Царевич молчал. Старуха подступила ближе.
- Смилостивься надо мной, бедной! - крикнула она так, что юноша вздрогнул.- Прикажи вернуть богатство! Капелька покачал головой.
- Другое меня занимает - как одарить весельем моих подданных. Не я, а Уныние царит в моем Коралловом городе. Почему так?
Он дал знак, чтобы его несли обратно, но старуха затаранторила, перемежая просьбы и лесть скрытыми угрозами. Царенвич слушал, не перебивая, слушал и Остроклюв, укрывшись в чаще и содрогаясь от омерзения к злобной старухе. Ему так и хотелось крикнуть царевичу: "Так верни веселье людям ведь оно вам не нужно!"
Внезапно тот же тихий колокольчиковый смех раздался у его ног. Он нагнулся, всматриваясь.
Листья папоротника распахнулись. В самой середине, пронтирая глаза, стояла золотоволосая девочка в платье из розонвых лепестков. Она взглянула на Остроклюва яркими голубынми глазами и снова засмеялась.
- Какой ты смешной, остроносый...- пробормотала она сонным теплым голоском.
- Молчи...- прошептал аист.- Молчи или погибнешь! Злые чудовища собрались у твоей колыбели!
Но маленькая девочка, родившаяся ночью, не знала унинжающего страха: она засмеялась пуще прежнего.
В это время ведьма, пытаясь доказать, что "товар" у нее был хороший, кричала, что такое уж веселье у людей - судонрожное, кашляющее, что люди веселятся на свой странный лад.
- А хорошего, настоящего смеха у них вообще нет! - вонпила она.
И тут раздался смех девочки. Все на берегу сразу насторонжились.
- Кто это? Кто смеется?
- Это я, - объявил громко Остроклюв и выступил из чанщи, широко распахнув крылья, чтобы заслонить девочку. Он надеялся этим спасти ее.
- Как хорошо ты смеешься,- сказал царевич.- Будто ласковая рука коснулась сердца. И стало спокойно.
- Это птица,- поспешила заявить ведьма.- Глупая тоннконогая птица, поедающая лягушек.
- Все равно,- отмахнулся Капелька и повернулся к аисту.- Засмейся еще. А? Прошу тебя!
Но аист не мог смеяться так, как смеялась девочка.
- Да он не умеет! - загоготал Лупибей злобно. Квакающими голосами ему вторили Каракатицы. Царевич нахмурился. Тогда аист в отчаянии запрокинул голову и упоенно защелкал клювом.
- Фу! - отвернулся царевич.- Как будто крабы трутся панцирями. Нет, это не ты смеялся. Но кто?
И тут на опушке леса появилась золотоволосая девочка.
- Ой, сколько вас здесь собралось! - сказала она радостнно и даже хлопнула в ладошки.- Как интересно! Что вы делаете?
Она улыбалась. И при виде ее улыбки лицо царевича освентила радость.
- Кто ты? Как тебя зовут? - спросил он.
- Зовут? Не знаю,- пожала она плечиками. И, подумав, добавила: - Я очень люблю смеяться. Наверное, меня зовут Смешинка.
И она опять засмеялась.
- О, как это прекрасно! - воскликнул Капелька.- Я нинкогда не слышал такого смеха. Я... вообще не слышал смеха.
- Почему? - спросила Смешинка.
- Потому что никто в Коралловом городе не смеется, - голос его потускнел.- Не умеет смеяться... Мы думали, люднской смех нам поможет, но...
- Правда? - спросила Смешинка.- Это очень смешно! И она снова засмеялась, сначала тихо, потом все звонче и звонче. Она смеялась заразительно, очаровательно, простондушно, лукаво, жизнерадостно, буйно, весело...
- И никто никогда не смеется? Все унылые и мрачные? Она смеялась, будто бриллианты сыпались на хрусталь. Смех ее благоухал и дрожал в воздухе, он был розовым, лилонвым, дымчато-росистым, он порхал, как яркие бабочки, он струился и журчал, он взвивался в бледное рассветное небо и опускался парашютиками одуванчика, он таял бесследно.
- И все ходят, повесив носы? И вид каждого нагоняет тоску? Как мне их жаль!
Смолкли робкие первые соловьи, прислушиваясь к ее сменху, листья поворачивались к Смешинке, и муравьи открывали свои муравейники, думая, что утренние лучи солнышка согренли их,- но то были лучи смеха.
Полегла трава на мокрой луговине, и стал виден вдали болотный дух водяной Ханурик, выставивший шишковатую, черную, как сырая коряга, голову из бездонного, затянутого ряской "окошка". Глаза его были прищурены от удовольстнвия, водоросли, свисавшие с ушей, дрожали...
Как только все стихло, очнулся он и сказал:
- Большую силу ты имеешь, девочка... Если засмеешься язвительно над кем-нибудь, язвы усеют его тело, если презринтельно - все живое отвернется от него. Когда же захохочешь гневно - сквозь землю провалится тот, кто осмелится вызвать твой гнев!
И, сказав так, Ханурик с вздохом булькнул в глубину. Юный царевич тоже вздохнул прерывисто, словно просынпаясь от чудесного сна.
- Ах, что за диво твой смех! - воскликнул он.- Как буднто я побывал в стране вечных цветов. Я словно парил в воздухе и вокруг было тепло и радостно...
Он подбежал к Смешинке и порывисто схватил ее за руки.
- Поезжай с нами! - попросил он, заглядывая ей в гланза.- Ты научишь жителей подводного царства смеяться. Всем будет весело и приятно!
Девочка, улыбнувшись, закивала головой:
- Я согласна! Конечно же, поедем!
- Нет! - раздался противный голос колдуньи.- Она моя, эта девчонка! Я спросила свое закопченное волшебное зеркала и узнала, что она родилась из зернышка радости, того самого золотистого зернышка...
- Которое ты украла! - раздался возмущенный голос Остроклюва.
- Это мое дело,- захихикала старуха. И она обратилась к царевичу:
- Могу продать ее. Верните мне все жемчужины да еще добавьте три лунные, и я отдам девчонку.
- Хорошо,- махнул рукой Капелька. Но Смешинка воскликнула:
- Нет! Я не хочу, чтобы меня продавали. Тогда... тогда я не буду смеяться.
- Видишь? - сказал царевич ведьме.- Она не хочет. Уходи!
- Моя власть над ней еще не кончилась,- угрожающе сказала колдунья и трижды взмахнула руками над головой Смешинки.- Берли, верли, резецуй! С первым лучом солнца ты исчезнешь!
В отчаянии бросился вперед Остроклюв, чтобы защитить девочку, но в руках ведьмы появилось тусклое волшебное зеркало.
- Ага! Так это ты мешал мне! Будет и тебе наказание.- Она швырнула в него горсть желтого порошка, и мерзкий удушливый запах пополз по лесу.Последуешь за девчоннкой!
Она заплясала, завыла и крикнула, указывая на посветнлевшее море:
- Солнце встает! Гибель идет!
Остановившись перед Смешинкой, ведьма прошипела:
- Согласись быть проданной или погибнешь!
- Смерти я не боюсь! - сказала Смешинка, улыбаясь светло и спокойно.- Хочу быть свободной!
- Так пропади пропадом! - и с диким воем, взвившись на клюке, ведьма улетела.
Минуту царило молчание. Старый аист молча плакал, гляндя на прекрасную девочку. О себе он не думал, ему было беснконечно жаль Смешинку и обидно, что ничем он не сумел помочь людям.
Спрут Лупибей шумно возился у берега.
- Пора,- пробурчал он, пуская пузыри.- Солнце уже окрасило верхушки деревьев. Еще немного - и лучи обожгут мне макушку.
Девочка вздрогнула и рассмеялась, глядя на обеспокоеннного Лупибея.
- Не бойся,- царевич взял ее за руку. Быстрым движеннием он надел на тонкий ее пальчик витое золотое кольцо. - Если ты ступишь в воду, это волшебное кольцо спасет тебя от чар колдуньи. Ничто не может сравниться с ним силой в поднводном царстве.
- Значит, я должна остаться навсегда в подводном царнстве? задумчиво спросила девочка.
- Нет. Пробыв тридцать и три дня, ты навсегда избанвишься от проклятия и сможешь, если захочешь, вернуться на землю.
Смешинка сняла кольцо и со вздохом протянула его Канпельке.
- Все равно нет.
- Но почему? - с отчаянием воскликнул царевич. Девочка подошла к Остроклюву и обняла его.
- Потому что я спасусь, а он погибнет. Из-за меня.
Царевич обернулся и что-то быстро сказал Спруту. Тот погрузился в воду и, тут же вынырнув, протянул юноше перенливчатый шнур зеленой водоросли.
- Нет ничего проще, чем спасти Остроклюва, - сказал царевич. - Мы повяжем ему "галстук гостя", и он сможет превратиться в любую рыбу, в какую захочет. Он может стать доброй покладистой Камбалой, стремительным Угрем, глазанстым Окунем...
- Я хочу быть самим собой,- покачал головой Остронклюв.- Можно, я останусь аистом? Или, если угодно, рыбой-аистом?
- Такой рыбы у нас нет, - задумчиво сказал Капелька. - Но почему бы и не быть? Есть же морской кот, морской петух, морская ласточка...
- А он будет морским аистом! - звонко подхватила Сменшинка, и все развеселились.
Царевич обвил длинную шею Остроклюва шелковистой водорослью и завязал замысловатый узел.
Смешинка вошла в волны, взяла у принца волшебный пернстень и надела его на палец. Цветочные лепестки платьица осыпались к ее ногам, но чудным перламутром заблестел нонвый наряд. В тот же миг луч солнца упал на ее лицо, но она уже была вне чар злой колдуньи.
Не сводя глаз с нежно порозовевшего лица девочки, Канпелька взял ее за руку и подвел к карете. За ними важно шагал аист Остроклюв.
ВСТРЕЧИ В КОРАЛЛОВОМ ГОРОДЕ
На передке кареты сидела рыба Четырехглазка и правила девятью пестрыми Крылатками, запряженными цугом. Спранва и слева от кареты, в которой ехали девочка Смешинка, царевич и Остроклюв, стремительно неслись шесть Каракатиц. Пыхтя, поспешал следом Спрут Лупибей. Оглядываясь на него, девочка не могла удержаться от улыбки. Царевич с гордостью показывал Смешинке красоты подводного царства.
На передке кареты сидела рыба Четырехглазка и правила девятью пестрыми Крылатками, запряженными цугом. Спранва и слева от кареты, в которой ехали девочка Смешинка, царевич и Остроклюв, стремительно неслись шесть Каракатиц. Пыхтя, поспешал следом Спрут Лупибей. Оглядываясь на него, девочка не могла удержаться от улыбки. Царевич с гордостью показывал Смешинке красоты подводного царства.
Раковина словно парила в лазоревой воде высоко над равниной. Кое-где виднелись островки водорослей, груды камней или одинокий затонувший корабль, облепленный ракушками. Потом показались уступы, и на террасах расцвели алые ветви кораллов, зеленые кактусы губок, причудливые розовые воротнники актиний и пушистые шары морских ежей. Разноцветные звезды самых диковинных форм виднелись там и сям. Пышнные медузы будто висели в воде, как большие удивительные белые цветы.
Крылатки взмахивали широкими алыми плавниками, словно крылышками, и быстро несли карету вперед. Царевич протянул руку:
- Смотрите, вот он - Коралловый город!
Вдалеке сквозь синий туман сияли белые колонны и исчензали вверху в ослепительном блеске волн, будто вызолоченнных изнутри.
По знаку Лупибея две Каракатицы отделились от процеснсии и умчались по направлению к городу. Через мгновение после того, как они скрылись из виду, донесся сильный гул.
- Пушка извещает о нашем прибытии! - крикнул цанревич.
Вскоре город стал ясно виден, и Смешинка улыбнулась от восхищения: он был прекрасен, этот Коралловый город. Внизу, там, где коралловые стены скрывались во тьме глунбин, шла широкая черная полоса. Выше она имела фиолетонвый оттенок, затем разливалась синими и голубыми озерам, а оттуда поднимались ветвистые зеленые и изумрудные фоннтаны, увенчанные ярко-желтыми и огненными сполохами... Снежно-белые колонны на стенах, казалось, были выточены из застывшей пены - вот-вот заколышутся и растают.
- Как чудесно! - захлопала в ладоши Смешинка.- Жить в этом городе это же великое счастье!
У черного подножия стены что-то зашевелилось, какие-то сгустки всплывали со дна и приближались к карете. Потом они выстроились правильными рядами и оказались стражнинками - Спрутами. На выпуклой большой голове каждого красонвалась каска с причудливым серебряным украшением, тулонвище было перепоясано широким ремнем из ламинарии - морской капусты. Сбоку висел громадный водяной пистолет. В каждом из семи щупальцев стражник держал дубинку, и только восьмое было свободно и поднесено к каске для приветнствия. Из-под каски смотрели выпученные водянистые глаза.
Четырэхглазка взмахнул длиннющим бичом, и Крылатки еще быстрее понеслись мимо вытянувшихся стражников. Канракатицы заняли свои места в эскорте кареты, лениво шевеля щупальцами с изогнутыми крючьями.
Вот и вход в город - широкие ворота, распахнутые настежь. За ними пестрая толпа. Указав на нее, царевич сказал:
- Жители города вышли встречать нас. Как только карета показалась в воротах, неистово грянули барабаны. Смешинка на миг зажмурилась и от обилия ярких красок и от громких звуков. А потом раскрыла глаза широко-широко!
Сразу же от ворот справа и слева она увидела массы и маснсы подводного народа. Каких только рыб и морских животных здесь не было! Могучие Чавычи и Белухи молча пялили глаза на процессию, выделяясь в толпе, как большие дубы в лесу. Серая Треска, острорылые Осетры, серебристые Лососи, зябнкие блестящие Гольцы, толстые морские Караси-Ласкири. Плотно, одна к одной, толклись Сардины, Кильки, Селедки. Приплясывала от любопытства изящная Корюшка, изумрудно поблескивала Зеленушка. Бычки упрямо протискивали вперед лобастые головы. Топырили колючие иглы Колюшки и Ерши, лезли прямо по спинам морские Коньки и Креветки.
Смешинка глянула вниз, и ей показалось, что под каретой проплывает дорога, вымощенная булыжником. Но когда она присмотрелась, то поняла: это были плоские тела Камбал и Палтусов. Они лежали внизу, потому что так им было удобней наблюдать процессию. И их совсем нельзя было бы отличить от камней-булыжников, если бы не глаза, сверкавшие на этой живой дороге.
Изо всех сил барабанили Крокеры и Барабанщики. Скаты ухали, Сциены пищали, урчали и мычали, Караси крякали, Ставриды лаяли, Кильки гудели, Треска тихо чирикала. Там и сям свистели Свистульки. А снизу несся торжественный, буднто колокольный звон - то показывали свое искусство Камбалы и Палтусы.
Царевич стоял в карете, подняв руки вверх, и приветствонвал всех.
Время от времени из толпы встречающих вылетала цветнная веточка коралла и падала на плотную ленту Камбал, не долетев до кареты.
Спруты бдительно следили за порядком, подравнивали рянды морских жителей и, покрикивая: "Не напирать! Не напинрать!" - пускали в ход свои дубинки. Стражников было много, и они стояли друг от друга на расстоянии протянутого Щупальца - так, чтобы никто не мог выбраться из толпы. Как только кто-нибудь чрезмерно любопытный высовывался из толпы, увесистая дубинка тотчас опускалась - и несчастный с писком исчезал.
Вдруг впереди заволновались. Прорвав кольцо Спрутов, на дорогу выскочила серая встопорщенная рыбка и неистово заорала:
- Воры! Спруты-эксплуататоры! Дармоеды! Всех вас на чистую воду нужно вывести!
Звуки музыки смолкли. Толпа глухо загудела.
- Долой Лупибея и его стражников! - еще громче крикннул бунтарь.
К нему бросилось несколько Спрутов, но толпа качнулась и обрушилась на них. Со дна поднялась муть, закипела вокруг дерущихся. Раздалось кряканье, визг и глухие удары.
- Кто это? - спросила Смешинка.
- Бунтарь Ерш,- процедил Лупибей.- Известный мутильщик воды. Ну, ему сейчас зададут!
Из мутного клубка вырвалась рыбка-забияка и припустила во всю прыть вдоль улицы.
- Вот он! - рявкнул, бросаясь вперед, Лупибей! - Держи его! Хватай за жабры!
Он несколько раз оглушительно выпалил из пистолета. Но Ерш ловко воспользовался паникой. Он нырнул в толпу - и был таков.
Кучер Четырехглазка щелкнул кнутом, и приостановивншиеся было Крылатки рванули вперед. Опять мерно загудели барабаны Крокеров.
Смешинка хлопнула в ладоши:
- Сбежал! Вот молодец!
Спрут Лупибей, отдуваясь, хмуро посмотрел на нее.
Девочку Смешинку и Остроклюва поселили в нижнем этанже Голубого дворца - самого большого дворца Кораллового города. Царевич жил в верхнем этаже. Вокруг дворца была выставлена усиленная охрана. Каждый раз, когда Смешинка выглядывала в узкие высокие оконца, забранные прозрачными створками раковин плакун, она видела блестящие черные каснки Спрутов. Они день и ночь топтались внизу.
На следующий вечер во дворце был устроен бал. В пронсторном зале на стенах висели ярко сиявшие звезды Офиуры, в воде плавали светящиеся Медузы, к потолку были подвешенны окутанные красными облачками света Креветки, в углах зала колыхались чудные и пышные Морские Перья, горевшие слабым чистым огнем. Каракатицы курсировали взад и впенред по залу, наблюдая за темными окнами.
Царевич подошел к Смешинке и церемонно поклонился ей, приглашая на танец. Она улыбнулась, подала руку, и оба выншли на середину зала. Тотчас заиграл скрытый оркестр. Краб Дромия, стоявший на балконе, приподнимаясь на тоненьких ножках, взмахнул клешнями. Медузы запели пронзительными голосами.
Смешинка, выждав такт, положила руку на плечо царевичу Капельке и... все закружилось в ее глазах. Тотчас важные нандутые Пузанки, стоявшие у стен зала, приблизились к стайке Плотвичек-Гимнасток и пригласили их танцевать. Плотвичкам явно не хотелось танцевать с Пузанками, но они, видимо, уже привыкли к этому. Пары закружились. Пузанки кряхтели и пыхтели. Плотвички сочувственно улыбались друг другу, когда пары встречались в танце.
Вдоль стен стояли Спруты в форменной фиолетовой окраснке. Мимо них прохаживался начальник стражи Лупибей, и при его приближении Спруты меняли окраску на подобострастно-желтую. А когда, кружась в танце, подплывал к ним царевич Капелька, Спруты подхалимски повторяли цвета его одеянния - голубой и серебряный. Смешинку это очень веселило.
- А почему начальника стражи так странно зовут - Лупи-бей? спросила она.
- Потому что он чаще всего употребляет эти слова,- ответил царевич и продолжал: - Это имя пожаловал ему мой отец, владыка океана, Великий Треххвост.
- Великий Треххвост? - повторила удивленно Смешиннка. - Разве у него три хвоста?
- Да! У него три хвоста, что свидетельствует о царском происхождении. Не зря он называется Великим Трехнхвостом.
Они проплыли мимо двери в соседний, меньший зал. Там стояли накрытые столы, вокруг которых толклись Ротаны и Горлачи. Гости торопливо пожирали угощения. Под столанми шныряли морские Собачки и хватали падавшие со стола куски.
- А где же он, твой отец? Почему его нет на балу?
- Он живет не здесь, а далеко отсюда, в неприступном замке. Потом мы поедем к нему в гости.