Кен проехал мимо башни и свернул на дорогу, ведущую к морю. В конце ее виднелись выстроившиеся в ряд, примыкающие друг к другу типовые сборные домики.
– Ну вот мы и приехали! – объявил он. – А, что я вам говорил? Цербер нас обогнал.
Пес вылетел со стороны шедшей через болота тропинки и, не сбавляя скорости, понесся куда-то за домики.
– А на что он так реагирует? – спросил я. – На свист определенной частоты?
– Не совсем, – уклончиво ответил мой спутник.
Я вышел из машины, а Кен вытащил мои чемоданы с заднего сиденья.
– Вы там спите? – спросил я, глядя на сборные домики. На вид довольно прочные, от ветра и дождя, по крайней мере, скорее всего защитят.
– И спим, и едим, и все остальное.
Никак не ответив на мой изумленный взгляд, он двинулся вперед, ко входу. Внутри был небольшой холл, дальше коридор, по которому можно было пойти направо или налево. Никого. Стены в холле и коридоре были выкрашены в скучный серый цвет, полы покрыты линолеумом. Все это напоминало поликлинику в маленьком городке в нерабочие часы.
– Мы ужинаем в восемь вечера, до этого еще куча времени, – сказал Кен. – Так что если хотите пока посмотреть свою комнату, принять душ – пожалуйста.
Я не очень хотел принимать душ, куда больше мне хотелось выпить. Я последовал за ним по коридору налево. Кен открыл дверь и включил свет. Потом подошел к окну и раздвинул занавески.
– Вы уж извините, – сказал он. – Янус обычно отправляет всех спать очень рано, а потом уходит на кухню. Шторы задергиваются в шесть тридцать и зимой, и летом, и в такое же время с кроватей снимаются покрывала. Он ужасный педант.
Я оглядел комнату. Тот, кто выбирал для нее обстановку, наверняка раньше работал в больнице. Тут было только самое необходимое. Кровать, раковина, комод, шкаф, один стул. Окно выходило на ту же сторону, где был главный вход. Одеяло на кровати сложено по-больничному, даже по-госпитальному, на военный манер.
– Все в порядке? – спросил Кен.
Он выглядел озадаченным. По-видимому, его смутило выражение моего лица.
– Все отлично, – ответил я. – А выпить тут можно?
Мы снова вышли в коридор, прошли через холл и вращающуюся дверь в дальнем конце. Я услышал стук мячика от настольного тенниса и приготовился увидеть, как развлекаются обитатели лаборатории. Однако комната, в которую мы вошли, оказалась пуста. Игроки в пинг-понг, кто бы они ни были, забавлялись в соседней комнате. А здесь стояли мягкие кресла, пара столов и электрический обогреватель. В углу помещалась барная стойка, куда и устремился мой юный спутник. Я с изумлением увидел там два огромных электрических чайника.
– Что будете – кофе или какао? – спросил Кен. – Или, может быть, что-нибудь холодное? Советую попробовать апельсиновый сок с содовой.
– Мне бы лучше виски.
Кен огорчился, словно хозяин дома, у которого гость попросил свежей клубники посреди зимы.
– Я ужасно извиняюсь, – заговорил он, – но мы тут спиртного не пьем. Мак не разрешает даже держать алкоголь в баре, это один из его пунктиков. Но вы, разумеется, можете запастись спиртным и пить у себя в комнате. Как же это я вас не предупредил? Ведь мы могли остановиться и взять бутылку для вас в «Трех петухах».
Он был так искренне расстроен, что я сумел сдержать вулкан эмоций, который рвался извергнуться из меня, и только сказал, что сойдет и апельсиновый сок. Кен облегченно вздохнул и налил в стакан тошнотворной жижи, сдобрив ее содовой.
Мне пора было наконец уразуметь, как тут все устроено. С Кеном понятно – он здесь что-то вроде монастырского служки. Ну а другие? Какой устав в этом богоугодном заведении? Что у них за орден – бенедиктинцев, францисканцев? В какое время звонят к заутрене, а в какое к вечерне?
– Вы уж простите мое невежество, – начал я, – но мне едва удалось перекинуться парой слов с начальником перед отъездом из «АЭЛ». Так что я почти ничего не успел узнать про Саксмир и про то, чем вы тут занимаетесь.
– Ну, об этом не беспокойтесь, – улыбнулся Кен. – Мак вам все объяснит.
Он налил себе немного сока и сказал:
– Ваше здоровье!
Я не ответил и прислушался к стуку мячика в соседней комнате.
– Вы мне сказали, – продолжил я затем, – что все работают здесь, в этом здании.
– Совершенно верно, – подтвердил он.
– А где же размещается персонал?
– Персонал? – переспросил он, удивленно сдвинув брови. – Но тут нет никакого персонала. То есть мы и есть персонал: Мак, Робби, Янус – думаю, его тоже надо посчитать, – ну и я. А теперь еще вы, конечно.
Я поставил стакан и вытаращил на него глаза. Он что, разыгрывает меня? Нет, не похоже, парень как будто говорит всерьез. С жадностью пьет свое пойло – словно виночерпий, подающий богам амброзию, наконец-то и сам урвал глоток, – и наблюдает за мной из-за стойки.
– Но мы не жалуемся, – сказал он. – Мы тут всем довольны.
Я и не сомневался. Кофе, какао, пинг-понг и крик болотной выпи по ночам – чего еще желать? Рядом с такой командой любой институт благородных девиц будет выглядеть как логово троллей.
Какой-то бес подтолкнул меня пощекотать гордость молодого человека.
– А вы-то сами, – спросил я, – на какой должности? Служите Ганимедом у профессора Юпитера?
Как ни странно, Кен в ответ засмеялся. Потом, прислушавшись к звукам в соседней комнате, где как раз смолк стук мячика, наполнил соком еще два бокала.
– Как вы догадались? – ответил он. – Действительно, идея состоит в том, чтобы… так сказать, унести меня с привычной земли на небеса, про которые, впрочем, ничего толком не известно. Я не шучу. Я тут играю роль подопытной морской свинки для экспериментов Мака. Такую же роль, как дочка Януса и пес Цербер.
В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошли двое мужчин.
Я сразу понял, кто из них Маклин. Лет пятидесяти, высокий, угловатый, с бледно-голубыми глазами: такие бывают у пьяниц, преступников и летчиков-истребителей (по-моему, эти три категории часто пересекаются). Русые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб, а рельефный нос гармонирует с выступающим упрямым подбородком. Одет он был в мешковатые вельветовые брюки и широченный свитер с высоким воротом.
Второй был приземистый, в очках, с землистым цветом лица. Шорты и широкая рубашка делали его похожим на бойскаута. Круги от пота под мышками тоже не прибавляли ему шарма.
Маклин подошел ко мне и протянул руку для пожатия. Судя по широкой улыбке, он уже считал меня полноправным членом своего маленького братства.
– Я несказанно рад вас видеть, – сказал он. – Надеюсь, Кен окружил вас заботой? День сегодня, прямо скажем, не самый удачный для знакомства с Саксмиром, но завтра все будет гораздо лучше. Правда, Робби?
Его голос и манера изъясняться были несколько старомодными. Так мог бы говорить радушный хозяин загородного имения с гостем, прибывшим на охоту, когда все остальные уже собрались. Он положил руку мне на плечо, приглашая пройти к стойке бара.
– Налей-ка всем апельсинового сока, Кен, – сказал он и снова обратился ко мне: – Про вас необыкновенно лестно отзываются в «АЭЛ». Вы не представляете, как я благодарен всем – и Джону в первую очередь – за то, что вас сюда отпустили. Но прежде всего я признателен вам. Мы приложим все силы, чтобы эта поездка вам запомнилась. Робби, Кен, давайте выпьем за… Вы ведь Стивен, верно? Можно называть вас Стив? Итак, за вас и за успех нашей совместной работы!
Я через силу улыбнулся, и улыбка намертво прилипла к моему лицу. Похожий на бойскаута Робби подмигнул мне из-за толстых стекол очков.
– Ваше здоровье! – поднял он бокал. – Я здесь мастер на все руки. Занимаюсь всем на свете: взрываю газы, измеряю Кену температуру, а еще дрессирую собаку. В случае чего сразу зовите меня.
Сказано это было таким фальцетом, что я засмеялся, однако тут же осекся, осознав, что Робби вовсе не изображает этот клоунский голосок: он так звучал у него от природы.
Мы прошли в другую комнату. Обстановка здесь была такая же простая, как и в первой, посередине стоял стол, накрытый на четверых. Возле буфета ждал какой-то мрачный тип с длинным узким лицом и коротко остриженными седеющими волосами.
– Познакомьтесь, это Янус, – представил его Мак. – Уж не знаю, как вас кормили в «АЭЛ», но с Янусом вы точно от голода не умрете.
Я весело кивнул управляющему, но тот в ответ только пробурчал что-то невнятное. И я сразу засомневался в том, что он охотно помчится для меня в «Три петуха» за виски.
Я почти ожидал, что Маклин произнесет благодарственную молитву перед едой, – это вполне бы соответствовало всей его повадке, но ничего подобного не последовало. Янус просто принес и поставил на стол огромную старинную супницу, по форме напоминавшую цилиндрическую шляпу с маленькими полями, и мой новый босс принялся черпать из нее горячее, шафранного цвета варево. Суп оказался на удивление хорош. А последовавшая за ним дуврская камбала – еще лучше. Завершило обед воздушное сырное суфле. Вся трапеза заняла минут пятьдесят, и под конец я был уже настроен на мирное сосуществование со своими новыми товарищами.
Юный Кен за обедом говорил мало – всего пару раз обменялся с Робби какими-то им одним понятными шутками. Маклин тем временем рассказывал о восхождении на критские горы, потом о красоте камаргских фламинго в полете, а затем перешел к особенностям композиции картины Пьеро делла Франческа «Бичевание Христа». Кен первым поднялся из-за стола и попросил прощения за то, что вынужден нас покинуть.
Маклин кивнул.
– Только не читай долго на ночь, – сказал он. – А то Робби вывернет у тебя в комнате лампочку. До половины десятого, не позже.
Юноша улыбнулся и, пожелав нам спокойной ночи, удалился. Я спросил, не готовится ли Кен соревноваться в беге со здешним псом на дистанции до болота и обратно?
– Нет, – кратко ответил Маклин, – но ему нужно как следует высыпаться. Сыграем на бильярде!
Он повел нас из столовой обратно в комнату, называвшуюся «баром». Я уже мысленно приготовился провести полчасика за бильярдом в соседней игровой – и даже был не прочь: я вполне уверенно чувствую себя с кием в руке. Однако в комнате оказался только стол для пинг-понга и мишень для метания дротиков, к тому же мы там не задержались, а прошли в следующую. Робби, заметив мое удивление, шепнул мне на ухо:
– Про бильярд – это цитата из Шекспира. Из «Антония и Клеопатры». Мак имел в виду, что хочет провести с вами короткий инструктаж.
Он легонько подтолкнул меня вперед и исчез. Я последовал за вождем в соседнюю комнату – дверь в нее была, похоже, обита звуконепроницаемым материалом. Мы оказались в неприютной атмосфере не то операционной, не то амбулатории, строгой и обставленной совсем не для игр. Тут был даже операционный стол под центральной лампой, а также инструменты и разнообразные склянки на застекленных полках по стенам.
– Здесь царство Робби, – сказал Маклин. – У него есть все необходимое, какая бы задача перед ним ни стояла – вывести новый вирус или удалить миндалины.
Я промолчал, но про себя подумал, что не горю желанием стать жертвой сомнительных опытов этого бойскаута. Из операционной мы прошли в смежную комнату.
– Ну а здесь вы почувствуете себя в своей стихии, – заметил Маклин и включил свет.
Я увидел, что мы находимся в отделе электронного оборудования. Первая установка, к которой он меня подвел, оказалась очень похожей на ту, что мы несколько лет назад построили для Главпочтамта. Это был электронный синтезатор, способный воспроизводить человеческую речь, хотя его словарь был, конечно, весьма ограничен, а «голос» далек от совершенства. Однако у маклиновской машины явно имелись какие-то дополнительные возможности, и мне захотелось тут же в ней как следует покопаться.
– Хорош, а? – спросил Маклин, точь-в-точь как молодой отец, демонстрирующий родне новорожденного младенца. – Я его назвал «Харон Первый».
Мы все придумываем шутливые прозвища своим изобретениям. Машине, сделанной для Главпочтамта, прекрасно подошло имя крылатого посланника богов Гермеса. А Харон, если не ошибаюсь, перевозил души умерших через Стикс. По-видимому, у Маклина своеобразное чувство юмора, подумал я.
– И что он умеет? – осторожно спросил я.
– У него несколько функций, – ответил Маклин. – Я все объясню позже. Ваша главная забота – это голосовой модуль.
Он начал загрузку данных. Процедура была очень похожа на то, что мы делали в «АЭЛ», но конечный результат оказался совсем другим. Голос звучал просто превосходно, почти без задержки звука.
– Я использую машину для экспериментов с гипнозом, – объяснил Маклин. – Для этого ее нужно запрограммировать на серии вопросов. Ответы поступают обратно и модифицируют последующие вопросы. Как вам?
– Фантастика! – ответил я. – Вы на голову впереди всех, кто над этим работает.
Я действительно был ошеломлен и не мог понять, как ему это удалось, а еще непонятней было, как он сумел сохранить все в тайне. Мы-то в «АЭЛ» наивно считали, что уже сделали все возможное в данной области.
– Да, – признал Мак. – Ваши специалисты вряд ли смогли бы улучшить нашу работу. «Харон Первый» найдет применение во многих сферах, в медицинской в первую очередь. Я бы не хотел сегодня вдаваться в детали, скажу только, что устройство предназначено для эксперимента, который я сейчас провожу и о котором ничего не знают в министерстве.
Он улыбнулся, а я подумал: вот мы и добрались до «экспериментов сомнительного свойства», о которых предупреждал босс. Я ничего не ответил, и Маклин перешел к следующей установке.
– Вот это, – сказал он, – действительно заказ правительства, а точнее, военного министерства. Вы, разумеется, знаете, что взрывом очень трудно управлять. Когда самолет преодолевает звуковой барьер, в домах на земле ударной волной могут быть выбиты стекла – все или несколько, но не какое-то одно, заранее намеченное. Так вот, «Харон Второй» способен выполнять эту задачу.
Маклин подошел к застекленному шкафчику, взял из него стеклянную банку и поставил ее на верстак у стены. Затем переключил рубильник на второй машине, и банка разлетелась на куски.
– Неплохо, правда? – улыбнулся он. – Разумеется, речь идет о дистанционном использовании, когда нужно причинить серьезный ущерб неким объектам, находящимся на большом расстоянии. Мне эта работа не очень интересна, но военным она пригодится. Тут все дело в особом способе передачи энергии. Меня же интересует реакция некоторых людей на высокочастотные импульсы. Точнее – людей и животных. И эту тему я держу в секрете от руководства, которое дает нам деньги на исследования.
Маклин положил руку на другой рубильник второй машины.
– Вы ничего не заметите, – сказал он. – Это сигнал вызова, который слышит Цербер. Люди его не воспринимают.
Мы молча подождали несколько минут, затем я услышал, как пес скребется в дальнюю дверь. Маклин впустил его.
– Молодец, молодец. Хорошая собака. Лежать!
Он повернулся ко мне с улыбкой:
– Ничего особенного. Цербер был в другом крыле здания. Но мы уже приучили его подчиняться командам, которые подаются издалека. Очень полезно в случае опасности.
Он посмотрел на часы и пробормотал:
– Может быть, миссис Янус меня простит? Сейчас всего лишь четверть десятого. Мне не терпится продемонстрировать вам свое достижение.
Он улыбнулся совсем как школьник, и улыбка неожиданно оказалась такой заразительной, что я не мог не улыбнуться в ответ.
– Что вы собираетесь сделать? – спросил я.
– Попросить миссис Янус позвать ее маленькую дочку к телефону. Если она уже спит, придется ее разбудить.
Он произвел какие-то манипуляции с установкой, затем мы снова подождали пару минут. Зазвонил телефон. Маклин подошел к аппарату.
– Алло! Прошу простить меня, миссис Янус. Это всего лишь эксперимент. Простите, что разбудил ее. Да, пожалуйста, дайте ей трубку. Привет, Ники. Нет, все хорошо. Возвращайся в кроватку. Спи спокойно.
Он повесил трубку, а потом погладил Цербера, разлегшегося у его ног.
– Дети, как и собаки, очень быстро приучаются, – сказал он. – Или скажем так: у них сильно развито шестое чувство, то самое, которое помогает воспринимать эти сигналы. У Ники, как и у Цербера, есть свой призывный звук на определенной частоте. А то, что она отстает в умственном развитии, делает ее превосходным исследовательским материалом.
И он погладил свой компьютер, как раньше гладил собаку. Затем с улыбкой взглянул на меня:
– У вас есть вопросы?
– Разумеется, – сказал я. – Во-первых, я хотел бы знать, в чем именно задача исследования? Вы пытаетесь доказать, что определенные высокочастотные сигналы не только обладают деструктивным потенциалом, но и могут быть использованы для управления рецептивными механизмами мозга животных – и даже человека?
Я заставлял себя говорить спокойно, хотя внутри у меня все кипело. Если в Саксмире занимаются подобными экспериментами, то нет ничего удивительного в том, что Маклина со товарищи считают психами.
Он задумчиво посмотрел на меня и сказал:
– Пожалуй, можно сказать, что «Харон Второй» доказывает именно это. Но моя цель состоит в другом. И скорее всего, министерство ждет большое разочарование. Нет, я стремлюсь достичь куда более масштабной цели.
Немного помолчав, он положил руку мне на плечо:
– Давайте оставим на сегодня в покое обоих «Харонов». Выйдем на воздух, подышим.
Мы вышли через ту дверь, в которую Маклин впустил пса, и оказались в другом коридоре – с черным ходом. Маклин отодвинул засов, и мы попали на улицу. Дождь уже закончился, воздух был холоден и свеж, небо усыпано звездами. Вдали, за полосой песчаных дюн, слышался шум прибоя, перекатывавшего гальку на пляже.
Маклин повернулся лицом в сторону моря и глубоко вдохнул. Потом поднял голову и поглядел на звезды. В ожидании, когда он заговорит, я закурил.
– Вы когда-нибудь сталкивались с полтергейстами? – спросил Маклин.
– Это те, которые стучат по ночам? Нет, не приходилось.