– Профессор, где находились электронный микроскоп и ускоритель?
– Право, затрудняюсь… Мало что уцелело. Похоже, вот там и здесь.
– Иными словами, рвануло посередине меж установками?
– Да, ваше высочество. Получается – в пустом коридоре. Мистика!
В мире Тайной Москвы мистика должна подвергаться учету, измеряться в килоджоулях, а ее применение подлежит лицензированию и сертификации, подумал Ярослав. Тут не мистика – чертовщина какая-то.
– Что за эффект Нимница?
– Неужели вы не знаете? Простите, ваше высочество. Оптические микроскопы у нас нормально работают до десятикратного увеличения. Двадцатикратные мылят, дальше вообще ерунда. Такая особенность здешних оптических законов. Мы планировали узнать больше о молекулярной структуре, поставить эксперименты с элементарными частицами, давно проведенные наверху. Любой образец отсюда, поднятый через переход, имеет обычную молекулярную и атомарную внутренность. Отчего здесь их не разглядеть – загадка. Мы попробовали и получили…
– Взрыв. Значит, на любые эксперименты со структурой вещества – бессрочный мораторий. Отныне из казны на эти опыты ни рубля. Только на прикладное использование магии и немагических технологий. Ясно? Указ вечером подпишу.
– Нет, а как же… Ясно, ваше высочество. Простите.
Ярослав быстрым шагом миновал аллею с потрескавшимся от взрыва асфальтом и усеянную трупиками птиц. Упав в бронированный электромобиль, он пришел к фундаментальному естественнонаучному выводу: вещество в нижнем мире не состоит из молекул. А выяснить, из чего именно, не позволяет местное божество. Ни больше ни меньше.
Лимузин рванул к Серебряному Бору по опустевшим ради кортежа летним московским улицам. Попав в Тайную Москву в 2009 году, бывший прапорщик внутренних войск даже в шутку не воспринял бы, что его будут волновать проблемы структуры материи и взаимоотношений с высшими силами. Но постепенно Артем Уланов превратился в Ярослава Милославского, перед которым встали эти и многие другие вопросы. И уклониться от их решения он не в состоянии. Он все преодолеет или погибнет.
Глава первая
– Будьте любезны, пройдите сюда. Сделано, как заказывала госпожа Кривицкая.
Монастырский служка удалился, оставив княжича у стены скорби. Черная гранитная плита, строгая и безумно дорогая, как и все натуральное в 2034 году. Богуслав кончиками пальцев погладил буквы и цифры.
Ярослав Милославский 1974–2033 Гюль Милославская 2000—2033Желтый лист прилип к антрацитовой поверхности. Как символично: осенний лист означает увядание, темный гранит – безысходность и смерть.
Издали донесся негромкий колокольный звон. Новодевичий монастырь, папа и мама всегда теперь будут слышать торжественные тягучие звуки.
– Ты так хотел?
Рядом затянулась сигариллой необычайной красоты женщина маленького роста и лет двадцати пяти на вид. Только ее необычайные связи и влияние позволили захоронить две урны в этом колумбарии.
– Спасибо, госпожа Вероника. Я вам очень обязан.
Они медленно двинулись к выходу с кладбища.
– Год. Быстро летит время. А ты уже не просто Славик, а Богуслав Ярославович Милославский, наследник престола Русского княжества.
– Не нужно. Я ненавижу свое полное претенциозное имя. А также высочайшее происхождение. Если бы не оно, родители жили спокойно и счастливо!
– Присядем? – Вероника поправила узкое пальто переливчато-дымного цвета и уселась на влажную скамью движением истинно богатого человека, которому наплевать, что испортится вещь ценой в годовой доход среднего врача. Она раздумала выходить из-за ограды монастыря. Ее молчаливые секьюрити сориентировались, перекрыв зоны доступа к ней и не приближаясь ближе чем на тридцать метров. – Ты не прав. Не обижайся.
– Почему, госпожа Вероника?
– Не называй меня так. Сразу ассоциации с садо-мазо и ролевыми играми.
– Хорошо. – Богуслав бездумно копировал обращение бодигардов Кривицкой, которые слово «госпожа» выговаривали с интонацией «королева», и дело не в одной только царской зарплате.
– Подумай сам. Твоя мама появилась на свет принцессой Крымского Татарстана, ее бы не выдали замуж за простого офицера. Тогда твое рождение не могло состояться. Смотри, – женщина вдруг сменила тему и указала на монахиню, бредущую по аллее, – видел ее раньше? Фантастическая сенситивность. Аура сияет чисто и мощно. Она принимала урны, с твоим отцом без слов, а на вторую глянула со странным выражением, спросила: кто там.
– В чем разница?
– Я тоже не сразу уловила. Гюль родилась в мире Тайной Москвы, как и ты. А Ярослав здесь. Монашка чувствует разницу, не понимаю как. Вы чужие наверху.
– А вы прижились?
– Представь, это невозможно. – Вероника щелчком отправила окурок в урну, чуть промахнулась, бычок на излете поменял траекторию; и тут магия. – Меня перевезли вниз в юном возрасте. Оказывается, из Рязани я, можно сказать – жуткая провинциалка, не москвичка.
Она встала.
– Едем ко мне. Расскажешь, что и как тогда произошло.
– Вы же в подробностях знаете.
– Хочу услышать от тебя. Имею право на малую долю внимания?
От монастырских ворот они направились к стоянке. Кортеж тронулся в том же порядке, как и следовал к Новодевичьему – глянцевый черный броневик впереди, лимузин госпожи и бус охраны. Богуслав откинулся на сиденье, удачно имитирующем натуральную кожу. По правде говоря, он не сильно удивился бы, что здесь в самом деле кожа. Животных давно не выращивают на убой, разве что подпольно для таких вот эксклюзивных авто.
Машина резко задрала нос, карабкаясь на верхний транспортный уровень. В давно перенаселенной столице скорость передвижения внутри города давно стала одним из самых дорогих благ, в которых Вероника и не думала себе отказывать. На верхней эстакаде лимузин и его сопровождающие мобили втянули колеса внутрь корпуса, разгоняясь на магнитной подвеске. Здесь не больше транспорта, чем на Садовом кольце в фильмах о Москве пятидесятых годов.
– Вероника…
– Извини. Я улажу кое-какие дела и буду в полном твоем распоряжении.
Он глянул на ее точеный профиль, тонкие пальцы, касающиеся прозрачной панели. Госпожа отдает приказы. Поменять правительство Британского союза, бомбить Сомали, продать Фобос, снять материковый лед Антарктики? Или поменять кран в джакузи. Богуслав не мог оторвать глаз, понимая, что это невежливо. Женщина манила и пугала одновременно. Ведь она чуть не стала его матерью… Правильнее сказать, мамой ребенка его отца.
Неужели она не скучает по временам, когда могла гулять с Ярославом-Артемом по московским улицам, вопить Still Loving You в Олимпийском и чувствовать себя просто девушкой, а не владелицей изрядной и очень хлопотной части этого мира? Не слишком деликатно лезть в чужую душу, но он выберет момент и обязательно спросит.
С капиталами и влиянием Кривицкой ей по карману оборудовать под спальные апартаменты, быть может, и Грановитую палату Московского Кремля. Увы, дама-олигарх предпочла утилитарные удобства и купила верхушку одного из небоскребов Чайна-Тауна, захватившего северо-запад и до гражданской войны пустившего отростки в другие районы; китайцы называли их очагами культуры, националистическая русская молодежь – метастазами.
В одном комфорт нельзя переоценить – лимузин впорхнул на паркинг у лифта прямо со скоростной эстакады. В наше время только везение поможет добраться до нужного места от точки парковки менее чем за полчаса.
– Располагайся как дома. Хотя я сама здесь редко останавливаюсь, только когда в Москве бываю.
Вероника удалилась. Богуслав увидел через прозрачную перегородку бассейн, которым с удовольствием воспользовался. Потом пять минут провел в тонизирующей гидромассажной ванне и, пройдя через сканер, получил новый белый обтягивающий костюм точно по размеру.
Не то чтобы заботы, хлопоты и жуткая боль утраты остались позади и вне его. Это невозможно. Но княжич получил прилив сил. Проблемы не исчезли, и ничто не решилось само собой. Однако увеличился внутренний ресурс на преодоление препятствий. Надо бы завести подобное в Серебряном Бору. Если получится. Внизу какие-то проблемы с внедрением новых электронных технологий.
Богуслав отыскал уютный зальчик, отделенный прозрачной стеной от зимнего сада с тропической растительностью, запахи которой пробивались и будоражили. Надо же, об этом месте Вероника говорит как о редком и кратковременном пристанище. Что, интересно, у нее в Шанхае? Хотя и там она вряд ли задерживается. Мужа и детей нет, поэтому нет ни малейшей необходимости вить семейное гнездо. По возрасту княжич не созрел для семейной обременительности, но много раз слышал, что женщинам это более необходимо, чем мужчинам. Сколько Кривицкой на самом деле? Она примерно ровесница отца. То есть не меньше полусотни. Выглядеть молодой наверняка будет лет до ста пятидесяти, как и тетя Эрика-Милослава. Магия может многое.
– У тебя хороший вкус, раз выбрал для посиделок этот зал.
Вероника переоделась. Теперь на ней халат в восточном стиле. Туфли сменила на босоножки, тоже на длинной шпильке. Богуслав был наслышан, насколько трудно ходить в высокой обуви постоянно. Или магия помогает? А может, просто не дает ноге послаблений, чтобы всегда твердо стоять на каблуках, – мужчине женщин не понять. Между длинной полой халата и босоножками видна половинка лодыжки, чуть темнее кожи рук. Княжич почувствовал смущение. В шестнадцать его личный опыт ограничивался дворцовыми девушками под негласным, но пристальным надзором Марии и тети Эрики. Впервые он с нескрываемым интересом посмотрел на взрослую женщину. В три раза старше? Глупости, не имеет значения. Мысли упорно крутились у ее щиколоток. Интересно, что это – загар, перманентная пигментация или тончайшие чулки?
Хозяйка села, закинув ногу на ногу, отчего на секунду показалось колено. Богуслав нервно сглотнул, Вероника поправила халат. Она знала неотразимость этого оружия, но не хотела стрелять из него в беззащитного отпрыска Ярослава.
– Я… я понимаю, почему папа вас так любил.
Она отставила сигариллу, которую только что собиралась зажечь. Потом снова вставила в губы. Зажигалка дрогнула в пальцах.
– Почему ты это говоришь? Ему замечательно было с твоей мамой.
– Да. Но женился на ней по приказу Всеслава. Потом привязался, хорошо относился. Не изменял. Но когда я подрос и отец начал рассказывать мне многое… В общем, маму он полюбил, но вы были первой настоящей женщиной в его жизни, и это не забывается. – Княжич ощутил, что настало время задать вопрос, созревший у него во время поездки. – Вы тоже когда-то любили его, верно? И не можете не скучать по временам, когда могли просто и беззаботно гулять с ним по Москве, летать над Варшавой?
Вероника глубоко затянулась и затушила окурок едва початой сигариллы.
– И ненавидела тоже. Понимаешь, все взаимосвязано.
Она замолчала, явно погрузившись в не самые лучшие воспоминания.
– Продолжайте. Или вам не хочется?
– А с кем еще об этом говорить? С бодигардами, парикмахершей или президентом Китая? Знаешь, татарчонок, при другом стечении обстоятельств ты был бы моим сыном. У меня не осталось ни Артема-Ярослава, ни детей. Начнем с того, что он разрушил мою жизнь. Из-за него я оказалась снова в княжестве, попала в лапы контрразведки СБ. Потом он взорвал хранилище отравляющих веществ в районе Лодзи, погибли десятки тысяч! Сама получила абсолютно смертельную дозу, он меня спас, вывез в Москву и заставил поделиться с СБ сведениями, из-за которых потом погибли уже сотни тысяч…
– Агрессивных мутантов.
Вероника опустила ресницы.
– Не только. Не важно. Я лишилась всего. Родители умерли, остался он один. Постоянно исчезал – служба. Я тоже работала на СБ, ездила. Виделись мы редко. По крайней мере гораздо реже, чем хотелось бы. Отношения строили как бы свободные – каждый вправе встречаться на стороне. Но я не хотела! У него была интрижка с боевым магом, ее звали Алиса. Он и не скрывал.
– Не знаю о такой.
– Не удивительно. – Женщина глянула с легкой усмешкой. Как бы ни был доверителен в разговорах отец с сыном, вряд ли он расскажет обо всех любовницах. Тем более эпизодических. – Она погибла в Турецкой войне под Севастополем. Там вряд ли что-то серьезное, из области секс по дружбе. Но меня к легкому варианту не влекло. Пробовала на стороне, да. Не развеселило. Хотелось именно Ярослава. Выпить хочешь?
С легким шуршанием сервопривода открылся бар. В бокалы полилось что-то темное, густое. Богуслав принял свой с подноса, подумав – какие деньги вкладываются в домашнюю механизацию, чтобы наслаждаться благами, не отрывая пятую точку от дивана. Потом не меньшие в спортзалы для компенсации гиподинамии. Напиток оказался приятным, но крепким, не меньше тридцати-сорока градусов. Сколько именно и что это такое, он не спросил, так как хозяйка вернулась к исповеди.
– Потом он женился. Да, по приказу, в политических целях и с династическим расчетом. Но это – детали. В начале нашего знакомства Артем любил говорить: к черту детали. Главное – он женился не на мне! И не потому что стал большой шишкой, племянником правителя. Его несло в каком-то ему одному понятном направлении. Он считал, что исполняет некий долг. Перед кем? В какой кредит он успел залезть? Утверждал, что нашел смысл жизни. Отказался встречаться со мной даже украдкой, говорил, что от супружеской измены Род отнимает магические силы. Абсурд, но вроде не соврал.
– Может, и правда нашел?
– Ты бы видел его после Эстонии. Жалкий, оборванный, исхудавший. Одежда, снятая с бомжа… Фу! Потом он выкарабкался, начал править и продолжил убивать. Несколько лет до смерти я его не видела и не слышала.
Богуслав вздрогнул. Смерть… Только что они говорили об отце в прошедшем времени, но как о живом – чувства и поступки мертвых обычно мало интересуют продолжающих топтать бренную землю. Вероника почувствовала нюанс, подсела вплотную и промокнула салфеткой предательски увлажнившийся угол века. Ее собственные декоративно-огромные глаза остались сухими.
– Прости.
– Ничего. Начинаю привыкать… жить с этим.
– Еще раз прости. Так вот. Ты знаешь, здесь я занимаюсь многим. Довольно часто интересы моих партнеров входили в противоречие с делами Ярослава. Мне предлагали не раз воздействовать на него, вплоть до устранения. Я отказывалась, принимала меры, чтобы не доходило до крайности.
– Но ведь вы его ненавидели? «И наверняка совершали какие-то действия ему во вред». – Богуслав не питал иллюзий – невысказанное она тоже услышала.
– Я говорила уже – все взаимосвязано. Но блюла некий кодекс, не переходя границу в действиях против твоего отца.
– И убили его не вы.
– Что ты! Там силы, мне не подвластные. Кстати, жду рассказ.
Богуслав попытался отстраниться от обволакивающего аромата ее волос. Но попросить пересесть подальше – неловко. Он кое-как взял себя в руки.
– Последний год отец вел себя необычно. Максимально перевел государственные дела на помощников, правительство. Возвысил сестру и ее мужа, Олега Грабко. Сам медитировал, надолго исчезал. Стал каким-то рассеянным. Часто повторял «все не так, как кажется». Оттого его уход не сильно ударил по управлению государством. Он сумел наладить машину, поставил нужных людей.
– Словно чувствовал неизбежность ухода?
– Да. По крайней мере, считал ее вероятной.
– Не знала. А потом?
– В сентябре мы уехали в Бахчисарай. Там слабее защиты, чем в Серебряном Бору, но все же. Убийца материализовался в покоях, когда мы с отцом занимались вдвоем.
– Магией?
– Естественно. Возник даже не человек, одни очертания, как вихрь. Энергетический вихрь, никаких устойчивых образований. Словом – призрак. Тем не менее существо заговорило обычным голосом.
Богуслав затих, глядя широко открытыми и невидящими глазами в стекло зимнего сада. Вероника пришла на помощь.
– Я добыла запись. Там вы с Ярославом разговариваете с пустым местом и слышите ответы.
– Не удивительно. – Княжич вернулся к реальности. – Там было нечто до такой степени необъяснимое, выходящее за пределы всего… А отец воспринял его спокойно, будто ждал.
– Мне тоже так показалось. Именно потому расспрашиваю о твоих ощущениях.
– Князь заявил: если ты убьешь меня, то полностью потеряешь контроль. Существо ответило, что отец не оставил ему выбора. Потом началась магическая схватка, и пришелец обрушил поток чистой энергии. Папа не контратаковал, только сопротивлялся, выставив защиту, таявшую на глазах. Он спокойно обернулся ко мне и сказал последние слова: беги к маме и защити ее, обо мне не волнуйся. Я не послушался, влил запас в его щит. Может, какую секунду дал ему, не больше.
Богуслав судорожно вздохнул. Каждый следующий звук давался с все большим трудом.
– Я побежал к выходу. В коридоре столкнулся с Марией, нашей сильнейшей ворожеей. Она почувствовала неладное и неслась к отцу. Из-за двери услышал, как исходит на крик Радислав. Мама откинулась на софу, аура разорвана в клочья. Какое-то летальное заклятие… Она была слабым магом, не умела защищаться. Вернулся, по глазам Марии понял, что та бессильна. Не представляешь, на отцовском теле вообще не осталось энергетики! Как ураганом снесло… Крохи, будто на давно использованном полотенце. И остатки смертельных чар, как и у мамы. На нас обрушилась безумная мощь, которой мы не смогли противостоять. Так страшно чувствовать бессилие!
Салфетка не помогла. Княжич не устыдился этой слезы. Наверно, даже не заметил ее.
– Говорят, тебя почти сутки не могли оторвать от Ярослава, а одного из безопасников чуть не убил.
– Да… Был не в себе. Когда истощился окончательно, меня коконом скрутили Мария с Эрикой и уволокли. Я даже кремацию пропустил.
Вероника прижала пальцы к виску.