- Sigan, los seЯores (Идите за мной, господа), — местный старпом сделал приглашающий жест, сопроводив его широкой улыбкой.
— Парень, ты по–английски говоришь? — поинтересовался Вова, направляясь следом за Аугусто.
- No comprendo (не понимаю), — отозвался тот, не замедляя шага.
Зашибись. Половина команды с нами общаться не способна. Хорошо хоть, Мигель может при случае за переводчика сойти. В сопровождении весёлого старпома мы добрались до предназначенных для нас апартаментов — двух крошечных кают на пару койко–мест каждая. Аугусто жестами показал наши места, буркнул что‑то неразборчиво и убыл на палубу.
Нам с Вовой досталась каюта по левому борту, с двухъярусной кроватью и тесным платяным шкафом. Под иллюминатором имелся откидной столик, смахивающий на гладильную доску — узкий и длинный. Как раз удобно на нижней лежанке сидеть — на двух человек места хватает. Мигель занял жильё напротив. Вообще, он меня приятно удивил — заявился с утреца в Вовино бунгало при полном параде. Камуфляж как у нас, стандартный «имбел» с длинным стволом, кобура с пистолетом, разгрузка, рюкзак — всё, как положено. За одним исключением: он приволок ещё и три комплекта коротковолновых раций. Мы с напарником о такой мелочи как‑то не подумали, а военный первым делом о связи позаботился. И мачете запасся.
Я с облегчением сгрузил снаряжение на нижнюю койку, бросил туда же автомат и избавился от куртки, оставшись в футболке. Всё‑таки жарко уже, хоть и утро. И пять часов шкандыбать по такой духоте в полном обмундировании мне вовсе не улыбалось. Вова тоже избавился от большей части сбруи, но с «калашниковым» не расстался — что с него взять, маньяка. Я вот, например, адекватный человек — обхожусь пистолетом.
Покончив с обустройством на новом месте, мы гурьбой выбрались на палубу. Кораблик уже был готов к отправлению — концы отданы, швартовы отвязаны, фиг знает, что ещё положено делать в таких случаях. Аугусто прохаживался по корме, капитан торчал на «летающем мостике$1 — открытой площадке на надстройке с продублированными органами управления.
— Господа, мы отходим! — возвестил он посредством жестяного раструба — точь–в–точь как в старинных фильмах про море.
Где‑то под палубой мерно замолотил дизель, и «Тибурон» медленно и даже торжественно отчалил. Ну прям «Титаник» местного разлива. Дабы не отрывать команду от выполнения непосредственных обязанностей, мы прошли на бак и разлеглись в специально приготовленных шезлонгах. Чувствуется, что капитан не чурается честного заработка в виде экскурсий для бездельничающих туристов. Или пассажиров часто возит. Не сидеть же им всю дорогу в крохотных каютах, вот и позаботился о минимальных удобствах.
Минут через двадцать заявился Аугусто и приволок переносной холодильник — такой, знаете, ящик с сухим льдом, забитый бутылками с пивом «Hoffmeister». Морская прогулка начинала мне нравиться — пить холодное пиво под жарким, несмотря на раннее утро, солнцем, и созерцать живописные окрестности было невыразимо приятно. К этому времени корабль покинул порт Фортальезы и вышел в пролив, на простор. Если мне не изменяет память, нам идти по нему на север порядка трёх с половиной часов, огибая Сьенфуэгос, а потом ещё около часа на северо–восток, до острова Гавиота (gaviota — чайка), где и торчит на мели искомый сторожевик.
По правому борту проплывало живописное побережье — череда пляжей, скал и буйных джунглей, подступавших к самой воде. Прозрачнейшее море без единой морщинки — стоял почти полный штиль, как во время памятной рыбалки. Золотой песок на дне, порхающие в голубой толще местные медузы и рыбья мелочь — лепота, да и только. С одним важным уточнением — наблюдать за этим великолепием нужно как минимум с борта хорошей лодки. Места, просто созданные для дайвинга. И лишённые такового из‑за чрезмерной опасности морских обитателей. Даже безобидные на вид медузы жалили парализующим ядом, а уж про акул и прочих хищников и говорить нечего. Оставалось лишь любоваться красотами, прихлёбывая пиво.
Где‑то через полчаса «Тибурон» удалился от берега километра на три, в зону больших глубин, и море превратилось из прозрачного в непроницаемо–синее, лишив нас возможности наблюдать за жизнью его обитателей. Однако мы тут же получили другое развлечение — капитан оставил судно на попечении автопилота и спустился к нам.
— Господа желают ещё чего‑нибудь? — осведомился он, присаживаясь на свободный шезлонг.
— Спасибо, капитан, всё просто великолепно, — величественно отмахнулся Вова. Ишь ты, уже в роль заправского туриста вжился.
— Развлечёте пассажиров беседой, капитан? — поинтересовался я, отставив пустую банку в сторону.
— С удовольствием, — кивнул он. — Аугусто страшный молчун, в рейсах я всегда страдаю от отсутствия умных собеседников.
— А что, нечасто пассажиров берете?
— Не очень, больше грузы возим и рыбачим от случая к случаю. Хорошо хоть, когда далеко идём, команду добираем. Пять человек, как минимум.
— И что, каждый раз людей ищете?
— Нет, конечно. Команда постоянная, уже два года работаем. Просто когда небольшая халтурка подворачивается — как с вами, например — нет необходимости тащить в море весь персонал. Вдвоём вполне можно обойтись. А остальные на рыбачьих баркасах на промысел ходят в свободное время.
То‑то я думаю, лодка, мягко говоря, немаленькая, а в команде всего двое. А тут вон как хитро придумано. Есть работа — идут все, нет — отдуваются капитан с помощником, а остальные в рыбачьей артели калымят. Или вообще самостоятельно, тут места богатые, рыбы пока на всех хватает.
— А почему остров, куда мы идём, Гавиота называется? — от нечего делать поинтересовался я.
— Давно его так прозвали, ещё когда острова только начинали осваивать, — начал капитан. — Там на восточном берегу скала есть, большая такая, и ужасно крутая. На ней расположен огромнейший птичий базар — десятки тысяч зубастых чаек гнездятся. Отсюда и название. Сам‑то остров не слишком большой — километров около десяти в длину, и шесть в самом широком месте. Мелями со всех сторон окаймлён, бухты нормальной нет. Вот и не стали его обустраивать. Одни только чайки живут, да крокодилов множество в протоках, особенно в южной части. Мы, кстати, туда и направляемся, так что повнимательнее будьте.
— Пойду я, пожалуй, — поднялся шкипер. — Приятно было побеседовать.
— Взаимно, — вернул я любезность.
Действительно, весьма познавательный разговор вышел. Только не понравилось мне, как он нас глазами ощупывал — чуть ли не насквозь просвечивал, рентген ходячий. Интересно, что он выяснить пытается? И что вообще за фрукт?
— Мигель!
— А?
— Ты капитана Гонзалеса хорошо знаешь? — я потянулся за новой банкой.
— Как тебе сказать… В городе он уже два года, с самого основания. И до этого на островах обитал. Его проверить пытались, но тут во время захвата почти всех пиратов положили, допрашивать особенно некого оказалось. Свидетелей нет — значит, ни в чем не виноват. Чем у пиратов занимался неизвестно. Может и правда грузы возил из Новой Одессы, а может и в захватах кораблей участвовал. Но за всё время в Фортальезе ещё никого не кинул, — завершил Мигель характеристику шкипера.
И чего я дёргаюсь? Что они вдвоём нам могут сделать? Мы вооружены до зубов, а у них я оружия пока не видел. Наверняка есть что‑то в заначке. Но нас больше, с нами профессиональный военный, да и Вова в таких делах неплохо шарит. Ладно, будем посмотреть, как говорят в Одессе.
* * *
На пятом часу плавания на горизонте показался остров Гавиота. Отобрав у Вовы бинокль, я устроился поудобней на баке и принялся осматривать побережье. В общем, ничего особенного — остров как остров. Подошли мы с юга, с этой стороны рельеф был достаточно пологим, берег изрезан протоками, то тут, то там к самой воде подходили мангровые заросли. Но имелись и небольшие пляжики с удобными подходами. Напротив одного такого, метрах в двухстах от песчаного берега на мели торчал искомый сторожевик. Достаточно крупный, метров тридцать, как Мигель и говорил. Осадка у него не в пример больше, чем у «Тибурона», поэтому шкипер Гонзалес без проблем чуть ли не вплотную притёр лодку к похожему на решето левому борту утопленника. Плюхнулся в воду якорь.
— Прибыли! — провозгласил Вова, нехотя покидая насиженный шезлонг. — Профессор, пошли собираться.
— Да ну на фиг, — упёрся я. — Я на берег сходить не собираюсь. Не царское это дело, по болотам ноги ломать. Мне пациента осмотреть надо.
— Ну и черт с тобой! — отступил напарник. — Оставайся, копайся в железе. А мы пойдём прогуляемся. Правда, Мигель?
— Ага, — отозвался тот. — Олег, рацию держи под рукой, если что по первому каналу вызывай. Тебе сколько времени понадобится, чтобы посудину осмотреть?
— Ага, — отозвался тот. — Олег, рацию держи под рукой, если что по первому каналу вызывай. Тебе сколько времени понадобится, чтобы посудину осмотреть?
— На предмет? — уточнил я. — Если только трубки посмотреть, так минут десять.
— Трубки — это бонус, — отрезал Мигель. — Осмотри посудину на предмет ремонта. Что с двигателем, с системой управления, состояние корпуса.
— Мигель, я же не судовой механик! — возмутился я. — Что я могу тут осмотреть?! Особенно в системе управления.
— Не горячись, Проф, — вмешался Вова. — Ты же инженер, вот и подойди к делу профессионально. Прикинь, какие повреждения, как их устранить. Примерную матбазу, опять же. Не ной, нам неплохой контракт светит.
— Слушай Вову, — поддакнул Мигель. — Он плохого не посоветует.
Тьфу на вас, маньяки хреновы. Скорее бы уже свалили на поиски мифических сокровищ. Оставив напарников суетиться с разъездным яликом, служившим на «Тибуроне» ещё и спасательным средством, я спустился в каюту. Перед проникновением на полузатопленый сторожевик необходимо запастись инструментом — зря, что ли, набор взломщика с собой тащил? «Имбел», пожалуй, не возьму, итак железом нехило навьючился. Обойдусь пистолетом, который так и торчит в кобуре на бедре. И рацию не забыть. Кстати, пациент, хоть и лежит на мели, а всё равно выше нашей лодки. Надо у капитана лестницу спросить.
Покончив со сборами, я выбрался из тёмного нутра на свет божий. Вова с Мигелем как раз спустили ялик на воду и мой напарник передавал подвесной мотор сидящему в лодчонке Аугусто. Он чего, с ними на остров собрался? Вот кому делать нечего… Вроде нет, мотор приладил и обратно на палубу взобрался. Я подошёл к правому борту, полюбовался на полоску воды метра три шириной. И как на утопленника перебираться? Задача.
— Капитан Гонзалес! — окликнул я торчащего на «летящем мостике» шкипера. — А можно к сторожевику вплотную прижаться?
— Почему нет, сеньор? — отозвался тот. — Сейчас сделаем.
И что‑то крикнул Аугусто на испанском. Тот перестал глазеть на приготовления Вовы — а посмотреть было на что, я сам к этому зрелищу никак не привыкну — и скрылся в надстройке. Впрочем, буквально через минуту он вернулся с мотком верёвки в руках. К одному её концу была привязана кованая трехзубая кошка, которую старпом ловко закинул на борт сторожевика. Подёргал верёвку, убедившись, что крюк зацепился прочно, и довольно легко подтянул нос «Тибурона» вплотную к обшивке повреждённого собрата. При этом он даже не потрудился выбрать якорь — просто отпустил защёлку на храповике (вроде кабестан называется) и вытравил цепь. Сухо скрипнули старые автомобильные покрышки, подвешенные вдоль борта. Помощник шкипера повозился немного с толстым канатом, привязав его к какой‑то железяке на «Тибуроне» и к фальшборту сторожевика — вспомнилось непонятное слово «пришвартоваться». Освободив кошку, Аугусто проделал аналогичную операцию на корме, так что наша лодка в результате оказалась крепко сцепленной с утопленником. Борт его примерно на метр возвышался над палубой «Тибурона», к тому же сторожевик покоился на песчаном дне с небольшим креном в нашу сторону — не очень удобно ходить по нему будет. Но забраться стало реально.
Между тем Вова, наконец, справился с подгонкой снаряжения и забрался в ялик. Мигель уже давно устроился на носовой банке и коротал время с биноклем в руках. Мой напарник склонился над мотором, поколдовал немного, а потом принялся шаманить по полной программе — резко дёргать правой рукой и громко ругаться. После нескольких бесплодных попыток завести капризный движок он в сердцах плюнул и крикнул:
— Капитан, а весла у вас есть?
Случившийся рядом Аугусто разразился длинной фразой по–испански, в которой я уловил только ругательные словечки типа «estЗpido» (глупый) и «culo» (задница) в сочетании с «las manos» (руки). Вова, как ни странно, моремана прекрасно понял.
— Ну так сам попробуй! — возмутился он в ответ. — Языком все горазды молоть.
Ухмыляющийся Мигель незамедлительно перевёл Вовину фразу. Аугусто рассмеялся и полез в ялик. Не знаю, может действительно у Вовы руки не оттуда растут, но движок завёлся со второго рывка стартера, огласив окрестности энергичным тарахтением.
Аугусто что‑то сказал, вопросительно глядя на Мигеля. Тот на секунду задумался и кивнул. Мореман молча забрался на палубу и скрылся в надстройке, откуда вскоре показался в полном боевом облачении — камуфляже, бёрцах и с потёртым АКМ в руках. На поясе висела кобура с «береттой», а может и «таурусом», по форме рукоятки точнее не скажешь. Плюс мачете в обшарпанных ножнах на боку. Энергично переговорил с капитаном, забрался в ялик, от чего тот заметно просел — видать, не рассчитан на такую нагрузку. Хотя шкипер упоминал о команде из шести человек, а кроме ялика других шлюпок на лодке не имелось. Значит, должен выдержать, успокоил я себя. Вова сделал мне ручкой, глумливо ухмыльнувшись, и Аугусто ловко тронул пластиковую скорлупку, уверенно управляясь с норовистым движком.
— Сеньор Олег! — окликнул меня капитан. — Вы пойдёте на сторожевик?
— Да, — отозвался я. — Сейчас полезу, посмотрю, что с ним случилось. А что, вы боитесь один остаться?
— Нет, сеньор, — шкипер задумчиво опёрся о заграждение мостика. — Я разучился бояться очень давно, когда ещё только попал на острова. Просто хотел узнать, сколько времени мы здесь пробудем. И когда готовить обед.
— Если бы я знал, — вздохнул я. — Всё зависит от этих чёртовых кладоискателей.
— Сеньор Мигель и сеньор Вова отправились искать клад? — капитан смерил меня странным взглядом. — Не самое лучшее место они нашли для развлечений.
— А что?
— На этом острове была пиратская база. Никто не знает, где точно, но подходить ближе трёх километров к берегу не рекомендовалось — все подозрительные суда расстреливались без предупреждения. Я пару раз ходил сюда с грузами, в основном, с провизией. Так мы к острову не приближались — перегружали ящики в море.
— Думаете, там могут оставаться сюрпризы? — задумался я. — А зачем Аугусто отпустили с ними?
— Он сам попросился, — отмахнулся капитан. — Кроме него с этим мотором никто управиться не может, прямо мистика какая‑то. И сеньор Мигель возражать не стал. А мне не жалко — пусть прогуляется.
Что‑то подозрительно мне. И взгляд у капитана бегает, в глаза не смотрит даже когда разговаривает. Надо с ним поосторожнее. Черт его знает, что за человек.
— Думаю, с обедом торопиться не стоит, — я закинул мешок с набором взломщика на палубу сторожевика и поднялся следом. — Как вернутся эти «охотники за сокровищами», так и займёмся готовкой. Или сухпаем обойдёмся — не принципиально.
Капитан задумчиво кивнул и скрылся в чреве «Тибурона». Найдёт, чем заняться — хозяйство у него беспокойное. А мне пора приступать к своим обязанностям. Что бы я там не говорил и как бы не возмущался, а перспектива заполучить контракт на отладку ещё одного кораблика весьма заманчива. На Сьенфуэгосе мне понравилось, с удовольствием провёл бы тут ещё месяц–другой. Надоел пыльный Порто–Франко, а ещё больше не хотелось возвращаться в мастерскую к грудам металлолома, по недоразумению именующимся машинами.
Бросив мешок с инструментами у надстройки, я медленно обошёл палубу, не упуская ни одного закутка. Первичный осмотр привёл к неутешительным выводам: сторожевик от души попотчевали из автоматических вертолётных пушек, а с правого борта зияла пробоина от ракеты. Выше уровня палубы не осталось ни одного живого места — надстройка похожа на решето, все стекла выбиты, люки покорёжены, решётка радара повисла на арматурине. Два двуствольных «эрликона» на носу и корме раскурочены до такой степени, что на пушки не похожи. Плюс по ходу осмотра в орудийных башенках обнаружилось два начисто обглоданных и обветренных скелета. Я был морально готов к таким находкам, поэтому завтрака не лишился.
На мостике не нашлось ни одного уцелевшего прибора — всё разбито крупнокалиберными пулями и снарядами автоматических пушек. Ещё два фрагментированных костяка заставили судорожно сглотнуть — я представил, какое месиво здесь было сразу после обстрела. Черт, не выйдет из меня хладнокровного убийцы.
Поспешно покинув мостик, я сунулся в машинное отделение. Из центральной надстройки туда вёл трап, к счастью, ничем не заблокированный. Здесь было даже сухо, чего я вообще не ожидал. Факт весьма отрадный — по крайней мере, кормовая часть корабля герметичности не потеряла, то есть пробоин ниже ватерлинии нет. Хоть я и дуб в судостроении, но со своей инженерной колокольни могу сказать, что шанс реанимировать посудину уже вырос примерно до пятидесяти процентов.
Люк в переборке оказался цел, его даже не заклинило и он легко открылся, стоило крутануть колесо замка. А вот осмотр машинного отделения принёс разочарование — по нему пришлась хорошая очередь двадцатимиллиметровых снарядов, скорее всего, бронебойных. Их не останавливали ни борта, сейчас более похожие на решето, ни массивный дизель, разваленный множественными попаданиями на куски. Блок цилиндров расколот, головки сбиты и валяются по всему отсеку, насос выворочен и висит на топливопроводах. Висит. На топливопроводах. Старый Пабло очень обрадуется, потому что они как нельзя лучше подойдут для изготовления змеевика. Толстые, миллиметров пятнадцать в диаметре. И достаточно длинные. В самый раз. Ну‑ка, а это у нас что? Ух ты, да это ж ещё лучше — от фильтра грубой очистки куда‑то вверх уходила медная трубка с палец толщиной. Блин, пусть меня обзовут жлобом, но я их все с собой уволоку…