с самого начала взяв такой темп, что Тиугдал порядком отстал. Он и не особо торопился, достаточно было не терять ее из виду.
Места были унылые - голая равнина, кое-где пологие холмы, вереск, чахлые кусты. Никто здесь не жил, зато поговаривали, что сюда нередко наведываются Похитители людей - остатки кочевых племен, вытесненных армиями Союзной Империи и королевства Михаль из глубины материка на побережье, оставивших свои былые занятия и поставляющих рабов на невольничьи рынки Димна, впрочем, как и вполне оседлые жители некоторых приморских городов. Но Похитителей людей почему-то боялись больше. Однако Тиугдал полагал, что теперь ему страшиться нечего. Точной дороги он не знал, да и не было здесь никакой дороги, но, двигаясь вдоль берега, Димн не минуешь.
Наступил вечер, на небосклон выползла луна, почти такая же яркая, как вчера. Женщина явно не собиралась ни останавливаться, ни сбавлять ход. Первоначально Тиугдал надеялся, что она вымотается и устанет - все-таки она была слабее его. Но, видимо, из-за своей одержимости она ничего не чувствовала. А вот Тиугдал устал невыносимо. Как большинство моряков, пешеход он был неважный. И после вчерашнего заплыва целый день на ногах - это чересчур.
- Слушай, ты! - крикнул он. - Как тебя там (он не спрашивал ее имени, а она наверняка его не помнила)… Нужно сделать привал!
Она остановилась, не поворачиваясь, обратив невидящее лицо на север. И Тиугдал был этому рад.
- Нужно отдохнуть, слышишь! Может, души у тебя и нет, даже наверняка, а вот ноги есть! И ты их сотрешь. В кровавую кашу! Свалишься на землю и сдохнешь!
Не дав ему дорисовать, какие мучения ожидают ее в случае продвижения вперед, она двинулась дальше. Со своей стороны она была права - при таком ярком лунном свете и по сносной местности можно было идти и ночью. Но только со своей стороны.
Пока что плюхнулся на землю сам Тиугдал.
- А, чтоб тебя! - пробормотал он. - Тебе нужно поспешать, не мне. Как-нибудь и один доберусь, без бабской охраны…
Вытащив из-за пазухи сушеную рыбину (в этой проклятой деревне ничего, кроме рыбы, не нашлось), он принялся чистить ее зубами. Это занятие так поглотило его внимание, что он не сразу услышал звук, родственный ночной тишине, и в то же время убивающий ее.
Дробный топот копыт по твердой почве пустоши.
Он вскочил. И увидел быстро приближавшийся отряд всадников.
Похитители людей. А он вдобавок сам выдал себя криком.
Тиугдал заметался на месте. Драться немыслимо, он один и без оружия. Убежать не успеет, а спрятаться здесь негде. Проклятая луна хорошо освещает и его, и женщину, продолжающую идти. И женщину… Теперь вся надежда - добежать до нее.
Тиугдал бросился вслед за женщиной. Молчаливые всадники, угольно-черные в мертвенном свете, повернули за ним. Ноги отказывались служить, дыхание пресекалось, и было ясно: они догонят его. Женщина шла, не оборачиваясь, хотя копыта уже гремели так, что и глухой бы услышал.
- Посмотри на них, сука! - крикнул Тиугдал из последних сил. - Посмо…
Волосяной аркан перехватил ему горло и свалил наземь, потащил за собой. Скрюченные пальцы Тиугдала скребли по жухлой траве. Он ничего не видел и почти не мог дышать. Но надежда на освобождение еще оставалась…
Потом петля на горле ослабла, он схватил ртом воздух и попытался подняться, но сильный удар снова сбил его с ног. Двое, воняющие потом, конским и собственным, навалились и стали вязать сыромятными ремнями. Покончив с этим, отошли в сторону, и он отчетливо смог рассмотреть происходящее.
Их было десятка полтора, низкорослых, коренастых, почти квадратных, в коже и броне. Иные оставались в седлах, другие спешились. Еще двое держали за руки женщину, которая и не думала вырываться. Стоявший в центре человек - латы у него были получше и голос погромче, - надо думать, вожак, что-то говорил, указывая на нее. Тиугдал, конечно, знал северные наречия и на некоторых довольно бойко изъяснялся, но это был какой-то совершенно неизвестный диалект.
Затем вожак подошел к Тиугдалу, несильно пнул, очевидно, проверяя, целы ли у того ребра, нагнулся, пощупал мускулы, оттянув губу, осмотрел зубы. Он был темнокож, плосколиц, с жирными черными волосами. Хотя потом от него несло так же, как от других, ни грязным, ни оборванным он не выглядел. Да и люди его были экипированы вполне прилично. Скорее торговцы, чем разбойники (так же, как и гернийцы). Удовлетворившись, похоже, произведенным осмотром, вожак вскочил в седло и, протянув руку, втащил к себе женщину. Ти-угдала, связанного по рукам и ногам, мешком бросили через седло одной из запасных лошадей. Кто-то свистнул, гикнул, и отряд рванулся с места.
Тряска, доводящая до тошноты, и боль от ремней лишали Тиугда-ла всякой способности к соображению. Он лежал, его голова свисала вниз, и к ней приливала кровь, лицо терлось о лошадиный бок, а в мозгу билась единственная мысль: «Почему она не посмотрела? Почему?»
Скакали долго. Небольшие лохматые лошади Похитителей отличались необыкновенной резвостью. Бледный лунный свет сменился предрассветным сумраком. И что-то кругом изменилось. Другие тени, другие запахи. Копыта заклацали о булыжник. Мощеная дорога? В пустошах?
Тиугдал с трудом приподнял голову и увидел темную приземистую арку ворот и кусок городской стены. А дальше в утреннем тумане угадывались очертания башни, знакомой любому мало-мальски опытному моряку - маяка Димна.
Если бы Тиугдал мог, он бы засмеялся. Не посмотрела она, как же! Еще как посмотрела. Зачем ей надо было вырываться, если так она могла легко сократить себе дорогу, и вместо того, чтобы весь день тащиться пешим ходом, доехать в Димн за несколько часов? Теперь Тиугдал уяснил себе, что единовременно женщина может подчинить себе только одного человека. Поэтому всякий раз она должна безошибочно выбрать предводителя. Так она поступила с Джерредом, так собиралась поступить с Гахором, а от вожака Похитителей, который и без того собирался везти ее в Димн, требовалось лишь оставить ее свободной и невредимой. Поэтому ее и не связали. Что же до его, Тиугдала, свободы, то почему она обязана об этом беспокоиться? Он бы тоже не побеспокоился. Правда, в море она спасла его, но с тех пор произошло еще кое-что…
Вожак тем временем переговаривался со стражей у ворот. На сей раз изъяснялись на общепринятом языке Димна, однако Тиугдал не слишком вникал в смысл. И без того было понятно, что речь идет об уплате въездной пошлины. Получив ее, стража разомкнула засовы, и кавалькада проследовала в Димн. Насколько Тиугдал помнил, городские ворота в Димне не должны были открываться до рассвета, но, возможно, стража делила с Похитителями прибыль, а может, закон действовал только относительно главных ворот, там, где железные решетки…
Они миновали полдюжины узких улиц, пропахших рыбой и помоями, и оказались у ворот большого каменного дома со слепыми окнами - похоже, жилища солидного и уважаемого работорговца. Не исключено, что им являлся сам вожак Похитителей, и бывшие кочевники начали оседать в Димне. Торговля без посредников выгоднее… Тиугдал, конечно, об этом не думал. Ожидая, пока его загонят в подвал и закуют, он находился в состоянии полного отупения и не замечал ничего, происходящего вокруг. До тех пор пока не почувствовал, как кто-то режет ремни, стягивающие его ноги. Он дернулся так, что едва не свалился с лошади. Перед ним снова оказалась женщина. На сей раз она держала нож с кривым лезвием. Судя по всему, она вытянула его из-за пояса вожака, пока ехала вместе с ним. Так же молча она перерезала путы на руках. Тиугдал сполз наземь и, разминая запястья и лодыжки, огляделся. Во дворе, кроме них, никого не было. Может, сочли ненужным сторожить связанного, или же… Женщина уже подходила к воротам. Сдерживая стон от боли в мышцах, Тиугдал двинулся за ней. Значит, какие-то человеческие чувства в ней еще остались и действуют, когда не мешают ее главной цели.
Но, выбравшись за ворота, Тиугдал уже не увидел женщины. Стало быть, она помнила о нем не дольше, чем до ближайшего угла. Ладно, что взять с одержимой… Полностью придя в себя, он бросился бежать. Сейчас главное - удрать, пока Похитители не заметили его побега. Если они не схватят его сразу, то ничего больше сделать не смогут. Ему не успели ни обрить голову, ни склепать железный ошейник, и ни по каким законам Димна никто не сумеет предъявить на него права, как на беглого раба. Потом - прямиком в порт (он надеялся самостоятельно разыскать дорогу), а там - свобода!
Но, выбравшись за ворота, Тиугдал уже не увидел женщины. Стало быть, она помнила о нем не дольше, чем до ближайшего угла. Ладно, что взять с одержимой… Полностью придя в себя, он бросился бежать. Сейчас главное - удрать, пока Похитители не заметили его побега. Если они не схватят его сразу, то ничего больше сделать не смогут. Ему не успели ни обрить голову, ни склепать железный ошейник, и ни по каким законам Димна никто не сумеет предъявить на него права, как на беглого раба. Потом - прямиком в порт (он надеялся самостоятельно разыскать дорогу), а там - свобода!
Он не знал, что в порту его ожидает испытание похуже прежних.
Что-то в порту было не так. Он это понял сразу, хотя все выглядело как обычно: множество кораблей у причалов, цветные флаги на ветру, разносчики с лотками…
Потом до него дошло. Слишком много солдатни. Слишком мало матросов. Совсем нет грузчиков. И как-то непривычно тихо.
Усилием воли он заставил себя держаться спокойно. Повторил себе, что искать его не могут. И, словно прогуливаясь, двинулся вдоль набережной.
Солдаты - не городские стражники, а герцогские гвардейцы - занимали посты у каждого корабля. Несмотря на ранний час, посматривали бодро. Охраняли они как корабли Димна, так и чужестранные. А вот что уже хуже - ни одного гернийского вымпела. Спокойно, вновь приказал себе Тиугдал. Ничто в одежде не выдает в нем герний-ца, так одевается большинство моряков, а что белобрыс - так каждый третий в Димне не темнее его. Он вновь посмотрел в сторону моря. Там, за линией кораблей, замыкая бухту Димна, померещилось ему… или нет?
Он перевел взгляд вправо, в сторону Драконьего пирса. Новое дело. Герцогский флагман на рейде. Тиугдал только раз видел этого монстра воочию, но такое не забывается, гори он драконьим огнем - подлинным, а не тем, что намалеван на молу. И хотя до «Кракена» было очень далеко, Тиугдалу показалось, что на палубе его царит беспокойное движение. А если порт, судя по всему, в блокаде, так какого ж беса…
Некто, выходивший из кабака, бесцеремонно отодвинул в сторону глазевшего Тиугдала - тот оказался у него на дороге. Тиугдал мгновенно развернулся, готовясь к обороне. Но толкнул его не гвардеец, а высокий темнолицый человек в легком полудоспехе, поверх которого лежал серебряный медальон со знаком луны. Это свидетельствовало о принадлежности к военным кланам Лунных островов. Такие люди обычно первыми в драку не лезли, но нападать на них никому в трезвом уме не хотелось.
Тиугдал заговорил с ним, старательно скрывая характерный герний-ский акцент - Лунные острова не враждовали с Герне, точно так же, как и с Димном, однако проявить осторожность никогда не мешает.
- Скажи мне, брат, бухта в самом деле перегорожена цепью или у меня в глазах рябит?
- Ты откуда свалился, приятель? - прогудел островитянин. - Два дня как перегородили.
- Значит, война…
- Войны нет. Может быть, и не будет. Но перемирие нарушено.
- С кем?
- С Герне, конечно. С кем же они здесь вечно собачатся?
- Так… - Тиугдал стиснул зубы. Хотя к этому времени он ожидал чего-то подобного. - Это герцог блокировал гавань?
- Да. На предмет выявления гернийских шпионов. И пока всех их не выловят, ни один корабль порта не покинет.
- Но герцогский «Кракен», как я погляжу, готовится к отплытию.
- Это верно. За дочкой правителя Нанны. Сам герцог отправляется за своей невестой. А более никого из порта наместник не выпустит.
- Что-то я не пойму… Кто же во время военных действий бросает город на наместника?
- Ну, во-первых, военных действий пока нет, и неизвестно, случатся ли. Может, на испуг друг друга берут, как водится. Во-вторых, свадьба сговорена давно, а ссориться со Старым Хозяином Нанны никому неохота. А главное, здешний герцог - дурак, каких поискать…
В последнем Тиугдала убеждать было не обязательно. Но во все остальное он как-то плохо верил. Видимо, это недоверие отразилось в его глазах, потому что островитянин бросил:
- Ну, как знаешь, парень, - и повернулся, чтобы уйти. Однако, задержавшись, добавил: - И лучше бы о себе думал, чем о герцоге. Моряки, которых с гернийских кораблей сняли - они посидят в тюрьме, а там, глядишь, и выйдут, ну, продадут их, в крайнем случае… А те, кого по улицам ловят, как шпионов, за тех не ручаюсь. Я тут одного видел - где взяли, там и висит.
И зашагал прочь, с легкостью, удивительной при его могучем телосложении.
Итак, даже островитянин, стоило раскрыть рот, распознал в Тиуг-дале гернийца. Только не дергаться, не бежать - могут увидеть эти, в шлемах… Он повернул было из порта, но, пройдя в глубь улицы, остановился. Вспомнил, что в проклятом Димне при воротах платят пошлину - все равно, прибываешь ли, отбываешь. Когда его мешком на седле привезли сюда, за него заплатили Похитители (в другое время его бы повеселило это обстоятельство). А у него при себе - ни гроша. И за отработку никто не поручится, как это могло быть в мирное время. Оставалось только забиться куда-нибудь, переждать до ночи и тогда попытаться перебраться через городскую стену. Это вернейший из возможных способов спастись. И на виселицу угодить - тоже.
Он замер. Безумная мысль… не иначе, от голода, тряски, усталости. И жажды. Сутки во рту ни глотка. И едва огляделся - увидел у стены каменный колодец, в который стекала из каменной же львиной пасти струя воды. Хоть за что-то в этом проклятом городе не надо платить… Он отпил воды, но безумная мысль не исчезла.
Хотя… это нетрудно проверить. Люди, одержимые Силами, не думают. Силы действуют за них. И заставляют принимать единственно верное решение.
Из гавани не выйдет ни один корабль, кроме герцогского, следующего в порт Нанны. А это - ближайший к северу порт от Ируата.
А если так, гернийцев сейчас начнут искать повсюду. Но надо быть семи пядей во лбу, чтобы перешерстить герцогский корабль. Правда, в здравом уме он бы туда не сунулся. Без прикрытия.
Тиугдал быстро зашагал к Драконьему пирсу. Идти пришлось недолго. Вдоль пустынного мола двигалась знакомая неуклюжая фигура.
- Эй!
Она не остановилась, а он опасался криком привлечь к себе внимание. Тиугдал бросился вдогонку, хотел было схватить женщину за плечо, но вовремя сдержался, убоявшись ее взгляда.
- Эй, - поскольку он по-прежнему не знал, как к ней обращаться, назвал первое, что пришло в голову: - Нимр!
Она повернулась к нему, но глаза под опущенными веками смотрели в землю. Возможно, она слушала.
- Я знаю, ты идешь на герцогский корабль. Но одна ты погибнешь. Возьми меня с собой, и я тебе помогу. И нас никто не увидит…
Они плыли уже неделю, и Тиугдал начинал верить, что все обойдется. На «Кракене» было полно рабов и прочей обслуги, в том числе и женской - обстоятельство, не вызывавшее у гернийца ничего, кроме возмущения, ибо всем известно: на кораблях рабам и женщинам не место. Но здесь-то как раз не было места гернийцам…
«Кракен» - огромный, позолоченный, резной, предназначенный для знатных господ и дам, окруженных свитой, с каютами, переборками, трюмами - годился для того, чтобы затеряться на нем. И все же это было невозможно - совсем укрыться от посторонних глаз, если не приказать постороннему глазу забыть, что видел. Так Тиугдал и научил сделать женщину. Самой бы ей это явно в голову не пришло. Они прятались в трюме, никто из надсмотрщиков туда особо не заглядывал, но без еды и питья долго не высидишь. Тиугдалу удалось вбить в башку одержимой, что она должна прикрывать его от охраны и воровать еду. Несмотря на постоянный сосущий страх, Тиугдал был доволен - он поставил-таки на своем, теперь приказывал он, а она исполняла. Только как следует обрадоваться не получалось. Герцог Фьетур, конечно, дурак, но дураков-то и следует бояться больше всего. Когда его никто не видел - женщина не в счет, она вообще ничего не видела, - Тиугдал мог признаться: да, он боялся.
Это произошло хмурым ветреным днем, ничто не предвещало беды. Тиугдал как раз пробирался на нижнюю палубу, когда услышал наверху топот и крики. Кто-то - надо думать, капитан - хрипло орал: «На весла! Все на весла, мерзавцы!» И слышен был, хотя и неразборчиво, фальцет самого герцога, а это означало нечто из ряда вон выходящее. В чем дело? Пираты? Если так, не братья ли гернийцы? А коли так, не лучше ли махнуть за борт? Тиугдал решил выбраться наверх. Что он и сделал, предварительно пригнувшись, чтобы скрыть лицо.
Он быстро оглянулся и не увидел на горизонте ни одного корабля. Значит, не пираты… Так что ж они все так переполошились? Тиугдал облизнул пересохшие губы. В желудке возникла свинцовая тяжесть. Он не хотел верить. Но он знал. Знал еще прежде того, как увидел среди серых волн нечто, тоже серое, но темное и плотное.
Да. Рыбодракон.
Чудовище, свивая в кольца чешуйчатое тело, приближалось к кораблю, власть на котором захватила паника. Рыбодраконы обитали на большой глубине, но если какой-то из них всплывал, то нападал на любое крупное существо на поверхности - кита или касатку, к примеру. Или на корабль, если тот не успевал уйти. «Кракен» уйти пытался. Но двигаться приходилось против ветра. И Тиугдал был достаточно опытен, чтобы определить шансы на спасение. «Кракен» слишком тяжел и неразворотлив. Даже если Фьетур бросит на весла всех, кто есть на корабле, включая свиту, и даже сам начнет грести, дракон все равно их догонит.