– Твой Аслан бандитом был, – чувствуя, как иссякают силы, сказал Спартак.
Веки тяжелели, глаза закрывались, и только сильная боль в груди удерживала его на плаву, не позволяя провалиться в бездонные глубины небытия.
– С мечом пришел, от меча погиб… У русских так водится… Или ты не русская?
– Русская. Но это ничего не значит! Мне все равно, кем Аслан был, русским или чеченцем. Я за него мстила, а не за чеченца!
– Заткнись! – махнул на нее рукой Мартын. И, обращаясь к Гобою, спросил: – Слышь, чего мы здесь? Спартака в больницу надо везти. Пока «Скорая» подъедет…
– Точно! Давай в машину!..
– Постой! – Спартак с трудом поднял руку. – С этой что делать?
– Мочить, и все дела, – не раздумывая, решил Мартын.
– А сможешь? Все-таки баба…
– Ну, если надо…
– А надо?
– Она же в тебя стреляла. Каплан хренова…
– Она за пацана своего мстила… Мне бы такую бабу, которая бы за меня так отомстила…
– И мне, – кивнул Бабай.
Но на него зашикали, замахали руками. И только Спартак удостоил его внимания:
– Так забирай… Пусть с тобой будет… Пусть живет…
– Ну, она вроде ничего…
– Какое ничего?! Ты чо, в натуре! – Мартын красноречиво постучал пальцем по виску. – Она Спартака чуть не замочила!
– Да вы меня не хороните. Со мной все путем будет…
– А если нет? – Бабай в заторможенном раздумье посмотрел на Спартака, перевел взгляд на Марину. – Если с ним что-то случится, я тебя своими руками…
Он показал, как скручивают голову бешеной курице.
– Вот тогда и оторвешь… – погружаясь в водоворот головокружения, сказал Спартак. – А пока пусть живет…
Его на руках вынесли на улицу, посадили в машину, там он и потерял сознание.
2Пуля прошла насквозь, задев легкое и сломав ребро. Но рана не опасная. Врач заявил об этом совершенно уверенно. Сказал, что, если осложнений не будет, через месяц больного выпишут. Но Спартак знал, что это произойдет намного раньше. Ведь на нем все как на собаке заживает…
Палата у него одноместная, после ремонта, с телевизором, холодильником, врачи вежливые, медсестры любезные. Он уже не тот бригадир, что поступил в больницу в прошлом году. Он бригадир, но другой. Не здания он строит, а людей. Боевая у него бригада и очень опасная. Врачи это знают, потому и ходят перед ним на цырлах. Только Спартака это не очень радует. Ему нравилась власть, которую давала сила, но уже начинало надоедать, когда тебя боялись, как какого-то монстра.
Дверь в палату с шумом отворилась; сначала ввалился Мартын, за ним Гобой, Бабай, Угрюм. Медсестра не кричит на них, не гонит поганой метлой… А надо бы отругать их, чтобы не шумели. Как будто не знают, что у Спартака тихий час… Шутка, конечно. Какой тихий час, когда друзья к нему пожаловали? Чем шумней, тем веселей, а то как в склепе было тихо.
– Неплохо устроился! – расплылся в улыбке Мартын. – Тепло, светло и мухи не кусают…
– Укусила уже муха, – усмехнулся Спартак. – Хорошо, что навылет прошла, а так бы в реанимации сейчас закисал…
– Реанимация – дохлое дело, – покачал головой Бабай. – У меня дядька туда попал. Так и лежал, пока в морг не перевезли…
– Тьфу на тебя с твоим дядей!
Не глядя на Бабая, Угрюм деловито укладывал в холодильник фрукты из пакета.
– Мы тут поварам продукты подкинули, – глянув на него, сказал Мартын. – Ну, и денег. Они тебя по отдельному меню кормить будут…
– Я не против.
– Это… с Мариной тут толковали… никто ей тебя не заказывал. Сама, по своей воле тебе отомстила. Но что-то не верю я ей… Короче, охрану мы усилили.
– И это, шторы нужно навесить, – добавил Мартын, кивком головы показав на окно.
– Только белые, чтобы свет пропускали…
– Белые-белые. Я еще вчера заказал, сегодня повесят…
– Марину не сильно обижаете? – спросил Спартак.
– Как ее обидишь, если Бабай за нее горой? – усмехнулся Мартын.
– Так это, Спартак сказал, забирай, я и забрал, – вытянув губы, отозвался Бабай. – Или ты не говорил?
– Говорил, – кивнул Спартак. – Если взял, пусть с тобой будет. Только домой ее не отпускай…
– Надо бы отпустить, – не согласился Гобой. – Я людей озадачил, пусть посмотрят за ней – может, она на заказчика выведет. А то мало ли, что она говорит…
– Тогда отпускай.
– Может, я следить за ней буду? – глядя на Спартака, спросил Бабай.
– А это как Мартын скажет. Он за меня, ему решать.
В палату зашла Жанна. Платье на ней длинное, до колен, но все равно выглядела она очень соблазнительно.
– Привет всем! – белозубо улыбнулась она.
Угрюм забрал у нее пакет, открыл дверцу холодильника… Если бы не орден, Спартак мог бы усомниться, что в армии он был пулеметчиком. По его повадкам он больше на каптенармуса тянул. Хозяйственный мужик, по-крестьянски хваткий. Жаль, что неторопливый. Хоть и основательно все делает, но слишком уж медленно. Вряд ли ему можно доверить все строительство на рынке…
Спартак усмехнулся. Вчера еле живой был, а сегодня уже о делах думает. Значит, будет жить.
– Ты, я смотрю, уже веселый, – улыбнулась Жанна.
Она наклонилась, чтобы поцеловать его.
– Ага, навеселе, – кивнул Спартак.
Он мог бы выпростать из-под одеяла руку, чтобы приобнять ее в ответ, но что-то лень вдруг стало шевелиться.
– Водочкой накачались, – усмехнулся Мартын.
– А вчера коньячком, – добавил Гобой. – С очень важным человеком.
– Это намек? – нахмурился Спартак.
– Ни на что я не намекаю.
– Ты же срок мотал, ты знаешь, как там. Мне проблемы не нужны…
– Где там? – не поняла Жанна.
– В тюрьме, – в раздумье посмотрел на нее Мартын.
– А кто в тюрьму собирается?
– Я, – сказал Спартак.
– Ты что, серьезно? – побледнела она.
– Пока нет. Но все может быть…
– Все по колючке ходим, – кивнул Гобой. – Одна рука на воле, другая там… Зеленоградских вот повязали… И до нас могут добраться.
– Не доберутся, – покачал головой Мартын. – У нас все на мази… Но вообще-то, все может быть.
– Да нет, не сядешь ты в тюрьму… – Жанна растерянно смотрела на Спартака. – Сейчас все продается и все покупается. Откупишься…
– Может, и откуплюсь, а может, и нет. Да и не только в этом дело. Ростом нам крышу будет делать, – глядя на Гобоя, сказал Спартак. – Человек он уважаемый, братва его слушает, одним его словом проблемы можно разруливать…
– Ну, это понятно… С ворами лучше не связываться, – кивнул тот. – С ворами лучше дружить. Все правильно ты сделал, не вопрос…
– О чем это вы? – Жанна непонимающе смотрела на Спартака.
– О том, что времена нынче беспокойные. То одно, то другое. От одного отбился, другое прилетело… Ты дома пока сиди. Не нужно тебе здесь светиться.
– Не нужно, – согласился Мартын. – Мало ли, вдруг тебя выпасут, на хвост упадут. Потом от проблем не отобьешься…
– От каких проблем? – с истерическими нотками в голосе спросила она.
– Ну, мало ли, что отморозки с женщиной могут сделать, – ответил Спартак. – Ты лучше дома сиди, не привлекай к себе внимания…
– Хорошо, буду дома сидеть.
– Не переживай, я здесь надолго не задержусь. Скоро дома буду…
– Да я не переживаю. То есть переживаю, конечно… Страшно мне что-то, – поежилась Жанна.
– Ты же смелая женщина.
– Я стараюсь.
– Вот и умница.
– Я тогда пойду? – вымученно улыбнулась она.
– Прямо сейчас?
– Ну, нет… Побуду немного…
Похоже, Жанне уже не терпелось уйти отсюда. Но Спартак сам виноват. Не надо было пугать девчонку.
– Побудь.
Сначала уехали друзья, и только затем – она. Машина у нее крутая, новенький «БМВ» третьей модели. Правда, квартира съемная, что не очень-то ее устраивает. Ей свой дом нужен. И на обручальное кольцо она все чаще намекает… Ну, можно, конечно, пойти ей навстречу. Только что-то неохота. Красивая она, эффектная, но нет уже свежести восприятия…
И все-таки Спартак был рад ее визиту. И встреча с друзьями-соратниками приподняла настроение. Но, как ни крути, он был еще слаб для того, чтобы выдержать шумную компанию. Утомил его разговор, потому и в сон вдруг потянуло.
Бригадир уже засыпал, когда в палату зашла медсестра. Тяжелая темная и блестящая волна волос под стильной шапочкой, короткий халатик с расстегнутыми верхними пуговицами, стройные длинные ноги, соблазняющая походка от бедра. Выразительные глаза, правильные черты лица, обаятельно-игривая улыбка на пухлых, четко очерченных губах.
Глядя на это чудо, Спартак решил вдруг, что это Мартын прикололся. Заказал девочку, оплатил расходы, и теперь она играет роль медсестры-развратницы. Но девушка всерьез собиралась сделать ему укол… Может, и не проститутка это. И не медсестра…
– Погоди.
Спартак нажал на кнопку лежащей под рукой рации, и в палату заглянул крепко накачанный Биток.
– Кто такая? – Кивком головы Спартак показал на сестру.
– Алла. Работает здесь.
– Уверен?
– Уверен?
– Я проверял, отвечаю…
– Как ты проверял?
– Ну-у… – замялся парень. – С врачом говорил. С Аркадием Алексеевичем.
– Свободен.
Охранник вышел из палаты быстро и совершенно бесшумно. Уметь надо.
– А как он должен был меня проверить? – шаловливо, хотя и с легким упреком спросила девушка.
– Каком кверху.
Она была хороша собой, но Спартак не чувствовал в себе желания заигрывать с ней. Настроение не то. И спать она ему помешала, что раздражало его так же, как и ее вычурная пикантность. Ненатурально все, не по-настоящему. Будь он простым смертным, Алла бы не заигрывала с ним. А так он чуть ли не первый человек в городе.
– Ну вот, шутите, и то хорошо… Мне бы как раз вас «каком кверху» повернуть, но нельзя. Поэтому «каком книзу», если вы не против…
Алла приподняла одеяло, обнажила мягкую боковину, куда и воткнула иголку. При этом она согнулась в поясе, и ее ничем не удерживаемая грудь вывалилась из разреза халата и разнуздано глянула на него коричневым глазком. Но Спартаку не понравилось и это.
Когда Алла ушла, он вызвал Битка и велел привести врача. Ему и сказал, чтобы эта медсестра к нему больше не подходила.
Спартак должен был об этом пожалеть. И девушку обидел, и сам без романтики остался. Состояние скоро улучшится, настроение поднимется, а с Аллой можно не только флиртовать – возможно, она не прочь отведать чего-нибудь покрепче и погорячей. Только сожаления почему-то не было.
Более того, Спартак снова почувствовал раздражение, когда в палату снова зашла медсестра. Он засыпал, сознание туманилось, а тут опять двадцать пять.
– Что такое? – недовольно спросил он.
И только тогда понял, что это вовсе не Алла.
– Ты?!
Как будто вулкан в нем пробудился, кровь забурлила, жизненная энергия заполнила тело, как раскаленная лава – кратер с истонченными стенами. Взбудоражился он, завибрировал.
– Здравствуй, Спартак, – мило улыбнулась Юля.
Да, она говорила, что училась в медучилище, почти год отработала в больнице. Об этом он мог догадаться и без всяких объяснений, когда она выхаживала его.
– Э-э, ну, здравствуй…
Шапочка у нее обычная, без всяких замысловатостей, даже большего размера, чем полагалось, и уши закрыты, и даже челка не выбивается из-под нее. Халат без единого пятнышка, накрахмаленный, наглаженный, но фигуру не обтягивает, как это было у Аллы, и длинный, ниже колен. Юля верна себе, косметики на лице меньше минимума, брови слегка подведены, губы едва накрашены. Но и в своем обычном репертуаре она необычно хороша. Может, и не красавица, но энергетика ее обаяния так же осязаема, как нежные ласковые руки. Ее руки…
– Меня к тебе назначили, – сказала она без недовольства и отчуждения, но так, как будто все произошло против ее воли. Дескать, не хотела она к нему, но с врачом не поспоришь.
– Только ко мне?
– Нет, у меня есть и другие палаты…
Спартак потянулся к радиостанции, чтобы вызвать охранника, но передумал. Юля не из тех женщин, перед которыми нужно выкаблучиваться, показывая, какой ты крутой. Она любила Спартака, когда он был никем. И ее скорее обидит его повелительный тон, которым он будет говорить с врачом, требуя, чтобы медсестру Дьякову прикрепили к нему, освободив от всех других обязанностей. Это Жанна зашлась бы от восторга на ее месте. Или та же Аллочка, эталон благопристойности, блин…
– Я хочу, чтобы ты заботилась только обо мне.
– А мне сказали, что ты терпеть не можешь людей, – мягко улыбнулась она.
– Кто сказал? Алла?
– Ну…
– Значит, она… Скажи, чтобы она здесь больше не появлялась.
– Она тебе не нравится?
– Нравится. Но раздражает.
– А я?
– Ты меня не раздражаешь.
– Но не нравлюсь, – грустно заключила она.
– Я этого не говорил.
– Ты все уже сказал.
Спартак расстроенно посмотрел на нее. Действительно, своим поведением он давно уже все сказал.
– Э-э, понимаешь…
А сейчас он должен был сказать, что ему неловко перед ней, что нравится она ему. Но не знал, с чего начать. Да и говорить не хотелось. Закрыть бы глаза и лежать, зная, что Юля где-то рядом. Чувствовать ее присутствие, наслаждаться ее запахом…
– Я хотела спросить, может, тебе что-то нужно… Может, «утку»?
– «Утку»? – с мрачным весельем усмехнулся Спартак. – Лучше журавль в небе, чем «утка» под кроватью…
Когда-то журавлем в небе для него была Жанна, а Юля – синицей в руке. Она и сейчас маленькая нежная синичка, и ему будет очень уютно с ней. Но ведь Жанна так и осталась журавлем, пусть и прикормленным, прирученным. И само небо его манило. Небо, где много раздолья и других журавлей. А с Юлей как в клетке… Это сейчас ему хочется в эту клетку, потому что мило там, тепло и душевно. А что будет потом?..
– Что, заработал?
– По-твоему, я пулю заработал?
– А разве нет?
– Ну, знаешь!..
– Я знаю, что должна заботиться о тебе. Потому что ты пациент…
– Я прежде всего мужчина.
– Да, но чужой…
В ее голосе звучали черствые, осуждающие нотки. Непривычное для нее явление… Ну да, он привык считать ее белой пушистой овечкой без права на собственное мнение. С тех пор, как они расстались, прошло немало времени – осень, зима, весна вот заканчивается. Пережив разлуку, она осталась такой же нежной и милой, но все-таки что-то загрубело в ней. Обида в ней говорит, и ее можно понять…
– А у тебя есть свой мужчина?
– Не твое дело.
Да, изменилась она. Хоть и немного, но все-таки. И тем не менее ей понадобилось усилие над собой, чтобы ответить ему столь дерзко. Усилие, которое могло вызвать безобидную улыбку, если бы речь не шла о другом мужчине.
Спартак вдруг ощутил укол ревности.
– Я же, кажется, говорил, чтобы никаких мужчин! – сказал он, хотя и понимал, что это звучит глупо.
– Да, но я не работаю на тебя, – удивленно и без возмущения посмотрела на него Юля.
– Работаешь… Сейчас… И вообще, почему ты здесь работаешь?
– А где еще?.. С торговлей не вышло…
– Почему не вышло? У тебя был свой ларек, на тебя работал человек за мой счет. И за право работать ты не платила. Все условия для успешного развития…
– Просто я не хотела зависеть от тебя.
– И от кого ты сейчас зависишь?
– От отца. И от себя…
– И где твой отец? В рейсе?
– Нет. Сейчас он дома. Летом в рейс пойдет, если получится…
– Ты с ним дома живешь? Только с ним?
– Да, только с ним… Никого у меня нет. Если это тебя волнует…
Спартака интересовала ее личная жизнь, и Юля это чувствовала. Потому и не могла скрыть радостную улыбку, хотя и пыталась.
– Волнует…
– Тебе вредно разговаривать.
Она даже отвернула от него лицо, чтобы скрыть свой восторг. А чтобы окрасить ситуацию в обыденные тона, полезла под кровать, взяла в руки «утку», приподняла одеяло…
Спартак смутился, но все-таки он рад был вернуться в не такое уж и давнее прошлое, в котором для него существовала только Юля. Уж очень уютно и душевно с ней было. Только она, казалось, могла согреть его изнутри…
3Знакомая песня. И тяжелая, как жизнь некрасовских бурлаков. «Этот стон у нас песней живется…»
– Ты чо, в натуре, не въезжаешь? – стонал побагровевший от натуги парень в растянутой кожаной куртке.
Грубые черты лица, оскал злого, но еще неопытного волка, крепкая шея, борцовские плечи, движения рук резкие, нахрапистые. Только Хазар почему-то совсем не боялся его. Он и сам не лыком шит.
– Тут все просто. Ты – ботва, мы – братва. Поэтому ты должен нам платить.
– А за что платить?
– А за то, что мы тебя защищать будем!
– От кого? От девочек? Так от девочек я и сам защититься могу.
– Че-е?
– Говорю, от кого ты можешь меня защитить?
Хазар ударил парня кулаком в солнечное сплетение. На вдохе. Удар мощный, точный, и браток не смог удержать себя в разогнуто-вертикальном состоянии. Он сложился вдвое, и тут же Хазар насадил его носом на свою коленку.
«Быки» дернулись, чтобы затоптать Хазара, но Артемон и Данила наставили на них стволы. Всего три ствола в арсенале, зато какие! Автоматические «дезерт игл» израильского производства. В магазине всего семь патронов, зато калибр без малого тринадцать миллиметров. Одним выстрелом полголовы снести можно. Убойная вещь.
Хазар сбил доморощенного авторитета на землю, врезал ему ногой в живот. И когда тот поднялся, язвительно спросил:
– Ну и кого ты, девочка, защитить можешь?
– Ты еще ответишь… – кровью сплюнул ему под ноги браток.
На этот раз Хазар достал свой «игл», приставил его к голове бандита.
– Я тебе щас мозги вынесу! Зачем они тебе, если ты такой тупой?.. Мы сами – братва! Ты – голытьба подзаборная, а мы – серьезные люди. Потому и бизнес у нас такой серьезный. И бригада у меня есть, и тачанка с пулеметом. Хочешь, приводи своих «быков» на разбор. Сейчас в лес поедем, я тебе место покажу. Чтобы ты до завтра яму для своих успел вырыть. Завтра мы вас всех там положим! Не веришь?